Прогулка по дюнам (джен)

Транспортом оказалась банта — большая, лохматая и вонючая. К широкой спине зверя был приторочен уже знакомый тючок, пара седельных сумок-арчемаков и шерстяная скатка.

Бен подошёл к банте, тихонько свистнул, и та улеглась на песок. Асажж вскарабкалась наверх по скатавшейся в колтуны шкуре, подобрала под себя ноги и стала наблюдать, как Бен прячет в арчемаки её вещи, ласково воркуя с бантой. Зверюга косила на хозяина глазом из-под густой чёлки, утробно вздыхая.

— Право, я даже немного ревную, — не удержалась от шпильки Асажж. — Ты со всеми женщинами так обращаешься?

— Только с теми, кто соглашается покатать меня на спине. — Глаза его насмешливо сверкнули. — Что, хочешь попасть в этот элитный клуб?

— Я хочу поскорее разобраться с делами, так что прекращай миловаться с этой вонючкой, — проворчала Асажж, немного подумала и добавила. — И я не выношу, чтобы на мне ездили.

— Верю, — лаконично ответствовал Бен, забираясь на холку банты.

Лохматая туша лениво подтянулась на передних лапах — пришлось вцепиться в шерсть, чтоб не съехать назад, — потом рывком подняла круп. Асажж, на фут подлетевшая в воздух, взвизгнула, в арчемаках что-то задребезжало, и банта, испугавшись резких звуков, всхрапнула и затрусила по дюнам куда глаза глядят. Бен, свесившись на бок, повернулся к брякнувшей сумке и зашуровал там, как ни в чём не бывало.

Асажж, всё ещё цепляясь за шерсть обеими руками, возмутилась.

— Эй, ты собираешься рулить этой тварью? Она же сейчас учешет незнамо куда!

Дребезг наконец-то смолк, и банта успокоилась, перейдя на мерный, раскачивающийся шаг.

— Не учешет. Она знает, в какой стороне дом.

Асажж обернулась. Мос Айсли медленно удалялся, таял понизу в горячем мареве, превращаясь в зависший над горизонтом белёсый призрак. Никто, кроме них двоих, не покидал стен космопорта, никто не гнался за ними. Тишь, гладь и вечные пески.

Оби-Ван беспечно разлёгся на холке банты, словно на большом меховом диване, и пристально уставился на Асажж. Она сдвинула маску и тоже стала изучать его.

— Что ты делаешь здесь, Вентресс? — наконец спросил он.

Странным тоном спросил. Страшным. Он не угрожал, отнюдь. В глазах не было ни страха, ни гнева — того, чего не полагается джедаю, — только какая-то неживая безмятежность и усталость, бесконечная, бескрайняя, словно пустыня.

Эта пустыня может убить без лишних раздумий — просто потому что так надо.

Надо — кому?

— Вентресс мертва, Кеноби. Разве ты забыл это? И с каких пор ты боишься мёртвых?

— Я не боюсь. Мне не нравится, когда они начинают воскресать.

Что? Он действительно хотел бы, чтобы её плоть сгнила в топях Датомира, а кости смешались с костями погибших сестёр?

Асажж угрожающе подалась вперёд, упершись в спину банты костяшками пальцев.

— И ты решил исправить то, что тебе «не нравится»? Вывез меня в пустыню, чтобы я никому не смогла рассказать, как генерал Великой Армии Республики шкерится в захолустье, как ящерица под камнями?

Его безмятежность сменилась лёгкой досадой.

— Потише, родная. Мне приятно твоё общество, и я не желаю так быстро его лишаться. Дело в том, что прежде у тебя была дурная привычка таскать за собой хвост из неприятностей. Я пытаюсь понять, что изменилось за эти годы. Судя по суматохе на рынке — ничего.

— Я не напрашивалась к тебе в попутчики, — огрызнулась Асажж. — Если ты так боишься неприятностей, мог бы просто отказать мне. Мог вообще сделать вид, что тебе плевать на незнакомую бабу с другой планеты. К чему был этот нелепый фарс?

Он пожал плечами.

— Не мог же я бросить прекрасную женщину наедине с её бедой?

Асажж впилась пальцами в шерсть банты, еле сдерживая себя от того, чтобы вцепиться в ворот, а вероятнее — в шею этого вредного мужика. Банта недовольно дёрнула шкурой.

— Хватит придуриваться, Кеноби. Не то место, не то время и не те люди, чтоб играть в высшее общество.

