Танец пепла (гет)

Сельвен лениво перебирала страницы травяного справочника, не особо углубляясь в содержание. Дел на сегодня оставалось немного: все ингредиенты уже давно дымились, пыхтели и парили в котлах, и надо было лишь следить за тем, чтобы ничто не перекипело. А значит, ей и её помощнице торопиться было некуда, и можно было пообедать в тишине и спокойствии, а не заглатывать содержимое тарелок второпях. Однако, хотя время обеда уже давно прошло, Ирина всё ещё сражалась со своей порцией и, судя по тому, с каким энтузиазмом (а точнее отсутствием оного) гоняла по тарелке остывшую похлёбку, смертная явно проигрывала. По тому, как Ирина то и дело хмурилась, было не трудно догадаться, что она вела какой-то внутренний монолог и уже давно позабыла про еду. Сельвен нехотя отвела взгляд и вновь попыталась отвлечься травником, но это было сложно. Пускай их с Ириной отношения стали более натянутыми после того, как та приняла свою новую роль в новых покоях, Сельвен продолжала с теплотой относиться к своей помощнице и искренне переживала за неё; однако за то непродолжительное время их знакомства успела уяснить, что все попытки выпытать что-либо были обречены на провал, и подруга говорила лишь тогда, когда сама того хотела.

Сельвен как раз с видимым интересом рассматривала очередную иллюстрацию, когда столовый прибор жалобно звякнул о край тарелки. Она вопросительно взглянула на свою помощницу из-под ресниц.

— Сельвен?

— М-м-м… — промурлыкала та, продолжая перелистывать страницы и давая тем самым Ирине время собраться с мыслями.

— У меня есть к тебе вопрос, — голос окреп, и Ирина тут же продолжила. — Что ты знаешь об ожерелье света звёзд?

В тот момент Сельвен была готова к любому вопросу, но только не к этому, и первые несколько мгновений в замешательстве смотрела на свою подругу.

— Колье, — поправила она наконец, когда голос снова вернулся к ней. — Колье света звёзд.

— Какая разница? — отмахнулась Ирина, и её пальцы нетерпеливо забарабанили по столу. — Так что ты знаешь?

Сельвен чуть поджала губы — глупая привычка, которая давала о себе знать, когда она подбирала подходящие слова. По правде говоря, она даже не знала с чего начать, но и продолжать молчать было бы глупо.

— Это был последний подарок, который наш владыка преподнёс своей королеве. И последнее, что от неё осталось.

Ирина внимательно смотрела на неё, явно ожидая продолжения, и Сельвен пришлось рассказывать дальше:

— Оно было сделано из искрящегося серебристого металла, который, по легенде, создавали мастера много и много сотен лет назад, однако позже секрет был утерян. Изделие из него никогда не царапалось и не теряло своего блеска.

— Мифрил? — предположила смертная.

— Мифрил, — подтвердила та, мысленно удивившись, откуда Ирине был известен столь редкий в Средиземье металл, но виду не подала и продолжила. — Однако самым ярким украшением были самоцветы. Они ослепительно и пленительно сияли и днём, и ночью. Казалось, осколки прекрасных звёзд упали на землю и, спрятавшись в серебристых переплетениях, теперь украшали изящную шею молодой королевы Лихолесья. Самое удивительное, что до сих пор неизвестно, откуда появилось это колье, ведь до того момента его никто не видел. Но все, включая и нашего короля, были зачарованы и самим украшением, и прекрасной владычицей. Трандуил Ороферион взял с неё обещание, что она никогда не снимет дивные драгоценности, и она сдержала слово. Во всяком случае до того дня, когда разорванное колье нашли на границе леса.

— Это были Сильмариллы?

— Что? — она непонимающе уставилась на смертную.

— Ну, камни в колье. Это были Сильмариллы?

Осознав сказанное, Сельвен не удержалась и рассмеялась:

— Нет, конечно! Какие Сильмариллы?

Ирина заметно смутилась, а обычно бледные щеки заалели.

— Да, что-то я сглупила. Сильмариллы… Там же совсем другая история… — она ещё что-то пробурчала, но на уже незнакомом Сельвен языке.

Сельвен решила сменить тему, вдобавок, у неё самой появились вопросы:

— Откуда тебе известно про мифрил и Сильмариллы?

— М-м-м? — Ирина выглядела удивлённой.

— Учитывая, что ты из другого мира и другого времени, ты очень хорошо осведомлена о редких металлах и ещё более редких камнях Средиземья.

— Да так, слышала ненароком… — попыталась отмахнуться Ирина, но Сельвен не собиралась просто так сдаваться.

— Ненароком? Это где же?

Ирина упрямо поджала губы, между её бровей залегла небольшая морщинка — несколько долгих мгновений она что-то обдумывала, но, в конце концов, побежденно выдохнула:

— Мне об этом рассказал Гендальф.

— Гендальф Серый? Волшебник?

— Да, он самый. Я же тебе рассказывала, что какое-то время он сопровождал нас с гномами. Ну и слово за слово, он как-то обмолвился об этих вещах.

— Странные темы… — протянула Сельвен, задумчиво постукивая пальцами по столу.

— Ну, это было же не за один раз. Однажды про мифрил обмолвился, в другой раз — про Сильмариллы…

Речь Ирины была рассудительна и спокойна, но отчего-то недостаточно убедительна, поэтому Сельвен никак не могла избавиться от чувства недосказанности. Но пока приняла и такой ответ и, утвердительно кивнув, вновь переключила внимание на травник.

— И это всё? — смертная явно не собиралась сдаваться. — А что стало с колье после пропажи королевы?

Сельвен гулко захлопнула травник и устремила испытывающий взор на свою подопечную.

— Откуда тебе известно про королеву? — тон стал очень серьёзным.

— Рассказали… — Ирина вновь попыталась уйти от ответа.

— Кто?

— Это не имеет значения…

— Имеет, и ещё какое! — Сельвен невольно повысила голос, но тут же спохватилась и уже тише добавила. — Да пойми же, эта тема очень щепетильная, и её вообще желательно избегать, не говоря уже о том, чтобы упоминать королеву…

— Эгет.

— Что Эгет? — Сельвен непонимающе нахмурилась. — Эгет тебе рассказала?

— Да, она, — Ирина раздражённо оттолкнула от себя тарелку с давно остывшим обедом, отчего та обиженно звякнула. — И уже поверь мне, я её за язык не тянула и уж тем более не просила просвещать меня в нюансах истории Лихолесья!

Если Ирине не всегда удавалось скрывать иронию в своих речах, то сейчас она даже и не пыталась. В ответ Сельвен облегчённо выдохнула и откинулась на спинку стула:

— Так значит Эгет… Странно, конечно, но это лучше… — размышляла она вслух.

— Да, портниха. Хотя ей явно не нравится, когда её так величают.

