Анна (джен)

Портал перенёс меня в знакомый зал в аэропорту Хитроу. Помещение было небольшим — двадцать квадратных метров, без окон. Я появилась в начерченном красной краской квадрате, внутри которого были нанесены координаты местности и куча рунных цепочек. В теории считается, что любой волшебник может зачаровать портал, но на практике всё сложнее: необходимы координаты точки выхода, как минимум, с широтой и долготой по Гринвичу, а лучше волшебные координаты рунической вязи, которую знают далеко не все, или привязка к определённому волшебному предмету или артефакту на выходе. Конечно, можно сделать привязку к конкретному месту, но нет гарантии, что не окажешься на крыше или в камине, а в случае с Хогвартсом может и в озеро занести, и в кабинет директора или вообще размазать тонким слоем о защитные чары школы. Да и сил для наложения чар, рун и схем портала нужно много. Начертить-то их не сложно — сложно напитать. Созданием порталов занимаются несколько человек, и силу в него вкладывают тоже несколько. Внутри страны перенестись просто и дешево, а межконтинентальные перемещения очень дорогие, да ещё плюс купол или защита страны от несанкционированного вторжения чужих магов. Волшебники называют как раз эту защиту в качестве одной из причин вялой реакции Советов на подготовку Германии к войне, но, увы, мальчиши-плохиши есть всегда и везде.

Большой чемодан я оставила в красном квадрате — его нужно будет забрать с ленты распределителя на маггловской стороне — и двинулась к столу, где хмурый дяденька в алой мантии сверил моё фото в паспорте с оригиналом, кинул чары на багаж, кивнул и поставил печать о прибытии.

Аэропортовскими порталами прибывает не так много народу: кто побогаче, покупает портключи Гринготтса — они переносят, минуя так называемую таможню. Гоблины сами улаживают дела с правоохранительными органами. Менее обеспеченные летают самолётами. Посольские работники прибывают только маггловским транспортом — они в обоих мирах работают, личности известные. Ключами «эконом», как у меня, пользуются в сутки раз пять-шесть, вот и скучает дяденька, журналы разные читает. На столе у аврора лежали «Пророк», «Придира» и что-то про трансфигурацию.

Помещение для прибытия волшебников находилось на первом этаже аэропорта, возле женского туалета. Дверь с неприметной надписью: «Служебное помещение» не привлекала ничьё внимание. На вышедшую меня никто даже не посмотрел. Я направилась в зал прибытия, чтобы забрать чемоданы с ленты транспортёра, а уже оттуда вышла на стоянку, где у машины такси меня ждал Вильям. Опекун не задавал вопросов, а на мои коротко ответил:

— Всё дома. Здесь не место.

Всю дорогу от аэропорта до Бракнелла я сидела как на иголках. Какой же этот таксист медленный! Так и хочется его по голове чем-нибудь съездить. Несмотря на моё нетерпение, доехали мы за сорок пять минут. Спустя три секунды после того, как водитель припарковал машину, я выскочила из салона с криком:

— Вася!

— Спит твой Вася, — ответил мне Вильям, вылезая из машины. — Как дома появился, так и спит, ест и опять спит. Ах да, ещё на розы миссис Тайлер гадит.

Так быстро в свою комнату, как в этот раз, я не бежала никогда прежде. Дверь, лестница, коридор, голубая дверь и розовая комната, кровать с таким же розовым одеялом.

— Вась, — животное подняло голову и широко зевнуло, а затем кот встал на четыре лапы и немигающее посмотрел на меня. — Вася-я-я-я-ндр!

Всё, меня накрыло — подскочив к коту, я сжала его в объятиях. Зашедшая в комнату Джессика застала интересную картину — меня, ревущую навзрыд, и Василия, слизывающего слёзы с моего лица шершавым языком. Опекунам понадобилась целых полчаса, чтобы успокоить нас.

А затем Вильям устроил мне допрос по всем правилам спецслужб, выпытывая каждую мелочь и заставляя вспоминать каждую деталь, произошедшую в то злополучное утро.

— Видимо, директор испугался, что ты выставишь школе претензию и он не сможет расплатиться, — сделал вывод опекун после того, как рассказ был закончен.

— А зачем тогда возвращать Ваську тайно? — спросила я, продолжая лежать на груди у Джесс и гладить мурчащего кота.

— Чтобы сделать вид, будто бы ничего не происходило, но даже следы грамотно не замели. Они нас за идиотов держат?

— Наверное, — предположила Джессика, запуская пальцы в мои волосы, — решили, что, пока ты вернёшься из Штатов, все признаки лечения исчезнут.

— Точно, мы с Дэном тоже так решили, — сонно ответила я, прижавшись к ней. Вильям накрыл нас вторым одеялом, и мы уснули втроём на моей кровати.

Проспала я до самого обеда и в Косой переулок попала почти в половине пятого вечера. Несмотря на поздний час, улица кишела людьми — все куда-то спешили, пихались, толкались и кричали. То тут, то там звучали слова «квиддич», «Метка», «чемпионат», «Пожиратели» и «Министерство». Видимо, за время моего отсутствия произошло что-то из ряда вон выходящее. Вслушиваться в сплетни было некогда. Трястись в автобусе мне не хотелось, да и интересно было на Косой переулок посмотреть, плюс — дешевле. До Котла меня добросил Вильям, а до деревни — камин. Я решительно направилась в неприметное здание почты Косого Переулка, из которого за два кната переместилась в Хогсмид. Стоит поторопиться — магазинчики закроются в семь-полвосьмого.

Первым был книжный. Улыбчивая продавщица помогла выбрать более-менее целые экземпляры учебников и дополнительной литературы из комиссионного отдела. Тут же я приобрела пергамент, перья и чернила. Также хозяйка рассказала свежие сплетни про чемпионат мира по квиддичу, беспорядки и Чёрную Метку. Пришлось сделать заинтересованный вид и покивать головой. Затем был магазин мантий, где мне поведали страшную тайну о намечающемся «Турнире трёх волшебников», который будет проходить в Хогвартсе, его правилах, истории и настойчиво советовали «вотпрямщас» купить мантию для Святочного бала. Пришлось пообещать, что в случае чего я непременно загляну к ним. А при покупке ингредиентов для зелий случился конфуз.

Когда я подошла к магазинчику, на вывеске которого были обозначены часы работы (аж до девяти вечера), входная дверь не открылась. Дёрнула раз, второй, третий — заперто.

— Да открывайся ты, ещё девяти нет! — зло сказала я.

С жутким скрипом это деревянное недоразумение отворилось, как бы предупреждая о том, что лучше мне идти домой. В этой лавке я уже была с Милли, надеюсь, что и сейчас мне так же без проблем продадут набор для четвёртого курса.

Помещение было светлым, тут пахло травами, деревом и молоком. По стенам развешаны пучки волос единорога, сушащиеся растения, а на стене за кассой висело два больших рога единорога. Интересно, где продавщица?

За кассой, точнее под ней, слышалась какая-то возня. Дубовый прилавок, больше похожий на барную стойку, надёжно скрывал то, что творится внизу. Подойдя ближе, я смогла расслышать шёпот.

— Быстрее…

— Да я сама!

— Сиди!

Из-под прилавка показалась чёрная макушка, а затем мужчина встал в полный рост.

— Ой… — это всё, что я могла сказать.

За прилавком стоял профессор Снегг, и, судя по его лицу, мне конец. Волосы зельевара были растрёпаны, кремовая рубашка застегнута неправильно, двух пуговиц не хватает, а засос на шее говорил красноречивее любых слов. Видимо, я поймала парочку на «горячем». Интересно, а он без штанов?

— В штанах! — рявкнул преподаватель.

— А у вас пуговицы оторвались, — выпалила я и, оставив два галлеона на прилавке, сказала скороговоркой: — Мне и Милли набор!

— Стоять! — заорал Снегг мне в спину, видя, что его ученица спешно выбегает из лавочки.

Ага, нашёл дурочку! Я лучше убегу куда подальше. Только у памятника Основателям удалось успокоиться и перевести дух. Ну надо же! Снегг и аптекарша, кто бы мог подумать. С одной стороны, хотелось растрезвонить эту новость, с другой стороны — этот герой-любовник не побоится отката и попросту убьёт, так что лучше промолчу. Не видела, не знаю, ничего не было. С такими мыслями я не заметила, как дошла до «Три Метлы». Ну, что ж… заем стресс.

В баре было многолюдно, столики были заняты, а платить за «приват-место» не хотелось. Когда я уже почти дошла до выхода, меня окликнули:

— Эй, мелкая, иди сюда, место есть, — позвал Маркус Флинт. За столиком сидела разношёрстная компания — Диггори, Перкс, Флинт и Нотт.

— Привет, — сказала я, подсаживаясь к ребятам.

— Ты здесь откуда? — спросил Диггори.

— За покупками, — и, видя непонимание на лицах, пояснила: — Дешевле.

— Много экономишь? — поинтересовался Нотт.

— Подержанные учебники — галлеон за все, ингредиенты тоже галлеон, мантии — три. В пять-семь золотых можно уложиться, если брать по минимуму. Мне новые учебники и дорогой пергамент не нужны.

— Хм, — сказал Нотт, — как один из вариантов…

— А где Булстроуд? — перебила парня Салли.

— Дома, болеет, — даже не соврала. Миллисент написала, что у неё слегла бабушка, и попросила меня купить ей набор для зельеварения, перья, пергамент и чернила, обещая расплатиться потом. Видимо, совсем беда с деньгами. Пришлось ответить, что на её День рождения, который был восьмого августа, я хотела подарить десять галлеонов, так что отдавать ничего не нужно. — Вы как тут очутились?

— Я пришёл к Снеггу, — ответил Флинт, — ну, и заглянул пива попить с Тео. Потом Салли и Седрик подтянулись.

— Теперь ты подсела, — продолжил Теодор.

— Вы уже слышали про Турнир? — спросила Салли.

— Мне продавец мантий все уши прожужжал про него. Хотел, чтобы я мантию сейчас же купила.

— Сколько просил? — поинтересовалась Перкс.

— Десять галлеонов.

— И ты не купила? — чуть не заорала Салли.

— За такие деньги я сама сошью, — ответила я и стала тыкать в меню волшебной палочкой. Выбор пал на мясные и рыбные канапе и обычный чёрный чай.

Ребята начали обсуждать, что будет на Турнире, и кто что купил к школе. Флинт похвастался — его оставляют в учениках зельевара ещё на целый год — и тут же посетовал: оплата проживания и обучения почти тысяча галлеонов! Салли рассказывала о возмутительном поведении мамаши Уизлей в магазине Малкин, а Нотт разливался соловьем, рекламируя новый магазинчик своего дяди.

— Странный выбор, — сказал Диггори, когда принесли мой заказ, — девушки любят сладости.

— Ты цены на стоматологию видел? — перебила я его.

— На что? — не понял парень.

— На врачей и целителей, занимающихся проблемами с зубами. У магглов вылечить зуб стоит от десяти фунтов — это два галеона. Целители просят от трёх до двадцати галлеонов за проблемы с полостью рта.

— Ну и цены! — присвистнул Флинт.

— И, к тому же, я сладкое не люблю.

— Позволь поинтересоваться, — спросил Диггори, — куда ты деваешь те горы сладостей, которые тебе дарят вместе с оплатой?

— В общую вазу или в помещении факультатива оставляю, — ответила я.

— А не боишься, что в них зелья? — спросила Салли.

— Один белобрысый мальчик присылал пару раз шоколадки, пропитанные любовным зельем на Гарри Поттера.

— И? — заинтересованно спросили ребята.

— И Поттер бегал от влюблённых Кребба и Гойла.

Столик дружно грянул хохотом.

— Как ты подсунула им шоколад?

— Я его на заклинаниях забыла в парте, а они, видимо, пришли после нашего курса и съели его, — говорить о том, что вездесущая Милли предупредила меня о подарке с начинкой и о том, что она же и подсунула двум баранам слизеринского факультета шоколад, я поостереглась.

— Энни, — начал Флинт, — скажи, а правда, что Люпин убил твоего кота и ты его прокляла?

Вот и выяснилась причина, по которой меня сюда позвали. Интересно, про контракт со школой знают или списывают всё на блэковскую кровь?

— Почти, — уклончиво ответила я. — Не убил, а подрал сильно. И не прокляла, а по мужскому достоинству врезала.

— Вася живой? — удивилась Салли.

— Живой.

— А про проклятие?

— Говорю же, — разозлилась я, — только по яйцам врезала, и всё.

— Но при этом что-то сказала? — спросил Диггори, явно намекая на случай с мантиями.

— Седрик, не путай тёплое с мягким! Когда я на первом курсе пожелала, чтобы форма на вас исчезла — это случилось благодаря тому, что я её сшила лично. Форма квиддичиста, которую выдают на игру, принадлежит факультету — это раз. И два — я, как создатель данной одежды, имею определённое влияние на изделие. Третье — я учусь на Пуффендуе, и, в какой-то мере, форма принадлежит всем представителям факультета, а не только команде…

— Ты шила форму Слизерину, — влез Нотт.