Он нервно взъерошил волосы, наконец-то выпав из образа светского хлыща, чуть побитого молью.

— Просто скажи, зачем ты здесь.

— Я не имею дел с Империей, если ты это хотел услышать. Забыл, что я ещё во время войны стала костью в горле старого ситха? Я прилетела на Татуин по делу, которое никак… вообще никак не касается беглеца, как мхом заросшим паранойей и унынием. Я вообще думала, что тебя давно ликвидировали.

Лицо уже начало гореть — то ли от избытка солнечного света, то ли от злости, — и Асажж вновь закрыла его маской. Кеноби покосился на белёсое небо, накинул на голову капюшон бурой хламиды, скрыв лицо в тени, и запахнул полы поплотнее, словно он умудрился замёрзнуть посреди раскалённого Дюнного моря.

— Что ж, этот день принёс сюрпризы нам обоим. Больно признавать, но насчёт паранойи ты попала в яблочко.

Асажж не стала сообщать Оби-Вану, что для человека, которого желает сдать СИБу большая часть Галактики, его паранойя какая-то неправильная — словно не он сам прячется в этой жопе мира, а прячет нечто ценное.

Джедай. Нечто ценное.

Парадокс.

Они разбили лагерь у небольшой чёрной скалы, сломанной костью торчавшей из песков. С одной стороны от неё ветер надул гигантскую дюну, так что можно было вскарабкаться на вершину, не особо напрягаясь, а с другой — уронил один из составлявших скалу гранёных столбов, создав пещерку, почему-то напомнившую Асажж о Кристофсисе. Судя по толстому слою матовой копоти на стенах, местные использовали это место в качестве стойбища не одну сотню лет.

Кеноби, снимавший сбрую с банты, тоже бросил взгляд наверх, на острые зубцы каменной короны, но не сказал ни слова — только фыркнул в усы и слегка шлёпнул ладонью по боку зверюги. Освобождённая банта взбрыкнула задом и закозлила прочь, но далеко не ускакала — брякнулась на бок, дёрнула задними ногами и стала кататься на спине, извиваясь, словно червяк, и урча от удовольствия.

По вечерам здесь было почти что уютно. Обе звезды Татуина зависли над горизонтом и уже не так беспощадно, как днём, дарили миру своё тепло, а с запада веял нежный, еле заметный ветерок. Бледно-розовые двойные тени неторопливо ползли по золотистому от вечернего света песку. Пока Кеноби прятал арчемаки под каменным навесом, Асажж перетащила скатку поближе к костровищу, потянулась — в пояснице что-то неприятно хрустнуло, — и, содрав с головы маску с капюшоном, вздохнула полной грудью.

Почти что уютно. Но ей очень хотелось вернуться домой.

— Асажж… — раздался за спиной смущенный голос.

Пока она любовалась пейзажами — можно подумать, за день не насмотрелась — Кеноби уже развел костер, поставил греться пару небольших котелков и теперь тоскливо разглядывал кучку разнообразных овощей.

— У меня дурное предчувствие, — пробормотала Асажж себе под нос и уже громче спросила. — Чего тебе?

Она всё ещё злилась.

— Ты готовить умеешь? — оживился Кеноби. Надежда в его глазах была почти что пугающей.

Асажж скривилась.

— Ненавижу.

Сначала ей показалось, что дело в холоде — она уже несколько раз из-за этого просыпалась. Одеяло Бена, ещё не выстудившееся, лежало под боком, а сам Кеноби замер у входа в их пещерку, прислушиваясь к чему-то. Когда Асажж приподнялась на локтях, он бросил в её сторону:

— Твои друзья?

И тогда она уловила еле заметное гудение, доносящееся со стороны Мос Айсли и сопровождающееся лёгким беспокойством в Силе: агрессивное, животное веселье, ухарство, свойственное разбойничьим бандам, камешком-блинчиком проскакало по обычно недвижной поверхности Дюнного моря. Эта рябь её и разбудила.

— Меня ищут… — кивнула Асажж.

— Кто они? Люди Джаббы?

— Других хаттов.

Возникшие на горизонте точки медленно приближались.

— Мы не будем с ними драться, — категорично заявил Бен.

Асажж не стала спорить. Раз уж Кеноби что-то задумал, то с чего бы ей возражать? Тем более, избегать открытых столкновений было в её интересах.

