Сказка Будет Впереди (гет)

Малиновый тортик крайне позитивно сказался на настроении женщины, которая изначально нам была совершенно не рада. Хотя, я бы сказал, скорее, на её настроении сказалось то, что мы с Эммой демонстративно ни на что не претендовали. Не имею в виду, что мы не собирались в дальнейшем, если будет что-то реально обнаружено опасное для ребёнка, претендовать, но именно сейчас мы попросту не имели на то никакого морального права. При Генри вопросов о том, как именно мальчик попал в систему усыновления, не было задано, но это не значило, что самих вопросов у матери биологического сынишки Эммы не было. На часах было уже довольно-таки поздно, потому мальчишка отправился в кровать почти сразу же после второго кусочка этого великолепного торта с малиновым центральным слоем, воздушным сливочным кремом и миндальной присыпкой поверх верхнего, смазанного этим кремом, хрустящего коржа. Я понятия не имел, какие боги придумали данную рецептуру, но этот торт был настоящим маленьким шедевром. Всё же, Эмма умеет, когда хочет, заводить полезные знакомства! Это была кондитерская, частично принадлежащая её экс, вот мы и разгулялись, ведь расстались они хорошими друзьями и до сих пор поздравляли друг друга с праздниками.

Реджина Миллс неуловимо изменилась, как только Генри скрылся на втором этаже, уверенный, что всё более менее пройдетспокойно между его приёмной матерью и биологической. Лично я считал, что любая мать, посмевшая отказаться от ребёнка, не имеет на него никакого права, о чём завуалированно намекнул Эмме сразу после того, когда она успела уже раскаяться и отсидеть. К сожалению, я не могу вспомнить ни пребывания в тюрьме, ни родов, ни отказа моей подопечной от ребёнка — всё объясняется тем, что я предупреждал эту идиотку раз сто про то, что моя чуйка вопит возле её нового знакомого, а затем и парня. Мне было насрать, как именно она гробит свою жизнь, потому как тогда я считал, что чем быстрей её тело скопытится, тем быстрей я смогу уйти захватывать какого-нибудь настоящего героя. Собственно, мне было бы крайне не комфортно находиться в её теле в качестве полноправного владельца, при этом с её прекрасной биографией да ещё и без пробуждённой магии — лучше уж пускай скопытится, бедняга, ведь все люди смертны, а многие — инертны. Ну а магию пробуждают — сюрприз! — на местах силы и при помощи доверенного лица, где бы его ещё взять! Ну или занимаются целенаправленными попытками убийства себя о невозможных волшебных врагов, что здесь тоже не вполне возможно — мир-то обыкновенный вроде как, не магический. Я высказал всё, что думаю о глупых поступках Свон, почти сразу, как вернулся к Эмме после нашей недолгой разлуки, даже не в следствие, а скорее в течение которой она умудрилась попасть, во-первых, в проблему с FBI, во-вторых, в положение. Как это стало возможным, если Эмма вроде как по девочкам — это даже не вопрос, потому как она не совсем по девочкам.

Если говорить честно, то Эмма не была настоящей натуралкой даже в своём сопливом отрочестве, как не была и лесбиянкой, как бы ни влияло на её формирующийся характер моё мировоззрение. Её очень редко интересовала половая принадлежность и даже внешний вид, если мы говорим о стабильных канонах, привитых обществом, у своего предполагаемого партнёра. Это был самый что ни на есть пансексуализм в не самом лучшем своём проявлении, потому как комплексы Эммы, с которыми мне не представлялось нужным бороться в большинстве своём, задавали достаточно низкую планку для партнёра и, соответственно, принижали саму Эмму. Что логично, мне самому это было ой как выгодно, но вот порой хотелось воспитать из неё настоящего, так сказать, по канону сказочного жанра узколобого героя, такого как большинство принцев из классических сказочек, но, боюсь, реальность не совсем располагала — да и я в жизнях своих ни разу никого не воспитывал, мне обычно хватало просто подождать до крупного геройства во взрослом состоянии, находясь где-то в стороне, просто смотря за жизнью героя и вовремя возникая, но вот тут был случай даже в чём-то поинтереснее, чем в Наруто. Там просто был демон, и в первой реальности, в которой я захватил тело ребёнка, этот посаженный внутрь бедного ребёнка демон чуть было не пришиб самую мою суть. Кстати, именно тогда я взял за правило не трогать детей и их становление в героев, а то мало ли там что и как.

