Сказка Будет Впереди (гет)

Эмма тихо плакала, опираясь на бортик колодца, и пыталась успокоить своё прерывающееся, близкое к панической атаке, дыхание. То гадостное ощущение, когда будто не можешь ни вдохнуть, ни выдохнуть по-настоящему, никуда не делось даже тогда, когда Эмма поняла, что источник так и не заработал. То немногое, чему обучил её Старик, говорило просто и прямо о том, что его дух покинул своё надёжное место возле Эммы полностью и бесповоротно, а легкое свечение воды и явный звук физического тела, плюхнувшегося в воды колодца, объясняли исчезновение воплощения этого духа.

Если бы Эмма Свон обладала всеми знаниями своего случайного Наставника, то она бы могла совершенно определённо сказать, что и её желание, и желание Старика сплелись воедино, всё благодаря интенсивности их совместной магии, и если он хотел попасть в тот мир, откуда он был изначально, там, где была его Василисушка, то вот Эмма Свон хотела оставить Наставника себе, конечно подсознательно, но всё же хотела. И при этом хотела, искренне хотела, чтобы Иван обрёл отдельное от неё тело.

Эмма Свон не любила терять друзей почти так же, как не любила теперь быть одна, без наглого голоса в голове, который помогал ей со всем, что включала в себя её жизнь, на протяжении всего её существования в осознанном состоянии.

Сейчас она по глупости своей заставила испариться в явно магическом колодце очень дорогого ей человека. И уже прекрасно осознавая свою глупость, Эмма Свон достала телефон и набрала один из наиболее часто используемых контактов.

— Здравствуй, Томас. Помнишь, ты рассказывал, как вы с Ленни арендовали виллу, воспользовавшись услугами одного твоего друга-риэлтора? Да, Томас... Нет, Томас, я не сошла с ума звонить в такое позднее время, и нет, у меня всё в порядке с голосом, не стоит беспокоиться. Да. Говори.

Прошло буквально пара секунд — и Эмма, прижав телефон к груди одной рукой, чтобы не было слышно в трубку, другой ладонью сжала уголки глаз, утирая брызнувшие вновь слёзы. Это было потому что Свон привычно прождала то время, что было нужно её "головной боли", чтобы запомнить информацию и подтвердить её запоминание.

— Чёрт, как же так... — с тяжестью на душе проговорила блондинка и прикусила губу, пытаясь привести себя таким образом в чувства, и нельзя сказать, что у неё не получилось, потому что мгновением позже она продолжила разговор. — Прошу прощения, Томас, повтори ещё раз. Запомнила. Зачем? Всё просто, Томас. Я собираюсь переезжать. И мне кажется, это надолго.

Лес погрузился в молчание сразу после завершения звонка хорошему приятелю Эммы, рыжему и слегка бородатому мужчине гоповатого вида, пятнадцать лет назад почти бескровно вышедшему из ирландского синдиката Уинтер-Хилл. В своё время именно пророческое "крыса там самый главный, потому что слишком всё легко и просто получается" от Старика помогло наставить на немного более истинный путь человека, который бы вообще с ней не заговорил, будь у неё другой цвет кожи и не притворяйся она старше, чем она есть, в одну из тех наполовину успешных попыток побега от Системы усыновления. Сейчас Томас, ирландец, и Ленни, самый что ни на есть по происхождению итальянец, причем из той самой Семьи Патриарка, что держала в страхе Новую Англию всё те же пятнадцать лет назад, были объединены как деловым партнёрством, так и крайне любопытными обстоятельствами знакомства, в котором фигурировало два семнадцатилетних подростка, отбившихся от стаи таких же, как и они, одна малолетняя Эмма и уж очень умудрённый опытом Иван. В том возрасте ещё был шанс для них обоих выйти из игры до фбровской чистки в девяносто седьмом, чем они, сами того не подозревая, успешно воспользовались.

Иван, вспоминалось Эмме, буквально раздувался от гордости, что его анализ подковёрной ситуации в Новой Англии помог её юношеской харизме пробиться сквозь толстые лбы двух идиотов, собиравшихся друг друга порешать прямо при ней...

