Честный договор, или Меньшее зло (джен)

— Нет, мас-стер, ни з-за что! — Стокман протестующе замахал руками-клешнями, пятясь. Крылья за спиной нервно дрогнули, однако улететь он пока не решался. Да и куда улетишь, скроешься от этого изверга в его же собственной крепости? Разве что разозлишь еще больше.

Собственно говоря, это уже случилось: Стокман мог угадать гнев хозяина по его сузившимся глазам, по резкому движению, повинуясь которому, один из роботов-ниндзя закрыл створки двери, отрезая путь к выходу. По тому, как зло сжались облаченные в перчатки руки, а лезвия наладонников угрожающе сверкнули. Одного этого было достаточно, чтобы заставить не отличавшегося особым мужеством Бакстера на попятный. Но только не на этот раз! Не между молотом и наковальней, будь они прокляты!

Ученый еще раз мысленно обругал себя за неосторожность. Не за создание антимутагена, оно единственное окупало прозябание в этом ужасном месте — лишь за то, что умудрился попасться с опытным образцом на глаза Шредеру. А тот крайне некстати сообразил о назначении ядовито-оранжевой тягучей жидкости в маленьком флакончике. Ну, нет бы тогда смолчать и не говорить всего…

— Отлично, как раз то, что нужно, — Шредер молниеносно выхватил посудину из рук Стокмана, направившись к выходу из лаборатории, не удостоив ученого более ни единым словом.

Тот облегченно выдохнул, обессиленно прислонившись к стене. Стокман совершенно обоснованно опасался серьезного наказания за самовольство (ведь не мог же Шредер не догадываться, чего ради подчиненный пытается вернуть себе прежний вид). И только потом сообразил, для чего понадобился тому ретромутаген — и чем это чревато для него самого.

— Подож-ж-ждите! — метнулся он неуклюже следом за Шредером. — Он не помож-ж-жет.

Стокман запоздало спохватился и зажал рот клешней-ладонью: признаваться в своей ошибке равносильно самоубийству. Но, на его счастье, Шредер не стал допытываться, откуда ученому известно о нетипичной мутации Караи. Хватило и предупреждения, что ретромутаген в нынешнем виде может на нее не подействовать, а то и вовсе вызвать какой-либо побочный эффект. И непременно подлежит доработке.

— Так доработай! — посудина была столь же грубо втиснута обратно ему в руки. — Да поживее!

Бакстер зябко передернул узкими плечами, снова оглядываясь на дверь в конце коридора, сейчас накрепко запертую. Затем на другую, в противоположном конце. Гораздо более изящную, но наверняка не менее крепкую и прочно закрытую. Он про себя искренне и очень горячо понадеялся на это. Нет, конечно, предупредить о возможном риске для Караи однозначно стоило — вина за любую неприятность непременно была бы возложена на него. Но самолично брать на анализ образцы кожного покрова у злой на весь мир, а особенно Футов, куноити… ядовитой змеюки к тому же… Нет, он еще не совсем спятил. Старина Стокман не самоубийца. Он затравленно оглянулся на Шредера. А может, и наоборот.

Тот лишь презрительно хмыкнул, глядя на трясущегося Стокмана. И как таких трусов только земля носит? Не будь жужжащий прохиндей полезен ему, ни дня бы не потерпел гадкую тварь. Еще раз напомнив ученому держать противоядие наготове и по приказу немедленно применить, Шредер уверенно (по крайней мере, на первый взгляд) толкнул дверь.

На удивление, та оказалась не заперта. Очевидно, Караи, никем не тревожимая вот уже два дня, малость успокоилась и не ожидала визита. Может быть, даже сумеет понять, что все делается лишь для ее блага?

— Ты?! — из дальней двери, соединяющей две комнаты, показалась Караи. Она замерла на пороге, словно бы не веря увиденному; светло-карие глаза на миг удивленно распахнулись — и тут же сузились. Изящную линию рта искривил хищный оскал, демонстрирующий ядовитые зубы. — Что тебе нужно?

Она напряглась, и руки заметно удлинились, обращаясь в змеиные головы. Одна из них угрожающе застыла на уровне груди куноити, готовая к немедленному броску.

— Не глупи, Караи, — Шредер остановился на середине комнаты, предостерегающе подняв руку. — Никто не причинит тебе вреда.

— Ага, как же! — Караи бросила уничтожающий взгляд на Стокмана (тот чуть заметно поежился), затем снова обернулась к Шредеру. — За этим ты его и притащил. Болтай больше!

— Именно, — Шредер стиснул руку в кулак, подавляя раздражение. — Неужели тебе нравится оставаться таким уродливым созданием? Стокман мог бы сделать тебя снова человеком. Именно для этого он здесь.

Караи замерла, неверяще приглядываясь к ученому, словно рассчитывала прочесть ответ в его фасеточных глазах. Снова стать человеком? Когда-то, в первые кошмарные дни после мутации, она не могла помыслить об ином. Но старалась не травить душу. Несбыточные мечты, как же больно они ранят… Теперь же она даже не задумывалась об этом, немного свыкнувшись с новым обличием, которое к тому же могла менять по своему усмотрению, пусть и с некоторым дискомфортом. Даже нашла какие-то плюсы. Хотела ли она снова стать человеком?.. Караи не могла сказать сейчас наверняка.

— Вот и славно, — заметив ее колебания, Шредер торжествующе улыбнулся под маской, совершенно неверно истолковав их. И сделал еще один шаг, вперед и вправо, заставив Караи отступить от двери.