В этот же раз моё, в некотором роде, единение с подопечной произошло из-за того, что сердце моё всё-таки не окончательно зачерствело, да и не было в этом ничего такого особого — успокоить маленькую девочку, оплатив это крохами выплеснутой ею магии, которые дают мне возможность обретать мобильность и сваливать куда подальше, пока ребёнок не наиграется в самостоятельные решения и не исполнит определённые задуманные судьбой телодвижения. Конечно, до крайностей не доходило, но связаться с мудаком, которого я одобрил бы разве что по хлебалу, о чём и сказал после знакомства с ним — это высшая степень того самого самоуничижения, присущего Эмме в её ранние годы. Да и делать наперекор — это мы умеем, знаем, практикуем, да... Хотя, как я уже говорил, всё, что творит мой подопечный до своего геройства — это, чаще всего, то, что к нему, этому геройству, ведет. Информация, так сказать, проверена временем и количеством.

Так вот, Реджина Миллс неуловимо изменилась, как только Генри вышел из поля зрения и слышимости. Она поднялась из-за стола и пригласила Эмму жестом идти за ней.

— Сидр, — женщина легкими движениями разлила по стеклянным стаканам алкоголь, я же зашептал Эмме, что нужно как-то разрядить обстановку. — Прошу, пробуйте.

— Вы хотите, чтобы я осталась ночевать? — ухмыльнулась Эмма, пригубив напиток.

— Что вы имеете в виду? — Реджина посмотрела на мою подопечную со вполне уловимой враждебностью. — Я не думаю, что вы останетесь ночевать в этом доме.

— Без разницы, — Эмма почти что залпом выдула весь стакан, так любезно наполненный приёмной матерью давно потерянного сына, я же едва-едва ощутил вкус, потому как был поглощён анализом реакции этой женщины на слова Эммы. — Я только что выпила алкоголь, и если вы гостеприимная хозяйка, то вряд ли выгоните человека в ночь, ехать по тёмной скользкой после дождя дороге...

— Есть гостиница, — пожала плечами Реджина, едва удерживая свои ладони — они, кажется, подрагивали, думаю, чтобы не выплеснуть моей подопечной в лицо весь сидр из собственного стакана. — Пешком дойдете, не растаете. Моё гостеприимство имеет границы.

Последняя фраза прозвучала до такой степени угрожающе, что Эмму передёрнуло, и она даже отступила на пол шага, но было ей кое-что всё же надо узнать, потому моя подопечная отбросила смутные ощущения, шептавшие об опасности как мне, так и ей, и перевела тему, сделав предложение, от которого сложно отказаться.

— Мадам мэр, может всё же наконец обсудим с вами, что случилось с Генри?

— Пройдемте в кабинет, мисс Свон, там поговорим. Хотя вас же это не должно волновать?

Женщина пытливо взглянула на Эмму, неожиданно обернувшись и чуть было не поставив мою подопечную в неловкое положение, потому как её глаза сами нашли за чем следить, когда по лестнице поднимается такая шикарная женщина, и было не так уж легко Эмме сделать вид, что смотрит она чуть повыше поясницы, а не пониже.

— Нет, конечно нет, — открестилась Эмма, — мне просто не хочется, чтобы, скажем так, это повторилось ещё раз, только гораздо хуже. Я, знаете ли, могу себе представить, что чувствует усыновлённый ребёнок. К моему сожалению.

— Вы были брошены?

— Ей незнакомо слово тактичность,— констатировал я, а Эмма лишь вздохнула, согласившись со мной без всяких связных мыслей.

— И мне не так повезло с родителями, как Генри, — легко и на одном дыхании произнесла Эмма и примирительно развела руками, прежде чем зайти в кабинет по приглашающему жесту.

— Что вы имеете в виду, мисс Свон? — полюбопытствовала Реджина, совершенно точно для поддержания разговора, потому как ей наверняка не было интересно ничего из жизни презираемого ею, как бы она ни пыталась это прикрыть равнодушием, человека. — Вас бросили несколько раз?

