No Good Old Days (джен)

Нарцисса разбирает документы ДиЭм: проекты, планы внедрения, договоры поставок. Проверяет за юристами и ставит факсимиле Драко. Почему она этим занимается? Должен же кто-то, кому не всё равно, держать руку на пульсе. Драко не всё равно, но у него что ни день — встречи-приёмы, эдак скоро меморандумы начнет писать. А Северус, наверное, опять общается с премьером. Конфликты улажены, но прерогатива осталась.

Стучится Уилсон.

— Мэм, к вам мисс Стиллс.

Грейс отодвигает секретаря, просачивается в кабинет. Нарцисса холодно ей кивает: “Ждите”, от проекта не отрывается.

Стиллс покачивается на каблучищах, переступает с ноги на ногу точно скаковая лошадь, которой подковы не в пору. Светлый костюм её напоминает больничную пижаму. Не рановато ли подранка выпустили из Мунго? Хотя… на таких всё заживает как на собаках.

Нарцисса, конечно же, солгала Северусу — Стиллс она просканировала не мимоходом, а основательно, без Обливиэйта не обошлось. Выяснилось следующее: во-первых, вторых, да и в-третьих, эта стальная коза — романтик. Поклонница Дюма, кто бы мог подумать. Работает на два лагеря “почти как Снейп в молодости!” — ах, сколько затаённых восторгов из-за одной натянутой параллели. (Сев, меж тем, до сих не удосужился запомнить её полное имя. Молодец.) Перси вот тоже на два лагеря, но не рефлексирует, любому из господ служит верно в меру сил и по обстоятельствам. А недоделанная миледи Стиллс — идеалистка, в каждом шефе высматривает своего Ришелье. Северус — не её вариант, интригами и манипуляциями сыт по горло. Кингсли тем более: разводит интриги в министерском болоте как золотых карпов, да только они не приживаются — мельчают, вырождаются в затхлой воде.

Нарцисса даже не пытается делать вид, что читает, и Стиллс это замечает.

— Мне подождать снаружи, мэм?

— Нет, — Нарси захлопывает папку, — что тебе нужно?

— Хочу вам показать… Зону…

— Пф!

— О которой вы ещё не знаете.

— Новая? Где же?

— Очень старая, мэм. В министерстве.

* * *

Они спускаются в подвал министерства. Проходят через лабиринт закутков-коридоров как в Отделе тайн, только без стеллажей. Тайны не записаны и не разложены по полкам. Они замурованы, втоптаны в каменные плиты, рассеяны в воздухе. Следов не осталось, разве что пыль в лёгких, жирная сажа под ногами, да склизкий налёт, ползущая из щелей плесень.

Нарцисса кончиками пальцев касается стены. Чувствует вибрацию, мелкую-мелкую дрожь. Добавляется звук — далёкий, но пронзительный. Высокая нота, визг переходит в писк, ультразвук, а потом обратно в нервную дрожь. Под рукой что-то шевелится. Мокрица. Какая мерзость!

Стиллс невозмутимо шагает вперед, Нарцисса отстаёт. Писк уже близко, буквально за углом. Нарцисса всматривается в лужу слизи перед поворотом, там шевеление. Тонкое розовое щупальце или червь, или… мышиный хвостик.

Она не выдерживает.

— Грейс, стой! Ты это слышишь? Что там такое — крысы?

Стиллс пожимает плечами.

— Это подвал, мэм. Может, и крысы.

— Куда мы идем?

— Я ведь сказала: в Зону.

— Так нельзя. У нас никакой защиты. Нужна броня, навигатор, шокеры. Клетки из отражателей, наконец.

— Клетка будет.

— Я не двинусь с места, пока ты не объяснишь.

— Объяснять должна не я. Кто-то другой. Кого ты любишь.

— Северус? Он там? — Нарцисса догоняет Стиллс и разворачивает к себе, вцепившись пальцами в плечи. — Что вы с ним сделали?!

— Ничего, — на белом костюме Грейс расплывается красное пятно — от плеча вдоль ключицы. — Аккуратнее, у меня лёгкое прострелено.