— Я не учусь на этом факультете, а, следовательно, максимум, что будет от проклятия вашей формы — рукав оторвётся или номер. Так же и с Люпином — я не заключала с ним никаких контрактов или соглашений. Максимум, что мне можно — высказать претензии директору.

— Мы жалуемся ему каждый год по десять раз, а толку нет, — сказал Седрик.

— Неправильно жалуетесь, — проворчала я, — жалобу в письменном виде, в двух экземплярах необходимо составлять, а лучше в трёх.

— Третий-то кому? — удивилась Салли.

— Один директору, второй декану, третий попечителям, — влез Флинт, который понял, что разговор становиться напряжённым.

— Можно и так, а можно без декана — один экземпляр себе.

— Вы лучше скажите, кто будет вести ЗОТИ в этом году, — решил сбросить напряжение Нотт. — Диггори, тебе ведь ЖАБА сдавать.

— Сдам, куда я денусь.

— А потом? — спросил Флинт.

— В Германию, поступать, — ответил парень, выразительно посмотрев на меня.

Ещё около часа мы сплетничали и рассказывали друг другу истории из жизни и прошедших каникул. В восемь я распрощалась с ребятами и камином переместилась в Косой, а оттуда пешком в обычный мир, где меня забрал опекун.

Последний день каникул мы с Джесс провели в магазинах — щётки, пасты, салфетки, одноразовая посуда, печенье, мыло, шампунь, бритва… Такие покупки съедали львиную часть бюджета, но деваться некуда — переплачивать за волшебные аналоги я не хочу. Про бритву, чтобы подмышки побрить, вообще молчу. У волшебников для удаления волос используется зелье или заклинание, которое не всегда работает или работает не так, как надо. Проще и дешевле одноразовым станком побрить и дезодорантом помазать.

Джессика была удивлена, что критических дней у меня так и нет, но её успокаивало, что волосы-то растут, а, значит, процесс полового созревания всё же идет. Её заинтересовал необычный цвет волос в подмышечных впадинах и на лобке (да-да, в кабинете гинеколога она присутствует). Тогда и выяснилось, что я не блондинка — я седая. Новость не то, чтобы стала для меня шоком, но была неприятна. Это же как надо было испугать ребенка, что абсолютно все волосы на теле стали белыми? Разбираться с этим не хотелось, выяснения обстоятельств данного феномена было отложено до лучших времен.

К началу учебного года я вытянулась, и теперь меня можно принять за второкурсницу. Почему я не тяну на девочку третьего курса школы? Сисек нет! Точнее, есть, но эти два прыща на теле грудью назвать язык не поворачивается. Честно говоря, меня это не волновало — нет, и слава Мерлину или кому там. Меньше мальчики будут пялиться, отпускать сальные шуточки и звать на свидания. Спасибо, не хочу — проходила уже. Сначала прогулки вокруг школы, потом цветочки и подарочки, а затем куча претензий из разряда: не так стоишь (сидишь, дышишь, одеваешься, не в ту дырку сексом занимаешься — нужное подчеркнуть). Видимо, пора организовывать в волшебном мире феминистическое движение.

Равноправие у магов было весьма условным. Нет, женщина могла стать министром или там, начальником, но отношение к ней бывало не самое лучшее, и такие личности скорее исключение из правил. Про них говорили: «Ни котёнка, ни ребёнка, ни мужа. Заняться ей нечем». В понимании магов женщина должна сидеть дома, растить детей, заниматься бытом и работать с бытовой магией. А всё, что выше — только после того, как внуки пойдут, ну или делать карьеру под покровительством мужа, как Паддифут, или быть вдовой, как Малкин. Сейчас ситуация получше, чем, скажем, тридцать лет назад, но всё равно, главной жизненной целью любой волшебницы, по мнению английского магического сообщества, выйти замуж за чистокровного и богатого наследника, чтобы родить ему ребёнка. Одно из самых ярких исключений из правил современности — Беллатрикс Блэк. Она, под руководством Тёмного Лорда, добилась больших высот в боевой магии и проклятиях, но всё равно была замужем. Данный пример, как можно понять, играет далеко не в пользу женской части населения.

Магическая Америка в этом плане более толерантна. У коренных народов некоторые виды магии практиковали только женщины, а с приходом европейцев, которые в своей массе были магглорождёнными, преступниками или оставшимися без наследства и денег магами, граница между мужским и женским колдовством, определяющая место женщины в волшебном обществе, практически стёрлась. Нет, есть, конечно и ограничения, и стереотипы, но тыкать носом в то, что вместо семьи кто-то занимается наукой, не будут. Подумают, но вслух не скажут. Это еще одна из причин, из-за которой я хочу уехать. Что меня ждёт после Хогвартса в лучшем случае? Работа у Малкин или в ещё какой-нибудь волшебной лавке на уровне «принеси-подай-изготовь-не мешай». В худшем — долги рода Блэк и работа на гоблинов. Как вариант — пойти учиться у мастера, но тут же возникает ряд вопросов: «Кто будет учить?», «Возьмут ли меня?», «Сколько это будет стоить?». В США же есть реальный шанс получить статус подмастерья и открыть свой магазинчик. Сделать это в Англии просто нереально — волшебников мало, рынок давно поделен и рейдерский захват с применением магии никто не отменял. Своими невесёлыми мыслями во время пятичасового чаепития, точнее, поедания блинов, я поделились с опекунами. Вильям полностью поддержал меня, а Джесс посетовала на то, что нормального, не волшебного, образования я так и не получу. Мол, бумажки бумажками, а связи и знакомства заводятся именно во время учебы и лишними не будут.

Ближе к шести вечера приехали агенты по недвижимости, которые привезли очередных покупателей. Семья из трёх взрослых, двух детей и собаки мне понравилась. Я с удовольствием провела экскурсию по дому, дала потискать кота и угостила блинами. Похоже, коттедж продан.

— Анна, если бы ты всегда была такой милой, мы бы ещё в июле дом продали, — сказал Вильям, потягивая коньяк на террасе.

— Другие мне не нравились!

Это была правда. Я своим видом или аурой распугивала покупателей. То им окна не нравятся, то камин, то цена. Эта семья согласилась на предложенные условия и даже пообещали заплатить половину суммы в сентябре, а вторую половину в ноябре. В то время как другие хотели скидки в тридцать процентов и рассрочки платежа в несколько лет.

— Даже Грейнджеры?

— Особенно Грейнджеры! Их дочурка меня в бешенство приводит.

— Чем?

— Тем, что она дятел!

— При чём здесь птица?

— В России так называют людей, которые наушничают и ябедничают. Про таких говорят: «Стучит как дятел».

— Разве это плохо, что она рассказывает учителям обо всех происшествиях? — спросила Джесс, неспешно попивая вино.

— Она действует выборочно. Рассказать, что её друзья прогуляли, списали, нарушили правила — ни-ни. Нажаловаться на других — в порядке вещей. И ладно бы ябедничала про что-то стоящее: подрались, отобрали деньги или учебники. Так ведь нет — молчит об этом, знает, что старшекурсники ей устроят kizkiny mat, а наябедничать, что я на астрономии учебник забыла и пользовалась чужим — святое.

— Тебя не устраивает, что Гермиона не закладывает своих друзей и не связывается с отморозками? — спросил Вильям.

— Ты мне подмену понятий не делай, я тоже этот трюк знаю! Меня не устраивает, что она выполняет лишь то, что выгодно лично ей, не думая о других, а также, что на её выходки закрывают глаза.

— То есть, тебя не устраивает то, что она заботиться о себе и своих друзьях?

— Меня не устраивает, что она подставляет других людей и выезжает за счет этого. Если борешься за справедливость, то делай как положено, а не лицемерь. В глаза скажет одно, а за спиной другое, прикроется Поттером и сидит, типа, королева. Про то, что два парня с её факультета фактически травят конфетами с начинкой других детей и отбирают деньги — ни слова, а пожаловаться на то, что мальчик с моего факультета ходит не в школьной форме — нормально.

— Какие-то несопоставимые вещи ты сравниваешь.

— Не знаю. Может и несопоставимые, но я считаю, что она дятел, который мать родную продаст, если будет выгодно.

— Я так и не поняла, почему дом-то Грейнджерам не продавать?

— Меня не устроил пирог с магическими добавками, который они принесли — это раз. Второе — предварительное соглашение содержало в себе скрытые магией пункты.

— Хм, а почему не сказала? — напрягся Вил.

— Честно — забыла.

В тот день, когда проходили соревнования по маутин-байку, к нам заявилась чета Грейнджеров, благо без дочурки. Принесли пирог, на который среагировали серьги-артефакты, а в самом контракте были подпункты, проявляющиеся, только когда я брала в руки документ. Если контракт лежал на столе, то данные условия не высвечивались. На тот момент усталость и разочарование от проигрыша были сильные, поэтому опекунам было сказано не заключать контракт, а пирог отправился в мусорку. Вильям и Джессика считали, что милая голодная девочка его съела. Я не знаю, что там были за добавки — может, вкус улучшающие, а может, яд, но рисковать не стала.

— Анна, — сказала Джесс, — давай ты больше не будешь забывать такие вещи.

— Постараюсь, — ответила я.

Мы поболтали ещё минут сорок и разошлись по спальням. Судя по ушам Василия, которые как локаторы поворачивались в сторону выхода из комнаты — ночь у опекунов была бурной.

* * *

По сложившийся традиции утро первого сентября было мерзким — холодно, дождь и туман. В этом году я хотела доехать до школы автобусом, но Миллисент отсоветовала. Во-первых — не поймут, а во-вторых, контракт со школой предполагает прибытие студента в Хогвартс первого сентября на поезде, так что пришлось грузить чемодан в багажник, кота в салон, Воровку, которая отказалась лететь по такой погоде, в клетку, и выдвигаться. Вильям ехал медленно и аккуратно по скользкой дороге, периодически сигналя зазевавшимся пешеходам, лихим водителям и просто знакомым. Мы распрощались у входа на девятую платформу, и я, посадив птицу на плечо, толкала тележку в сторону разделительного барьера. Волшебный перрон, несмотря на то, что до отхода поезда оставался ещё целый час, просто кишел народом — дети, родители, питомцы. Очень много малышей-первокурсников. Флинт говорил, что в этом году поступает почти девяносто детей! К поезду прицепили ещё три вагона, надпись на которых гласила, что они предназначены для будущих первокурсников.

Девочки, теперь уже четвертого курса, в этом году тусуются в вагоне Пуффендуя. В принципе — логично. Наш факультет самый нейтральный из всех, а Дафна Гринграсс уладила возможные проблемы и вопросы со стороны других факультетов, старост и обслуживающего персонала поезда.

Купе С, D, E, в которых будет ехать наш женский коллектив, были расширены, добавлен столик. Предполагается, что поедет двадцать девочек — по шесть-семь человек в купе. Первой пришла Миллисент. Её внешний вид можно было описать фразой — краше в гроб кладут. Подруга сильно похудела, волосы колтуном, форма старая и висит как на вешалке, под глазами мешки.

— Всё так плохо? — тихонько спросила я её, боясь получить ответ.

— Очень, — ответила подруга, обнимая Васю.

Милли знала, что засранец живой, а также то, что кто-то сердобольный его лечил. Рыжий сразу включил мурчалку и устроился на её коленях.

— Давай я форму подгоню и тебя в порядок приведу…

— Не получится, — перебила Булстроуд. — Я уже несколько раз её переделывала.

— Получится, — ответила я, запуская руку в рюкзак.

Как знала, закинула запасной комплект, и через десять минут Милисента уже была одета в хогвартскую форму без опознавательных знаков в виде герба факультета, а я заплетала подруге косички, пока та наносила тональный крем и пудру (спасибо Джессике, положившей это в косметичку).

— Что с бабушкой?

— Возраст, проклятие и магия рода тянут из неё все силы. Я, пока дома была, свои тоже отдавала, а сейчас… Наверное, бабушка не доживёт до конца учебного года.

— Немного не поняла, что там с магией.

Милли вздохнула и вкратце обрисовала ситуацию. Род в волшебном мире — это не пустой звук и не бахвальство. Если ты принадлежишь к какому-либо роду, то у тебя, помимо большего резерва и способностей, есть определённые обязательства перед магией. Их можно сравнить, ну, к примеру, с обязательствами перед огородом. Хозяин участка может не соблюдать правила безопасности, не убирать сорняки или, наоборот, пользоваться пестицидами. Кому от этого хуже будет в конечном итого? Ну, если глобально, то, к примеру можно сравнить обязанности корпорации Бритиш Петролеум перед экосистемой. Они могут не соблюдать правила безопасности, не реагировать на разлив нефти в океане и выбрасывать в атмосферу вредные примеси со своих заводов. Тогда будет экологическая катастрофа. И компания, хочешь не хочешь, соблюдает правила и обязанности по отношению к природе. Обязательства перед родом, его магией и алтарным камнем чем-то схожи с ситуацией Бритиш Петролеум или, если попроще, с огородом и растениями в нём. Магия как окружающая среда — вроде и бездумна, но в тоже время есть закономерности. Род требует магии, продолжения магии в детях, вливания магии в алтарный камень и проведения родовых ритуалов. Если с детьми всё понятно, то с камнем и ритуалами далеко не так просто.