Последняя фраза прозвучала язвительно, что тут же привлекло внимание Сельвен.

— Вы с ней повздорили?

— Я бы так не сказала, — губы Ирины тронула ироничная улыбка. — Однако и особой любовью друг к другу не воспылали. Люди у нее явно не в фаворе…

— Да нет, — усмехнулась Сельвен, — дело вовсе не в этом. Будь ты даже из благородной эльфийской семьи, она бы вряд ли отнеслась к тебе иначе, — её взгляд скользнул по удивлённому лицу помощницы. — Эгет была очень сильно привязана к королеве и сохранила свою преданность даже после того, как молодая владычица исчезла. Поэтому любую эльфийку, кто ищет внимания короля…

— Она воспринимает как потенциальную кандидатку, которая пытается занять место её любимой королевы, — завершила мысль Ирина, на что Сельвен утвердительно кивнула и после небольшой паузы продолжила:

— Теперь мне понятно, почему она вдруг заинтересовалась тобой… — она слегка нахмурилась. — Признаться, я сразу не сообразила и подумала, что это из-за того, что какое-то время назад я сама обратилась к ней с просьбой сшить или перешить тебе платье. Но до сих пор не получала от неё ответа, и вот тут вдруг она сама ко мне зашла… — Сельвен встретилась с Ириной взглядом. — Дело в том, что её наряды — это просто произведения искусства, и заполучить её в качестве портного — это большая честь, которой удостаиваются немногие.

— Тогда почему ты решила, что она согласится сшить что-то для меня по твоей просьбе?

— Она всегда хорошо ко мне относилась и была, пожалуй, одной из немногих, кто не осуждал меня за прошлое…

— Ты имеешь в виду за поступки твоей матери?

От последних слов Сельвен чуть дёрнулась, как от укола, в зелёных глазах отразилась боль покинутого ребёнка, но уже в следующее мгновение она отвела взгляд и иронично хмыкнула:

— Она и это тебе рассказала? Странно… не помню её такой словоохотливой…

Ирина резко подалась вперёд, её ладонь легла на руку Сельвен.

— Прости, — прошелестело в притихшей лаборатории, — я не хотела тебе сделать больно. Брякнула, не подумав.

Губы её Сельвен тронула грустная улыбка. Она накрыла руку смертной своей ладонью и едва заметно покачала головой:

— Ты не виновата. Прошлое на то и есть прошлое, чтобы появляться и ранить тогда, когда ты полностью уверена, что оно спрятано за семью печатями где-то в самом далёком закутке твоей памяти.

В ответ Ирина попыталась улыбнуться:

— Эгет мне мало рассказала о твоей матери и посоветовала, по желанию, обратиться к тебе. Я, сказать по правде, не планировала тебя о ней расспрашивать, но…

— Я знаю. Слово за слово… — она чуть сжала ладонь. — Не переживай. Ты бы всё равно рано или поздно узнала бы.

— Ты не против, если я задам тебе один вопрос? Если не захочешь отвечать, так и скажи…

— Спрашивай.

— Почему королева всё же сбежала? Мне это сложно понять, ведь она оставила и мужа, и сына… Эгет мне этого так и не поведала…

Сельвен предупреждающе подняла руку и едва коснулась кончиками пальцев губ — Ирина сразу замолчала. Потом она подалась вперёд, и Ирина последовала её примеру, так что теперь они обе склонились над столом, чуть касаясь головами.

— Я знаю, у тебя много вопросов, но этот разговор не для этого места, — прошептала еле слышно она. — Говорят, что во дворце даже у стен есть уши…

— Так говорят про все дворцы, — вторила ей шёпотом Ирина, вызвав тем самым ухмылку на лице подруги.

— Охотно верю. Поэтому нам стоит перенести обсуждение в мои покои.

Ирина заговорщицки подмигнула, и обе женщины, словно прочитав мысли друг друга, одновременно вновь откинулись на стулья.

* * *

Остаток дня прошёл в напряжённой неразговорчивой тишине ожидания. И Сельвен, и Ирина были заняты рутинными делами, но ещё больше — своими мыслями. Так Сельвен всё никак не могла понять, зачем Эгет так разоткровенничалась со смертной. И дело было даже не столько в семейных тайнах самой Сельвен, сколько в истории безымянной королевы. Насколько она помнила, трудящимся при дворе слугам не дозволялось ни упоминать исчезнувшую владычицу, ни уж тем более задавать вопросы о ней под страхом немедленного изгнания из королевства эльфов. Тогда зачем мудрой и повидавшей несчётное количество лет придворной портнихе понадобилось бередить душу? Было ли это желанием предупредить, как сказала Ирина, или же в её мотивах скрывалось намного больше? Сельвен всегда связывали тёплые отношения с мастерицей, и сейчас ей очень не хотелось думать, что та поведала смертной ту давнюю историю с дурным умыслом. Сама Ирина тоже терялась в догадках, но в одном прозорливая женщина была абсолютно права: Эгет не надо было приходить к ней и снимать мерки — всё это было лишь предлогом для встречи, и первое, что приходило Сельвен в голову в качестве объяснения — это банальное любопытство.

За века прошедшие после того, как опустел трон королевы Лихолесья, у Трандуила Орофериона было немало фавориток. Он никого особо не скрывал, но и не выставлял напоказ. Ему всегда удавалось искусно удерживать отношения с очередной пассией под пологом сладкой завуалированности и в то же время уделять ей те самые знаки внимания, которые создавали у той ощущение значимости и исключительности. При дворе считалось за честь быть избранной владыкой, хотя почти все понимали, что это была не более чем попытка сразиться с тенью той, что навсегда исчезла из лесных чертогов. Но каждой из них хотелось верить в чудо… Наверное, тогда и появились эти разговоры, что союз был без любви… Так или иначе, Эгет видела многих эльфийских дев, кротких и утончённых, дерзких и необузданных, но неизменно прекрасных, а тут вдруг смертная, которую по людским канонам и можно было назвать внешне привлекательной, но по канонам бессмертных детей Эру, она была ох как далека от совершенства. Поэтому неудивительно, что портниха захотела воочию увидеть ту, что привлекла внимание короля.

