Мсье знает толк в извращениях (джен)

— У, изверги, — автор со злостью дотянулся до заботливо заведённого каким-то, со всем уважением, добрым человеком будильника, выключил его и сел на кровати, поджав ноги и нахохлившись как воробей на морозе — в квартире и правда было немного прохладно для того, кто привык спать под двумя одеялами. — Даже сон досмотреть не дают.

Но это, конечно же, было неправдой. Сон он прекрасно досмотрел, да и в целом замечательно выспался, поэтому ворчал больше для порядка — а в глубине души отчаянно надеялся, что они — вчера не очень знакомые, даже подозрительные личности, а сегодня уже почти родные — придут снова и наполнят обычно безликую квартиру уютом, смехом и теплом. Обещали ведь! А ведь ещё пару дней назад автор и не подозревал о существовании стольких замечательных людей, которых он силой собственного воображения вызвал из небытия. Особенно скучал он по маленькой девочке Идее, одним лишь милым, но твёрдым взглядом заставившей его примерить маску рыцаря без страха и упрёка и рвануться совершать подвиги во имя прекрасной дамы.

Гости не нарушили обещаний — пришли раз, пришли второй, а потом, немного пошушукавшись, ничтоже сумняшеся попросили дубликат ключей и зачастили, как к себе домой. Радостный до чёртиков автор смотрел на них влюблёнными глазами и строчил, прорисовывая каждую чёрточку внешности и характера присутствующих и с умилением отмечая, как неуловимо меняются люди под воздействием уже написанных слов. Хотелось подарить им если не весь мир, то хотя бы долгую счастливую жизнь.

Однако Персонажи не оценили великодушия автора и медленно, но неуклонно садились ему на шею. Вдобавок автор со страхом наблюдал, как милая наивная Идея растёт не по дням, а по часам, и уже превратилась во вполне совершеннолетнюю барышню и — о ужас! — во время последних встреч начала оказывать ему недвусмысленные знаки внимания…

Встречи автора с Персонажами незаметно стали ежедневными и постепенно превращались из мирных посиделок за чашечкой чая или кофе в разнузданные вечеринки. Довольно скоро автор заметил, что время от времени к компании присоединяются маленькие красные и зелёные сущности, в которых он с недоумением признал Слова и Словосочетания, явно не подходящие по возрасту для встреч подобного формата. Правда, Персонажи пока не дали им права голоса, но автор чувствовал — идиллия долго не протянется. И скандал всё-таки грянул.

— Нет-нет-нет, — заверещали Слова, никак не желая вести себя прилично и складываться в предложения. — Мы свободные сущности и не подчиняемся твоим дурацким законам!

После они включили музыку погромче и принялись кривляться, привлекая к себе внимание. Даже попытались начать взаимодействовать в самых немыслимых позах и сочетаниях, но были быстро остановлены подоспевшими на шум Персонажами.

— Ты вконец охренел, что ли? — присоединившись к Словам, заорали на автора те, — мы торта хотим, а ты нас в постель гонишь!

— Да блядь! За что мне такое наказание? — в сердцах завопил автор, со всей дури грохнув об стол забитой до отказа пепельницей. — Я автор, я! Только я решаю, что вы будете делать.

— Не выражайтесь, пожалуйста, — сморщила носик дама. — Вам, конечно, позволено многое, но правила приличия соблюдать всё же нужно.

— Это кто первым начал! — огрызнулся автор.

Персонажи-мужчины скользнули по автору снисходительными взглядами и продолжили неспешно передавать по кругу трубку кальяна. Слова, довольные произведённым эффектом, ненадолго притихли и только перешёптывались, порой с нескрываемым одобрением поглядывая на проштрафившегося.

— Что, не доверяете? — слегка остыв, поинтересовался автор, поворачиваясь к ним вполоборота.

— Тебе доверишься, как же. Напомнить, как ты умудрился написать «слышут» по аналогии с «колышут»? А сколько раз было «не навижу»?..

Автор понурился. Критика, что ни говори, была справедливой.

— Нет мне оправдания, согласен. Но, надеюсь, время хотя бы частично подлечило этот синдром?

И Слова, не выдержав горестной мины автора, сдались:

— Подлечило. И пусть до полного выздоровления ещё далеко, но мы теперь тебя хотя бы не боимся… Надеюсь, ты всерьёз приглашал бету?

— Конечно! Я пока не настолько камикадзе, чтобы удовлетворить вас в одиночку!

— А как тебя иначе назвать, если ты в последнее время только и делаешь, что пытаешься работать без присмотра беты?

Автор неожиданно замолчал, уселся в кресло в углу и нахмурился. «Правы, черти, правы, — думал он, сердито посапывая. — И сам мучаюсь, и Словам жизни спокойной не даю. Эх!»

Персонажи, переглянувшись, подошли поближе, а худенький подросток самой неприметной внешности тихонько цапнул со стола телефон и прокрался в ванную.

— Что, ни одной жалкой странички бете до сих пор не вручил? — прищурилась Идея.

— Но… это же… — автор заикнулся, не зная, как признаться обступившей его пёстрой толпе в своих тщательно скрываемых и любовно лелеемых страхах. — Мне её жаль, очень. Это же адский труд — править тексты.

— Мозги бы тебе вправить, вот что. А ты всё про тексты, — мрачно отозвалась возникшая как по волшебству бета. — Я жду звонка, а он тут самокопанием занимается, — театрально всплеснула она руками. — Уши тебе надрать, что ли?

— Жестокая ты. Вот обижусь, будешь знать.

— Так. Ещё раз. Запомни, повторять не буду, — бета уперла руки в бока, принимая воинственный вид. — Мне несложно бетить твои тексты. Что важнее, мне нравится это делать. Гораздо больнее видеть издевательства над языком, которые ты иногда себе позволяешь. Так что успокойся и работай дальше.

— Спасибо, — автор взял её руку и бережно поднёс к губам.

— Перевоспитали тебя Персонажи, да? Бедный ты мой! — свободной рукой она погладила автора по голове.

— Они кого хочешь перевоспитают.

— И не обижай, пожалуйста, Идею, — продолжила бета. — Ей и так достанется больше всех. А в конце — ещё и неравный брак с Текстом.

— Почему неравный? — вскинулся было автор, но быстро сник под суровыми взглядами. — Ладно. Так и быть, сделаю всё от меня зависящее.

— И даже больше. А не то всыплю по первое число.

Автор вздрогнул. В памяти не угасли воспоминания о предыдущем тексте и о тяжёлой руке беты, которая ни капельки не стеснялась отвешивать автору целительные оплеухи. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что такое могло произойти лишь по просьбе Идеи, которая уже взяла моду плакаться всякий раз, когда с её драгоценной головки падал хотя бы волосок.

— Хорошо-хорошо, мои хрустальные.

«Ябеда», — про себя подумал автор, поворачиваясь к монитору.

— Я всё слышу! — напомнила о себе Идея.

— У, блин, уже и помечтать нельзя.

— Помечтать-то можно, да только совсем не о том.

— Намекаешь?

— Предвкушаю!

Персонажи громко расхохотались.