Алтарный камень по своей сути — это резервный фонд, который накапливает магическую энергию, чтобы в критической ситуации отдать её представителю рода. Чистокровные считают, что одна из причин, по которой я выжила на пожаре, — та самая родовая магия, поддержавшая моё тщедушное тельце, правда, о том, что роду Блэк я не принадлежу, как-то забывают, ну, не об этом речь.

Камень в обычном состоянии тянет магию из членов рода — немного, на пару-тройку люмосов, но каждый день. Пребывание в Хогвартсе «закрывает» канал передачи магии в алтарь (у школы свой «камень» есть, его тоже кормить нужно). Милли отдавала энергию за себя и за бабушку, замкнув всё на себе. За это время, что Миллисент была дома, бабушка окрепла, стала ходить и даже провела пару ритуалов.

Магические ритуальные пляски и действия можно сравнить с субботником для городского парка, когда убирается мусор, высаживаются деревья, белятся бордюры и просто приводится в порядок место отдыха горожан. В магии, вместо парка — дом с прилегающей территорией, вместо уборки и побелки — принесение даров на костре, алтаре, песни и пляски. Вместо высадки деревьев — зачатие ребёнка, принятие в род, принесение жертвы, из которой алтарь выкачивает всё подчистую. Кто будет жертвой, тоже имеет значение. Это как еда — можно поесть фастфуд, а можно супчик или фуагра. Ну и последствия такой «еды» тоже сказываются на алтаре и магии.

Если бы Малфой уложил меня на Блэковский алтарь, то возник бы канал, по которому магия рода Блэк тянула бы из меня силу. Ещё обязательства перед Родом и магией, где самым безобидным было бы зачатие ребенка после первых месячных, не говоря уже о долгах гоблинам и Гринграссам (уроды, правда?), но не обо мне речь.

Ритуалы в каждом роду свои — зависят от того, кем были предки и кому они поклонялись. Семьи МакМилланов, Булстроуды, Лестрейнджи, Джагсоны, Гринграссы и другие праздновали ритуалы колеса года. Малофои, Блэки, Флинты и ещё куча семей — христианские праздники. Милли рассказала, что на родовом алтаре умирали враги рода — это не убийство, это священный долг. Патилы поклоняются многорукому Шиве, а Чанг не признают богов, считая, что каждый может стать Буддой. Саид Мухматов, который учится на втором курсе Когтеврана, мусульманин и в месяц Рамадан днём не ест. Директор лично распорядился приносить ему еду с заходом солнца прямо в комнату. Религии и религиозные праздники не выдумки, посты и правила тоже не дураки писали — соблюдение оных дает плюшки и ватрушки от магии для рода, одним из которых являются Родовые дары.

Бабушка Миллисент принесла в жертву барашка и отдала подношения огню. Это положительно сказалось на магии Рода, здоровье бабушки и Милли, но этого мало. Подруга боится, что бабуля не доживёт до лета — алтарь, Род и проклятие вытянут из неё все жизненные силы.

— Милли, — сказала я, — по коридору девочки идут. Давай после пира поговорим.

— Тоже хотела предложить. Это не для чужих ушей, — вздохнула подруга. — Что остальным скажем?

— Ты была на диете… — я не успела договорить, как дверь распахнулась и к нам присоединились Ли, сестры Патил и Лаванда Браун.

— Девочки, — жеманно начала гриффиндорка, — вы были на чемпионате? А Крама видели?

— Это… — перебила Ли, показывая пальцем на Василия.

— Вася? — хором сказали близняшки.

— Это зомби, поднятый тёмной магией, — съязвила Булстроуд.

— И подняла его ты, — вступила в шутливую пикировку Браун.

— Ага, — отозвалась Милли, — я же со Слизерина.

Девочки расхохотались и ринулись гладить книззла. Животное млело, урчало и всем своим видом показывало, что ему это нравится. А дальше начались расспросы и паломничество в купе — квиддич, Пожиратели и чемпионат были забыты — все желали лично убедится в том, что рыжий толстяк жив, здоров и весел, ну и попутно высказать своё восхищение фигурой Милли. Булстроуд, одетая в форму по размеру, с косичками-колосками и косметикой на лице смотрелась очень красиво, но, памятуя о крутом нраве девушки, комментировать её внешность не в положительном ключе студенты побоялись, и только вездесущие братья Криви с фотоаппаратом наперевес пожурили Милли из-за того, что тональный крем слишком бледный и на фото лицо будет выглядеть не очень красиво. Подруга пожала плечами, продолжая гладить кота.

— Так это правда, что твой кот жив? — послышался до боли знакомый голос у входа в купе.

— Так это правда, что ты на каникулах колдовала? — я ответила вопросом на вопрос.

— Я же говорила, что профессор Люпин здесь не при чём, — мой вопрос был проигнорирован.

— Грейнджер, — злость начала подниматься волной, — уйди отсюда, пока по голове тебе не настучала.

— Я всего лишь хотела…

— Всего лишь пирог заговорённый родителям всучила и пару пунктов в контракт внесла, — если бы Мун не держала меня за руку, то гриффиндорка лишилась бы части своих волос. Ярость, словно змея, начала душить меня в объятиях.

— Гермиона, — сказала Дафна, которая тоже заглянула к нам, — уйди.

— Снобка! — припечатала Грейнджер и, развернувшись, ушла.

— Фирменный характер Блэков во всей красе, — заявил стоявший в стороне Малфой, который незаметно проник к нам. — Мама рассказывала, что тётя Белла…

— А мама тебе не рассказывала о том, как девочки выдирают парням волосы? — перебила я его. Ярость становилась всё сильнее и сильнее, грозя выйти наружу, и только присутствие Василия, который мурчал и тёрся о ноги, тормозило процесс. — Нет? Хочешь узнать на практике?

Драко побледнел и быстро выскочил в коридор.

— Коллопортус, — сказала Лаванда, направив палочку на дверь.

— Морозова, — пропела Мун, — успокойся, тебя никто не трогает.

Дафна протянула бутылку воды, а Парвати достала рахат-лукум. После второй пастилы злость и ярость, которые хотели просто придушить всех находящихся в купе — отступили.

— У тебя зрачок расширился и закрыл собой радужку, а белок глаза стал серый и ногти удлинились, — сказала Булстроуд.

— И что это такое?

— Блэки не просто так носят свою фамилию, — сказала Дафна, — когда кто-то из них входит в боевой раж, то его глаза становятся чёрными, ногти удлиняются и тоже чернеют. В таком состоянии один Блэк способен перебить армию.

— Теперь все убедились в том, что ты дочь Сириуса, — сказала Лаванда. — У него были именно такие глаза, когда он злился.

— Теперь точно не отстанет, — посетовала я, отправляя в рот ещё один рахат-лукум. — Он мне писал два раза.

— А ты?

— Отправила его в поле — ромашки собирать.

Девочки засмеялись.

— В Аврорат жаловаться будешь? — спросила Ли.

— Нет. Зачем я буду лишать людей заработка? — и, видя недоумённые лица однокурсниц, пояснила: — Аврорам деньги за поиски платят, скажу про Блэка — платить перестанут. Негоже это — лишать куска хлеба работников правопорядка.

— Девочки, — начала Браун, — на чемпионате мира та-а-а-кое было!

Всю оставшуюся дорогу до школы мы обсуждали чемпионат по квиддичу, сплетни о причастности к чёрной метке Гарри Поттера и предстоящий Турнир.

Школа встретила нас грозой, шквалистым ветром и ливнем как из ведра, ещё и полтергейст на входе в Большой зал обливал всех, проходящих мимо него. Я была рада как никогда оказаться в тёплом помещении, где декан наложила согревающее и высушивающее заклинания. Василий наотрез отказался выходить из вагона, и школьники, сидящие за столом по соседству со мной, доставали вопросами о самочувствии и местонахождении пушистого засранца. Наконец-то профессор МакГоннагал вынесла табурет, водрузила на него шляпу и завела первокурсников в Большой Зал.

— О-о-о, — послышалось со стороны змеек.

— Сколько их?! — сказал кто-то с Когтеврана.

Диггори присвистнул, и было от чего — малышей, зашедших в Большой Зал, было восемьдесят шесть человек! Ромильда Вейн на входе в школу шепнула, что такого количества детей-волшебников не было с конца восемнадцатого века! Большая часть юных магов — полукровки, около двадцати — магглорождённые и семь человек — чистокровные волшебники. Что примечательно, во время распределения ни один из списка Священных двадцати восьми не попал на Слизерин — двое к нам, трое к Флитвику и двое к МакКошке. Больше половины магглорождённых отправились в обитель змеек! Реакцию зелёных школьники будут помнить до конца жизни.

Как только маленький Дамир Абсарух был направлен к зелёным, в зале воцарилась тишина — ещё в поезде улыбчивый арабчонок (прим.авт. — от слова «араб») растрезвонил о том, что его мама и папа эмигранты из Ирана и он не знал о магии, шустрый мальчишка перезнакомился со всеми поступающими и завёл друзей даже с третьего курса. Первым новому члену змеиного дома зааплодировал профессор Снегг, на лице которого можно было прочитать: «Кто не захлопает, будет убит», а затем и весь серпентарий взорвался аплодисментами. Ничего не понимающий Дамир спрыгнул с табурета и поспешил к теперь уже своему столу. Видимо, по примеру иранца магглорождённые начали проситься к змеям. Факультет Салазара пополнили двенадцать магглорождённых и девять полукровок! В Когтевран пришло двадцать три первоклашки, двадцать два первокурсника ушли в Гриффиндор и двадцать к нам.

Ужин протекал очень шумно — малыши рассматривали зал, задавали вопросы и делились впечатлениями. Даже чопорные слизеринцы не избежали этой участи — первокурсники атаковали старших вопросами о школе, правилах и уроках. Звёздами стали Малфой и Паркинсон, которые разъясняли первачкам все вопросы. Видимо, данная парочка метит в старосты. Насколько мне известно, Драко — председатель клуба зельеваров, а Паркинсон заведует факультативом по красоте и уходу за собой (или что-то в этом роде). На нашем факультете желание Ханны и Эрни стать старостами в следующем году никто не оспаривал. Для достижения цели Аббот заняла пост руководителя кружка чароплётов, подвинув Чжоу Чанг, а Финч-Флетчер уступил пост президента факультатива бальных танцев МакМиллану. При желании я бы тоже могла претендовать на получение значка, тем более, что плюшки достаются неплохие — своя спальня (намного лучше той, что дают обычным студентам), ванная старост, неограниченный доступ в Хогсмит, отсутствие комендантского часа, доступ в Запретную секцию, разрешение на домового эльфа, разрешение не посещать отработки (правда, со Снеггом это не проходит), разрешение на посещение Запретного леса и ещё много чего. Но и требовали тоже немало — присмотр за младшекурсниками, вплоть до проверки наличия у них трусов и носков, помощь вспомогательному персоналу школы (на деле означающая «Увидел — убери!»), помощь декану, ведение факультатива и так далее. Брать на себя ответственность я не хочу, тем более меня смущает один момент — раза два-три в неделю после отбоя Ханна уходила из спальни в комнату нынешней старосты и приходила только под утро. Наверное, они там чай с плюшками пили или книжку по трансфигурации читали: «Камасутру» или «Камусвечера», например.

Половые сношения в школе запрещены — классы, спальни и туалеты зачарованы на действия сексуального характера (проще говоря — всунул девушке, и прибегут злые преподаватели, чтобы отчислить нарушителей). Изнасилования в магическом мире редки, а в школе, за всю её историю, было ровно два. При половом контакте женщине палочка не нужна — проклясть может так, что ни один ритуалист не снимет. Даже магглорождённая способна одним своим запальчивым словом и мыслями, когда мужское достоинство находится в ней, уничтожить весь род насильника, и, что самое интересное, ей за это ничего не будет. Первый нарушитель половой неприкосновенности был из пятнадцатого века, он сгнил заживо буквально за сутки. Второго — ученика начала двадцатого века — прирезал собственный отец, выплатив огромную сумму девушке, чтобы она не проклинала весь род. О том, кто это был, история умалчивает. Но вернёмся в Хогвартс. При поимке нарушителей парней отчисляют сразу, а девушек… Как правило, они заявляют, что её заставили, именно заставили, а не изнасиловали (тогда у мальчика три варианта — откупиться, жениться или попасть в Аврорат, отнюдь не на работу, ну, можно ещё попытаться доказать, что девушка врёт). Редко кто скажет, что это было добровольно и молодой человек ни при чём. Такой случай за последние триста лет был один — Белла Блэк и Рудольфус Лестрейндж. Дражайшая родственница сама затащила будущего Лорда в класс и сама на него взобралась, что, без единого стеснения, продемонстрировала прибежавшим преподавателям. Поговаривали о нежелании Беллатрикс идти замуж за старого Лорда Уоррингтона, хотя, может, и врали.

