Воспитывая монстра (гет)

«Ненавижу твой запах. Он густой и мягкий, как фланелевая пеленка. Он яркий, сладкий и так часто встречается мне в больничных коридорах, на улице, на вечеринках друзей. Я уже и не сразу вспоминаю, откуда знаю его, а потом понимаю, что это он, мой верный друг, прошедший бок о бок двадцать шесть лет. Он бьет в самое сердце знакомым оттенком, ну неужели ты пользовался такой древней маркой парфюма, что в пятьдесят втором он уже популярен. Ты, школьник, призрак из семидесятых. Воровал у отца одеколон? Нет, я бы почувствовала, я его неплохо знаю. Твою мать знаю, бабушку. Беллатриса родилась. Ей уже год, и она скверная, задушить бы подушкой этот комок, но у неё ещё есть все шансы быть простой высокомерной теткой. Не хочу на это смотреть, как она взрослеет.

Вчера был праздник в доме Блэков, Вальпурга и Орион объявили о помолвке. А через семь лет родишься ты. Как же жить с этим? Как помнить тебя красивого, молодого мужчину в моей постели и видеть тебя — ребёнка? Невозможно. Решила уехать отсюда подальше. Они появляются на свет. Пожиратели, убийцы. Пискляво хохочут и шепелявят, я начинаю ненавидеть детей, мне нужно сменить обстановку, все перестроить.

Я ощущаю твоё присутствие до сих пор. Когда ложусь спать, когда просыпаюсь. Когда идёт дождь, мне кажется, ты выйдешь из него и постучишь в мою дверь. Но это только дождь и ветер. И проклятая лапа ели у крыльца, она стучит и раздражает. Я умру от скуки. Знаешь, что самое паршивое? Это не я пишу. Это ты, твои мысли. Прочитала бы это моя семья... Том, Коррин или Гвэн, да они бы ни за что не решили, что я могу так злобно и рвано думать.

Ты моя жизнь. Навсегда. Ничего не изменилось за двадцать шесть лет. Подожди немного, пожалуйста. Скоро все будет. Скоро».

— Луи, принеси плед, пожалуйста, — Гермиона закрыла дневник и трансфигурировала его в кулон на цепочке. Из дома послышался топот, и на террасу выбежала английская овчарка Луи, с пледом в зубах. — Спасибо, Луи. Холодно сегодня, верно?

Пёс опустил голову на колени Гермионы, пока она укутывала озябшие плечи и убирала в пучок седые локоны.

Она рано поседела, всего к пятидесяти годам. Не много же, но кажется измученный путешествиями организм сдавался раньше срока, и красивая некогда женщина, поражающая молодостью и живостью, теперь стремительно увядала. Руки её покрывались морщинами, шея выдавала куда больше лет, нежели документы, а лицо все чаще было усталым и будто немного болезненным от вечной простуды.

Она выполнила свою миссию и начался затянувшийся эпилог её жизни.

На подлокотник кресла-качалки спланировала сова с розовым листочком в клюве.

«Мистер Грейнджер спрашивает, не желаете ли вы присоединиться к нему за ланчем?

С уважением, секретарь старшего целителя больницы святого Мунго М.Э. Уоррен».

Гермиона посмотрела время на наручных часах и отправила Луи в дом. За пределами двора она трансгрессировала к больнице.

* * *

— Миртл, сколько раз тебе повторять? Если я даю бумаги их нужно СРАЗУ, относить по назначению. Не вечером, не утром следующего дня, а СРАЗУ. Мистер Притчет чуть было не лишился ноги из-за того, что ему вовремя не дали нужное зелье вместо костероста. Ты поняла то, что я говорю? Умоляю, скажи да?! — на красивое бледное лицо Тома упала прядь чёрных волос, оттеняя его мраморную кожу, и ещё ярче загорелись его тёмные глаза. Миртл чуть не пускала слюни, глядя на непосредственного начальника с обожанием. Гермиона тоже им залюбовалась, прислонившись к дверному проему, он напомнил ей Сириуса. Такой же вспыльчивый, красивый, тёмные волосы и гипнотические глаза. Она покачала головой, отругала саму себя за слишком частые мысли о старых ранах и пошла спасать бедняжку Миртл. Глаза девушки уже наполнились слезами, и она приготовилась истерично рыдать, отчего Том устало замахал на неё руками.

— Иди! И все поручения, что я дал, выполни! Сейчас! Не после обеда! Если бы было можно после, я и дал бы их после! И не ной! Ты пациентов пугаешь своим лицом! Они решат, что у нас эпидемия драконовой оспы!

Миртл ушла, а Гермиона заняла её место в кресле напротив Тома.

— Ты очень строгий начальник, — вкрадчиво и очень тихо сказала она и покачала головой, но Том успел увидеть усмешку на её лице.

— А она очень глупая сотрудница!

— Зачем тогда она тут?

— Если честно... Я просто не верю, что с пятого раза она все-таки сдаст тесты на помощницу целителя. Пока мне хватает сил, пусть носит документы и кофе. Потом я что-нибудь придумаю!

— Это ты такой добрый, или Коррин её пожалела? — Гермиона достала сэндвичи с курицей и подрумянила хлеб взмахом палочки.

— Отчасти Коррин, отчасти я. Мам. Ты точно решила с переездом? Дети будут скучать...