— Вы... — Эмма порывисто вздохнула и споткнулась. — Вы поразительно догадливы, мэр.

— Обычно, если ребёнка взяли, то могут и отдать, — пожала Реджина плечами и распахнула дверь. — Мы же проходили процедуру полного усыновления. А вы не хотели контактов. И не имеете права их требовать.

— Я и не требую, — Эмма, зайдя в комнату и присев на диван возле кофейного столика. — Генри требует. Я думаю, один его каприз и вы, и я вполне можем исполнить. Я думаю, он легко во мне разочаруется за пару дней, больше я тут точно не пробуду. Я себя вполне трезво оцениваю. Он вправе считать, что был мне не нужен и из-за этого я его бросила. Если говорить грубо, то именно так оно и было.

— Хм-м-м... — мэр отставила стакан с сидром и чуть склонила голову на бок. — Мне будет легче, если вы мне расскажете подробности, и я сама оценю, стоит ли это знать Генри. Идёт?

— Если... — Эмму покоробило, и она припомнила мне мою характеристику этой контролирующей мадам, а затем продолжила говорить вслух, — вам это так надо, да? Контролировать его жизнь?

— Возможно вам этого не понять, мисс Свон, — я ощутил вполне себе ясную усмешку, прослеживаемую в её тоне. — Но это материнская забота, пока он не вырос. Вы не имеете ни малейшего права влезать в нашу жизнь. И если я всё же вам дам...

— Э-э, нет, — Эмма покрутила указательным пальцем в отрицательном жесте, перебив Реджину. — Это так не работает. Я же сказала, что так хочет сам мальчик. И если он вполовину так же хорош, как была я в его возрасте, и при этом настолько в себе уверен, что нашёл меня вопреки здравому смыслу, то он сделает так, как хочет сам. Думаю, с Генри, мисс Миллс, как и со мной, вам нужна немного другая тактика.

* * *

Мэр Миллс едва сдерживалась, чтобы не дать нам в лоб. Это было по ней заметно, но конечно же не моей любимой, порой обладающей слишком толстой костью в районе лобной доли черпепа, подопечной. Конечно, мы ни на что не претендовали — на словах-то точно нет, но ведь для того, чтобы хоть что-то понять из происходящего и происходившего в жизни мальчишки, необходимо не заниматься запрещённым, особенно в нашем материнском случае, сталкерством, а официально как-то договориться о пребывании на определённый срок с настоящей матерью, ну и чтоб дитятко не решило, что весь мир против него и не сбежало как-то иначе. Чтобы, так сказать, было ощущение, что нужно только лишь немного потерпеть эту ненормальную, то бишь нас с Эммой, и всё образуется. Ну и, конечно, Свон мастерски перевела стрелки, и не будь это её сын, я бы даже погордился чуток.

— Слушай, Лебедица, а ты не думаешь, что если мальчишка тут подвергается всё же чему-то вроде домашнего насилия, то ему за это капитально влетит?

— Она не похожа на человека, который способен бить любимого ребёнка ради его же собственного блага, — глубоко копнув в природу отношений такого рода, но при этом крайне саркастически, заметила Эмма и добавила. — Я всегда слышу, когда ты обзываешь меня птицей. Есть определённая разница в переводе твоих мыслей в мои, если что. Я слышу что-то вроде Свон-птица, я же уже говорила. И предупреждала, что мне не нравится!

— Да, конечно, — усмехнулся я, — больше нет иных проблем, кроме как обсуждать прозвища. В который, замечу, раз, лебедушка моя.

— А сейчас это было как моя милая свон-птица. Заткнись. Молю тебя, мне одновременно смешно и хочется материться. Она не поймёт, если я не удержу лицо.

— Ну так удержи, — посоветовал я и всё же примолк.

В реальном мире затем развернулась целая эпопея словесной борьбы за право находиться в этом городе. Эмма была уверена в том, что собирается делать, и утверждала, что не собирается влезать ни в отношения между сыном и матерью, ни в бессмысленные и беспощадные пререкания о том, может ли он вообще находиться в её обществе. Она эти пререкания просто прекратила — их старт был дан Реджиной Миллс в момент нашего диалога, замаскированного под задумчивость. Мэр почувствовала некоторую отстранённость Эммы и решила воспользоваться моментом.

