За тебя (гет)

Последующие дни тоже прошли, как в тумане, чему Эйприл, собственно, была даже рада. Медицинский осмотр, пробудивший отвратительные воспоминания, не выявил никаких серьезных повреждений, ни внешних, ни внутренних. От беседы с психологом она тихо, но решительно отказалась: казалось невыносимым обсуждать, перетирать произошедшее с совершенно посторонним чужим человеком… все равно что раздеваться на публике. От этого сравнения Эйприл передернуло. Все, буквально все вызывало нездоровые ассоциации. Но говорить об этом она никому из медперсонала не стала, дабы не осложнять дело, и те, напичкав ее успокоительными и снабдив доброжелательно-бесполезными советами, отправили домой.

Собственно, по этой же причине Эйприл так и не нашла в себе духу в тот же вечер обратиться по этому случаю в полицию. Более того, она сделала еще большую глупость: сразу же по прибытии домой забралась в душ и долго-долго почти до ссадин безжалостно натирала мочалкой и без того измученное тело, смывая тем самым следы совершенного над ней надругательства, следы преступления.

Да, это была глупость. Эйприл понимала и безжалостно корила себя за это, но поступить иначе просто не могла. Она чувствовала себя непоправимо испачканной, извалянной в грязи, в нечистотах, в блевотине — и снаружи, и внутри; как телом, так и душой. Казалось, грязью пропиталась каждая клеточка тела, и оно поменяло свой запах. Оно внушало неприязнь, казалось чужим, непоправимо испорченным…

Но гораздо хуже было на душе. Чувства негодования и вины сражались в ее душе, и что бы ни побеждало, легче не становилось. Гнев и жажда мести заходили в тупик бессильной злобы, ведь она, слабая хрупкая девушка, ничем, ровным счетом ничем не могла отплатить этим обалдуям. Полиция… даже если их в итоге найдут, все закончится лишь тюремным заключением… если, конечно, удастся доказать их вину. С этой мыслью Эйприл досадливо дернула себя за прядь волос и снова обвинила в глупости.

А потом волна гнева сходила на нет, сменяясь опустошением. Недавнюю отважную до безрассудства правдоискательницу теперь мучило неугасимое чувство стыда. Ведь она сама, по собственной прихоти потащилась в этот гребанный переулок и начала снимать этих хулиганов. Зачем? Кто об этом просил? Захотелось ей, видите ли, восстановления справедливости и открытия истины. А истина в том, что прав тот, кто сильнее. И жизнь доказала это, ткнув ее носом в грязную лужу этой истины.

Однажды это должно было случиться. Сколько раз она рисковала жизнью и здоровьем ради очередного репортажа, считая его важнее и нужнее своей безопасности. Дура! Она и представить себе не могла, какой именно может стать эта опасность. До сих пор Эйприл везло (хотя и на грани она была черте-сколько и еще несколько раз); невероятно, сказочно везло, и она возомнила, что так будет всегда. Какого черта?.. В жизни нет неуязвимых — и вот так довелось в этом убедиться.

На следующее утро, превозмогая себя, Эйприл позвонила на работу, коротко сообщила, что подверглась разбойному нападению буквально в квартале от своего дома. Берн поворчал, конечно, по поводу ее неосторожности — и в такое горячее время, когда каждый работник на счету, — но все же нехотя согласился дать ей больничный отпуск на неделю. На следующий день девушка усилием воли буквально взяла себя за шкирку и подала заявление в полицию о нападении, благо, (хотя называть его так не поворачивался язык) следы этого нападения еще не сошли и были подтверждены документально. «Приятные» впечатления от этого посещения лишний раз укрепили ее в уверенности, что она поступила разумно, не рассказав всего, что произошло.

На этом всё. В остальные дни Эйприл так и не нашла в себе ни воли, ни желания покидать дом, даже для пополнения запаса продуктов. Того, что было куплено по пути из полиции и нашлось в холодильнике и шкафчике, должно хватить до выхода на работу — тем более что аппетита почти не было. А и не хватит — не беда. Перебьемся. И дело не только в страхе — в конце концов, можно ведь обойти десятой дорогой тот проклятый переулок и не появляться там вовсе. Ей просто-напросто не хотелось никого видеть, ни с кем разговаривать. Казалось, что весть о случившемся с ней безобразии написана на лбу, на осунувшемся (Эйприл безучастно отметила это, глядя утром в зеркало перед умыванием) лице. Может, и казалось. Проверять не хотелось совсем.