Наверное, Сельвен не увидела бы в этом довольно понятном любопытстве ничего плохого, если бы визит ограничился лишь одним разом, однако Эгет не только вернулась, но и завела заведомо запретный разговор о королеве. Что заставило мастерицу это сделать? Уж не уловила ли она магические способности Ирины? Сельвен устало потёрла переносицу, а её взгляд самопроизвольно остановился на Ирине. Та как раз помешивала противоядие для лечения паучьих укусов, которое пыхтело и плевалось в большом чугунном котле над открытым камином. Простое тёмно-синее платье из тонкой шерсти, подол которого бесцеремонно заткнут за уже грязный фартук, тёмные волосы заплетенные в тугую косу и закрепленные на затылке обычной деревянной шпилькой; Сельвен должна была признать, что со стороны смертная ничем не отличалась от множества и множества других людей, с которыми когда-то ей довелось пересечься на жизненном пути. Но это было лишь первое впечатление. Уже со второго взгляда можно было уловить эту странную ауру чужеродности и несоответствия, что излучала молодая женщина. Кто-то спишет это на особенности отличия людей от эльфов, на сшитое не по размеру платье, на порой слишком резкие движения и немного странные позы, отчего подол длинной юбки нередко путается в ногах… А кто-то присмотрится повнимательнее и поймёт, что дело не в этом и не в движениях, которые на самом деле довольно плавные и лёгкие, и не в платье, а в самой женщине, которая будто бы выпадает из окружающей её действительности, становясь режущим глаз элементом в общей картине. Безусловно, после того, как она узнала правду, эти штрихи в личности помощницы становились ещё более видимыми, однако Сельвен понимала, что заметила их ещё тогда, в лесу, и это привлекло её внимание даже больше, чем необычные глаза.

Почувствовав на себе пристальный взгляд, Ирина оторвалась от своего занятия, обернулась и, продолжая держать в руках длинную металлическую ложку, удивлённо приподняла брови.

— Нам пора, — улыбнулась Сельвен и еле заметно кивнула в сторону окна, где на облачённом в цвета ускользающего заката небе уже взошла луна.

* * *

Всполохи камина отражались от светлого дерева, преобладающего в убранстве покоев, наполняя всё мягким, красно-золотым светом. В комнате было тепло и уютно до такой степени, что они решили расположиться прямо на полу, накидав на мягкий ковёр подушек для удобства. Если принесшие им ужин служанки и нашли это странным, то виду не подали и молчаливо удалились, как только поставили подносы с едой на небольшой прикроватный столик.

— Мы почти как бедуины, — улыбнулась Ирина, отправляя в рот кусок жареной курицы. Однако, заметив непонимающий взгляд, поспешила поправиться:— Ну, кочевники… или харадримы. Это ведь так называют народы Юга?

— Да, так. Только не все народы юга кочевники. Хотя ты права, у них действительно принято сидеть, есть и пить на полу, — промурлыкала Сельвен, отпивая из серебристого кубка.

— Главное, что мы друг друга поняли, — улыбнулась Ирина, продолжая с наслаждением налегать на ужин. А потом резко сменила тему: — Нет, я не понимаю, как вы, эльфы, можете жить без мяса…

Сельвен тихо хмыкнула в ответ:

— Ты заблуждаешься. Мы его едим, просто оно нам не так необходимо, как людям. Я, к примеру, когда возвращаюсь в Минас Тирит, тоже употребляю и рыбу, и мясо.

— Тогда почему здесь ты становишься вегетарианкой?

— Кем?

— Это значит, что питаешься только растительной пищей.

— Опять твои странные слова… Что же до твоего вопроса, то мне это просто здесь не нужно, — проговорила она, едва пожав плечами.

Ирина чуть нахмурилась и недоверчиво протянула:

— Странно…

— В этом нет ничего странного. Эльфийская пища несколько отличается от человеческой: по вкусу, по воздействию, по приготовлению. И, вопреки мнению моего народа, она не лучше и не хуже — она просто другая. А вот достать многие ингредиенты за пределами владений эльфов очень сложно, или же торговцы требуют за них баснословную плату. Конечно, можно было бы приготавливать всё самой, но на это у меня просто нет времени. Поэтому, живя среди людей, я вынуждена заменять эльфийские продукты тем, что доступно и схоже по воздействию, тем же самым мясом. А здесь всё это —то, к чему я привыкла с самого детства и, каждый раз навещая Лихолесье, действительно наслаждаюсь эльфийскими блюдами, даже самыми простыми, — закончила Сельвен с улыбкой.

— Эх, я тебя понимаю. Я вот никогда не ценила запеченную курочку так, как в Лихолесье. Здесь это просто редкое и дивное лакомство, — Ирина тихо захихикала и мечтательно продолжила. — Помнится, когда мама готовила её дома, мы с сестрой всегда оставляли хрустящую кожицу на потом, как самое вкусное…

— У тебя есть сестра?

Это было впервые, когда Ирина обмолвилась о своей семье. Да, она рассказывала о своём мире, но всегда обходила тему родных и близких, поэтому это неожиданное открытие так поразило Сельвен, что невольный вопрос сам соскользнул с языка, а когда она спохватилась, было уже поздно.

— Была, — отрезала Ирина глухо.

В комнате будто стало холоднее, и, вопреки ярко пляшущим языкам пламени, Сельвен отчего-то захотелось накинуть на плечи шаль. Ирина отставила тарелку и, молча глядя куда-то за огонь, сделала большой глоток из кубка.

— Это эльфийское вино… — начала было Сельвен.

— Не беспокойся, я знаю, как оно действует на людей, — перебила её Ирина.

Она смотрела вполоборота, а на губах застыла какая-то странная ухмылка, от которой в голову полезли очень противоречивые мысли. Сельвен поспешила отогнать их прочь.

— Но ты пришла сюда не за этим, и не за своим прошлым.

В ответ Ирина еле заметно кивнула.

— Оно по сути уже не имеет значения, — промолвила она. — Сегодня твоя очередь.

— Знаю, — теперь настала очередь Сельвен припасть к кубку. — Ладно, задавай свои вопросы. Ты их весь день в голове прокручивала.

— Это было так заметно? — каре-зелёные глаза чуть сузились, и в них вновь заплясали озорные огоньки.

— Отчасти.

— Мы проводим слишком много времени вместе, или же ты меня очень хорошо считываешь… — Ирина расслаблено откинулась на подушки. — Да вот только вопросов не будет. Это же не допрос. Поведай сама, что знаешь и хочешь, а уж если мне что-то останется не ясным после твоего рассказа, я спрошу.

Сельвен улыбнулась и неожиданно для себя облегчённо выдохнула.