На взаимодействие мальчика с мальчиком и девочки с девочкой чары не реагировали. Как бы то ни было, но заниматься сексом в классах и туалетах никто не будет — это делалось за гобеленами в коридорах. Я пару раз натыкалась на Флинта с девушкой, Перси Уизли с Пенелопой Кристалл и Сайруса Принца с кем-то из Слизерина, но тактично молчала — за небольшое вознаграждение. На первом курсе Флинт договорился с Трюк о зачёте по полётам, на втором Уизли и Кристалл отдали свои старые конспекты за второй и третий курс. А на третьем — Принц подарил учебник по зельеварению, выпущенный в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Книжечка была более толстой и более полезной на уроках, нежели современные издания.

За раздумьями я не заметила того, что тарелки опустели и директор начал торжественную речь, правда, закончить её ему не удалось — раскат грома заглушил слова Дамблдора, а в дверях Большого Зала возник какой-то странный мужчина.

— Грюм? — удивился Диггори.

— Кто это? — спросил Джастин, провожая взглядом одноногого мужчину, медленно ковылявшего к столу.

— Грозный Глаз Грюм, — вместо Седрика сказала Ханна, — аврор в отставке и очень странный тип.

— Что он тут делает? — спросил Захария, беззастенчиво пялясь на то, как Грюм откусывает сосиску.

— Уважаемые студенты, — начал вещать Дамблдор, — я рад представить вам нашего нового преподавателя по Защите от Тёмных Искусств профессора Грюма.

Аплодисментов не было — вместо них гробовая тишина. Одинокие хлопки Хагрида и директора быстро смолкли.

— А теперь, — продолжил глава школы, — позвольте сделать объявление о том, что в этом году в нашей школе будет проходить Турнир Трёх Волшебников!

Что тут началось! Народ свистел, кричал, что-то спрашивал, а я рассматривала нового преподавателя. Видимо, совсем с деньгами плохо, раз пригласили конкретного алкоголика — руки трясутся, под глазами мешки, лицо опухшее. Да и внешний вид оставляет желать лучшего. Ладно там шрамы и отсутствие носа, но одежда была не то, чтобы старая… неряшливая, что ли. На ней красовались жирные пятна, прожжённые дырки плюс ко всему этому — неприятный запах. За раздумьями и рассматриванием Грюма я пропустила речь и объяснения директора. Сидящая рядом Ли потянула за локоть — пора идти в гостиную. Воспользовавшись суматохой, я выскользнула в один из боковых проходов, направившись в аудиторию факультатива домоводства, куда должна была прийти Милли.

— Мяу, мау, — послышалось за спиной.

— Миссис Норрис! — сказала я, подхватывая кошку на руки. — Ваш кавалер живой.

— Ма-а-у? — удивлённое животное подняло голову.

— Живой-живой, — подтвердила я, заходя в класс.

Кошка спрыгнула с моих рук, добежала до гобелена, висевшего на стене, и юркнула за него. Большое полотно скрывало за собой маленький лаз в стене. Видимо, тут находится потайная дверь. Ещё бы знать, как её активировать.

— Привет ещё раз, — послышался голос подруги, — что рассматриваешь?

— Тут, похоже, потайная дверь, — ответила я.

— Дай посмотрю, — Милли бросила несколько заклинаний и вынесла вердикт: — Проход есть, но открывается только изнутри.

— Давай, рассказывай, подруга, что произошло-то.

— Бабушка не доживёт…

— Это я слышала. С формой что?

— Денег нет, — хмуро отозвалась Мили.

— Деньги есть. Пять галлеонов на форму и одну мантию хватит, а остальное я сошью. У тебя старая форма с собой?

— Да.

— Завтра принеси, за выходные вполне реально сделать. А за рабочей мантией с утра сбегаешь.

— И кто нас отпустит? — с сарказмом ответила подружка.

— Флинт. У меня компромат на него есть, так что отпустит как миленький! Теперь давай с бабушкой разбираться.

— Плохо там всё.

— Не кисни. Извини, конечно, за вопросы, но что будет после смерти бабули?

— Лорд Гойл — брат моей мамы. Он оформит опекунство и выдаст меня замуж, предположительно за Кребба.

— Фу-у-у! — и было от чего скривиться. Винсент подходил под описание «Свинья на ножках». — А как избежать брака?

— Учиться, вплоть до седьмого курса не выходя из Хогвартса, а потом, не покидая школы, заключить контракт с мастером и сидеть тихо до полного совершеннолетия.

— До семнадцати?

— До двадцати трёх лет не хочешь?!

— То есть, пока ты в школе, тебя не тронут.

— Пока бабуля жива. А после смерти заберут сразу из школы и замуж выдадут. Этот козёл только и ждёт, чтобы меня заграбастать.

— Зачем? Денег нет, книги проданы.

— Алтарь. Род Кребб поглотит род Булстроудов, и их магическая сила возрастёт.

— А после двадцати трёх лет?

— После — он мне не указ. Я стану представителем рода. Если выйду замуж, то Булстроудов поглотят.

— А кого-то в род взять?

— Сил не хватит, — Милли чуть задумалась, — и умений тоже. Понимаешь, Роду всё равно не жить — либо я останусь старой девой вечно, либо придётся войти в чей-то род. Гойл и Кребб лучшие друзья. Эти уроды уже всё решили. Как только бабуля умрёт, то после возвращения домой меня уложат на алтарь Креббов.

— А как Гойл узнает о том, что бабушка умерла?

— В смысле?

— Ну представь — бабуля скончалась. Как ты узнаешь?

— Приеду домой и увижу.

— А Лорд?

— Скажу.

— Что будет, если ему не сказать?

— Он всё равно узнает.

— Каким образом?

— Первое — мне кушать будет нечего. И второе — после смерти чистокровного волшебника его тело предается алтарю, который выкачивает кровь, а обескровленная мумия хоронится в склепе. На большом гобелене высвечивается, что человек умер.

— У Гойлов есть гобелен с именем твоей бабушки?

— Э-э-э, нет, но, думаю, что у кого-то всё равно есть. А, у Эйвери, но он в Азкабане, а родня в Италии. Не пойму — к чему ты клонишь?

— Я предлагаю в случае кончины твоей бабули никому и ничего не говорить. Тело поместить в стазис и спокойно доучиться до СОВ.

— А потом?

— Поехали со мной в Штаты?

— Денег нет.

— Я дам…

— Я не возьму.

— Булстроуд, — разозлилась я, — хватит нести чушь! Возьмёшь и никуда не денешься, ясно! Твои родители и бабушка явно не хотели для тебя судьбы племенной кобылы! Всё, решили!

— Наверное, — всхлипнула Милисента, садясь на скамейку, — ты права.

А затем был ожидаемый финал этой истории — мы ревели, обняв друг друга.

Будстроуд упёртая, как баран, но согласилась легко. Видимо, всё не просто плохо, а ужасно. Её нежелание выходить замуж за свиноподобного Кребба я вполне понимаю. Винсент был боровом как внешне, так и внутренне — чавкал, вонял, ходил в грязной одежде и «радовал» окружающих абсолютным отсутствием манер, а ещё был очень жесток. Малфой по сравнению с ним — галантный и приятный собеседник. Школьники связывали это с отсутствием у парня матери — его воспитанием занимались старенькая бабушка и домовой эльф. Как бы там ни было, я рада, что Милли свалит из этого серпентария под названием «Туманный Альбион» и не станет женой будущего лорда Кребба. Главное, не проболтаться раньше времени и свалить по-тихому.

Из класса мы вышли ближе к одиннадцати вечера (пока наревелись, пока наговорились, пока мерки сняли), а затем нас нашёл Филч, который очень хотел влепить отработки, но женские слёзы творят чудеса. Мужчина довел Булстроуд, а затем меня до гостиной, где я попала в цепкие руки своего декана и, получив нагоняй, отправилась спать.

* * *

Новый учебный год начался не очень приятно — первыми уроками стояла Травология, на которой мы собирали гной бубонтюбера, а третий и чётвертый — Трансфигурация, после обеда Нумерология и Чары. Встретиться с Милли я смогла только после ужина в аудитории факультатива рукоделия, где Булстроуд, одетая в новую мантию и форму, поведала, как она сходила с Флинтом в Хогсмид. Теперь в деревне думают, что он её жених. Миллисент со смехом рассказала о том, как они в семь утра покупали форму, ботинки и ещё что-то по мелочи. Маркус был готов заавадить себя прямо там. Подозреваю, что подруга специально поиздевалась над учеником Снегга, знать бы ещё, за что.

Остаток вечера и до самого отбоя мы распарывали старые мантии Милли, чтобы сшить ещё одну рабочую и одну зимнюю, а также искали в общих обрезках ткань для нижнего белья и других девичьих деталей гардероба. Было решено заказать обувь в обычном мире через моих опекунов — отправили с Воровкой письмо и стельку из ботинок. Джессика женщина умная — поймёт, что к чему. Миллисент захотела себе тяжелые Гриндерсы до колена с мощной подошвой и точно такие же зимние ботинки, только чуть пониже. Похоже, не я одна предпочитаю сразу лупить по яй… ой, по мужским гениталиям. Мне для этих целей мощные ботинки из рок-атрибутики ни к чему — коленкой врежу. Свои красивые лакированные туфли и сапожки менять не собираюсь. О том, что скоро отбой, напомнила миссис Норрис, выскочившая из лаза за гобеленом. Пришлось отставить работу до завтра.

Задумавшись, я не заметила, как очутилась в спальне, где царил полный хаос — разбросанные трусики, юбки, платья, кольца, шарфы, мантии, форма и среди всего этого «великолепия» торчащие из школьного сундука ноги Боунс и Мун.

— У нас ревизия или налоговая проверка?

— Не угадала, — ответила Лаванда Браун, грызущая яблоко на кровати Ханны, — поиски чего-то там на Святочный бал.

— И при этом нужно устраивать апокалипсис! — язвительно сказала Джонс, гладя разомлевшего Василия.

— Ой, кто бы говорил! — высунулась Ли из сундука. — Сама точно также искала!

— Я искала мантию и защиту для квиддича, а не заколочки с бюстгальтерами. И всё было в пределах кровати, в отличие от некоторых!

— Я посмотрю на тебя, когда Святочный бал будет!

— Делать мне больше нечего, как в ваших балах участвовать! Анна, ты идёшь на бал?

— Если мантию успею сшить, то схожу. Я вообще планирую в Штаты рвануть.

— В Америке земля мёдом течёт (прим авт. аналог выражения «Что тебе там, медом намазано?»)? — спросила Сьюзен.

— Примерно так. Буду поступать после седьмого курса, а сейчас знакомлюсь с требованиями и проектами, чтобы попасть на бесплатное место.

— А Блэк?

— В поле ромашки собирает, — видимо, Боунс сказала тётке про то, что Сириус пытается связаться со мной. — Письмо я сожгла, сову, которую он ко мне подсылал, чтобы ему ответ написать — прогнала. Мне эти чистокровные заморочки не нужны.

— Ну и дура, — припечатала племянница главы Департамента правопорядка и вновь погрузилась в сундук.

— И почему сразу дура? — вмешалась Джонс. — Я бы тоже отказалась от таких родственничков, как Малфои и Лестрейнджи. Правильно, Морозова, пошли они все… ромашки собирать!

В этот момент Боунс выбралась из сундука, собираясь что-то ответить, но в разговор влезла Браун:

— Девочки, не ссорьтесь. Энн сама решит, что ей надо и как.

— Кстати, — спросила я, — ты к нам насовсем?

— Нет. Сегодня переночую на кровати Ханны — она разрешила.

— Почему не у себя?

— Мисс бурундук надоела уже. Она метит в старосты и создала свое сообщество ГАВНЭ.

— Сообщества чего? — переспросила Ли, высовываясь из сундука.

— Короче, требует освободить домовых эльфов.

— Дура, — сказала Боунс и снова нырнула в злосчастный сундук.