* * *

Однако на третий день (а может, на четвертый, девушка сбилась со счета) уединение ее было нарушено настойчивым стуком в дверь. Поначалу Эйприл не собиралась открывать вовсе — она ничего не ждала, да и с трудом припоминала, кому вдруг могла понадобиться. Однако незваный гость оказался настойчивым и вполне мог переполошить соседей, а вторжения на свою территорию полиции не хотелось. Да и грабители обычно не стучатся, предупреждая о своем визите.

Тяжело вздохнув, Эйприл запахнула полы тускло-розового закрытого халатика (в квартире было холодновато, а может, ее просто знобило) и направилась в прихожую.

— Эйприл, открывай, я знаю, что ты дома, — услышала она знакомый пронзительный голосок еще на подходе к двери.

Собственно, этого и следовало ожидать. Ирма собственной персоной. Слабо улыбнувшись, Эйприл открыла в дверь, впуская в комнату неугомонную коллегу, по совместительству подругу, с пакетом в руках. Едва зайдя в прихожую, та завертела головой, словно в поисках чего-то. Затем перевела взгляд на Эйприл.

— Слава Богу! — выдохнула она. — А я уже за тебя беспокоилась. И не только я.

Эйприл удивленно захлопала глазами, не совсем понимая.

— Твои зеленые приятели, — — пояснила Ирма, осторожно пристраивая пакет в углу и сбрасывая туфли. — Говорят, ты не отвечаешь на звонки.

— Я потеряла рацию, когда на меня напали. И… совсем забыла об этом, — немного смущенно пояснила Эйприл. Черт, она совсем забыла об их существовании. Да и не только о них. Мир после того злосчастного случая словно замкнулся в пределах ее квартиры.

— Оно и видно, — хмыкнула Ирма, от чьего внимательного взгляда не укрылись ни довольно бледный вид подруги, ни несколько рассеянное поведение, что обычно не свойственное Эйприл. — А что случилось-то?

Эйприл тяжело вздохнула. Этого-то она и опасалась. Любопытная Ирма не отстанет, пока не узнает то, что ей интересно.

— На меня напали в переулке, — коротко пояснила она. — Я пыталась вызвать ребят, но не успела — один из нападавших выбил у меня рацию. Она, наверно, там и осталась.

— Ограбили? — сочувственно вздохнула Ирма. — Это плохо. До зарплаты еще целых две недели.

— Нет.

— Тогда что им надо-то было? — Ирма окончательно запуталась.

— Я снимала их на телефон… — начала было Эйприл.

— Ну, понятно, — не дождавшись приглашения, Ирма прошла в комнату и села у стола. — Как обычно, нашла себе приключения на мягкое место. Они, наверно, страсть как разозлились… — тут она обернулась и вновь впилась взглядом в подругу, — не побили?

— Почти нет, — Эйприл вздохнула, — к счастью. Один из них настоящий качок.

— Слушай, — пристроив пакет на столике, Ирма слегка наклонилась вперед, глаза воодушевленно блеснули за стеклами очков, — а он… это… симпатичный?

Эйприл даже слегка передернуло от этого вопроса.

— Не знаю, не заметила, — чуть раздраженно пожала она плечами, усаживаясь напротив Ирмы в кресло. — А какая разница?

— Большая, — Ирма вздохнула, — я бы сама отдала…— она задумалась, потерев переносицу, — …половину зарплаты, чтобы познакомиться с симпатичным парнем.

— А как же твой… как его… Эд? — с некоторым трудом припомнила Эйприл.

— Энди, — Ирма фыркнула, — дело прошлого. Да и скупердяй редкостный. Так что я снова в активном поиске. А приличных парней так мало, — она вздохнула, — особенно спортивного телосложения, как этот твой…

— Он совсем не мой, — Эйприл с трудом удержалась от грубости, — и, поверь мне, Ирма, этот тип — последний, с кем тебе стоило бы знакомиться.

— Почему? — не поняла та. — У него уже есть девушка?

— Понятия не имею, — Эйприл закатала широкие рукава халата и продемонстрировала синяки на запястьях и почти прошедший след удара на щеке, — вот что мне оставил на память этот… Ромео, мать его за ногу.

— Козел! — вполне предсказуемо отреагировала Ирма, всплеснув руками и уронив пакет со стола на пол. — Вот черт! Я хочу сказать, он поступил с тобой просто ужасно, Эйприл.

— А это… — чуть помявшись в нерешительности, Эйприл повернулась чуть в профиль, показывая кровоподтеки на шее, — оставили его дружки.

— Так он был не один, — наконец сообразила Ирма. — И они тебя…

— Да, — поспешно перебила ее Эйприл. — И, ради Бога, Ирма, давай больше не будем об этом! Меня тошнит от одного воспоминания об этом.