— На самом деле, я знаю не намного больше того, что уже успела тебе поведать Эгет, и, хотя и помню королеву, видела её больше издалека. Я тогда была ещё очень юной и не принимала активного участия в придворной жизни. Однако мне известно то, о чём, пожалуй, не ведает и старая мастерица, — на мгновение Сельвен перевела дыхание и когда снова заговорила, её голос упал до шёпота. — Королева Лихолесья никогда не хотела сбегать и бросать всё, что было дорого её сердцу, оставлять позади тех, ради кого дышала и трепетала её душа, и она бы никогда не потребовала этого от кого-то ещё, даже если этим кем-то и была её названная сестра. Только судьба распорядилась иначе, и теперь от былой правительницы и матери наследника не осталось ничего, даже имени — лишь история о пропаже и разорванное колье, которое тоже кануло во тьму, — она отпила вина и чуть тише продолжила. — Когда мать пропала, я была ещё совсем юной, и поначалу отказывалась в это верить, думала, что это лишь страшный сон, и что вот-вот тихо откроется дверь моей комнаты, и я вновь услышу её размеренное дыхание, почувствую тёплые ладони на мокрых от слёз щеках. Она придёт, сядет рядом и прогонит кошмар, а потом мы вместе посмеемся над этим и будем в темноте придумывать истории под звук дождя. Но шли дни, месяцы, годы, а кошмар так и не проходил, и в какой-то момент я почувствовала себя такой же покинутой, как отец и брат. Предательство. Это слово звучало у меня в ушах, когда я просыпалась, и когда вновь закрывала глаза на ночь. Оно сводило меня с ума, разрывало душу на части своей бездушной простотой и немой безысходностью. Я убегала в самую глубь леса и выкрикивала, как безумная, в зелёное море над головой лишь три вопроса: «Почему? За что? И как ты могла?» Но они всегда оставались без ответа…

Но время шло, я взрослела и училась заглушать детскую обиду написанными словами, и теперь проводила всё больше и больше времени в библиотеке. Ровион считал, что я «закапывала себя в пыли», хотя сам поступал точно так же: только вместо книг для него было ратное дело, а для отца — работа в больничном крыле. Но не это сейчас главное — просто в один момент в моей голове что-то щёлкнуло, переменилось и вместо того, чтобы задавать вопросы в пустоту, я решила искать на них ответы, а мои разум и дух достаточно окрепли для того, чтобы обратиться к самому главному вопросу, который так долго мучил меня. Но ответ на него крылся не в библиотеке, а в нашем доме, а точнее — в уже знакомом тебе рабочем кабинете моей матери.

После исчезновения отец, брат, да и я сама обходили комнату стороной, старались не замечать и вообще забыть, что она существует в доме. Раньше мать проводила там много времени, называя кабинет своим «королевством тайн и разгадок», но только теперь я стала воспринимать это шутливое имя как знак, хотя, не буду скрывать, когда в первый раз переступила порог комнаты, то даже не знала, что искать, где и как. Я действовала больше наугад, но, видимо, или у меня хорошо развита интуиция, или же то была милость великих Валар. Тогда среди бумаг на столе я нашла обычный свёрток. Он ничем не выделялся от множества других разложенных вокруг, и, наверное, именно поэтому остался ненайденным так долго. Помню, я развернула его совершенно случайно, однако уже после первых же строк почувствовала, как земля уходит из-под ног. Это было письмо моей матери отцу, написанное за день до побега, но так никогда и не прочитанное, потому как восковая печать всё ещё скрепляла чуть пожелтевшие страницы…

Сельвен неожиданно замолчала и, поднявшись с места, бесшумно подошла к двери в покои, осторожно её приотворила и, удостоверившись, что темнеющий коридор замка был пуст, вернулась обратно на пол.

— Она писала о том, что ей придётся на какое-то время покинуть королевство, — голос упал до еле различимого шёпота, поэтому Ирине волей-неволей пришлось подвинуться поближе. — Текст был рваный и немного бессвязный: мать явно торопилась и нервничала. Она говорила, что сдерживание тьмы, распространявшейся по лесу, отбирало у королевы слишком много сил, но в то же время она не хотела говорить об этом владыке. Поэтому поначалу просила его обратиться за помощью или советом к Галадриэль или Элронду, но, увы, безрезультатно. Королева продолжала слабеть и тогда стала просить супруга под разными предлогами отпустить её из королевства, только всякий раз получала отказ. Поэтому моя мать и её подруга вынуждены были тайно покинуть Лихолесье, чтобы отправиться к какому-то особому месту, где владычица могла восполнить свои силы. Мать писала, что не могла рассказать отцу всего в том коротком письме, но обещала, что всё поведает по своему возвращению. Потом она просила понять, что не могла отпустить свою подругу одну, но надеялась, что отец сможет её простить.

Сельвен тяжело вздохнула и, отпив из почти пустого кубка, горько усмехнулась.

— Поэтому нет, вопреки всем тем разговорам, что так любят при дворе, ни королева, ни её подруга не собирались просто так сбежать и бессердечно покинуть всех и всё. Как и не была моя мать ведьмой, которая одурманила владычицу и увела её с собой… — снова вздох, и теперь в голосе появилась предательская дрожь. — Мать писала, что всё должно было занять не более двух недель. Как видишь, она ошиблась…

В комнате воцарилась звенящая тишина, нарушаемая лишь размеренным потрескиванием дров в камине. Сельвен замерла перед окном, чуть позади неё стояла Ирина — видимо, в какой-то момент повествования они обе неосознанно поднялись с пола. Та потянулась за кувшином, молча наполнила опустевшие бокалы, позабытые на полу, и протянула один Сельвен.

— Ты так ничего им и не рассказала? — тихий голос смертной прорезал тягостное безмолвие, отчего Сельвен заметно вздрогнула всем телом.

— Откуда тебе это известно? — проговорила она, горько усмехнувшись, и с лёгким кивком приняла сосуд с вином из рук ведьмы. В ответ та лишь пожала плечами. — Но ты права, ни отец, ни брат так ничего и не узнали о письме.

Из груди вырвалось что-то похожее то ли на нервный смех, то ли на сдавленный всхлип. Однако когда она вновь заговорила, её голос был абсолютно ровным и спокойным:

— Я ведь хотела им сразу всё рассказать, выбежала из кабинета, помню, как сумасшедшая: в глазах слёзы, на губах — улыбка. Но тогда их никого не оказалось дома. А потом всё ждала подходящего момента, удобного случая… Да только они так и не наступили, и в какой-то момент я поняла, что, возможно, будет лучше оставить их в неведении. Они раньше меня смирились с предательством, так зачем же было бередить эту рану и переворачивать всё с ног на голову? Ведь тогда они бы тоже не находили бы себе места и метались бы, словно птицы в клетке. В конце концов, может это был знак, то что отец не нашёл письмо до меня. А может и не искал… — она отпила из бокала и чуть прикрыла глаза. — Я прочитала его, наверное, тысячу раз и до сих пор помню каждое слово. Всё надеялась найти разгадку между строк, пока не поняла, что искать надо лишь за пределами Лихолесья. Наверное, поэтому, тогда и покинула королевство так легко.

— Ну и как, нашла? — Ирина теперь стояла рядом, их взгляды встретились в отражении в окне. Сельвен покачала головой.

—Нет. Пока нет, — уголки губ дёрнулись в призрачной улыбке. — Но я нашла тебя, и, мне кажется, что это не случайно. Возможно, это эльфийское вино или моя интуиция, но я почему-то уверена, что ты сможешь пролить свет на то место силы, которое упоминала мать. Надо только найти нужные книги и летописи.

Ирина нахмурилась и скрестила руки на груди.