Я была согласна со Сьюзен полностью. Домовики или домовые эльфы появлялись, когда резерв алтаря переполнен и магическую силу нужно куда-то слить. Появившийся на свет домовичок питается магией, разлитой вокруг, а за это выполняет различную работу. Канал алтаря — это как белки для организма, а всевозможные заклинания — жиры и углеводы. Освободить эльфов — значит, отрезать их от источника «белка». Для эльфов трансфигурационные заклинания — это «жиры». Чары — «углеводы». А долго ли организм протянет на такой диете? Учитывая, что Грейнджер почти всю адаптационную неделю просидела в библиотеке за учебниками второго курса, то таких подробностей она не знала. Просветить или не стоит? Хотя, может и знает, но из-за требований к претендентам на значок старосты создала такое общество. Это как с пролайф — много ума не надо, чтобы постить картиночки «Мамочка, не убивай меня» и на митинге подержать пару плакатиков, ну, может ещё на несчастную женщину надавить. А как до реальной помощи доходит — посидеть с ребенком, мать которого отговорили от аборта или деньгами поддержать — так сразу в кусты. Похоже, что и тут Грейнджер создала нечто подобное — ходит по школе с гордым видом, агитирует школьников, а как с проблемами разбираться — так она сразу будет не при делах. Потребуют домовики свободы, отрежут их от кормушки, выгонят из школы и куда им? Сдохнут ведь.

— Да чёрт с ней, бобрихой этой. Вы видели, что Грюм учудил? — переключила тему разговора Лаванда.

— Нет, — отозвалась Ли, — а что?

— Он Малфоя в хорька превратил! Представляете?

— Ага, представляю, — отозвалась я, забирая Василия у Джонс и устраиваясь на кровати, — был «Крыса белобрысая», станет «Хорек белобрысый».

— Интересно, если бы он стал анимагом, то превращался бы в хорька? — задумчиво сказала Мун.

— Нет, — ответила Лаванда, — в павлина. Перья-перья-перья, а задница куриная!

Мы дружно засмеялиь. Девочки продолжили сплетничать, а я, задёрнув полог, на который были нанесены руны и заклинания, легла спать.

Зря я сказала, что сошью всё за выходные — конец сентября, а работа над зимней мантией всё ещё идёт. Вроде бы её просто сшить, но хочется чего-то оригинального — подкладку съёмную, манжеты с узором, вышивку змеёй и так далее. Девочки с завистью поглядывали на недоделанное изделие. За прошедший месяц школа обсуждала моего кота, нового преподавателя по защите и будущий турнир.

Василий на сплетни внимания не обращал — предпочитал спать на моей кровати или хозяйничать на хогвартской кухне. Второй объект для сплетен был более интересен — профессор Грюм. Учителем он оказался неоднозначным: показал нам три непростительных заклинания, вещал что-то про постоянную бдительность, но, когда когтевранцы попросили разложить заклинание «Империо» на простые чары и ментально-медицинское воздействие, стушевался. Таким образом, Гриффиндор и Слизерин уже опробовали на себе «Империо», смотрели Круциатус и пытались выпустить из палочки Аваду, а Пуффендуй и Когтевран до сих пор раскладывали на части заклинание подвластия. Учитель на наших уроках предпочитал просто сидеть и «не отсвечивать», пока Смит и Голдштейн спорили о назначении того или иного поворота палочки. Честно говоря — это было сделано специально. Нам не хотелось испытывать на себе «Империо», кидаться Авадой и другими гадкими заклинаниями по типу превращения в камень или мгновенного гниения плоти. Чем думал директор школы, приглашая такого психа на должность преподавателя — для меня загадка. Третья новость — Турнир. Обсуждали всё — от истории до перчаток на бал. По-моему, ради бала всё и затевалось. Честно говоря, мне не хочется туда идти, но очень просят Милли и Ли, а также Джастин желает быть моим кавалером. Так что придётся шить праздничную мантию и кружиться в вальсе.

* * *

Не успела я и глазом моргнуть, а октябрь почти пролетел. Двадцатого октября в холле перед Большим залом висело объявление о прибытии перед Хэллоуином двух школ-участниц — Шармбатона и Дурмстранга.

— Прикидываешь, как бы новыми родственничками обзавестись, да? — послышался жеманный голос позади меня.

— Что, хорёк, — ответила я, — осмелел? Не боишься лысым остаться?

— Ты… это… — начал Гойл.

— Малфой, а вы в туалет тоже вместе ходите? Они тебе задницу подтирают или тебя держат? — зло спросила я. Да, не спорю, перегнула палку, но как же бесит этот прилизанный крысёныш.

— Ты! — лицо Драко налилось краской, — Ты!

— Будешь доставать, прокляну! — ответила я и зашла в Большой Зал.

В этой школе меня выбешивают три человека — Драко Малфой, Гермиона Грейнджер и Северус Снегг. Если первых двух можно послать ромашки собирать, то последнего так не отошьёшь. О, помяни черта:

— Мисс Морозова, — начал декан Слизерина, — минус десять очков за оскорбление ученика. Отработка… Простите, просто минус.

Да, не спорю, заслужила, но вот последняя фраза мне не понравилась. Думаю, что на зельеварении с меня снимут заработанные шестьдесят баллов и пойду я к Снеггу котлы драить. Попробовать сработать на опережение? Надо сказать, что ужас подземелий или мышь нелетучий ни словом, ни взглядом не обмолвился насчёт того, что произошло в деревне, а на его уроках баллы не снимались и задания не комментировались — рецепт на доске и работайте, как хотите. Пару раз он даже выходил из класса, оставляя нас одних варить зелье.

Я не стала откладывать сие действие в долгий ящик и на следующий день перед обедом отправилась к лаборатории. У искомого кабинета стояла толпа — Малфой, Крэбб, Уизли, Флинт, Принц, Диггори и Чанг.

— Что за сбор на пятничную молитву?

— Сама послушай, — ответил Принц.

Из-за закрытой двери была слышна перепалка между Гарри Поттером и Северусом Снеггом за домашнее задание и приготовленное зелье.

— Папа «сыночка» отчитывает? — спросила я. Сплетня о том, что на самом деле Снегг — отец Гарри, ходила давно. Кому надо, знали о том, что мать Поттера дружила с нынешним деканом. Да и внешность у Мальчика-Который-Выжил подходящая — чёрные волосы, бледная кожа, вытянутое лицо, сломанный нос. Отрасти он шевелюру до плеч и сними очки — вылитый Снегг.

— Ага. Ставки на то, за кем последнее слово. Участвуешь?

— Нет. Мне колбы забрать нужно, а не в ваших спорах участвовать.

— Ну и зря.

— Малфой, — сказала я, — публично приношу извинения.

— Принимаю, — прошипел белобрысый.

— Давай так — ты не трогаешь меня, а я не трогаю тебя. Идёт?

— Идёт, — мрачно ответил слизеринец.

Если бы мы были одни, то он меня послал бы далеко и надолго, но в присутствии старшекурсников решил пойти на мировую.

— Не кисни, — сказал Диггори, обращаясь к четверокурснику, — лучше порадуйся тому, как Поттера отчитывают!

— Отстань! — сказал Драко и, развернувшись, покинул место событий вместе с Винсентом.

Крики за дверью становились всё громче, и наконец-то настала кульминация — красный как вареный рак Гарри Поттер в распахнутой мантии и разорванной на груди рубашке вылетел из кабинета с криками: «Это не мои проблемы!», а вслед ему неслось: «Отработка завтра!».

— Всё же последнее слово за Снеггом, — констатировал Диггори.

— Вы что тут делаете? — послышался голос декана зелёных.

— Я пополнить ингредиенты пришёл, — ответил Седрик.

— Я хотела досдать эссе.

— Пробирки забрать…

Каждый из присутствующих назвал причину своего пребывания под дверями кабинета зельеварения. Старшекурсники быстро закинули в свои шкафчики пробирки, коробки и так же быстро сбежали.

— Что вам угодно? — строго спросил преподаватель, когда Сайрус Принц покинул кабинет.

— Ну… я так понимаю… вы очень хотите назначить мне отработку, а я очень этого не хочу.

— И?

— Давайте так, — была-не-была, — я забываю о том, что было в Хогсмиде, а вы не снимаете баллы просто так и не назначаете отработку.

— Почему вы решили, что я соглашусь?

— Я просто предложила.

— Вон отсюда! — заорал профессор.

— Я не глухая! — услышал он в ответ. Мне пришлось быстро покинуть кабинет. Обидно, блин.

Правда, попасть на зельеварение на этой неделе мне было не суждено — у меня началось то, чего так долго ждали. Месячные. С одной стороны, вроде и радоваться нужно, с другой — одни проблемы теперь. Плюсов в критических днях — сами критические дни. Всю неделю, что они идут, на меня не действуют зелья (любые, хоть приворотные, хоть оборотные, только медицинские и то не все), невозможно моё участие в большинстве ритуалов любых религий и народов и можно не ходить на уроки. Минусов, на мой взгляд, было больше, и первый из них — это гигиена. Вода в биде, чтобы, извините за подробности женской жизни, подмыться — ледяная. Один раз, и привет, цистит, а зелья действуют плохо или не подействуют. Второй минус — прокладки. В волшебном мире их просто нет — есть зачарованное бельё, чтобы кровь исчезала сама. Как можно легко догадаться — зачаровано плохо, руны нанесены криво (именно их просили нанести на нижнее белье большинство девочек) или не справляются, а того количества прокладок, что я взяла с собой, мне точно не хватит. Пришлось отправлять Воровку с просьбой прислать коробку олвейсов. Опекуны уже были в США, так что просьбу и деньги я отправила маме Мун. Посылку с совой она прислала в этот же день. Кстати, Гриндерсы для Милли принесла белая сова Поттера. Было забавно смотреть на его реакцию, но парень как-то спокойно отнёсся к тому, что Вильям, недолго думая, взял «напрокат» сову, которая прилетела к Дурслям за какими-то вещами Гарри.

Первые двое суток было очень плохо — болел живот, тянуло поясницу, ныла грудь, а зелье, выданное мадам Помфри для облегчения состояния, не помогло. Спасали Вася, миссис Норрис и Майя — кошки ложились на живот и поясницу. От их тепла боль притуплялась. На третьи сутки моих страданий в больничное крыло пришёл декан Слизерина. Посмотрел на кошачье царство, нагло развалившееся на постели, скривился, поставил фиал с зельем и вышел.

— Деточка, — тут же вынырнула мадам Помфри, — профессор принёс тебе обезболивающее. Он сам его варил, так что должно помочь.

— Хорошо, сейчас выпью.

Интересно, по директору откат шарахнул или предупреждение? Или зельевар такой добрый, что решил лично сварить обезболивающее для ученицы? Как бы там ни было, но варево я выпила. На вкус — отвратительно! Действие — слабое. Боль притупилась, и я смогла хотя бы нормально в туалет сходить, а не загибаться от спазмов. Эх, права Боунс — дура я! В сундуке Но-Шпа же есть. Смешивать зелья и таблетки я не рискнула и «волшебную» пилюлю, которую мне принесла Ли, выпила только утром. Не скажу, что прям совсем отпустило, но Историю я смогла высидеть, а после обеда сходила на Нумерологию.

Окончательно я пришла в себя только на восьмой день, то есть, когда всё закончилось. Соседки просветили, что так тяжело проходят только первые месячные — дальше легче. Пока я «болела», в замке проходил весёлый квест — «отдраить школу к приезду гостей». Честно говоря, теперь Хогварст напоминал замок Графа Дракулы из фильма — везде гобелены, ткани, знамена, статуи. Осталось только кровать в коридоре напротив полотна с двумя полуобнажёнными магами поставить, и можно БДСМ снимать. На мой взгляд, позор полный, но кто я такая, чтобы указывать руководству, как нужно встречать другие школы?

Встреча гостей была назначена на шесть вечера, но, видимо, опаздывать везде и всюду — это не только прерогатива моих бывших соотечественников. Стоя в толпе школьников, я вновь порадовалось, что сшила для Милли тёплую мантию, которую она надела пофорсить, а также ловила на себе взгляды однокурсников, завистливо смотревших на тёплый платок (тот самый, что Колин подарил, который я слегка утеплила и нанесла кучу рун) красовавшийся у меня на голове, зимние ботинки и варежки с гербом барсуков. Тридцатое октября в этом году очень холодное — сейчас на улице плюс шесть, а ночью будет ноль или ниже.

— Ну, и где? — не выдержал Колин с фототехникой наперевес.

— Тш-ш-ш, — шикнула Стебель.

— Вон они! Вон! — закричал какой-то малыш с Когтеврана, некрасиво тыкая пальчиков в небо.

Криви тут же защёлкал фотоаппаратом, а остальные восхищённо замерли. По небу, как в сказке, летели крылатые пегасы, тянущие за собой огромную карету размером с дом моих опекунов. Колин вместе с братом чуть ли не под копыта бросились, чтобы всё сфотографировать, а затем юркий третьекурсник бегом побежал к Чёрному озеру, не переставая щёлкать своей колдокамерой.

— Ого!

— Вау!

— Кру-у-у-то!

Такие возгласы слышались со всех сторон, и я их прекрасно понимала. Пока французы выходили из кареты и огромная тётя, не уступающая размерами Хагриду, разговаривала с Дамблдором, из вод озера медленно-медленно вырастал корабль. Интересно, а здесь «Пираты карибского моря» существуют? Вынырнувшее судно напоминало гибрид Чёрной Жемчужины и Летучего Голландца (когда Уильям Тернер стал капитаном). А Джек Воробей тут имеется? Ой, простите, капитан Джек Воробей!

