Гарри Поттер и Эффект Домино (джен)

.

Сириус, вопреки расхожему мнению, в темной магии разбирался хорошо. А еще неплохо себя контролировал, многое знал и быстро учился. Просто люди предпочитают видеть то, что хотят. Никто ведь не заглядывает что спрятано там, под личиной парня, который веселится, сбежав из родного дома. Да что они вообще о них знали? Ну, кроме того, что они общительные и веселые. Почему-то все считают, что раз они насмешничали и задирались, то ничего о жизни не знали. Знали. И получше некоторых. И поэтому заранее подстраховались. Привязали к себе палочки, например.

Процесс долгий и не особенно разрешенный. Еще и с жертвами. Сириус потом убитого кролика отнес в приют для собак. Вот так нетривиально чистокровные маглолюбцы решают проблемы утилизации кровавых ритуалов. Зато палочка теперь возвращалась к нему, если, конечно, он находится в зоне, где можно аппарировать. Сириус, правда, немного переживал, что палочку могли сломать, но нет, кто-то из его вымирающей семейки, видимо, забрал семейный артефакт. Сириус начертил на земле несколько знаков, измазал камень своей кровью и получил путь к спасению.

Измученный побегом, он едва соображал. Но зато точно знал, что в Блэк-мэноре не может быть посторонних. Причина проста до безобразия — основной дом Блэков расположен на крошечном острове. У маглов на картах его нет, у магов, что уже удивительно, тоже. Да и не жили там Блэки, недаром ведь скупали дома. Уж слишком неудобно было добираться до родного дома. Большое количество соленой воды делают аппарацию опасной, поэтому дом, по большей части, пустовал. И Блэков это даже устраивало. Гостей там сроду не принимали, жили в Лондоне, был еще дом на юге страны и небольшое поместье в Шотландии. Там можно спрятаться, укрыться. Там его не найдут.

Вот только Сириус никак не ожидал встретить в этом доме кого-то еще. Он был уверен, что вся его родня давно умерла. Но нет, Арктурус Блэк доживал свои дни, отчаянно сражаясь со старым проклятьем, которое получил еще на войне с Гриндевальдом. Дед с внуком никогда особенно не ладили. Характер у Арктуруса, и без того по-Блэковски отвратительный, был совершенно невыносимым, он ворчал постоянно и все его вечно не устраивало. Тут же он чуть ли не силком отволок внука в лабораторию, заставил что-то выпить, покапать кровью туда и вот сюда и, успокоившись, радостно откинулся на спинку лабораторного кресла:

— Ну вот теперь можно и умирать.

Единственное, что держало его все эти годы — боязнь за род. Его сын и младший внук погибли, а Сириус, наследник и надежда, мало того, что сбежал, так еще и в Азкабан угодил. Но, к счастью Арктуруса, долгое пребывание в сырой холодной тюрьме в состоянии постоянного стресса никак не сказались на способности Сириуса продолжить род.

Сириус в ту ночь впервые за десять лет уснул спокойно. Было даже странно, что этот дом подарил ему спокойствие. Впервые за это время Сириус выспался. И утром обнаружил в доме Андромеду Тонкс. Кузина испуганно ахнула, бросилась его обнимать, целовать и задавать кучу вопросов.

— Меди, прекрати меня тискать, — взмолился Сириус.

Андромеда, отступив от кузена, радостно рассматривала его:

— Даже странно. Худой, замученный, но, кажется, совсем не постарел. Все такой же.

— Ага. Да чтобы мы так жили, как вы прибедняетесь, — с улыбкой ответил ей Сириус.

Нелепая ситуация. Они не виделись около двадцати лет, даже не общались, а теперь стоят в холле старого дома и говорят фразочки, которые так любил их дед Поллукс. Рассматривали друг друга долго. Андромеда, хоть и постарела, оставалась все такой же красивой. И они так похожи с Белс. Те же глаза, строгий профиль, эти губы, которые будто вечно кривятся в усмешке. Только что у Меды волосы каштановые, зачесанные в гладкую прическу. Белс свои кудри так бы ни за что не смогла собрать.

Когда Сириус только пошел в Хогвартс, Белла постоянно над ним насмешничала. Говорила, что он похож на девчонку. Смазливенький — дразнила она его. В то время Сириус и правда обладал миловидной внешностью. Со временем все изменилось. Черты лица больше не казались девчачьими, даже синие глаза, некогда смотревшие на мир восхищенно и беззаботно, теперь смотрели на кузину с ироническим прищуром.