Кровь заливает руки одной женщины и грудь другой.

— Там мой сын? — кричит Нарцисса. — Вы его забрали? Говори!

У Стиллс пена на губах. Она отталкивает Нарси, кашляет, сплевывает проклятие, потом встряхивается. Одним движением смахивает кровь с одежды, и та впитывается бурой плесенью на полу.

— Драко твой на приёме. Ещё варианты?

— Люциус? Но ведь… Кингсли его убил.

Стиллс смеется.

— Это не так работает. Министр никого не убивает. Мистер Малфой — достойнейший человек, репрессированный, но оправданный, сам свёл счеты с жизнью. Ты же видела. А вот чего ты не видела…

У Нарциссы бешено стучит сердце. Удар, другой — всё, страх перемолот в труху. Она делает шаг, поворачивает за угол, и перед ней открывается собственно Зона. Настоящая. Вереница дверей с тяжелыми замками, в каждой оконце. Ставни задвинуты, но Нарцисса точно знает, что это камеры. Едкий свет ламп через равные промежутки — по пять камер слева и справа — разрезает тягучий как Пино Нуар мрак коридора. Женщины проходят его насквозь. Вертикальные лучи — будто столбы сизой пыли. Нарцисса считает по столбам. Камер добрая сотня.

— Твоя следующая, — говорит Стиллс и исчезает.

Нарцисса оглядывается. Лампы гаснут поочередно с дальнего конца. Обратный отсчёт. Еще девять, восемь, уже семь ударов сердца, и страх вернется, а с ним ультразвук. Оставшись одна в темноте, Нарцисса толкает железную дверь перед собой, всем телом наваливается. Дверь поддается.

— О, Цисси, наконец-то ты нашла меня…

* * *

Сёстры обнимаются. Нарцисса пытается магией снять с Беллы кандалы — безуспешно.

— Так не получится, — улыбается Беллс, — но ты не волнуйся, я научилась. Нужно только сломать косточку вот тут, у большого пальца или у мизинца.

— Что ты… не надо!

Белла щёлкает суставами.

— Ловко я, правда?

— У меня нет с собой костероста.

— Вот ещё, глупости. Дорогая, нельзя быть такой неженкой.

— Да у тебя уже пальцы синеют.

— Ерунда, это всего лишь трюк. Меня Сев научил. Сказал, пригодится. Ему, кажется, и самому пригодилось. А вообще-то мы с ним так играли, когда прятались от авроров. А вы не играете?

— Нет.

— Врёшь. Ну-ка, скрести руки.

— Зачем?

Белла магией защёлкивает на сестре браслеты, причём неправильно — сцепив между собой. Запястья совсем уж пережаты.

— Чувствуешь?

— Ничего не чувствую. Кровь не поступает.

— Хорошо. Не шевелись. А лучше… Ступефай!

Белла с силой дергает на себя цепь. Хруст костей. Браслеты содраны вместе с кожей.

— Теперь чувствуешь?

— У-у-а-аааа.

— Эйфория?

— Не-е-ет! — Ступефай сброшен, и Нарцисса катается по полу.

— Это тебе боль мешает. С непривычки. Отключи пока.

— Да как её отключить?! А-ааа. М-мм. Дьявол!

— Ты умеешь, не прибедняйся. Давай, дорогая, пролей свою реку слез, и боль уйдет, уйдет даже память о ней. Останутся Уинстон и Джулия под раскидистым каштаном, дивный новый мир… и безопа-а-асность.

— Что еще за хрень?!

— Это магия, Цисси. Сев говорил, нужно найти болевой центр, блокировать нейроны. Такое… аутоимперио.

— Стерва!

— Которая любит тебя несмотря ни на что. Ведь ты мне родная.

— Сириус тоже родня.

— Да. И он лучше тебя. Он, по крайней мере, сделал выбор. Как и Регулус.

Нарцисса поднимается с пола. Белла смотрит весело, поигрывает цепью. Ещё один трюк, и цепь снята, а браслеты уменьшены до натурального размера. Платина потускнела, но Нарси всё равно узнаёт. Пытается вырвать — руки не слушаются.