Он демонстративно прижала к губам рукав, подавляя судорогу в горле.

— И ты заявила на них в полицию? — поинтересовалась Ирма. — Эти твари должны получить по заслугам. За все!

— Да, но… — Эйприл помолчала секунду-другую, прежде чем смущенно признаться, — только о нападении. Я просто не могла рассказать им об этом. Понимаешь?

— Не вполне, — Ирма задумчиво поправила очки, — но это неважно. Делай как знаешь. Они тебя не покалечили?.. ну, в этом плане… ты понимаешь.

— Вроде нет, — Эйприл опустошенно откинулась на спинку кресла. — По крайней мере, так сказали в больнице. А так… — она помедлила, силясь разобраться в путанице чувств и мыслей, а потом просто махнула рукой, — просто нет сил. Ни на что.

— Кстати, о силах, — вспомнив о чем-то, Ирма наклонилась, подняла пакет и извлекла оттуда немного помявшийся при падении тортик. — Вот, это тебе. Для поддержания сил. Купила по дороге к тебе. Как знала, что пригодится!

Эйприл слабо улыбнулась.

— Спасибо, Ирма. Ты настоящая подруга.

Она поднялась, направляясь на кухню. Ирма последовала за ней, прихватив с собой гостинец.

— Правильно, для чего еще нужны подруги, — довольным голосом добавила она, в предвкушении глядя на довольно немаленький кусочек торта, который положила на ее тарелку, зная о слабости подруги к сладкому, Эйприл.

— Может, еще для поиска приключений, — улыбнулась ей та, подливая чаю.

— Этого добра тебе без меня хватит, — отмахнулась Ирма. — Причем на двоих. А во избежание новых… надо бы вернуть твой передатчик.

— Ни за что! — похолодела Эйприл. — Не считай меня трусихой, — поспешно добавила она почти сердито, — но я больше туда ни ногой! По крайней мере, в ближайшее время.

— А я не о тебе совсем, — возразила Ирма. — Принести и я могу.

— Не надо, Ирма, — почти умоляюще попросила Эйприл. — А вдруг они… они вернутся?

— Это вряд ли, — заявила Ирма с уверенностью, какой вовсе не ощущала. Затем, чуть подумав, предложила: — А что, если твоих черепах попросить? Вот уж кому никакие амбалы не страшны! Кстати, они-то знают?

— Нет… пока. Сама понимаешь, у меня не было возможности им сообщить.

— Тогда я и скажу им. И попрошу. От твоего имени, — решительно заявила Ирма.

— Только не говори им всего, — попросила Эйприл. — Скажи только о нападении и что мне уже лучше. Может быть, — она вздохнула, — завтра даже на работу выйду.

— Берн это оценит, — одобрила Ирма. Про себя же подумала, что получится из этого, если некогда бесстрашная до безрассудства подруга теперь панически боится темных переулков и столь же темных личностей, которые и были основным контингентом ее съемок. Однако вслух этого не произнесла.

— А ты… справишься? — единственное, в чем усомнилась она.

— Должна, — Эйприл решительно выпрямила хрупкие плечи.

— И это правильно, — одобрила Ирма. — Ты сильная, Эйприл, и ты справишься со всем этим. Никаким козлам и ублюдкам в штанах не сломить тебя… то есть нас, — горделиво закончила она, стукнув себя кулаком в грудь и едва не уронив с вилки кусочек торта. Эйприл, не удержавшись, хихикнула.

— Уж тебя-то наверняка, — слегка поддела подругу она.

— Именно нас, — повторила Ирма, затем немного огорченно вздохнула, — жаль, что у тебя нет парня, Эйприл. Он бы и проводил тебя, если надо, и навалял этим ублюдкам.

Эйприл жестко улыбнулась, представив себе эту картинку. Что верно, то верно — Шредер не оставил бы этих козлов безнаказанными и заставил пожалеть о том, что они родились на свет. Достаточно вспомнить его реакцию на посягательства Кея и Ланселота. Но… для начала надо рассказать ему. Обо всем. И кто знает, как он воспримет это сейчас? Вдруг решит, что она сама напросилась? Сама их спровоцировала? Или даже…

— Действительно, жаль, — согласно кивнула она. — А ребятам лучше ни о чем не знать. Ты меня не подведешь, Ирма?

— Само собой, — с набитым ртом отозвалась та. — Можешь на меня положиться. Ты же меня знаешь…

— Вот это-то и пугает, — покачала головой Эйприл. Впрочем, ничего иного ей и не оставалось. По крайней мере, пока что.