Проклятье Морфея (джен)

Если вы считаете, что я глупая девочка, которая считает парня своей жизнью, то вы ошибаетесь. Нет, я хотела бы вернуть спокойствие, которое окутывало меня рядом с ним. Тогда, когда у меня было всё, что мне надо: Стейси, Мартин, Перри. С другой стороны, я теперь могу спать (если, конечно, мысли позволят мне; они бывают довольно непокорными). Мне не надо рушить своё здоровье энергетиками, чтобы избежать постоянных путешествий в день смерти Перри. Возможно, я должна была бы привыкнуть, но нет. Каждый раз понимать, что от тебя зависит, увидишь ли ты смерть близкого человека снова или подаришь ему ещё один день жизни, утомительно. Лучше бы ничего этого не было. Правда, иначе я бы не познакомилась с Мартином. И, если бы этого не произошло, я бы не стояла сейчас на пороге дома Стейс.

Он стоял прямо передо мной буквально несколько минут назад. Но… старше. Он будто вырос за это время на несколько лет. Примерно двадцать. Его волосы уже не были такими чёрными, как раньше, а в глазах не было того позитива, который я так в нём ценила.

— Стейси, — шепчу я, когда Оливия выходит из дома, чтобы забрать Даррена из школы. — Это был он. Мартин.

— Что? — Стейси хохочет, поднимаясь с дивана и обнимая меня. — Это был Трой Андервуд, мой биологический отец. Пойдём, налью тебе воды. Ты слишком устала.

Но я не могу ошибаться. Не могу. Что-то в этом человеке, который с недоумением и шоком смотрел на меня несколько минут назад, притягивало меня точно так же, как и в Мартине. Я чувствовала, что не ошибаюсь. Хотя, наверное, я всё-таки ошиблась.

— А что случилось? Почему он хочет тебя забрать?

— Потому что я его дочь. По крайней мере, он так считает. Я же совершенно не согласна, чтобы меня называли Анастасией Андервуд, как он любит делать, когда приходит к нам. Он старается втереться в моё доверие, но я не поддаюсь. Слишком много боли он причинил моей маме.

Повисает неловкое молчание, которое нарушаю я, чтобы чувствовать себя менее напряженно:

— Ты не рассказывала об этом никогда.

— Я и увидела его впервые лет так в десять. Не хотела, чтобы меня жалели, узнав, что я не живу с родным отцом. Общество склонно считать это неправильным, но если бы они знали, что он пытался возобновить отношения с мамой лишь потому, что хотел забрать меня в свою гей-семью после того, как она родит, они бы вряд ли не жалели меня ещё и по этой причине. Люди любят обсуждать. И им всё равно, из зависти делать это или из жалости. А в школе ещё и каждый учитель обязательно постарается найти момент, чтобы напомнить, что ты, дочь матери, родившей вне брака, человек не первого сорта и можешь не надеяться, что это изменится. У меня было много подобных вещей в старой школе. Насмешки, придирки учителей и одноклассников… Не понимаю, как дети могли понимать, что происходит в моей семье. Всё это началось, когда Трой вернулся (или пришёл) в нашу жизнь, и, наверное, они слышали обсуждения учителей и собственных родителей. В новой школе обо всей этой ситуации никто не знал, и я боялась, что это изменится. «Вот пойдёшь по стопам матери, если учиться не будешь», — иногда говорит моей однокласснице, мама которой родила в шестнадцать после того, как её изнасиловали, наша учительница по английскому. И что, что тебя изнасиловали? Надо было ходить круглый год в пальто или укутаться чёрной простыней. Родила и сама воспитываешь? Твои проблемы. Сама виновата, что забеременела, надо было пить таблетки. Женщина всегда виновата. Мама родила меня в восемнадцать, и я никогда не рассказывала кому-либо, что Тайлер — мой отчим. На самом деле, в моём свидетельстве о рождении, в графе «Отец», указано именно «Тайлер Грейс». И, ты знаешь, он сделал для меня гораздо больше, чем Трой. Он относится ко мне, как к родной дочери, и я отношусь к нему аналогично. Главное, что после всех тех событий мама не сдалась. Сдаться всегда легко. Но надо ли?

Всё это Стейси произнесла, делая сэндвичи с помидорами и сыром, без остановок, без запинок, так, будто пересказывала хорошее сочинение на уроке испанского. Я слушала её, следя за каждым её движением, и она ни разу не остановилась, нарезая помидоры. Я поняла, что совсем не знаю её. Я бегу за человеком, которого знала несколько месяцев, но практически не знаю человека, который уже несколько лет является моей лучшей подругой. Чувство вины душит моё горло, пульсацией отдаваясь где-то в центре грудной клетки, и я произношу едва слышным шепотом:

— Прости.

Таймер микроволновой печи, в которой уже разогрелись сэндвичи, пикает, и Стейси использует это, чтобы сменить тему. Она берёт полотенце, чтобы не обжечься о горячую тарелку, и вынимает её из микроволновки, затем ставит на стол.

— Чайник почти вскипел, — говорит она. — Садись, я сейчас сделаю чай.

Опускаюсь на кресло, стоящее рядом со столом, и осознаю, что мне было легче, когда я не знала обо всём этом. Правда, сейчас я начала ещё больше восхищаться Стейси. После всего этого она всегда оставалась человеком, который поддержит в любую минуту, поделится своим неизмеримым позитивом, которого могло бы хватить на всех жителей Земли вместе взятых. То, что она не говорила о своих проблемах, не значило, что их у неё нет. Мы знакомы около трёх лет, а я только узнала, что на самом деле ей даже сложнее, чем мне. Даже если она не показывает этого, ей нужна поддержка. И я хочу ей её оказать.

— Стейси?

— Да? — её рука останавливается на полпути к сахарнице.

— Давай проведём этот день дома? Я уже никуда не хочу идти.

— Если это из-за того, что я рассказала… — Стейс размешивает сахар в кружках, затем ставит их нам на стол.

— Нет, — я хватаю её за руку, когда она садится рядом. — Я не собираюсь жалеть тебя. Я хочу узнать тебя. Ты скрывала столь важные вещи, боясь моего осуждения, но я не хочу, чтобы ты думала, что я способна тебя осуждать. Я хочу, чтобы ты доверилась мне.

— Спасибо.

— Поиграем в «Правду или ложь»?

— Версия «Детали жизней Эми и Стейси, которые не знает никто»?

— Лучше «… которые мы друг о друге не знаем». Уверена, это будет полезно.

Стейси тянется за размяклым от майонеза сэндвичем, лежащим на краю тарелки, и аккуратно придерживает его пальцами снизу.

— Хорошо. Давай ешь, а то остынет.

Улыбаюсь, и Стейси улыбается в ответ.

— Я рада, что сейчас нахожусь рядом с тобой.

— Всё будет хорошо, обещаю.

— Нет, — Стейси сжимает мою руку, оттягивая зубами расплавившийся сыр. — Всё будет так, как должно быть.