— Почему ты здесь? — наконец спросил он Андромеду.

— Сегодня ночью умер Арктурус. Я обещала его похоронить, — гордо вздернула подбородок женщина.

— Ты? Арктуруса? Ты же ругалась с ним так, что хрустальные бокалы трескались.

— У нас договор. Я бы никогда не решилась уйти, если бы он не пообещал, что меня не выгонят из рода. У меня дочь, — тут Андромеда улыбнулась, — она метаморф. Совсем как в старинных книгах. Моя Дора унаследовала редкий талант Блэков. И за то, что я осталась частью рода, я готова была выполнить любую его просьбу. Даже если эта просьба — прийти сюда, когда он умрет.

Андромеда, еще раз грустно улыбнувшись кузену, обошла и его начала подниматься по лестнице наверх. Вряд ли Сириус может понять тот страх, что испытывала Андромеда, бросая семью. Тогда она была уверена, что не сможет жить той жизнью, которую готовила ей мать. Из нее готовили леди. Белс позволяли больше, она всегда была папиной любимицей, практически сыном, о котором тот мечтал. А вот Меда была вынуждена следовать законам матери. Сопротивлялась, как могла, но все равно приходилось.

И как она боялась уходить. Даже у маглов есть поверья о Роде, некая безликая сущность, которая защищает родичей. Маги, конечно, так не думали. И уж тем более не считали сущностью родовой алтарь, на который наложено огромное количество заклинаний. Когда ребенок рождается — его представляют роду. Волна магии очищает ребенка, убирает многие врожденные болезни, ведь маги буквально больны частыми близкородственными браками. Кровь Блэков сильная, так все говорят. Но вот Андромеда не была уверенна, что ее ребенок будет здоров, даже при том, что она вышла замуж за маглорожденного. Вдруг у Блэков все же есть какая-нибудь болезнь, которая проявится и в ее детях? Уже после побега она просила Арктуруса, как главу Рода, разрешение представить своего ребенка. И он согласился. И за это женщина была готова терпеть любые его капризы. Ведь, кроме очищающей волны, принадлежность Роду давала еще и защиту, не зря же дети чистокровных волшебников редко болеют в детстве. Выносливость, хорошая память, быстрая реакция. Андромеда не особенно в это верила, но все же сомнения были: она ведь видела, сколько усилий прилагали к учебе ее соседки, а она буквально ловила все налету.

Блэки никогда не были особенно дружным семейством. Индивидуалисты, эгоистичные и самовлюбленные, отношения в семье всегда складывались бурные, скандальные, такие же яркие и непокорные, как и каждый Блэк в отдельности. Темпераментные, любящие спорить и побеждать, они не умели сочувствовать друг другу. Только подбадривать насмешками. Андромеда же хотела другого. Хотела семью, где покой и порядок, хотела жить тихой жизнью, вести хозяйство и воспитывать детей. Сириус был немного похож на нее, он тоже искал в семье поддержку, а находил только бесконечные требования быть самым лучшим.

Даже не так. Другой семьи искал каждый из них. Белла, которая была влюблена в того парня чуть ли не с пеленок, тоже мечтала жить как они. Дружно и счастливо. И даже Нарцисса, в итоге покорившаяся воли матери, мечтала о любящей семье. Кто знал, что трех дружный сестер Блэк разобьет эта дурацкая война. Белс, вышедшая замуж ради ребенка. Она, помнится, даже мужа себе выбирала, как племенного жеребца: чтобы в роду были красивые женщины, чтобы умен, не блондин и не рыжий, светлокожий и непременно хороший дуэлянт. Андромеда уже учила дочку читать, а у Белс все не получалось осуществить свою вторую главную мечту. Нарцисса тоже хотела покоя, Малфой ей не нравился из-за связей с Волдемортом. Рассматривала Гринграсса, МакЛагена, Пруэтта: женихов у нее было много. Но в итоге поддалась уговорам матери. Богат и красив, что еще нужно для счастья? Именно так ответила Нарцисса, когда они встретились на похоронах матери несколько лет назад. Богат, красив и явно нелюбим. Но у нее хотя бы есть сын.

— Кстати, — раздался за спиной Андромеды голос кузена, — у тебя племянница есть. Дочь Беллы в этом году в Хогвартс поступила.