— И когда к тебе на ум пришла эта «гениальная» мысль?

— Ты не поверишь, но только что.

— Тогда это точно эльфийское вино, — хмыкнула Ирина и в свою очередь отпила из своего бокала. — Место силы… Это прям как в старой сказке: «Иди туда, не знаю куда, и найди то, не знаю что».

— Ну ведь ты же нашла тогда противоядие для Ровиона? — парировала она. — Ты сама мне рассказывала, что нашла рецепт интуитивно. Ведь так?

— Так, — буркнула ведьма и упрямо поджала губы — явный знак того, что она признавала ее правоту, но соглашалась без особой радости. Поэтому Сельвен не удивилась, когда Ирина резко поменяла тему:— Когда ты упоминала ожерелье, вернее колье, то сказала, что оно сгинуло во тьме. Что ты имела в виду?

— Именно то, что и сказала. Украшение похоронено в подземелье под горой и вряд ли когда-либо вновь увидит дневной свет. Но если хочешь, то расскажу.

Ирина утвердительно кивнула и прислонилась к стене рядом с окном.

— То, что произошло, очень ранило короля Трандуила, хотя он и пытался скрывать свои истинные переживания от придворных. Я не знаю, что творилось в его душе, но подозреваю, что он, как и отец, считал себя преданным. Однако в то же время король не прекращал попыток отыскать хоть какие-то следы королевы, а единственным свидетелем произошедшего было то самое колье. Сделанное из мифрила, одного из самых прочных из известных металлов, оно не могло разорваться просто так… Но наши мастера лишь разводили в недоумении руками, поэтому владыка решил спросить совета у гномов. Тогда отношения между Лихолесьем и Эребором были ещё довольно тёплыми, а гномы всегда слыли искусными мастерами и разбирались в металлах лучше лесных эльфов. Тогдашнему королю-под-горой хватило лишь одного взгляда на колье, чтобы примерно понять, что могло случиться. Сила, разорвавшая металл, была не физической, а магической. «Мощное, тёмное заклятье, тень которого была до сих пор осязаема на благородном украшении». Гномы не могли поведать о том, кто и как его мог наслать, потому как сами старались держаться от магии подальше, но вызвались восстановить и починить колье, но на то требовалось время. Владыка согласился, хотя, говорят, и с тяжёлым сердцем, ведь то было последнее, что напоминало ему о его королеве. Возможно, он надеялся, что, когда колье будет восстановлено, ему удастся отыскать и его бывшую владелицу… Я, признаюсь, этого не ведаю, как и того, что потом произошло под горой. Но в назначенный срок король отправился в Эребор забрать драгоценность, а вернулся с пустыми руками. Мало кто помнил короля в таком гневе, как тогда. С тех пор все связи с королевством-под-горой были обрублены и расторгнуты. А вскорости после этого появился дракон. Королевство Эребор пало, уцелевшим гномам пришлось бежать, и их раскидало по всему Средиземью, а колье так и осталось где-то там, похороненным под брюхом Смауга. Вот и вся история. Я даже не знаю, удалось ли гномам его починить или нет, — Сельвен вздохнула.

— Странно, — протянула задумчиво Ирина, — такое ощущение, что украшение просто притягивало несчастья.

— Не думаю. По большей части несчастья случаются сами собой, а колье, ожерелья и кольца только придают событиям некую магическую таинственность. Драмы и трагедии происходят в сердцах, а не от того, что надето на пальце или на шее.

— А как же кольцо Всевластья?

— Кольцо Всевластья… — лик Сельвен заметно помрачнел. — Да, оно, пожалуй, будет исключением, хотя и в его случае тьма изначально поселилась в душе, а металл стал лишь проводником.

Сельвен чуть склонила голову на бок и внимательно посмотрела на смертную:

— Тебе Митрандир и об этом рассказал? Никогда не думала, что волшебники настолько словоохотливы.

— Наверное, ему было скучно с гномами.

Ирина попыталась улыбнуться, но вышло немного неуверенно, однако её собеседница этого уже не видела. Взгляд изумрудных глаз вновь устремился в окно, а в следующий момент Сельвен потянула на себя ставни.

Ветер ворвался в комнату: его резкий порыв ледяным кинжалом резанул по коже, взбудоражил уже засыпающее пламя камина и закружил в дикой пляске почти чёрные тени в красно-оранжевых отсветах. Сельвен подалась вперёд и поспешила захлопнуть внешние деревянные ставни. В тот же миг всё стихло.

— Зима близко, — пробормотала она, закрывая окно. — С приближением дня Дурина её дыхание ощущается всё яснее…

— Что ты сказала? — смертная отошла от стены и теперь напряжённо вглядывалась в ее лицо.

— То, что скоро зима.

— Нет, не это. Ты упомянула день.

— День Дурина. Это первый день нового года у гномов. До дракона это всегда был большой праздник в Эреборе…

— И сколько до него осталось? — распахнутые каре-зелёные глаза смотрели настолько тревожно, что Сельвен стало немного не по себе.

— Десять дней.

— Десять дней, — отозвалось эхом. Ирина резко выдохнула и чуть согнулась, как от удара. — Десять дней…

— Ирина, всё хорошо? Что случилось? — Сельвен шагнула было к своей помощнице, но та неожиданно выпрямилась и одним залпом осушила бокал вина, который всё ещё был зажат у неё в руке.

— Мне пора, — бросила она, стремительно направляясь к двери, но на самом пороге замерла и обернулась. — Спасибо тебе за откровенность. Я знаю, как это бывает сложно.

Однако прежде чем Сельвен смогла и слово молвить, Ирина уже скрылась в коридорах дворца. Столь странная реакция и такой неожиданный уход оставили ее в явном замешательстве, а в комнате ещё долго витало неприятное ощущение недосказанности и беспокойства.

* * *

Запах сандала — он всегда любил его, и почему-то в его памяти этот тонкий, изысканный сладкий аромат ассоциировался с матерью, хотя она предпочитала фиалки. Его губы тронула чуть заметная улыбка, в то время как голова расслабленно откинулась на бортик купели. Он снова глубоко вздохнул, наслаждаясь наполненным благовониями тёплым паром, и опустился чуть глубже, так что теперь вода доходила ему до подбородка. Мгновение, ещё — и тело окутывает тёплое ощущение невесомости, а вслед за ним и разум, наконец, погружается в состояние покоя.