Сила тихо-тихо зазвенела в унисон с гудением приближающихся гравициклов — чем ближе подбирались наёмники, тем сильнее становился звон. Асажж ощутила себя словно бы в центре паутины — чуть шевельнёшься, и незримый узор порвётся — и сжала в ладони рукоять меча.

— Тебя здесь нет, — сказал Кеноби и вышел из пещеры под рассветное небо. Руки он поднял, демонстрируя незваным гостям, что он безоружен.

Двигатели один за другим взвизгнули и замолкли. Главарь банды, дюжий забрак с заплетёнными в косицы волосами, перекинул ногу через раму гравицикла и вальяжно побрел к Кеноби. Остальные — четыре мужика, две бабы и одно не пойми что — напыжились, изображая из себя матёрых бойцов.

Сосунки. Такие же, как их хозяева.

— Чем обязан? — донёсся тихий, ровный голос джедая.

— Та баба… — бандит сплюнул в песок, — что с тобой вчера из Мос Айсли потащилась. Ты сдаёшь её нам, и тебе ничё не будет.

Кеноби развёл руками.

— Сожалею, но я ничем не могу вам помочь. Она сбежала.

— Не шути с нами, старик, — прорычал забрак, его подельники оживились, загудели, защёлкали предохранителями на бластерах. Кеноби поглазел на банду и убедительно возмутился.

— Какие уж тут шутки? Эта мошенница увела мою банту. Как я теперь должен добираться до дома? Может, вы подкинете? Тут недалеко.

Забрак гоготнул.

— Я тебе кто, таксист? За бабой не углядел, сам теперь расхлёбывай.

— Может, хабар у него прибрать? — внес рацпредложение другой бандит. — И нам в радость, и фраеру этому легче будет бегать по песочку.

Кеноби взмахнул рукой — словно поправил сползший рукав — и что-то прошептал. Сила отозвалась нестройным аккордом.

— Нет тут ничего ценного, — равнодушно отозвался забрак. — Уходим.

И напоследок скользнул взглядом поверх макушки Кеноби по Асажж. Она даже дышать забыла. Не от страха быть обнаруженной — от восторга.

Взвыли гравициклы, развернулись по крутой дуге, подняв тучи песка, и умчались прочь. Кеноби несколько раз чихнул, вполголоса выругался и вернулся в пещерку.

Асажж подождала, пока шлейф пыли не скроется за горизонтом, и поинтересовалась:

— Как это у тебя получается?

— Ты о чём? — вскинул он бровь.

— Обман разума. Я так и не смогла его освоить, а у тебя он так легко получается, словно ты с рождения умел дурить людям головы.

Бен сыпанул каф по кружкам, залил их водой и поставил на раскалённые камни.

— Лукавишь, милая. Тебе ведь удалось обработать Умника. Будь так добра, помешай рагу.

Асажж подвинулась к огню и сунулась в котелок, где грелись остатки вчерашнего ужина.

— Умника?

— Кристофсис. Клон, что взорвал всю нашу тяжёлую технику, пока мы с тобой развлекались.

— Ааа, этот… — Она помнила клона-предателя, только прозвище выветрилось напрочь. — Интересное дело было. Сама чуть не сломалась, пока его окучивала.

— А… — Бен, похоже, вознамерился узнать профессиональные секреты Асажж. Она пригрозила ему грязной ложкой.

— Не спрашивай. Не расскажу. Но Силу я тогда не применяла. Меня интересует этот ваш джедайский трюк.

— Хм. Думаю, от моих объяснений особой пользы для тебя не будет…

— А ты попробуй.

— …а если ты всё-таки поймёшь, как оно работает, то в Галактике наступят тёмные времена…

— А без этого так Золотой Век.

— … и на моей душе будет тяжкий грех.

— Тоже мне, святоша нашёлся. У меня на тебя достаточно компромата накопилось. Будешь тянуть фелинкса за хвост — припомню пару эпизодов.

Бен подпёр щёку ладонью и с умилением посмотрел на Асажж.

— Как же я скучал по нашим встречам…

— Кеноби… — зарычала она.

Он без всяких вступлений, даже не поменяв выражения лица, начал объяснять:

— Нужно отказаться от себя. Ты так цепляешься за своё «Я», что это не позволяет тебе стать… пустотой. Сосудом для других личностей. И если ты и дальше будешь взирать на меня с таким скепсисом, то я могу просто прекратить урок.

С трудом удержавшись от комментария про пустой и ржавый котелок, которому несложно провернуть этот номер, Асажж поинтересовалась:

— Зачем быть пустотой?