— Отдай!

— Нет, — Белла подбрасывает кольца, и те сливаются в одно. — Вы его уже один раз испортили. Стёрли змею.

— Пришлось. При обратной трансфигурации скапливается отрицательная магическая энергия. Её можно обнулить, переведя в материю и столкнув с материей обычной, то есть… в итоге приходится чем-то жертвовать.

— Лучше бы вы змею сохранили, а остальное обнулили. Но вы предпочли оставить кольцо. Потому что ты хочешь замуж, а Северус больше, чем брака, боится змей.

— Я тоже не люблю змей.

— О, это другое. Нагайна, когда ползала по столу в мэноре, тебя ужасала, но не пугала. Некрасиво, да и только. Подлинный твой страх прорастает из брезгливости. Нагайна — наша девочка, благородная. Можешь её не любить, а презирать не можешь. Настоящая мерзость — это не змеи. Это крысы.

Белла снова подбрасывает кольцо. Оно дрожит мелкой дрожью, разрастается в гипертор. Щупальца отливают металлом, потом платина сходит, обнажая розоватую плоть, добавляются бурая шерсть, клацанье, возня; ультразвук распадается на многоголосый писк. Нарцисса сжимает зубы. Белла щёлкает пальцами. Вокруг объекта схлопывается стальная клетка. Крысы друг у друга на головах — стиснуты, грызутся, перебирают лапками. Хвосты торчат между прутьями, подёргиваются.

Нарцисса смотрит на сестру с жалостью.

— Ты сумасшедшая.

— Нет, Цисси, это у тебя плохо с фантазией. Худший кошмар — и тот заимствован. Главное, у кого! У маггла. Позор. А я что — я просто помогаю тебе сделать выбор. Не волнуйся, у нас всего лишь репетиция. Игра, если хочешь.

Очередной щелчок пальцев. Едкий кислотно-зеленый Люмос высвечивает мужскую фигуру в углу камеры.

“Очнись, — говорит себе Нарси, — этого не может быть. Белла мертва. Тебе сказали, что она мертва. А кто сказал? Нет, неважно, всё равно это бред. Как ты сюда попала? Вы с Грейс аппарировали из штаба в министерство? Где ты была утром? Ты же ничего не помнишь. Значит, это просто ночной кошмар, нужно только проснуться”.

Но Северус смотрит на неё через сон, мерцание, тюремный смрад и мышиную возню. Его взгляд слишком узнаваем, полон живого чувства, живой горячей боли. Для морока он чересчур реален.

— Не бойся, — говорит Северус, — тебе и Драко ничто не угрожает.

Он привязан к стулу.

Белла смеется, расстёгивает на нём рубашку.

— Ты сказала, вы подобное не практикуете. Никогда не поздно учиться. С битым стеклом было неплохое начало.

Белла кладет Снейпу руку на солнечное сплетение.

— Севви, детка, можешь отключать болевой центр.

Она левитирует и поворачивает клетку. Виден замок, дверца. Ремешки. Что самое отвратное — у грызунов гнилые, грязно-жёлтые зубы. Резцы эти. Зачем к клетке приделаны ремни?

Ах, да. У Нарциссы скудное воображение. Мысль одна, и та ворованная. Сама бы она до такого не додумалась.

— Нет! — Нарцисса бросается вперед.

— Ступефай.

— Белла, умоляю. Прекрати. Я виновата. Только я. Должна была за тебя отомстить. Мучай меня, если простить не можешь. Меня, не его.

Белла гладит сестру по щеке распухшими, посиневшими пальцами с черными ногтями.

— Цисси, я не причиню тебе вреда. Мы же родные. Мы свои. Севви — слабак и конформист, но тоже в целом свой. Зачем ты усложняешь и драматизируешь? Ты ведь знаешь, кто должен умереть.

— Никто не должен. Хватит уже.

— Не-ет. Ты же этого хотела. Планировала, смаковала. Так смаковала, что в глазах темнело. Давай ещё разок в подробностях. Тебе понравится.

— Мне не нравится!