Предыдущий месяц был слишком богат на события, причём зачастую не очень приятные. И если гномы, вознамерившиеся отвоевать обратно гору, имея в наличии лишь тринадцать голов, и вызывали усмешку, а за счёт их предводителя самое большее — раздражение, то вот последующее появление орков было уже совсем другое дело. Ну и, конечно же, странные бродячие музыканты с их заводилой, которые так «удобно» все испустили дух, унеся в могилу все свои тайные мотивы. А в том, что они были, он не сомневался ни секунды. Да и сам менестрель погиб очень необычным способом, который до сих пор оставался загадкой: ведь никакого оружия в каморке так и не обнаружили. Разумеется, у него были собственные догадки, но это были лишь бездоказательные домыслы, которые ничего не решали, а лишь вносили смуту в мысли. А потом снова гномы, на этот раз проявившие неожиданную смекалку и улизнувшие из-под самого носа стражи… Все эти события произошли не только стремительно, но, зачастую, и одновременно, отчего у него сначала появилась, а потом и окрепла стойкая уверенность, что всё произошедшее было, так или иначе, связано между собой. Да вот только прямых доказательств пока не было, что заставляло снова и снова мысленно прокручивать всё в голове, а потому он невольно постоянно пребывал в состоянии внутреннего напряжения, и в последнее время его не покидало ощущение, что приближалась развязка.

А вот последние недели прошли довольно спокойно. Ему лишь доложили, что отряду под предводительством Торина удалось успешно и почти беспрепятственно добраться до Озёрного города, как и о том, что тамошний бургомистр оказал им самый радушный приём. И это несмотря на то, что гномы были сбежавшими из Лихолесья пленниками, и выказывая им столь уважительное отношение, нынешний глава Эсгарота ставил под удар благосостояние всего города, который сильно зависел как от той мизерной торговли, что ещё велась между людьми и эльфами, так и работы по найму, что жителям Эсгарота удавалось получить в королевстве. С другой стороны, такое поведение бургомистра его не особо и удивило: этот жадный и тщеславный человечишка и дракона бы принял с распростёртыми объятиями, пообещай ему крылатая тварь золотые реки, пусть и за счёт жизней горожан. Пожалуй, это заботило его особенно.

Наивные глупцы те, кто считает, что если дракона не видно, то его уже нет. Он видел эти создания, сражался с ними, однако ни разу не слышал о том, чтобы кто-то из извергающих пламя древних существ умер от старости. Поэтому поход гномов мог иметь очень печальные последствия, как для самого отряда Торина, так и для тех, кто их приютил и помог отправиться дальше… Но люди редко думают так далеко, особенно если перед глазами маячит призрачный блеск золота.

Он приоткрыл глаза: над его головой возвышался высокий куполообразный потолок, выложенный мерцающей мозаикой. Какое-то время его взгляд устало блуждал по замысловатым узорам, словно в их хитросплетениях мог отыскать ответы. Почему его вообще заботит судьба этих глупцов из Эсгарота во главе с их бургомистром? Ведь даже если им повезёт, и дракон не проснётся, или отряду Дубощита каким-то образом удастся от него избавиться, уповать на щедрость и данное гномами слово он бы не стал, особенно, если его даёт потомок Трора… При даже мысленном упоминании этого имени светло-голубые глаза эльфа угрожающе сузились, но он быстро взял себя в руки. То было уже в прошлом, и тот гном уже давно канул в небытие.

Трандуил устало выдохнул и провёл рукой по лицу.

«Слишком много мыслей о смертных. Гномы, люди — почему это стало так меня заботить?»

Но это был лишь риторический вопрос, ответ на который он знал слишком хорошо. Он снова прикрыл глаза, и его лицо осветила лёгкая улыбка.

Да, это было безумие, это было наваждение, но он упивался каждым его мгновением и, вопреки своим ожиданиям, не мог насытиться. Проснувшись после той ночи, когда они, омываемые дождём и укрытые светом звёзд, впервые познали друг друга, ему потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя. Во всём теле ощущалась какая-то невесомость и расслабленность, а голова гудела, как после слишком много чарок эльфийского вина. Сказать по правде, он даже подумал, что всё было лишь сном, и лишь ощутив рядом ни с чем не спутываемое тепло человеческого тела и уже знаковый сладковатый аромат, облегчённо вздохнул. Ирина мирно спала, завернувшись в покрывало, её волосы разметались по подушке, и, не удержавшись, он коснулся тёмных локонов, пропуская их сквозь пальцы. Одна из вплетённых лент неожиданно легко соскользнула в его ладонь, и он, повинуясь какому-то необъяснимому импульсу, поймал её и спрятал в кулак. Словно почувствовав что-то, Ирина шумно вздохнула и улыбнулась во сне, его взгляд скользнул по её губам, и внутри всколыхнулось дремавшее доселе желание, но Трандуил лишь с улыбкой покачал головой. Он ещё успеет насладиться её поцелуями, а сейчас его thuren loth нужен отдых. Наверное, он мог бы провести так всё утро и даже весь день: упиваться магией этого момента и расслабленно наблюдать за тем, как мерно вздымается её грудь, а шёлк покрывала мягко очерчивает контуры тела. Но увы, эта роскошь была настолько же желанной, насколько и невозможной: разведчики с вестями из Эсгарота вернулись ещё вчера, а он и так позволил себе отложить их приём до утра. Волей-неволей, ему придётся покинуть и это ложе, и эту спящую ведьму, казавшуюся в тот момент особенно умиротворённой. Поэтому он очень удивился, когда часами позже застал свою постель и покои абсолютно пустыми.

Поначалу это его раздосадовало, а потом развеселило: насколько же смущённой и напуганной самой собой должна была быть смертная, чтобы заставить натянуть на себя мокрое (и скорее всего очень холодное) платье, суметь отыскать секретный проход и бежать из его опочивальни босиком, позабыв даже туфли, которые, кстати, стояли у кровати. Ну что ж, тогда он подарит ей время успокоиться и подумать. Когда же они снова встретились, стало понятно, что те несколько дней ожидания того стоили. Он вновь обладал ею, но на этот раз она отдавалась ему не в яростном отчаянии, а осознанно, и от этого их близость и наслаждение ощущались особенно остро.

А потом был тот долгий и странный разговор, который оставил после себя двоякое впечатление: с одной стороны, он чувствовал, что Ирина говорила ему правду, но одновременно с этим никак не мог избавиться от ощущения недосказанности в процессе её повествования, а особенно, когда оно подошло к концу. Однако, возможно, дело было в том, что сам желал, чтобы её воспоминания вернулись, ведь ему так хотелось узнать её всю… Так или иначе, эта смертная теперь была рядом с ним, и он не собирался это менять, и уже на следующий день распорядился предоставить ей другие покои. Таким образом она была совсем рядом, и в то же время скрыта от назойливых и любопытных глаз.