Дружба продолжилась только тогда, когда Эмма вернулась на Северо-Восток, а оба идиота, так и не отсидевших, в отличие от той же Эммы, стали чуть менее идиотами, когда создали вместе крайне прибыльную компанию, которую сейчас можно увидеть не только в штатах Новой Англии, но и по всему Восточному Побережью. Вовремя вписались, что называется, потому как непрерывный рост экономики США в девяностые годы двадцатого века дал гражданам стабильность, а бизнесменам — возможность найти новые ниши для применения капитала. Именно этим приятели Эммы и занимались, стараясь не выходить за рамки законодательства.

Свон было сейчас откровенно плевать на приятелей и их прошлое, но мыслям в таком расстроенном состоянии направление разве что придать можно, но не приказать о чем-то не думать совсем. Ей точно нужно было отвлечься. Риэлтору, конечно, тоже можно позвонить в полночь, но как он потом тебя наебет — большой вопрос. Так что Эмма Свон, руководствуясь внутренним чувством правильного направления, которое ей всегда помогало находить как пульт от телевизора, так и пропавших людей, трусцой пробежалась до своего желтого новенького Ниссана и на секунду остановилась, желая в последний раз взглянуть в сторону колодца, в котором исчез её единственный настоящий друг.

Несмотря на надежды, ничего не произошло.

Эмма яростно захлопнула за собой дверь и уткнулась лбом в руль, сложив руки на коленках. Вздохнула. Утерла слезу и хмыкнула.

— Ну что же, Старик. Твоё дело теперь — просто попытаться вернуться. А я буду делать то, что у меня получается лучше всего. Искать.

* * *

Свон спала в Жуке, припаркованном под заколоченным зданием с часовой башней, на заднем сиденье и так бы и спала, если бы не настойчивый стук в окошко.

— А? Что? Кто? — встрепенулась Эмма и слегка обескураженно уставилась на раздражённое лицо Реджины Миллс, а потом её сонный взгляд перефокусировался на Генри, который, собственно, и был тем, кто стучал в окно.

Мальчик помахал Эмме и неловко как-то улыбнулся, скосив взгляд куда-то на передние сидения. Свон проследила за его взглядом и уловила уголок большой книжки сказок, торчащий едва заметно. Эмма перестала коситься на последствия коварных планов мальчишки и перевела взгляд на приемную мать своего биологического сына.

— Мисс Свон, — поприветствовала Миллс тогда, когда Эмма уже приняла чуть менее горизонтальное положение и открыла дверь, заставив мальчонку отскочить в сторону. — Вы припаркованы в неположенном месте.

— Ох, Мадам Мэр... И вам тоже доброго утра, — потёрла пальцем переносицу Свон и постаралась как можно менее шатко вылезти из автомобиля. — Это лучше, чем вламываться черт знает куда поздней ночью или ехать в пьяном состоянии в другой штат, причем тоже ночью. Я не склонна к... — Эмма зевнула так, что был бы слышен хруст в челюсти, будь вокруг полная тишина, а затем договорила. — Не склонна к саморазрушению.

— Что вы здесь делаете? — выдавила из себя вопрос Реджина, перебив Генри, который уже, было, хотел что-то своё детское ляпнуть. — Вы собираетесь уезжать?

— Я думаю, нет, — Эмма Свон без всяких экивоков заявила местной Злой Королеве и начала тянуть руки и разминать позвоночник. — Мы же говорили с вами вчера. И у меня вопрос встречный — а что вы-то здесь в такую рань делаете?

— Вышли раньше, позавтракать у Бабушки, — влез в разговор Генри. — У мамы болит голова, а я всё равно уже встал, и я долго не собираюсь, а ты хочешь со мной... с нами?

— Ну начнем с того, что я просто хочу есть, и было бы хорошо поесть в хорошей компании.

— Хорошей? — Реджина как-то странно ухмыльнулась, неуловимо загадочно, эхом повторив за Свон это слово.