— Точно, мне там климат больше по душе, — улыбнулась она. — Да и кто будет скучать? Оскар ещё слишком мал, а Бонни сможет меня навещать довольно часто. Может отдадите её в Шармбатон?

— Хочешь преподавать у всех в семье? Вербуешь новых студентов?

— Вдруг французские дети совсем глупые... — рассудила Гермиона, притворно сокрушаясь о глупости французских детей.

Кабинет Тома украшало два вида достижений: Семейные фото и наградные плакетки. Семью он считал достижением главным, и всюду были изображения детей, Гермионы, родителей Коррин и её младших братьев. Висели и колдографии с Оскаром, фото Гвэн с щенком Луи на руках. Казалось, что стены кабинета живут и перемещаются, дышат.

Награды же за те или иные победы и профессиональные успехи занимали одну стену за его спиной и говорили о многом, чем особенно гордилась Гермиона. Трудолюбивый и усердный мальчик стал специалистом, целителем и «Самым горячим колдомедиком 1951 года по версии Ведьминого досуга».

Этот кабинет никогда не навевал тоску, он был будто спасительным островом для неё. Все надежды её будущего умещались в одном этом помещении в двадцать пять квадратов. Однажды она впервые сюда вошла и поняла — Том добился того, о чём мечтал.

— О чём задумалась?

— О кабинете. Хорошее место, да?

— Кабинет? Ну... он не плох, конечно. Сентиментальное настроение?

— Не важно. Вы приедете завтра?

— Да, я думаю в первой половине дня и останемся до утра воскресенья. Бонни уже ждёт не дождётся, она помешалась на Шармбатоне, — Том покачал головой и недовольно посмотрел на дверь, за ней явно стояла Миртл, желая что-то спросить.

— Ладно, родной, пойду вещи собирать.

— Ты даже не доела, куда так скоро?

— Хочу... Сентиментальное настроение...

Она вышла, а Том с тоской посмотрел вслед. Она уезжала, и ему казалось, что она отдаляется. Уходит в мысли о таинственном человеке по имени Сириус, своей грусти и какому-то бесконечному одиночеству, будто она живёт где-то ещё, но не в этом городе или планете.

* * *

— Безбожно постарела, — вздохнула Гермиона, глядя в зеркало.

— Не наговаривай, — покачала головой Гвэн. Она сидела на краю кровати Гермионы и лохматила голову Луи, приговаривая ему, какой он хороший мальчик. — Без тебя тут будет совсем грустно. Нас считали старыми лесбиянками, а теперь я буду одинокой тёткой с собакой. И как же Луи? Он без тебя станет грустить...

— Вы можете поехать со мной. В Шармбатоне нет целителя, они приглашают каждый раз кого-то из национального центра.

— И ты сейчас это предлагаешь? За десять минут до отъезда? — Гвэн расхохоталась.

Гвэн и Гермиона приняли решение жить вместе, когда Том и Коррин поженились. Гвэн часто заводила романы, но из страха, что они зайдут слишком далеко, приняла решение жить с соседкой по дому, чтобы не приводить никого к себе. Гермионе же это было на руку, меньше одиноких вечеров — меньше мыслей о осиротелом гнезде. Они сняли дом с двумя спальнями и купили собаку. Пару раз в году выезжали на отдых и считали, что «жизнь только начинается».

— Ну, я раньше не подумала, прости. Но это и правда возможно.

— Едь одна, отдохну от тебя. Мне это необходимо.

Луи заскулил, будто ощутил скорую разлуку с хозяйкой, и Гермиона с сожалением подумала, что очень будет скучать по этому лохматому парню.

— Ну что? Я готова, а ты? — она обернулась к Гвэн, которая исследовала своё стареющее лицо, будто собиралась найти где-то в мимической морщинке галеон.

— А я-то что? Провожать — не мешки ворочать. Идём уже. Всё взяла?

— Всё.

— Тогда обними меня напоследок и проваливай! А Том и Коррин?

— Они приедут ко мне завтра вместе с детьми. Посмотрят, как я устроилась и всё такое.

— А Оскар не слишком мал для таких прогулок? Может его со мной?.. — Гвэн, никогда детей не хотевшая, была ужасно тронута фактом существования Оскара, названного в честь её отца.

— Ну, это вы уж сами решите. Идём. Портал через пару минут оправится без меня.

Гермиона, Луи и Гвэн вышли на крыльцо, откуда уже виднелся синеющий за кустом малины старый дуршлаг. Гермиона путешествовала налегке, как всегда. Наученная опытом, она всё умещала в миниатюрный клатч, и с годами он не стал больше.

Секунда, и портал перенёс её на просторный луг, от которого начиналась прекрасная древняя школа Шармбатон, которую женщина уже именовала своим последним пристанищем.

— Ах, до`гогая! Вы п`гиехали! Мы так ждали, но где же ваши вещи?

— Всё тут, всё со мной! Гермиона Грейнджер, рада познакомиться!

— Шанделиз Флё`ги, уп`гавляющая этим чудным па`гком и школой. Идёмте, п`гошу вас!

Уютная спальня тут же была обжита и обставлена. С шеи снят кулон, который по мановению палочки становился дневником, кресло-качалка, уложенная с собой, встала на крошечном балконе, Гермиона вытянула ноги и достала перо и чернильницу.

«Я закончила свой путь. Кажется всё. Мне осталось дожить до смерти, а после — будет новая глава. Я так долго предана тебе. Я так долго жду конца. Я люблю тебя».