Да, он прекрасно понимал, что даже так очень рисковал. Никто при дворе не должен был узнать о его новой привязанности: это уже выходило за рамки прихоти и воспринялось бы не иначе, как вызов, а в эти неспокойные времена никак нельзя было допустить смуту внутри королевства. Но и отказаться от неё не мог: её огонь окрылял, улыбки и тихий смех заставляли сердце биться чаще, пробуждая внутри что-то очень далёкое и забытое, а каждое прикосновение отдавалось в теле, словно удар молнии, одновременно наполняло живительной силой. Только стоило это его ведьме слишком дорого. Она не соврала, когда сказала, что не умела пользоваться своей магией, а поэтому, сама того не замечая, отдавала слишком много. Сам же король, к сожалению, не мог ей помочь — в отличии от других эльфийских лордов, он не обладал настолько глубинными знаниями, чтобы стать ей наставником. Его же собственная магия, как и многих лесных эльфов, была тесно связана с самим Эрином Галэном, из-за чего была по сути своей основана в большей степени на инстинктах и ощущениях. Сама же смертная, словно и не замечала ничего, и каждое утро спешила в лабораторию, даже если предыдущей ночью ей удалось поспать всего несколько часов. Поэтому он и стал давать ей свободные дни, чтобы восстановить силы, хотя отчасти это было ещё обусловлено тем, что его не особенно радовало столь близкое общение Ирины и дочери лекаря. Та аудиенция была слишком свежа в его памяти.

Эльф потянулся, глубоко вздохнул, приоткрыл глаза и замер: Ирина сидела на краю купели в одной нательной рубахе, обхватив руками колени. Выражение её лица было каким-то отстранённым, но вместе с тем задумчивым и расслабленным. Он внутренне напрягся:

«Как смертной, пусть и наделённой способностями, удалось подойти настолько незаметно? Неужели она специально…»

— Я не собиралась подкрадываться и прошу прощения, что без приглашения… — проговорила она, чуть качнув головой.

— Ты читаешь мои мысли? — он нахмурился.

— Во-первых, я думаю, король Лихолесья это бы почувствовал, а во-вторых, в этом нет необходимости.

—У меня что, всё написано на лице? — он иронично дернул бровью, продолжая напряжённо вглядываться в ее лицо.

— Лишь самую малость. Да и в Лихолесье я не первый день и знаю местные нравы. Поэтому, думаю, эльфу будет неприятно, если он не заметит приближение человека…

— Что ты имеешь в виду под «местными нравами»?

— Отношение к людям.

— Это тебе неприятно? — бросил он, не особо ожидая ответа, и в тот же момент невольно внутренне скривился. В памяти всплыли обстоятельства, при которых он встретил её после того, как узнал в саду…

— Было неприятно. Теперь уже привыкла, да и в последнее время самое большее, где бываю, это в больничном крыле. Ну, а леди Сельвен всегда относилась ко мне хорошо.

По её губам скользнуло что-то похожее на улыбку, она уже хотела опустить колени, когда вдруг замерла, поймав его взгляд:

— Можно? — она кивнула головой в направлении воды, на что он ответил утвердительным морганием, качнув головой. На этот раз Ирина открыто улыбнулась и с наслаждением опустила босые ноги в купель, не забыв подобрать подол рубахи. Его взгляд помимо воли скользнул по обнажённым теперь коленям собеседницы, но та, казалось, этого не замечала.

— Я вот что подумала… — начала она несколько мечтательно. — Разве это не странно, что мы до сих пор на вы? Я понимаю, что вы, ваше величество, король, и ни в коей мере не пытаюсь этому противоречить, но… Хм… Просто, когда делишь с кем -то интимные моменты близости, обращение «ваше величество, владыка, милорд» — они кажутся какими-то нелепыми и неловкими. Если конечно это не ролевые игры, но в нашем случае это явно не так… — последняя фраза, сказанная чуть тише и чуть быстрее, показалась ему абсолютной бессмыслицей: он отметил про себя, что стоит расспросить её об этом чуть позже. Ирина же тем временем продолжила:

— Это всё равно, что прийти на бал в деревянных сабо и пуститься в пляс: физически возможно, но лишает танец всяческой гармонии, лёгкости, очарования, привлекательности и удовольствия…

Она снова замолчала, и в этот момент их взгляды пересеклись. В её глазах плясали озорные искры, и одновременно с этим они были какими-то отрешёнными: его неожиданно осенило:

— Кажется, ты забыла об опасности эльфийского вина?

Ирина удивлённо вскинула голову, а потом тихо рассмеялась.

— Ну если самую малость… Мы с леди Сельвен вспоминали прошлое, а, как известно, прошлое без бокала вина имеет привычку оставлять после себя неприятное послевкусие.

Последняя фраза прозвучала немного странно, и при других обстоятельствах он бы непременно попросил её объясниться, но так не хотелось разрушить эту хрустальную лёгкость их общения. Ведь даже в моменты близости он ощущал внутреннее напряжение, надрыв, исходящие от смертной, поэтому сейчас ему доставляло особое удовольствие наблюдать за её хмельной расслабленностью.

— А как же ты оказалась здесь? — он потянулся и сел в воде чуть выше. От его внимания не укрылось, что взгляд ведьмы тут же скользнул по его обнажившейся груди.

— Сначала хотела искупаться, — промурлыкала она, продолжая беззастенчиво рассматривать короля, — развеять хмельные пары в голове. А потом увидела тебя, и засмотрелась. Ты выглядел таким умиротворенным, что мне не захотелось мешать и уходить тоже…

— Кажется, проблема обращения на «вы» уже разрешилась сама, — прервал её размышления Трандуил. Её глаза метнулись к его улыбающемуся лицу, слегка расширились от осознания, что она была поймана с поличным, но, вопреки его ожиданиям, она не смутилась, не потупила взор, а тоже улыбнулась.

— Кажется, да.

— Иди сюда, — слова были сказаны почти шёпотом, но уверенно и почти повелительно. Однако она и не шелохнулась — лишь приподняла правую бровь в немом вопросе. — Ты же хотела искупаться?..

— Хотела.

— Так позволь мне помочь, раз заставил тебя так долго ждать.

По правде сказать, он сам удивился своему предложению, но вся ситуация его настолько забавляла, что король лишь мысленно махнул рукой на встрепенувшуюся было гордость.

Похоже, его задор передался и ей: в глубине каре-зелёных глаз заплясали лукавые искры. Ирина легко поднялась, потянула за завязки широкого ворота, и в следующее мгновение рубаха упала к её ногам. Без тени смущения за свою наготу ведьма скользнула в купель, погрузившись под воду с головой, а когда вынырнула, он уже был рядом.

Король действительно сдержал своё слово: его руки медленно двигались по изгибам её тела, распределяя мыльную пену, потом и ароматическое масло, но не более. Хотя это простое, но вместе с тем очень интимное и чувственное занятие всё больше и больше распаляло желание, он сдержался. Когда последние струи воды из серебристого кувшина икрящимися змейками сбежали по её плечам, Ирина, до тех пор стоявшая к нему спиной, резко повернулась, так что теперь они оказались лицом к лицу.

— Ты так и не сказал мне, как обращаться к тебе, — проговорила она, и слова прозвучали иронично и одновременно с толикой вызова.