— Затем, что Сила стремится ёе заполнить хоть чем-нибудь. В этот момент цепляешься за разум того, на ком собираешься использовать этот навык, и создаёшь его аналог. Сейчас я скопировал главаря банды — и заставил себя поверить в то, что за моей спиной лежит старое скомканное одеяло.

Старое одеяло. Что ж, могло быть и хуже.

— И что, этой веры достаточно?

— Нужно даже не верить — знать. Не позволять себе ни капли сомнения. Так, чтобы Сила за счёт резонанса перенесла это знание в исходный разум.

— И всё?

— Нет. Ещё нужно вернуть себя. Сознания простой архитектуры, руководствующиеся инструкциями или животными инстинктами, легко копируются и крепко вцепляются в новую почву, поэтому избавление от них требует волевого усилия. Впрочем, если на первом этапе получилось отказаться от себя, то изгнание этого временного «Я» не должно стать большой проблемой.

Асажж представила себе Кеноби, позабывшего «вернуться», и содрогнулась — слишком жуткой оказалась эта фантазия. Видимо, что-то отразилось в её глазах, раз Бен засмеялся.

— Не переживай так за меня, милая. Лучше поделись со мной своими тайнами.

Каф вскипел, с шипением вылив пену на камни, и почти сразу же зашкворчало рагу. Пришлось сначала в четыре руки ликвидировать катастрофу, и лишь потом, когда миска с варевом согрела ладони, Асажж возобновила беседу, заранее приготовив ответы на возможные вопросы.

— И что ты хочешь узнать взамен?

— Что за «другие хатты»? Во что мы вляпались?

Она чуть не подавилась.

— Знаешь, мне очень по душе это «мы». Особенно после того, как ты мне чуть допрос с пристрастием не устроил.

— Скажем так, я был несколько растерян. Прими мои извинения.

— Допустим, принимаю, но…

— …но не будешь же ты отрицать, что мне не будет лишним знать, что здесь творится? Мы не просто так встретились. Совпадений не бывает.

Последняя фраза прозвучала так, словно он кого-то процитировал.

— Какой же ты всё-таки джедай, — фыркнула Асажж. — Воля Силы, да?

Он ухмыльнулся, и стало непонятно, серьёзно ли он сказал про совпадения, или опять издевается.

— Я пыталась стать наёмником, — сказала она.

— Это я помню.

— Но там слишком большая конкуренция. Кроме того, были некоторые обстоятельства, заставившие меня бросить это дело и найти занятие поспокойнее.

— Это ты называешь «поспокойнее»? — Бен кивнул в сторону, куда умчалась банда.

— Жуй свой завтрак и не перебивай меня! — рявкнула Асажж.

Всё-таки неважный из неё кашевар. Но, судя по довольной физиономии Кеноби, её стряпня — не предел бездарности.

— Я жду, — невнятно произнёс он.

— Я торгую информацией. Промышленный шпионаж, посредничество… Поначалу сливала то, что заполучила на службе у Дуку, потом подхватила неплохую сеть информаторов у одного бедолаги. Сейчас я редко выхожу в поле, но тут случай особый. Про Гардуллу слыхал?

— Представитель каджидика Бесадии на Татуине, подружка Джаббы.

— Бывшая подружка.

— Убита по его же заказу. Даже тускены знают.

— Сейчас Бесадии хотят вновь наладить с ним контакт. Меня наняли передать ему послание. А бандиты, что охотятся за мной, — она презрительно хмыкнула, — работают на тех хаттов, кому примирение Джаббы и каджидика Бесадии не на руку.

Кеноби присвистнул.

— Джабба тебе голову оторвёт.

— Вот потому эти… таксисты — далеко не самая крупная моя проблема. Они сейчас покатаются по угодьям Хозяина, потревожат его покой… А потом появлюсь я и скажу, что эти ребята работают на мелких засранцев, не способных добиться власти самостоятельно, и потому спевшихся с представителями Империи.

Бен заметно встревожился.

— Что Империя забыла в Пространстве хаттов?

— Долю от торговли спайсом, доступ к гиперпутям и контроль над десятком неприметных планет.

— А что не так с этими планетами?

Асажж покачала головой.

— Не скажу. Я эти данные ещё никому не продала.

— Ты мне должна. Всё, что я пожелаю, помнишь?

— Ты ещё не довёз меня, милый. Закончу миссию — там и поговорим.