Французов-школьников, вышедших из кареты, было человек двенадцать, большинство девочки. Представителей второй школы — около десяти, включая директора с персоналом, и всего одна девочка среди них.

Если французы были красивы и элегантны в голубых и синих форменных мантиях, под которыми были вполне обычные деловые костюмы бирюзового и тёмно-синего цвета, то дурмстранговцы смотрелись на их фоне… брутально, что ли. Мантии их были больше похожи на советские плащи врёмен Будённого, меховые шапки, кожаные перчатки, сапоги. Лично мне они напомнили военную форму тридцатых годов СССР. Директора раскланялись, и все студенты дружно отправились в школу.

Прибывшие гости распределились между двумя факультетами — Слизерин и Когтевран.

Пока Дамблдор распинался по поводу правил, Кубка да представлял приехавших министерских и остальных гостей, я рассматривала прибывших школьников.

Шарамбатонцы — восемь девочек, два мальчика и два ребёнка — на вид лет восьми. На общем фоне выделялись двое — платиновые блондинки, при виде которых девушки кривили взгляд, а парни пускали слюни. Я встречала на пляже таких — это вейлы. Их магия основана на страсти, похоти и удовольствии. Одиссей проплывал не мимо сирен, а мимо вейл.

Дурмстранговцы — семь парней и одна девушка, которая по габаритам им не уступает. Из всех выделялись двое — здоровый парень в заляпанной мантии и сутулый молодой человек лет семнадцати на вид, рядом с которым примостился Малфой, пытаясь что-то ему объяснить.

Раздумья были прерваны хлопком Дамблдора в ладоши, и на столах появилась еда. Видимо, администрация решила удивить гостей — вареники, пельмени, сметана, блины с икрой…

— Не хватает только водки и самовара, — сказала я, накладывая пельменей, заливное и блинчиков.

— Чего-чего не хватает? — переспросил Джастин.

— Самовара и водки! — повторила я. — Они же все стереотипы собрали!

— Это что за желе? — спросил Фоссет, тыкая вилкой в холодец.

— Это закуска к водке, называется холодец. Причём, судя по корке жира, свиной и не очень хорошо сваренный. Можно есть пельмени — это мясо в тесте варёное, вареники — это творог или картошка в тесте, котлеты, блины с начинкой и пирожки. Остальное лучше не надо — вы не привыкли к такой еде.

— А что это такое? — спросила Лавгуд, гипнотизируя всем известные салаты.

— Этот называется «Рыба под шубой». На самом дне салата филе селёдки, а сверху слоями выложены овощи. Вон тот, что возле Седрика, называется «Оливье».

Минут десять я растолковывала, что и как в каждом блюде, но Лавгуд это не остановило. Девочка наложила всего и побольше, включая борщ, который был принят за овощи в кислом соусе. Ну и ладно, я хоть икры наемся. Её ни в Англии, ни в США не достать совсем. Не знаю, с чем это связано, но икры нет.

— Энн, — ко мне подошла Милли, — можешь к нам пересесть?

— А с чего это? — Булстроуд явно не сама это придумала.

— Ну... нам... это… переводчик нужен.

— И ты взяла на себя миссию переговоров?

— Пожалуйста.

— Если декан разрешит.

— Ваш или наш?

— Оба, — я посмотрела на Стебель, а затем на Снегга. Преподаватели кивнули, так что пришлось перемещаться к змеям.

— Здравствуйте, Меня зовут Анна Морозова, я знаю русский язык. Вы что-то хотели перевести?

— Я Виктор, — отозвался сутулый парень, — Виктор Крам.

— Очень приятно, — сев на край слизеринской скамьи, ответила я.

— Александр Поляков, Фриц Шнайдер, Индра Гбозевич, Стешко Малич, Димитрий Иванов и Вадим Каркаров, — перечислил присутствующих парень.

— Мелкая, — тут же сказал хмельной Каркаров, — тебе годиков-то сколько?

— Во-первых, такое спрашивать неприлично. А во-вторых — восемнадцати нет, — ой как мне это не нравится. Пойду-ка я отсюда.

— Ви потомок МорозОвых? — с немецким акцентом спросил Шнайдер.

— Не знаю, — ответила я, строя из себя пай-девочку, — мои родители были депортированы из Союза, а я уже здесь родилась.

— Они не маги? — поинтересовался Малич.

— Не знаю. Они погибли, когда я была маленькой. Меня воспитывают опекуны.

— Магглы?

— Да, — ответила я, чтобы увидеть, как разом скривились лица гостей. Понятно, чистокровные снобы. — Вы что-то хотели перевести?

— Да, — сказал Крам, — мы хотели спросить, где здесь туалеты, ванная, кухня и магазин…

Я послушно перевела Малфою и компании всё, что говорил Виктор и другие, а затем ответы слизеринцев, но было очень приятно свалить из этой компании, которая кривила губы и презрительно смотрела на меня.

— Ты общалась с самим Крамом! — начал было Диггори, когда я вернулась за стол, но тут же смолк, глядя на моё лицо.

— Сталина на них нет! Снобы!

— То есть? — не понял Фоссет.

— Я для них грязнокровка. Дальше объяснять?

— А ты не сказала, что твой отец…

— Моего отца зовут Морозов Николай Николаевич, а маму Ольга Дмитриевна. Точка! Ни о каких Блэках-Малфоях и прочих аристократах и слышать не хочу.

— Хорошо-хорошо. Мы поняли, — пошёл на мировую Седрик.

Было очень неприятно. Значит, если я бастард Блэков, то ко мне отношение нормальное, а как обычная магглокровка, так можно и мордой по грязи повозить? Да пошли они все!

— Мав! — раздался кошачий бас под столом.

— Ты мой зайка! — сказала я, забирая кота на колени. — Кушать будешь?

— Мав!

— Эй! Ты что делаешь? — возмутился кто-то из шестикурсников, глядя, как Василий, поставив лапы на стол, нагло ест из моей тарелки.

— Я необразованная грязнокровка, манер не знаю. Idite v zopy!

Рыжий успел съесть только половину холодца, когда содержимое тарелок исчезло и нас отправили спать.

— Мисс Морозова, — спросила декан, когда мы достигли гостиной факультета, — что это было?

— Чистокровные снобы были.

— Это не повод себя так вести, — вздохнула Стебель. — На первый раз я вас предупреждаю…

— Хорошо, — перебила я, — но вы не разрешаете мне быть переводчиком у дурмстранговцев.

— Но вы ведете себя прилично! — парировала Стебель.

* * *

Тридцать первое октября было просто сумасшедшим — пельмени и огуречный рассол на завтрак, экскурсия по замку для гостей, братья Уизли, пытающиеся обойти запрет (и не они одни), косые взгляды дурмстранговцев на меня — после того, как я отказалась работать переводчиком, просьбы и заказы сделать мантию как у Булстроуд, претензии к поведению Василия, который умудрился нагадить на корабле прямо в капитанской рубке. Я была очень рада, когда наконец-то настало время ужина и пришёл черёд смотреть, кого же выбрал Кубок.

Пламя Кубка, стоящего на табурете, налилось красным, взметнулся столп искр, и из него выскочил обгоревший кусок пергамента. Зал замер. Дамблдор, протянув руку, подхватил пергамент, освещённый огнем, опять синевато-белым, и громким отчётливым голосом прочитал:

— Чемпион Дурмстранга — Виктор Крам.

Зал содрогнулся от грохота аплодисментов и восторженных криков. Виктор Крам поднялся с места и, ссутулив плечи, вразвалку двинулся к Дамблдору, затем повернул направо и, миновав профессорский стол, исчез в соседней комнате.

— Браво, Виктор! Браво! — перекричал аплодисменты Каркаров, так что его услышал весь зал. — Я знал, в тебе есть дерзание!

Постепенно шум в зале стих, внимание всех опять было приковано к Кубку. Пламя вновь покраснело, и Кубок выстрелил ещё одним куском пергамента.

— Чемпион Шармбатона — Флер Делакур! — возвестил Дамблдор.

Девушка-вейла легко поднялась со стула, откинула назад волну белокурых волос и летящей походкой прошла между столов Гриффиндора и Пуффендуя.

— Вы только гляньте, как они расстроены! — воскликнула Грейнджер, кивнув в сторону стола, где сидели шармбатонцы. Расстроены — слабо сказано: две девушки, спрятав лицо в ладони, плакали навзрыд. Флер Делакур удалилась в соседнюю комнату, зал опять притих. Но напряжение, казалось, осязаемое на ощупь, усилилось. Осталось только узнать чемпиона Хогвартса! Всё опять повторилось. Огонь покраснел, посыпались искры. Из Кубка вылетел третий кусок пергамента. Дамблдор поймал его и прочитал:

— Чемпион Хогвартса — Седрик Диггори.

Стол Пуффендуя взорвался криками. Мы все до единого вскочили на ноги, топали, вопили до хрипоты, приветствуя идущего к профессорскому столу Седрика. Аплодисменты не смолкали долго. Дамблдор стоял и ждал; вот, наконец, зал угомонился, и он, довольно улыбаясь, начал вступительную речь:

— Превосходно! Мы теперь знаем имена чемпионов. Я уверен, что могу положиться на всех вас, включая учеников Шармбатона и Дурмстранга. Ваш долг — оказать всемерную поддержку друзьям, которым выпало защищать честь ваших школ. Поддерживая своих чемпионов, вы внесёте поистине неоценимый вклад... Дамблдор внезапно остановился, и все сразу поняли, почему. Кубок Огня вдруг покраснел. Посыпались искры. В воздух взметнулось пламя и выбросило ещё один пергамент. Дамблдор не раздумывая протянул руку и схватил его. Поднёс к огню и воззрился на имя. Повисла длинная пауза. Дамблдор смотрел на пергамент, весь зал смотрел на него. Наконец он кашлянул и прочитал:

— Гарри Поттер.

Мальчик-Который-Выжил поднял голову и ошалело уставился на директора:

— Это не я, — испугано сказал парнишка.

— Гарри Поттер, — без улыбки повторил Дамблдор.

— Это не я, — как попугай повторил мальчик и нетвёрдой походкой направился к преподавательскому столу.

— Походу, точно не он, — сказал Захария, глядя на то, как Поттер зашёл в комнату к остальным чемпионам.

— Тогда кто? — задала риторический вопрос семикурсница.

— Вариантов много, — влезла я. — Врагов Поттер себе нажил в этой школе немало. Любой мог оторвать от эссе имя и фамилию и бросить в кубок.

— Но школ же три! — сказал Фоссет.

— Значит, — ответил шестикурсник, — этот кто-то хорошо разбирается в артефактах и чарах. То, что это не Поттер, не отменяет того факта, что он участвует в Турнире, а ради него менять правила не будут.

— Испытания сделают попроще, — фыркнула Сьюзен.

— Не сделают, — перебил Колин. — Я читал про Турнир. Есть определённый уровень заданий и, если его занизить, то по устроителям шарахнет откат.

— Какой уровень? — заинтересовались все.

— Животные не ниже четвертого класса опасности, чары не ниже четырёхступенчатого взмаха, трансфигурация не менее семиступенчатой и ещё много чего. Как минимум, им в каждом испытании должна попадаться зверушка четыре икса или големы семиступенчатой трансфигурации и четырёхступенчатых чар. В библиотеке свод правил возьми, но он на староанглийском, — предупредил Криви.

В это время зал гудел как растревоженный улей. Деканы в приказном порядке отправили всех по гостиным. Впрочем, мы и не расстроились — нас ждало празднование. Старшекурсники натаскали с кухни еды и сладостей, принесли сливочного пива (аналог крем-соды с добавлением одного процента алкоголя) и начали отмечать. Малышам рассказывали про Турнир и подсовывали печенье с конфетами, кто постарше, пил коктейль — сливочное пиво и огневиски в одном флаконе. Наконец-то в проёме возник Седрик.

— Поздравляем! Поздравляем! — скандировал факультет.

Колин Криви сделал большую общую фотографию, декан ещё раз поздравила Диггори и напомнила о то, что необходимо вовремя лечь спать.

Красавец семикурсник, а теперь и чемпион школы поведал нам о том, что происходило за «закрытыми дверями» в комнате, слова Грюма и наезды на Поттера.

— Что-то в этом есть, — сказала Сьюзен, выслушав Седрика.

— Но не отменяет того факта, что Поттер чемпион, — снова завёлся Захария, которого золотой мальчик выводил из себя.

— Энн, — обратилась Боунс, — что думаешь?

— Давайте рассуждать логически. Кому-то очень надо, чтобы Поттер попал на Турнир. Зачем? Убить? Проще с лестницы столкнуть или у опекунов грохнуть — вариантов масса. Значит, эту версию отметаем.

— А что тогда? — спросил Фоссет.