— По имени, — он непрерывно смотрел ей в глаза, с упоением наблюдая, как в их глубине разгорался пожар.

— По имени, — ответила она эхом.

Она сглотнула и скользнула языком по резко пересохшим губам, что не укрылось от его пытливого взора. Он поймал её за подбородок, не давая отвести взгляд, и слегка коснулся пальцем нижней губы.

— Назови моё имя, — проговорил он, почти ощущая на вкус её прерывистое дыхание.

Тишина, удар сердца.

— Трандуил, — промолвила она аккуратно, словно это слово было чем-то хрупким.

В её устах его имя прозвучало чуждо: пророкотало срывающимся с каменного утёса водопадом.

— Трандуил, — и на этот раз это прозвучало, как далёкий и манящий шелест ветра в кронах деревьев. Он невольно затаил дыхание, а в следующее мгновение с удивление почувствовал, как её рука легла ему на плечо, в то время как вторая скользнула под воду, без труда отыскав доказательство того, что он уже давно не пребывал в состоянии умиротворения. Её пальцы задвигались, заставив его шумно втянул воздух.

— Я дал тебе обещание, что помогу лишь искупаться, — теперь его собственное дыхание стало прерывистым.

— Но я этого обещания не давала.

Ведьма улыбнулась и прильнула к его губам. Разве мог он отказать, когда она просила так сладко?

Король так и не нарушил своё слово, и их тела воссоединились лишь тогда, когда они вновь оказались в его покоях. Это было впервые с той самой бальной ночи, и ощущалось всё так же остро и ярко, возможно, отчасти потому, что на этот раз она перехватила инициативу. А он позволил.

* * *

Теперь здесь было тихо и темно. Заполнивший комнату полумрак разрезал лишь столп лунного света, струящийся с террасы, но и ему было под силу выхватить из темноты лишь какие-то неясные тени и силуэты. Поэтому он не видел — ощущал её рядом. Её голова покоилась у него на груди, согревая кожу шёлком волос и теплотой щеки. А в этой почти звенящёй тишине размеренное дыхание и сердцебиение смертной, звучали почти оглушающе. Сколько времени они уже лежали так? Он не мог ответить: всё словно замерло в оцепенении. Взгляд был устремлён к камину, где уже почти погасший огонь то и дело напоминал о себе редкими вздохами последних искр. И каждый всполох этого оранжевого света король ловил с особым трепетом, ведь это было последнее, что не давало и ему погрузиться в царство теней и сумрачного сна. Поэтому, когда ведьма неожиданно заговорила, он с трудом сдержался, чтобы не вздрогнуть всем телом.

— Скажи, ты умеешь видеть будущее? — её довольно низкий голос эхом отразился от задремавших стен его опочивальни. Вопрос был таким же неожиданным, как и тот факт, что она ещё не спала. Однако король не хотел утомлять себя лишними размышлениями и ответил как есть.

— Нет. Увы, этот дар дан немногим. Мне известно лишь о владычице Галадриэль, которая может заглянуть сквозь пелену времени. Но мне не посчастливилось ни увидеть, ни испытать это волшебство.

— А ты бы хотел обладать этим даром?

Вопрос заставил его задуматься, и он ответил не сразу:

— Я бы принял его с благодарностью, — промолвил он и тут же добавил. — Хотя мне сложно об этом говорить: эльфы редко желают себе способности других.

Прохладные пальцы женщины, бессознательно вырисовывающие узоры у него на груди, на мгновение замерли. Растолковав это как знак непонимания, король решил было пояснить, но в этот момент она вновь заговорила:

— А я бы не хотела иметь такие способности. Слишком большая ответственность.

Снова тишина и эти призрачные узоры наполнили темноту. Он почему-то был уверен, что она о чём-то думала, и предчувствие его не обмануло:

— Представь, что ты можешь видеть будущее. И вот тебе приходит видение, знание — не важно, — что скоро должно произойти что-то очень плохое. Но в то же время, тебе удаётся заглянуть ещё дальше, и там ты видишь, что потом вновь всё будет хорошо, — она глубоко вздохнула.

— Допустим… — протянул он в ответ, заинтересованный тем, куда приведут её размышления.

— Так вот, что ты будешь делать? Попытаешься ли предотвратить беду в ближайшем будущем?

— Конечно!

— А что, если, предотвратив одно, ты нарушишь ход предопределённых событий и таким образом изменишь более отдалённый исход?

От этих рассуждений королю отчего-то стало не по себе, и теперь он медлил с ответом.

— Странные мысли посещают тебя… Но как я уже говорил, дар предвидения мне чужд, и мне сложно ответить, как стоит с ним обращаться. А ответ на твой вопрос заключается именно в этом. Возможно, тебе стоит спросить об этом волшебника, если когда-нибудь удастся с таковым встретиться.

В ответ она иронично хмыкнула:

— Волшебники… Ну да, конечно. Они-то знают что к чему.

Она откинулась на спину, лишив тепла своего тела, и затаилась тенью где-то рядом. Увидеть её в темноте не составило бы никакого труда для эльфа, и он уже хотел дотянуться, вновь почувствовать её прикосновение, но рука замерла в воздухе и упала на шёлк покрывала. Что-то в её словах заставило его остановиться, да и вообще весь этот разговор никак не шёл у него из головы. Взгляд замер на погасшем камине, и даже свет луны будто потускнел.

— Что тебе известно? — бросил он в темноту, но ответом ему была тишина. Король обернулся к ней — на этот раз Ирина действительно заснула. Даже в сумраке она показалась ему очень бледной и какой-то уставшей, поэтому он не стал её будить, а вместо этого поднялся и вышел на залитую лунным светом террасу.

Лес под его ногами утомлённо притих, как бывает в те самые тёмные часы ночи, когда даже полуночные обитатели чащи уходят на покой. Там он долго стоял, погружённый в мысли, ощущения, чувства. Что-то изменилось в сегодняшнем вечере и ночи рядом с ней, но это что-то упорно ускользало от его понимания. Зато внутри оформилось одно ясное понимание: ему нужны были ответы, и он больше не мог, не хотел довольствоваться обрывочными фразами и недосказанными историями.

Когда король вернулся обратно в опочивальню, Ирина всё ещё спала, но на этот раз повернувшись к нему лицом. Её рука покоилась на том месте, где должен был быть он, и эта незначительная деталь почему-то заставила его улыбнуться. Аккуратно, дабы не потревожить её, он лёг рядом, слегка приподняв ее ладонь, и в следующее мгновение её голова вновь оказалась у него на груди. Он коснулся губами её волос и вдохнул полной грудью этот уже знакомый сладковатый аромат, прикрыл глаза и сам не заметил, как погрузился в сон. Наутро, когда владыка Лихолесья снова пробудился, его комната утопала в солнечных лучах, тайная дверь была открыта, а кровать рядом с ним пуста.