Сказка Будет Впереди (гет)

— Через дебри вековые сквозь далёкие края пришли братия родные, то Дажбога сыновья... Стяги грозные вздымая... — напевая смутно знакомую песню, я открыл входную дверь в белый особняк Королевы и узрел крайне странную даже для моей фантазии картину. — Что за?!

Она плакала, сняв каблуки и обнимая коленки, скалилась в пустоту гримасой обиды и боли. Реджина поймала мой взгляд, и вместе с тем её оскал стал целенаправленным и даже злым, я бы сказал.

— Ты говорил, что поможешь мне, а сам... — она запустила в меня ближайшей вазой, но я не дал той разбиться и поймал двумя руками, потому как не люблю тот треск, что издают хрупкие вещи, когда ломаются. — Ты оставил меня в одиночестве!

— Ты могла бы подойти ко мне и начать разговор, если так невмоготу было! Я же тебе говорил, что буду проводить рекогносцировку! А рекогносцировка включает в себя развязывание языков ключевым персонажам попойки.

— Ну и что же ты узнал? — ядовито осведомилась Реджина. — Что Спасителю нравится мой сидр, а гномам — лазанья? Или может, что Эмма Свон не сама додумалась меня пригласить?

— Ну как же не сама! — я всплеснул руками, из-за чего снова пришлось ловить вазу в полёте. — Куда поставить-то? — сам себе задал вопрос и сам же на него ответил, молча приткнув декоративную посудину в ближайший угол. — Послушай, я думаю, она заботится о тебе, хоть и не может простить то, что ты ей хоть опосредованно, но всё же причинила. В отличие от моей Эммы, она не может решать сама и ей не плевать на мнение окружающих. Не выросла она из этого, к большому моему сожалению. Ей нужно подтверждение её интуиции. В моём мире для этого у неё был я. В этом мире она... потерянная девочка. Потерянная и забытая, на неё давят тени как твоего прошлого, так и её собственного. Моя Эмма бы никогда не стала отбирать у тебя сына, да и не верю я, что это произошло в вашей параллели без науськивания Белоснежкой... Свон бы скорее к тебе насильно жить переехала, чем отбирала ребёнка. Вы же не разведенки, в конце концов, и единственная проблема — это твой контроль импульсов и магии...

— Я не могу нормально контролировать магию, — перебила меня Реджина. — И я была готова вернуться к старому образу мышления сразу, как только почувствовала её. Без колебаний, Иван. Даже без малейших колебаний. Не думая о сыне и о том, что он может...

— Ты спасла их вчера, — я подошёл ближе и присел рядом, а затем обнял за плечи. — Ты меняешься. Дети меняют нас.

— У тебя есть?..

Королева прошептала это внезапно осипшим голосом, посмотрев на меня снизу вверх, её коленки подпирали щёку, смешно искривляя рот, её шея была оголена, а волосы потеряли лоск, но взгляд был грустным, понимающим и каким-то всем настолько, что мне сложно стало облекать мысли в слова, а ком в горле оказался новым дополнением к всё ещё доступным мне чувствам.

— Эмма, — сглотнув внезапную тоску, произнес я и тронул волосы королевы, глядя в её карие глаза, которые блеснули чем-то знакомым, что я не смог распознать сразу, и оно пропало. — Эмма Свон была совсем крошкой, когда я нашёл её. Потерянный маленький найдёныш. Единственное, за что я могу винить тебя, так это за её детство. Всё остальное — ты была Королевой, я был Королём, и в отношении к врагам мы с тобой очень похожи, хоть я и не знаю, в чём история, но искренне верю, что даже близко к причинам вражды не стояла красота Белоснежки.

Реджина фыркнула сквозь слёзы и сжала мою ладонь, что продолжала поглаживать её волосы.

— Ты объективно красивее, — вслух размышлял я с легкой улыбкой на лице. — И мне нет причин тебе врать. Не в этом, так уж точно!

— Дэниел, — произнесла имя Королева, а я услышал в её голосе ту боль, которую чувствовал каждый раз, когда говорил в мыслях ли, в слух ли имя Василисы. — Моя истинная любовь, моя первая любовь. Мы собирались сбежать от моей матери. Белоснежка хотела, чтобы я вышла замуж за её отца. Она случайно увидела нас, но я... сказала ей, что люблю его и хочу быть счастлива. Она сказала, что не... что не расскажет, Иван.

— И она не сдержала обещание, — глухо произнёс я, сжав другую руку, ту, что не была в плену пальцев королевы и мягкости её волос. — Но за маленькую Эмму, за Эмму, которую я видел тогда... Не прощу, Королева. Ты должна исправиться, чтобы исправить то, что этот мир с ней сделал.

— Ты любишь её?

Я ощутил губы Реджины, плотно сжатые, ткнувшиеся в мой подбородок, не просящие, не приказывающие, ничего не желающие, просто сухо и быстро коснувшиеся. Проверяющие.

— Она моя ответственность, — я повернул лицо, чуть наклонившись, и почти столкнулся с Королевой носами. — Она моя ученица. Я не менял ей памперсы, если ты об этом. И не хочу её, если ты о немного другом. Она дитя, упавшее мне на голову, от которого я не смог отказаться, когда имел возможность, и которую я бы хотел спасти от любой боли и страданий. Я манипулировал ей и порой заставлял делать то, что ей не хочется. Не самый лучший образец родителя, если честно. Но всё же...

— Я поняла тебя, — меланхолично как-то проговорила Королева и чуть втянула носом воздух. — Ты пьяная свинья.

— Ага. Тебе тоже надо бы выпить, кстати. И мы либо переспим, либо ты просто заснёшь сладким сном. Знаешь, у нас так говорят, утро вечера мудрее. Решим всё завтра, потому что сегодня я расскажу тебе, что удалось выцедить. — миролюбиво пробормотал я и прижался щекой к её щеке, вдыхая запах её парфюма, того самого, с запахом яблока, спрятанного в скошенной траве, продолжая говорить, уже гораздо тише, гораздо более интимно, касаясь дыханием её ушной раковины и наслаждаясь этой необычной близостью с женщиной, магия внутри которой всё ещё резонировала с магией внутри меня, с магией Эммы Свон. — А узнал я вот что...