Периметр (гет)

Небольшое квадратное помещение с низким потолком вряд ли предназначалось для проведения допросов. Столы по углам, два шкафа, пять стульев. Металлопластиковое окно с противомоскитной сеткой, решёткой и стенкой из коричневого облицовочного кафеля в трёх метрах за ним. Большая подробная карта области. Выключенные компьютерные мониторы и два лазерных принтера. Чёрные прямоугольники сейфов с опечатывающими устройствами и полное отсутствие каких-либо бумаг.

Тёмно-серый офисный стул возле батареи, на который меня поместили, стоял крайне неустойчиво и грозил развалиться от любого резкого движения. Немногословный товарищ в балаклаве, доставивший сюда, выдал команду: «ждать здесь», после чего удалился. Уже минут как пять я в полном одиночестве сидел в кабинете и отстранённо созерцал деревянную дверь напротив.

Куча маленьких точек, хаотично разбросанных по верхней части двери, невольно заставила задуматься о причинах их появления. И, пока одна часть мозга в автоматическом режиме, без участия хозяина, решала этот вопрос, другая — просто ждала. Ждала продолжения запутанной истории и ждала ответов. Точнее, был один вопрос, ответ на который волновал меня больше всего...

После недавнего задержания в лесу, второго за последние сутки, и пережитого в бункере удивляться чему-либо уже было сложно. Череда разноплановых событий и происшествий сначала приподняла планку восприятия, а потом напрочь её снесла. Наверно, именно так, устав пропускать эмоции через себя, «выгорают» люди сложных профессий...

«Ратники» в лесу исчезли так же неожиданно, как и появились. Пока те контролировали полянку и нас, стоявших на коленях с поднятыми руками, из ниоткуда возникла ещё одна группа в «цифре» и зелёных балаклавах. Быстро всех обшмонали, погрузили в микроавтобус, стоявший под сеткой неподалеку, и повезли в неизвестном направлении.

Скамейки вдоль стен, отсутствие окон и глухая перегородка за спиной водителя — всё говорило о том, что транспорт был явно оборудован под скрытую перевозку людей. То ли, таких, как мы, то ли группы быстрого реагирования. Правда, разместили нас затейливо — пятой точкой на пол, вероятно, чтобы избежать ненужных проблем.

Вопреки ожиданиям, конторские сидели тихо и, после одной неудачной попытки — ещё там, на поляне — качать права больше не пытались. Мне на них было глубоко наплевать. Больше того — было приятно наблюдать первоначальную растерянность и недоумение, когда, предварительно заблокировав руки конторских пластиковыми стяжками, у них отобрали документы, телефоны и оружие. Столько было понтов, а тут бац! И жопой на грязный пол...

В сосредоточенной и напряжённой тишине нас везли минут тридцать. Двое крепышей возле дверей, вооружённых компактными СР-3 «Вихрь», за всю дорогу не проронили ни слова. Везли быстро и явно не по асфальту, машину часто подбрасывало на кочках, и временами приходилось прилагать усилия, чтобы удержаться на месте.

По приезду на объект, местонахождение которого осталось загадкой, в закрытом боксе «пассажиров» выгрузили и развели по разным помещениям.

Пока я раздумывал над причинами появления точек, дверь распахнулась, и в кабинет зашёл высокий подтянутый мужчина лет пятидесяти в строгом тёмно-синем костюме, с блокнотом в руке. Простое неприметное лицо, обыкновенная стрижка... Без отличительных примет, если говорить протокольным языком. Разве что глаза — глаза явно были уставшими и покрасневшими.

Взглянув на меня, он, не говоря не слова, вышел и через пару минут вернулся с ножницами. Подошёл ближе. Я медленно поднялся и так же медленно протянул вперед стянутые пластиком руки. Пара щелчков, и наручники отправились в корзину для мусора.

— С вашим сыном всё в порядке. Вышел на точку несколько часов назад. Находится здесь. Обогрет и накормлен, — угадав мой первый и главный вопрос, начал разговор собеседник. — Располагайтесь, нам предстоит долгая беседа.