Блондинка была бы рада не заметить, но после вчерашнего происшествия была чересчур на взводе, потому даже спросонья ей не могло показаться, просто не могло, что приемная мать Генри будто не до конца верит, что к ней кто-то в самом деле применяет нейтрально-положительные определения. А вот Эмме было всё ещё сложно поверить в то, что все эти сказочные штуки были не просто реальными где-то в прошлом Царевича-Старика, но и здесь, в обыкновенном с виду мире, её мире, как оказалось по версии, которую рассказал ей Генри по пути в Сторибрук из Бостона, не её родном мире. И всё равно какой-то там Зачарованный Лес ей гораздо менее близок, чем понятный, ясный и вполне удовлетворяющий обычный мир с приятелями-мафиози, бывшей девушкой и по совместительству прекрасным кондитером, теперешней девушкой и по совместительству ни к чему не обязывающей Бекки... Ну и конечно нельзя забывать про отсутствие магических тварей и мест, в которых они обитают — разве что места силы, на которые натыкалась Эмма только лишь благодаря наводкам своего случайного подселенца, с редкими духами, большая часть которых вообще мыслить умела крайне примитивными категориями. Реальный мир был не без загадок, но он не мог сравниться с реальностями, где Сказки были основой. Одни только рассказы Царевича о том, как это было — жить в мире, где нечисть и нежить не являются больными фантазиями любителей сказок, то заставляли Эмму застывать от предвкушения хорошей истории, готовой стать сценарием либо к фильму ужасов, либо к фэнтези-боевику, то давали ей взглянуть на хорошую такую перспективу странного общества, в котором при помощи зачарованных стрел и ежегодных гаданий искали родственных душ, чтобы проклятья, щедро раздаваемые как самыми мелкими нечистыми существами, так и каким-нибудь Кощеем, можно было вообще снять. И если подумать не авантюрной частью мозга, то Эмме вряд ли бы хотелось проживать в мире, даже подобном чему-то вроде того, который сложился в её голове после множества историй Старика.

— Да, хорошей, — Эмма пожала плечами и взглянула в лицо Реджине. — Я надеюсь, я вам не помешаю, Реджина?

— Мы не переходили на имена, — поморщилась женщина, но тут же, посмотрев на темную макушку Генри, который вздрогнул от качества льда в тоне голоса своей матери, поправилась. — Если хотите, Эмма, можете меня так называть. В конце концов, вы здесь, как сами говорили, ненадолго. Я могу проявить терпение.

Генри вскинул голову и замотал головой, растрёпывая до этого причесанные волосы.

— Это не так! Эмма! Скажи ей!

Свон ещё вчера ответила бы мальчонке, что его приемная мать вполне себе права. Она бы и не подумала здесь оставаться, но исчезновение в лесном колодце её единственного настоящего и безоговорочного друга сыграло свою роль в дальнейшем её ответе на вопрос своего биологического сына. А подозрительный сборник сказок сделал возможным изучить историю этого вероятного проклятья, этого Зачарованного Леса и его обитателей, историю её предполагаемых родителей... И она перестанет быть собой, если откажется от своей самой главной страсти в этой жизни.

Поиску тех, кто виновен. Спасению тех, кого можно спасти.

Ведь они со стариком не зря добивались апелляции тюремного заключения, и не зря она всю свою сознательную жизнь после предательства того урода с поддельным имечком училась на защитника прав и свобод граждан Соединённых Штатов Америки. Не зря она колесила по штатам и преследовала тех, кто был того достоин. Не зря стала внештатным сотрудником Федерального Бюро Расследований, в конце концов. Безопасность в кибернетическом пространстве — это её конёк, конечно, но в таком положении, в котором Эмме была нужна помощь всамделишного волшебника и знаний этого волшебника, нельзя было не направить мысли в сторону построения планов самого обыкновенного расследования на тему "если Генри Миллс не чокнулся, и Эмма Свон тоже не чокнулась, то наверное Реджина Миллс — всё же Злая Королева из сказок".

А если эта невысокая хрупкая женщина, захватывающая своим присутствием всё внимание Свон, и в самом деле королева, а люди вокруг прокляты, то жизненно важным для Свон становится сделать так, чтобы эта самая королева до самого последнего момента и не подозревала, что Эмма знает о наложенном колдовстве.

— Боюсь, мне придётся здесь задержаться, — ответила Эмма и как-то слишком уж обещающе улыбнулась, не сводя взгляда с Реджины, у которой уже та самодовольная ухмылка, с которой смотрела на Свон минутой ранее, немного померкла. — Мне захотелось немного растрясти этот городок.