— Я думаю, что кому-то нужен скандал. Вопрос в том, какой именно. Скандал со школой или со страной? Если Поттер завалит задания, то скажут, что уровень преподавания низок и…

— Уберут Дамблдора, — хмуро отозвался семикурсник Тетчет. — Я думаю, что это всё затеяно с целью убрать Дамблдора и пошатнуть правительство. Справится Поттер — значит, подсуживали. Не справится — плохо учили. Сдохнет — сволочи, не смогли ребенку безопасность обеспечить. С таким же успехом на его месте мог оказаться любой мало-мальски известный школьник.

— Малфой, — не удержалась я.

— Малфой, Гринграсс, Фоссет, Голдштейн, Блэр, Забини. Любой из них и ещё десятка мог быть вместо Поттера, но более известного не нашлось, — мрачно закончил Диггори.

Учитывая, что разговор велся в присутствии всего факультета, то завтра эту версию узнает половина школы, а послезавтра вторая половина. Так и произошло — утром воскресенья, после завтрака, большая часть гостей отбыла восвояси, оставив директора, чемпиона и одного-двух учеников гостить в Хогвартсе. Школа бурлила — Крам, Диггори, Поттер — всё смешалось. В воскресенье вечером декан предупредила всех — от первого до седьмого курса, что любое нападение на чемпиона чревато неприятными последствиями и, если мы не хотим получить проклятия за то, что мешаем исполнять контракт чемпиону, то лучше держаться от Гарри как можно дальше. Видимо, эту мысль донесли до всех школьников, и максимум, что получал Поттер — это косые взгляды и мелкие пакости по типу дохлой мышки в сумке. Милли говорила, что даже на зельях никто не осмеливается бросить в его котел что-то лишнее. Колин Криви уже просветил всех желающих о правилах Тунира и контракте с чемпионом, в котором чётко и ясно было прописано, что администрация и учащиеся школы несут полную ответственность за жизнь и здоровье чемпиона, а в случае нарушения данного пункта получают соразмерно причинённому вреду. Как я поняла, если столкнуть Гарри с лестницы и он убьётся, то следом сдохнет тот, кто его толкнул, а остальные учащиеся и преподаватели получат массу неприятных ощущений. Если сломать руку или ногу, то тут же сломается конечность (и хорошо, если та же, а не, к примеру, нижняя челюсть) у злопыхателя. Мысли были озвучены вслух, и теперь четвёртого чемпиона обходили стороной все, даже Малфой, который запустил заклинанием не в извечного противника, а в его подружку. Кстати, Драко смог добиться признания на факультете, несмотря на провалы в квиддиче. Наследник белобрысой семейки был негласным зельеваром школы, который мог достать и сварить любое зелье, начиная от бодроперцового и заканчивая оборотным. Подозреваю, что данный «бизнес» был организован с помощью декана зелёных, а Драко — ширма. Очень сильно сомневаюсь, что одно рунное зелье, которое готовится с применением менструальной крови девственницы, белобрысый сварил сам (Хогвартс слухами полнится, по которым некто МакЛагген купил данное варево у «хорька» для проведения некоторых ритуалов). Кстати, кличка слизеринского принца сменилась с «белобрысого крысюка» на «хорька», спасибо Грюму.

Седрик купался во внимании и славе — к нему липли девочки, пытались набиться в друзья парни. Диггори далеко не дурак и прекрасно понимал, что за этими знаками внимания стоит желание покрасоваться рядом с чемпионом, коль Поттер недоступен.

Четвёртый чемпион был угрюм, зол и раздражителен, как и его лучший друг Рон Уизли, с которым, по слухам, он поругался. Было видно, что парни хотят примирения, но или гордыня мешает, или корона на голове.

Мне было некогда обращать внимание на то, что происходит в Хогвартсе — Святочный бал скоро, а, значит, нужно шить мантию и платье под мантию себе и подруге, на что я тратила всё свое свободное время. Блондинкам идут тёплые цвета, но я выбрала голубой, под цвет глаз, а для Милли — тёмно-синий бархат мантии и искусственный шёлк на отделку и платье. Проблема выскочила там, откуда не ждали — нижнее бельё. Бюстгалтер и обычные трусы под наряд не наденешь — просвечивает. Пришлось шить отдельно. Ткань была очень нежная и тонкая, так что мы обошлись без рун и чар.

Накануне первого испытания вышла большая статья о Турнире, правилах и участниках в «Пророке». Я, Милли, Ли и Дафна направлялись из Большого Зала на теоретическую часть астрономии, которая проходит в цокольном этаже, разговаривая друг с другом и не глядя по сторонам. Как итог, мы врезались в кого-то очень большого, и это точно был не Хагрид.

— Смотри куда прёшь, грязнокровка! — раздался над моей головой голос с сильным немецким акцентом.

— Сам смотри, недобиток фашистский! — ответила я гостю из Дурмстранга.

— Ах ты дрянь! — тут же влез в разговор стоящий рядом Каркаров-младший, вытаскивая палочку.

— Успокоились! — раздался властный голос директора Дурмстранга. — Приносим свои извинения, мисс.

— Принято, — ответила я под недобрыми взглядами парней. Чую, просто так мне это не забудут.

— И что между вами произошло? — полюбопытствовала Джонс, когда мы добрались до кабинета.

— Я отказалась терпеть их надменные рожи и не стала переводчиком с русского на английский.

— Класс, внимание, — раздался голос Синистры, и все разговоры были отложены на потом.

* * *

— Так, подруга, рассказывай давай, что у тебя с этим немцем? — спросила Милли, едва мы присели за один из столиков библиотеки.

— Он назвал меня грязнокровкой, а я его сыном фашиста. Он оскорбил меня, а я его. По-моему, всё честно.

— Они смотрели на тебя так… я подумала, что убьют.

— Если убьют, то из этой школы живыми не выйдут.

— Контракт?

— Он самый. Дэн теперь важная шишка в Америке, он сумеет вывернуть любые факты против директора. Кстати, ты в курсе, что Дамблдору грозит арест в США.

— Да ну? Это же светоч мирового уровня. Светило ярче солнца и самый большой праведник, живущий на земле, — язвительно ответила подруга.

— При учителях такого не ляпни, — сказала я, вытаскивая большой рунный славянский словарь. — А что до этих придурков, думаю, что будут сидеть тихо в Хогвартсе и постараются разобраться за пределами школы.

— Кстати, ты видела, какими взглядами они провожают девочек?

— Не обращала внимания.

— У меня такое ощущение, что они сейчас из штанов выпрыгнут.

— Хорошо, что напомнила. Я хочу нанести руны на мантию и платье, которые будут препятствовать половому влечению.

— Это как?

— Судя по описанию и знакам в словаре, нас воспримут как маленьких девочек. Главное, чтобы педофилов не было.

— Энни, ты слишком зациклена на теме секса, изнасилований и прочего.

— Не зациклена, а всего лишь умело манипулирую запретным. Наши учителя воспитаны на нормах, когда юбки были в пол, а при слове «пенис» девушки краснели. Все, кто старше пятидесяти лет, развивать эту тему не будут и пойдут на попятной.

— А Снегг?

— С ним и Флитвиком не пройдёт, — отозвалась я, перерисовывая схему в тетрадку.

— Дева-а-чки! — жеманно протянула Гринграсс. — Тут та-а-акое!

— Дафна, — начала Милли, — ты никак с Браун телами поменялась?

— Булстроуд, — ответила слизеринка, — не начинай. Мне Браун на танцах весь мозг вынесла тем, что в «Пророке» написано про Поттера.

— И ни слова про Диггори. Обидно, — ответила я.

— Морозова, ты почему значок не носишь? — строго спросила Гринграсс. Видимо, поэтому она и подошла к нам.

— Какой? Про Седрика и Гарри?

— Да.

— Воровке понравилось, как он блестит…

— Так вот кто их утаскивает! — воскликнула Милли. — А все говорили, что это Уизли.

Где-то через две недели после объявления чемпионов, кто-то из слизеринцев притащил значки в поддержку Седрика, правда, у них была одна особенность — прикоснись к кругляшу, и вместо слов о Диггори появляются гадости про Поттера. Я оставила вещицу на столе в комнате, а оттуда её спёрла моя сорока. Куда она девает то, что наворовала — мне неизвестно.

— Седрик, — окликнула я парня, уныло бредущего мимо стеллажей с книгами, — почему не спим? Завтра испытание.

— Морозова, хоть ты не доставай.

— Диггори, что случилось? — строго произнесла Гринграсс.

— Ничего…

— Седрик, — угрожающе сказала Дафна. Спорить с потомственным малефиком и одной из самых сильных ведьм Хогвартса парень не решился.

— Я не знаю, как пройти первое испытание, — шёпотом сказал он.

— Что там?

— Драконы. Нужно забрать яйцо из кладки, которую они охраняют.

— И ты не знаешь? — насмешливо спросила Мили.

— Булстроуд, — завёлся парень, — не смешно.

— Дурак ты! Это вообще просто. Такие хищники реагируют на движение. Из камней транфигурируй лошадей или кентавров, штук так десять, и, пока дракон будет носиться за ними, забери яйцо. Ну, или создай иллюзию дракона.

— Сил на ненастоящую рептилию у меня не хватит, но за идею спасибо.

— Обращайся, — ответила Булстроуд.

— Откуда ты знаешь? — набросились мы на Миллисент, как только чемпион Хогвартса покинул библиотеку.

— Предки наши были охотниками на драконов, — спокойно ответила слизеринка. — Дома много всякого добра было, и бабушка тоже рассказывала. Интересно, откуда он знает про испытание?

— Если Диггори знает, значит, и остальные в курсе, — заключила Дафна. — Видимо, всё настолько плохо, что он решил нас в тайну посвятить.

— Я бы тоже просила помощи у всех, если бы была чемпионом, — отозвалась Милли.

Остаток вечера мы скоротали за рассуждениями о завтрашнем дне и поиску подходящих рун для мантий.

* * *

Утро первого испытания было прохладным и солнечным. Народ стал собираться ещё загодя. Мы всей честной компанией барсуков заняли места ещё в восемь утра и дружно попивали какао из термоса, заедая сэндвичами.

— Интересно, что там? — спросил Алекс, отпивая из кружки с пчелками.

— Цербер, — сказал Джастин, всматриваясь в защитный купол, покрытый серой дымкой, которая не позволяла разглядеть, что творится внутри. — Что? Должны же они были его куда-то деть.

— Ой, мамочки! — произнесла второкурсница, показывая на трибуну.

И было от чего: в окружении телохранителей к своему месту шёл сам великий зельевар-отравитель Чезаре Борджиа. Надо сказать, что Турнир — мероприятие больше светское, чем школьное. Здесь были все — министры, журналисты, великие волшебники, магистры, теперь вот, архимаг пожаловал. Причем все из разных стран — Китай, Америка, Япония, Германия, Россия, Франция, Болгария, Словения, Литва, Латвия, Кения, Сенегал и ещё куча народу. Прямо Олимпийские игры, а не Турнир. Бойкие лоточники сновали между рядами, торгуя сувенирной продукцией, горячей едой и прочей лабудой. Честно говоря — денег жалко, но десять галлеонов за омнинокль я всё же отдала. Внешне он напоминал бинокль, но приближал в несколько раз, имел встроенные комментарии, съёмку в течении сорока минут и замедленное воспроизведение. Эдакий аналог видеокамеры.

Гости всё прибывали и прибывали, торговцы всё бойче и бойче рекламировали свои товары. И, наконец-то, пошла рябь по защитному куполу, чары помех спали, а на опушке леса, где проходило испытание, стоял сине-серый дракон. Ого! По-моему, совет наделать иллюзий или трансфигурировать камни во что-то был преждевременный. Рептилия была размером с коттедж моих опекунов, плюс хвост.

Первым из палатки вышел Седрик. Трибуны замерли.

— Первый чемпион — Седрик Диггори!

Зрители взревели, наблюдая, как парень несмело шагает в сторону загона. Как только наш староста оказался на территории дракона, толпа заулюлюкала, засвистела и затопала. Мы были готовы выпрыгнуть со своих мест и бежать спасать нашего отличника от лап большой рептилии, но кто нам даст?

— Неплохой ход, жаль не сработал! — прокомментировал Бэгмэн попытку призвать манящими чарами яйцо.

А дальше Диггори стал испытывать на драконе всё, что когда-то мы проходили в школе — трансфигурация камней в мясо, в собаку, в другого дракона… Чары хамелеона, сна, заморозки… Боевые заклинания кнута, стенобитные, взрывные… Но дракону всё было нипочем. Видимо, от отчаянья Седрик вновь трансфигурировал камень в собаку, похожую на Хагридовского Клыка, который сначала попытался укусить дракона, а потом с горестным подвыванием обратился в бегство. В это время, пока недоКлык отвлекал внимание на себя, первый чемпион добежал до кладки, схватил яйцо и бегом ринулся в сторону выхода из загона. Дракониха лениво повернула голову, посмотрела на бегущего человека, как на назойливую муху, и пальнула огнем в сторону убегающего. Трибуны замерли, даже Бэгмэн замолчал. Мантия Седрика загорелась, но ему на помощь подскочили драконологи, которые успокоили животное, потушили парня и отвели его в палатку к медикам.