Слава Богу! Очень надеюсь, что всё так и есть. Представляю реакцию Юрки при виде «космопехоты». Теперь жену бы успокоить. Страшно подумать, что сейчас происходит дома. Хотя, нет. Рано. Сына я ещё пока не видел...

— Спасибо за информацию, — ответил я сдержанно, размещаясь за столом слева от окна.

— Теперь к делу, — «костюм» достал из блокнота свёрнутый А4 и шариковую ручку и протянул мне. — Для начала ознакомьтесь и подпишите.

Обязательство о неразглашении государственной тайны. Несколько пустых пробелов под фамилию и должность. Знаю-знаю... Собственноручно дозаполнить и подписать.

— С кем имею честь? — поинтересовался я, завершив работу с бумажкой. Не факт, что представится, но лучше понимать, с кем приходится общаться.

Александр Степанович, Минобороны, полковник, — прочитал я, когда собеседник протянул документ, удостоверяющий личность. Номер части не на слуху, но это ни о чём не говорит. Должность с нейтральным названием. Как я и думал. Без военных тут не обошлось. Где, интересно, они раньше были — когда я по бункеру бродил?.. Или это всё-таки не их объект?

— Раз уж прелюдия окончена, теперь давайте предметно, — перешёл к конкретике полковник, снимая галстук с ворота помятой рубашки. — Опишите детально и в хронологическом порядке последние трое суток. Где были, что видели, с кем общались...

Пока я вспоминал и рассказывал, собеседник внимательно слушал, задавал уточняющие вопросы и, время от времени, делал пометки в блокноте. Полковник однозначно владел информацией по объекту и моим активностям вокруг него. Но, судя по частоте обращений к записям, напрашивался вывод, что среди данных имелись явные пробелы. Несколько раз, заметив удивлённо приподнятую бровь на лице полковника, приходилось возвращаться назад и повторно объяснять тот или иной момент, заинтересовавший собеседника.

Рассказал я практически всё. Детально и подробно. Сделал исключение лишь для вещей, касавшихся непосредственно семьи. Когда спрашивали мнение — давал предположения и объяснял логику поступков.

Когда серия «вопрос-ответ» закончилась, полковник замолк и переключил внимание на глухую стенку за окном. Минут семь мы сидели в полной тишине. Я смотрел на военного в гражданском костюме, а тот — в свою очередь — смотрел в окно.

— «Эффект Гетманцева», — после долгой паузы собеседник неожиданно вернулся в разговор. — Система «Зевс». Вам это о чём-то говорит?

— Нет. Первый раз слышу. — ответил я абсолютно искренне.

Попахивает физикой... Очень неожиданно. На товарища полковника снизошло откровение, и он решил раскрыть назначение бункера? Как бы мне это боком не вышло...

— Ионосферная связь. Используется для передачи сообщений подводным и подземным объектам. Плюс ряд других возможных применений, — словно на лекции начал рассказывать собеседник.

Приехали... Это, вроде, крайне секретная и узкоспециализированная тема.

— Практически одновременно с размещением «Зевса» на Кольском полуострове часть научных изысканий по данной тематике проводилась и здесь. Это связано с некоторыми местными геологическими особенностями. Инфраструктуру сохранили и законсервировали.

— Вы хотите сказать, что бункер и есть тот самый объект? — я не удержался и влез в монолог полковника.

— Основная проблема низкочастотной связи — невозможность передать большой объём информации. Несколько символов, и всё. Над этим долго и безрезультатно бились. И мы, и наши коллеги из-за океана. В итоге, подобная связь с подводными лодками осталась практически на уровне середины прошлого века.

Чем дальше я слушал, тем меньше мне нравилось. Несмотря на увлекательность темы.

— Некоторое время назад комплекс частично расконсервировали и продолжили исследования. Фактически на голом энтузиазме, без реальной надежды на результат и, соответственно, без пристального внимания со стороны командования и всего остального, что к этому вниманию обычно прилагается. Не исключено, что важность проекта снизили умышленно.

Я обречённо молчал. Судя по интонации, полковник подходил к финалу...

— По имеющимся данным, можно обоснованно предполагать, что группе, работавшей над проектом, удалось объёмно накачать сигнал на крайне низких частотах. И судя по всему, они обнаружили что-то ещё.