— Вы не имеете ни малейшего права указывать мне, как себя вести с моим сыном! Вы безответственно отказались от него в прошлом, и какими бы ни были ваши причины, не имеешь права...

— Погодите, я просто забочусь о мальчике! — Эмма позволила себе перебить этот поток вежливого посыла и продолжила, под всё ещё презрительным взглядом. — Да, так получилось, что мне пришлось его отдать на усыновление. Бывают моменты, когда нужно решать, как будет лучше. И увидев то, где он сейчас находится, я всё же думаю, что так было лучше, — ага, девочка, ты гладишь её эго, так держать, уголки губ Миллс едва дрогнули в самодовольной ухмылке, но я заметил. — Я не пытаюсь восстановить с ним материнскую связь, мадам Миллс. Поймите, я не пришла сюда сама — это ребёнок привёл. И мне бы очень хотелось, во-первых, понять с чего бы это и, во-вторых, вот честно, меня испугало, что он так легко и непринуждённо поехал искать меня в Бостон! Чёртов Бостон, Реджина! Это другой штат!

— Я думаю, что вполне в состоянии убедить своего сына впредь так не делать... А вас — вполне в состоянии заставить уехать обратно и сказать моему, — она опять подчеркнула это, как будто мы тут до этого не распинались на этот счёт, — сыну, чтобы больше не искал встреч, потому как он вам не нужен. Ведь он вам в самом деле не нужен, мисс Свон. Зачем вам всё это?

— Я думаю, вы не совсем понимаете, что он не должен почувствовать себя преданным ещё раз. Да, тогда вы вряд ли встретите меня ещё раз, но... кхм... ребёнку не станет легче. Вместо того, чтобы на терапию его водить, можно ведь...

— Откуда ты знаешь про терапию?! — сорвалась на резкий тон мэр, а Свон успокаивающе подняла ладони в знаке сдачи на милость врагу.

— О боже, спокойнее! На площади некоего Арчи встретили — вечерняя прогулка с собакой, и стало ясно, что Генри к нему ходит на сеансы, всего после пары фраз.

— Ладно, — кулаки этой женщины разжались, а мы из-за этого срыва слегка насторожились — мало ли, может эти срывы и на Генри тоже распространяются? — Что ты хотела сказать?

— Можно просто решить проблему, а не анализировать и выковыривать её. Именно этим ведь занимается любой психотерапевт, когда у пациента нет желания избавиться от проблемы. А у Генри этого желания ведь явно нет. Боец он. Не бегает.

— Не бегает? — мэр слегка насмешливо посмотрела на Эмму, ожидая разъяснения. — О чём вы?

— Генри нашёл меня, не сбежал от наверняка появившихся сомнений. Он может думать, что может быть не нужен. Даже если он и прикрывается этими сказочными историями, ему попросту надо было что-то поменять в этой жизни, убедиться, что в нём нуждаются. Именно это я поняла из его речей по дороге в этот городок, и знаете...

— Историями? — насторожилась Миллс, перебивая мою подопечную. — Какими историями?

— Мальчик пристрастился к классическим сказкам, — рубанула правду-матку Эмма, хотя я, было, хотел её остановить, потому как мало ли, каким образом этим знанием распорядится эта любительница контроля. — Ничего особенного. Скажите спасибо, что не по комиксам и аниме пошёл, всё же верить в какую-нибудь Белоснежку, которая поёт песенки с птичками и зайчиками, гораздо лучше, чем верить в возмездие во имя Луны или доктора Стрэнджа.

— Э-м-м-м... — протянула обескураженная мэр и зацепилась за явно знакомое имечко — вот уж не знаю, кому оно может быть в этом мире не знакомо. — Белоснежка? Как она... имею в виду, она-то тут причём?