— Врёшь. Отрицательная энергия просто так не исчезает. Кем-то придётся пожертвовать. А тут и выбирать нечего.

Люмос высвечивает вторую мужскую фигуру.

Министр тоже связан. Лоб его блестит от пота, губы сжаты. Взгляд — не стеклянный, как представляла себе Нарси. Очень живой и тоже слишком реальный. Мольба и раскаяние задавлены упрямым сознанием правоты, гордостью, гриффиндорством. Он готов умереть вот так — всё чувствуя, с открытым болевым центром, никакого трюка в запасе у него нет.

— Кингсли, — шепчет Нарцисса, — пусть он.

— Громче, — требует Белла.

— Кингсли! Но зачем вся эта дикость и мУка? Зачем крысы? Почему всё так мелко, гнусно и подло? И путы еще.

Снейп и Шеклболт сбрасывают верёвки. Смотрят друг на друга. Понимают друг друга без слов. Снейп поднимается первым, с наслаждением потягивается, растирает затёкшие суставы.

— И клетки, — продолжает Нарцисса, — тоже подло. Камеры...

— Громче, — требует Белла.

— К дьяволу всё это!!!

— Но кто-то должен умереть.

— Да. Кингсли должен умереть.

Министр тоже поднимается, распрямляет спину.

— Это мы ещё посмотрим.

* * *

Нарцисса просыпается. Её колотит, лоб пылает, пальцы онемели. Она собирает волю, сжимает кулак и протыкает ладонь ногтями. Чувствительность возвращается. Кости целы, кожа не содрана, кошмар миновал. Всё в полном порядке. Нарцисса не в министерстве и не в штабе. Она в мэноре. Навещает Драко, пока Сев в Ридсе готовится закрывать Зону.

С Кингсли.

* * *

Одевшись и наведя косметические чары, Нарцисса спускается к завтраку. Она не голодна, даже капучино не хочет. Просто ледяной воды и несколько флаконов зелий.

В столовой уже накрыто. Пэнси и Драко переговариваются вполголоса, к еде не притронулись. Нарцисса останавливается в дверях. Драко сосредоточенно-понурый, на воркование Паркинсон отвечает односложно.

Пэнси гладит его по волосам — как мило.

— Кхм. Доброе утро.

— Доброе, мэм!

Пэнси встает, целует Драко в щеку, шепчет: “Пиши, если что”.

— Не позавтракаешь с нами?

— Не могу, нужно навестить отца.

Поравнявшись с Нарциссой, Пэнс показывает глазами за дверь. Нарси делает шаг назад и невербальным заклятием устанавливает звукоизоляцию.

— В чём дело?

— Драко… не знаю, мне он не признаётся. Но он опять кричал во сне.

Нарцисса отвечает коротким кивком, и они расходятся.

Драко наливает матери кофе. Отставив чашку, Нарцисса берёт руку сына в свою, пытается поймать его взгляд.

— Не смей меня сканировать! — Драко дергает подбородком.

— Не буду. Сам расскажешь.

— Просто дурной сон, ясно? Я и забыл уже.

— Драко…

— У тебя пальцы ледяные.

— У тебя тоже.

— Ладно. Мне снился отец. Но ты же не хочешь этого знать.

— И что он говорил?

— Не помню.

— Даже если мне что-то очень не понравится, я всё равно буду тебя поддерживать, понимаешь? Всегда. Что бы ты ни натворил. Люциус… упрекал тебя, просил о чем-то? Советы давал, как действовать?

— Нет.

— Драко, я просто за тебя беспокоюсь. Давай ты съешь что-нибудь.

— Ма, перестань! Я серьёзно. Отец сказал ничего не делать. Сказал, если Сев и Кингсли пропадут в Зоне… оба… у меня появится шанс стать самым молодым в истории министром магии.

Нарцисса отдергивает руку непроизвольно, опрокидывает чайник, и кипяток проливается ей на запястье.

— Ах ты ж! Сейчас, мам! Акцио бадьян. Ш-ш. Очень больно?

— Нет. В самый раз. Всё… правильно.

— Что?!

— Со мной всё нормально. Люциус прав.