— Главное, что жив, — сказали сидящая рядом с нами профессор Вектор.

— Может, пойдём к нему? — робко предложила Ханна.

— Нет уж, — оборвала староста, — ещё Поттер не выступил.

— По закону жанра он выйдет последним, — недовольно пробурчал кто-то из шестикурсников.

С поля увели, точнее транспортировали спящего сине-серого дракона, а его место занял зелёный с тупой мордой. Укрощать рептилию вышла француженка. Она что-то распевала, вытанцовывала и говорила, а через пятнадцать минут животное просто уснуло. Девушка гордо прошла к кладке, забрала яйцо и направилась на выход. Только в бочке меда всё же оказалась ложка дёгтя — дракон всхрапнул, и вырвавшееся пламя подпалило юбку, которую Флер быстро затушила из палочки. Правда, это не спасло её попу в белых трусиках от всеобщего обозрения. Народ засвистел, заулюлюкал, и красная как варёный рак Делакур скрылась в палатке колдомедиков.

Третьим был Крам, который зарядил заклинанием по глазам ярко-красному дракону и, пока бедное животное металось по загону, забрал яйцо. Правда, половину настоящих яиц рептилия передавила.

Последним был Поттер, который призвал метлу и, словно играя с большим шипастым противником, вытащил яйцо из-под самого носа драконихи.

— Финт Вронского, — прокомментировала я, читая надпись, которая появилась в омнинокле.

— Скажи, что ты всё записала?

— Да-да-да. Поттера я записала.

— Как будем монтировать? — спросил Болдуин.

— Не переживай, — ответил Тетчер, — всё будет отлично.

Парень забрал у меня омнинокль с записью выступления Поттера. Диггори писала Ханна, Флер — Криви-младший, а Крама — Фоссет. Семикурсники в качестве проекта по чарам собирались как-то сделать иллюзию или проекцию испытаний, чтобы их мог посмотреть любой желающий, как кинофильм.

Дождавшись результатов, по которым Гарри и Крам оказались первыми, Флер второй, а Седрик третьим, мы попросились на поле — собрать чешую и остатки яиц для кружка рукоделия. Было немного обидно, что нашему чемпиону дали меньше всех баллов, но, как сказала Вектор, главное, что он жив.

Празднование прохождения испытания затянулось до самого утра. Сливочное пиво, огневиски и сидр лились рекой, гостиная превратилась в проходной двор — к нам заглянули слизеринцы, когтевранцы и даже парочка гриффиндорцев. Коменданты пробовали разогнать всех по спальням, но получалось плохо. В итоге пришёл мистер Флимонт, который и присматривал за всей честной компанией.

После испытания отношения к Поттеру резко поменялось — теперь он стал желанной добычей для любой девушки. Скоро бал, который открывают чемпионы, да он ещё и показал себя как перспективный молодой человек со смекалкой. Если раньше гриффиндорский ловец ловил на себе презрительные взгляды, то теперь они резко трансформировались в заинтересованные и похотливые. Но четвёртый чемпион был неуловим, что претенденткам на место возле него не удавалось даже сказать: «Привет» — настолько быстро парень исчезал из поля зрения.

Всё оставшееся время до Святочного Бала я и Милли проводили в кружке рукоделия и домоводства, расшивая и подгоняя платья и мантии. Можно, конечно, сшить глухой наряд и не заморачиваться, но для меня это возможность сделать рекламу свои умениям швеи. Помимо шитья собственных праздничных нарядов, я была завалена работой — заколочки, перчаточки, бантики, вышивки. Очень часто мы разбредались из помещения далеко за полночь и приходили обратно до занятий. Учителя с понимаем относились к ситуации и особо не трогали.

А Хогвартс тем временем сходил с ума — замок чистили, драили, полировали. Учителя были нервные и злые. Даже невозмутимый Флитвик всё больше и больше срывался и назначал отработки, что уж говорить про Снегга. Зельевар орал на студенток, пытающихся пригласить его на бал, криворуких студентов, парочек, пойманных за гобеленами, гостей, прибывавших в школу в преддверии бала.

Я все чаще и чаще стала ловить на себе задумчивые взгляды парней. Неизвестные поклонники присылали шоколад, пропитанный зельями (какими — не знаю), писали записки и приглашали на свидания.

— Анна, — сказала староста накануне Святочного Бала, — тебе опять конфеты с зельем прислали.

— И кто пал жертвой?

— Смит. Бегает теперь за Флинтом.

— А Флинт? — смеясь, спросила я.

— Варит противоядие и орёт на связанного Захарию.

— Зачем он вообще их попробовал?

— Выйдет — спроси у него сама. Я не знаю.

— Почему тогда решили, что это мне прислали?

— А кому? — округлила глаза Тильда. — Это ты у нас непризнанная Блэк, лакомый кусок для любого. Остальные либо в каком-то роду, либо абсолютно не интересны.

Слова старосты были и обидны, и правдивы одновременно. Да, с началом менструаций я стала очень интересной девушкой, хоть и маленького роста, а Блэковская кровь делала меня привлекательной для любого рода. Но как бы не было обидно, завтра бал, а разборки я буду устраивать после.

* * *

Святочный бал был устроен в ночь на двадцать пятое декабря. В обед, двадцать пятого, я покину Хогвартс и отправлюсь к опекунам в США. Многие студенты не стали уезжать на каникулы, предпочтя остаться в школе среди гостей, прибывших на бал и экскурсии по замку. Мне же находиться здесь не хотелось — я желала душ с горячей водой, полы с подогревом и телевизор, да и присутствие дурмстранговцев, бросающих на меня взгляды, не предвещавшие ничего хорошего, настроения не прибавляли.

К семи часам уже стемнело, и всё женское население Хогвартса начало активно готовиться к балу — платье, причёска, обувь, макияж. Я не была исключением. Волосы, которые доставали уже до попы, были вымыты сульфатным шампунем и уложены в прическу «а-ля Тимошенко», туфли наполированы, бельё, платье, мантия надеты, перчатки, сумочка, маникюр…

Без десяти восемь возле лестницы женского общежития Джастин Финч-Флетчер в чёрной мантии, под которую был надет один из его танцевальных костюмов, взял меня под локоток, и мы направились к дверям Большого Зала.

В холле яблоку было негде упасть. Скорей бы пробило восемь — двери зала распахнутся, и начнётся долгожданный бал! Многие всё ещё искали в толпе своего кавалера или даму с других факультетов. Делакур шла в сопровождении Роджера Дэвиса, капитана команды когтевранцев. На ней была мантия из серебристо-серого атласа. Ничего не скажешь, писаная красавица! Малфой вышагивал в чёрной бархатной мантии с высоким воротником под руку с Пэнси Паркинсон в светло-розовой мантии, обильно украшенной рюшками и бантами. Крэбб и Гойл были оба в зелёном и походили на замшелые валуны; дам для них не нашлось. Милли вёл под руку Теодор Нотт. Ли, в традиционном корейском наряде, шла под ручку с Терри Бутом. Дубовые входные двери тяжело отворились, и в холл вошли гости из Дурмстранга во главе с профессором Каркаровым. Сразу за ними шёл Крам — с Грейнджер в голубой мантии

— Участники Турнира, пожалуйста, пройдите сюда, — прозвучал голос профессора МакГонагалл — справа от двери было небольшое свободное пространство. Профессор была в мантии из красной шотландки, тулью шляпы украшал довольно-таки безобразный венок из чертополоха.

Пока заместитель директора объясняла что-то чемпионам, остальные стали парами заходить в зал и рассаживаться на подготовленные места. Видимо, помещение зачаровали, и оно стало больше — иначе как объяснить то, что все гости поместились, а их, по моим прикидкам, было около тысячи.

Наш столик на десять человек находился в глубине зала. С нами рядом оказалась Ли и Бут, Нотт и Булстроуд, МакЛагген и Браун и Лавгуд и Фоссет.

— Вы видели, с кем пришла Грейнджер? — с ходу начала Лаванда.

— С Крамом, — зло сказал МакЛагген, — предательница.

— Не предательница, а человек, укрепляющий международные связи, — поучительно выдал Нотт.

Мы рассмеялись и, взяв меню, начали заказывать ужин. Мой выбор пал на картофель по-деревенски, квас и блины с икрой (а где я ещё её на халяву покушаю?).

Ужин за нашим столиком протекал весело и непринуждённо. По залу ходили фотографы и репортёры, то и дело подсаживаясь к кому-то и о чём-то спрашивая.

— На тебя этот немец смотрит так, как будто убить хочет, — сказала Мили.

— И сдохнет сам, — невозмутимо ответила я.

— Он чистокровный, — вмешался МакЛагген.

— Тебе сейчас самому не смешно? — спросила я гриффиндорца.

— Блэк, — ехидно сказал он, принимаясь за ростбиф.

После ужина Дамблдор встал и пригласил всех последовать его примеру. Взмахнул волшебной палочкой, столы отъехали к стенам, образовав пустое пространство. Еще один взмах, и вдоль правой стены выросла сцена — с барабанами, гитарами, лютней, виолончелью и волынкой. На сцену вышел ансамбль «Ведуньи», встреченный восторженными рукоплесканиями. У Ведуний были длинные растрёпанные волосы, чёрные мантии нарочито порваны и потёрты. Косят под рокеров? Музыканты заиграли какой-то медленный танец, и чемпионы вышли в круг. Ну, что можно сказать — позор, да и только. Если Крам и Диггори смотрелись хорошо со своими партнёршами, то Поттера Падма буквально силой заставляла двигаться — она уже и сама была не рада, что согласилась. Дэвис буквально висел на Флер, и как бедная хрупкая вейла выдерживала его приставания, я не знаю. Постепенно в круг увлекалось всё больше и больше пар, и мы с Джастином закружились в танце. Мрачного Снегга утащила Сметвик, Хагрид отплясывал с Максим, Бэлл с кем-то из близнецов, Долгопупс с мелкой Уизли. Бал запомнился как калейдоскоп платьев, танцев и блюд. Джастин танцевал как бог, а я была не против продемонстрировать свою мантию окружающим, поэтому до одиннадцати вечера ни я, ни Финч-Флетчер практически не уходили с паркета, прерываясь лишь на то, чтобы попить.

— Джастин, — сказала я, когда часы показали начало двенадцатого, — мне носик попудрить. Ты бы с Боунс потанцевал, а то она меня съест.

— Хорошо, потанцую, — ответил парень, пожирая глазами задницу Флер.

— Милли, идешь? — спросила я подругу.

— Иду, — ответила Булстроуд. — Куда направляемся?

— К Миртл,— ответила я, выходя из зала.

— Почему? — переспросила подруга, понимаясь по ступенькам.

— Там пусто. Она потоп устроила, и никто не хочет приходить, — мы уже завернули за угол, и до лестницы на первый этаж оставалось десяток шагов.

— А ты?

— Тебе в лоб сказать или сама догадаешься?

— Пописать?

— Прокладку сменить!

— Месячные, что ли? — переспросила Милли, по пути в туалет.

— Они самы… — договорить я не успела. Кто-то очень большой и сильный схватил меня сзади и зажал рот рукой.

Милли тоже схватили, и она вырывалась из «объятий» того самого Шнайдера, что приехал из Дурмстранга.

— Ну что, сучки! Попались! — сказал Вадим Каркаров, обдав меня парами алкоголя. — Сейчас за всё ответите, грязнокровки!

Я пыталась лягаться, кусаться, вырываться, но куда там — парень весил раза в два, а то и три больше меня. Дурмстранговцы распахнули дверь какого-то класса и швырнули нас на пол, накрыв сверху своими телами. Пьяный Вадим одной рукой зажимал мне рот, а другой сдирал с меня мантию и платье. Вещи жалобно затрещали, Каркаров отбрасывал куски ткани в сторону. Краем сознания я отметила, что прокладка на трусиках сместилась и кровь потекла по ногам. О, Мерлин! Меня тут изнасиловать хотят, а я о прокладках думаю.

— Дура, — крикнул справа Шнайдер, — расслабься и получи удовольствие!

Милли извивалась и лягалась, не давая парню сдёрнуть мантию и достать палочку. В тот момент, когда Фриц начал кричать на Миллисент, Каркаров-младший отнял руку от моего рта, и я, вспомнив читанное в прошлой жизни произведение «Анжелика и султан», не придумала ничего лучше, чем плюнуть в дурмстранговца.

— Тварь! — заорал парень и ударил меня наотмашь, но сознания я не потеряла, лишь в голове помутнело. А затем начался кошмар — в руке пьяного парня блеснул нож, который вонзился в мою грудь. Я закричала, а Каркаров-младший, разогретый алкоголем и обезумевший от моего плевка, продолжал наносить ножевые ранения…