Эмма не обратила внимания на оговорку, и я бы тоже не обратил, если бы кулаки Реджины опять не сжались на несколько секунд. "Странная реакция. Не любит сказки? Реалистка до мозга костей? Казнит за Поттериану колесованием? Любое из этих объяснений на выбор, в общем-то, не стоит даже дергаться, но что-то меня насторожило всё же. И пока что я не знаю что, но собираюсь выяснить... Хотя, наверное, мне кажется. Обычная женщина, хоть и мэр. А Генри может просто выдумывать. Мир ведь реально мало отличается от предыдущих подобных ему миров по магическому наполнению, насколько я успел узнать. Есть места — и больше ничего особого. Но сходить на местное кладбище и проверить фон не помешает, может даже проверну поглощение магии, если там и есть что-то особенное."

— Эй, притормози, старик! Мы тут не собираемся надолго оставаться, ведь так? Или что-то по-твоему поменялось? Убедимся, что она не психическая, и поедем домой.

— Да, Эмма, да. Я просто размышляю.

— Сделай их чуть потише, мысли свои!

Она не удержала недовольную гримасу под маской спокойствия, которую до этого держала, и потому мэр слегка сменила тон на более давящий — это было закономерной реакцией.

— Знаете, мисс Свон, меня почему-то мало волнует эта ваша другая тактика. Потому как это всё-таки мой сын. И я знаю, что ему надо. Всегда знала.

— А я знаю, о чём думают подростки, — устало возразила Эмма и покатала в ладони пустой стакан. Намёк был понят и Реджина с театральным вздохом разлила им ещё по одной порции своего сидра. — Этот конкретный подросток всё же достоин того, чтобы не думать, что он не нужен. Хотя бы это я могу для вас сделать.

— Для нас? — Реджина удивилась не меньше, чем я, но я бы подождал пока Эмма сама объяснит, но вот эта женщина была менее терпеливой. — Что это значит по-вашему, для нас? Для меня и Генри? Или только для меня? Мне от тебя ничего не надо!

— Для тебя, — Эмма посмотрела ей в глаза, а я внезапно понял, что чувствую тепло, растекающееся в груди и подбирающееся к горлу, и Эмма не может задавить полуулыбку, когда осознаёт, как её тело отреагировало на этот пронзительный и даже злой взгляд тогда, когда она говорит такие достаточно интимные слова. — Потому что ты была тем, кто дал ему лучшую жизнь, чем могла дать я. Я не могу иначе отблагодарить. Мне кажется, дать мальцу то, что он хочет — это меньшее, что я могу сделать для улучшения ваших отношений. Он, возможно, не понимает, но он начал искать меня из-за того, что вы наверняка занятой человек, наверняка запрещаете ему что-то и контролируете его. И это нормально. Но в таком возрасте бунт — это тоже нормально, он просто ищет себя. И сейчас ему наверняка кажется, что я могу быть... не знаю, лучше, что ли? Он идеализирует, и это тоже сейчас нормально...

— Вы что, психолог? — вклинилась в возникшую паузу Миллс и усмехнулась своему предположению. — Не похожа.

— Нет, — Эмма не стала давить смешок, и они опять встретились взглядами, от чего я опять внезапно обрёл это подобие эмоций, так было всегда, когда чувства чуть выходили за рамки обычных, но чувствовал я, конечно, меньше, чем сама Эмма. — Я охотник за головами с детством, напрямую связанным с системой усыновления. Психологов в моей жизни было... скажу так, больше, чем было нужно.

— И вы постигали их науку, — важно кивнула Миллс, на что моя подопечная лишь фыркнула. — Ну так что? Договаривайте.

— Но ненормально то, что так он отдалится от ближайшего человека. Если я его кину, то совсем потеряет края, и подумает, что никому не нужен. Так как с поста мэра вас вряд ли снимут, вы всё так же будете решать проблемы города, а не проблемы ребёнка. Просто одеть и накормить — никогда не достаточно, вы же понимаете. Можно попасть в плохую компанию, случайно совершить преступление... Или не случайно. Но я верю в ваше благоразумие. И я всё ещё прошу вас не давить на парнишку, ему и так нелегко с этой правдой обо мне. Тем более, не до конца озвученной правдой, он ведь не знает всей истории. И, уверяю вас, в данном случае заставить его — будет достижением лишь краткосрочной цели.

— Проблему это не уберёт, — Реджина посмотрела куда-то поверх головы Эммы и задумалась. — Хорошо. Я всё же верю в эту вашу... Другую тактику.