И та резко отпрянула, тут же вспомнив, где находится и с кем разговаривает. Благие намерения, ага, как же… Лишь способ заморочить ей голову и вновь подчинить себе. Больше на эту удочку она не купится.

— Не подходи! — выкрикнула она и, моментально приняв полностью змеиный облик, скользнула в сторону, плавно огибая низкий столик. — Мне ничего от тебя не нужно. Никогда! Убирайс-с-ся!

Миновав препятствие, Караи зашипела, обнаружив на своем пути Стокмана, но, увидев в его руке шприц, не рискнула напасть. Сжавшись пружиной, она снова стремительно метнулась прочь от стенной ниши за спиной, грозящей стать ловушкой, минуя отпрянувшего назад ученого, в сторону двери позади него. Еще чуть-чуть, и она будет вне опасности.

Шредер, однако, не собирался позволять ей этого. Раз уговоры не помогают, придется применить силу. Потом, когда все будет окончено, Караи поймет, что он не обманывал ее. Поймет и оценит. Не может не оценить. И не менее быстро поравнялся с ней, перехватив и крепко стиснув одну руку-змею, и одновременно — прижав подошвой край хвоста.

Яростно зашипев, Караи дернулась всем телом. Острые зубы свободной руки впились в открытое предплечье Шредера, хвост же, освободившись, плетью хлестнул его по ногам и обвился вокруг них.

Вполголоса выдохнув какое-то ругательство, тот перехватил свободной рукой шею Караи, пережимая сонную артерию. Краем глаза Шредер видел за плечом тень Стокмана. Близко, совсем рядом — но и Караи вырывалась из хватки с отчаянной яростью и силой, которую даже он в ней не подозревал. Место укуса жгло каленым железом, но постепенно начинало неметь: сказывалось действие яда. Хватит ли сил сдерживать ее, прежде чем хлюпик справится с поставленной задачей?

— Стокман, живее, — прохрипел Шредер, удерживая на весу Караи, не давая коснуться пола. Хвост бил плетью, порой попадая по ногам и сшибая предметы интерьера.

На краткий миг он пожалел, что не оставил Караи в камере: там эту проблему решить было намного проще. Он чувствовал, как постепенно немеют руки, но сосредоточился лишь на том, чтобы не приложить излишней силы. И облегченно выдохнул, лишь когда Караи перестала метаться и обмякла в его руках, потеряв сознание. Лишь замедленный пульс да едва заметное дыхание давали понять, что она еще жива. Опустившись на одно колено, Шредер осторожно положил ее на пол, не спеша подняться на ноги: удерживать равновесие было непросто.

Убедившись в отсутствии опасности ему лично, Стокман стрелой метнулся к хозяину и первым делом всадил ему в плечо шприц, вводя противоядие.

— Оставь, — Шредер оттолкнул его, сам ввел противоядие до конца, рывком вытащил иглу и отбросил шприц куда-то за пределы комнаты. — Сам управлюсь. Займись сначала ей, — он с тревогой покосился на бесчувственную Караи, стремительно меняющую обличие. Еще немного — и она станет полностью человеком, а ведь Стокману нужна для образца чешуйка.

Тот все же успел: скальпелем отделил одну чешуинку от хвоста, буквально за секунды до того, как тот разделился на две ноги. На голени одной из них осталась отчетливая ссадина. Впрочем, не столь сильно заметная на фоне мелких порезов о шипы его брони. Недовольно нахмурившись, Шредер оглянулся на Бакстера.

— Этого хватит? — с легкой угрозой переспросил он.

— Ещ-ще одна деталь, — Стокман подлетел к Караи с другой стороны и аккуратно отрезал прядь волос, закупорил в свободную ампулу (чешуйка заняла свое место в другой), спрятал по карманам. — Пож-жалуй, пока что достаточно.

— В твоих интересах, чтобы не только «пока», — на невезучего ученого упала тень хозяина, и он, боязливо поежившись, попятился. — Я не намерен подвергать Караи этому повторно.

Бакстер торопливо закивал, затем снялся с места, вылетев из комнаты, подальше от грозы. Шредер перенес Караи на футон (ранка на ноге к тому времени перестала кровоточить) и последовал за ним.

* * *

Очнувшись, Караи поначалу не смогла ничего понять. Болела шея, а от нее давящая тяжесть распространялась и по голове. Ныло все тело, как после хорошей драки или же спарринга, а ведь она сто лет не участвовала ни в том, ни в другом.

Девушка машинально потерла ноющую в запястье руку, натянула рукав ближе к ладони, скрывая проступившие синяки — и резко дернулась всем телом. Черт! Так вот откуда это все! Произошедшее вечером резко всплыло в ее памяти, в мельчайших отвратительных деталях. Неравный бой, в котором она вновь потерпела поражение. Что еще, кроме свободы, она потеряла?

Караи осмотрела себя, сначала просто визуально, затем с помощью зеркала, повернувшись спиной. Потом, не удовлетворившись, ощупала каждый дюйм своего тела, машинально отмечая новые царапины и синяки, полученные в схватке. Вроде бы ничего больше. Она прислушалась к себе, к ощущениям в теле и сознании — но также ничего подозрительного не обнаружила. Все тот же гнев к предателю и обманщику, все та же тянущая боль, стоило лишь вспомнить о Леонардо. Может быть, только пока?..

Она нервно отпрянула назад, услышав щелчок замка. И яростно зашипела в лицо незваному гостю, свиваясь клубком, как никогда чувствуя себя уязвимой и униженной.

— Ч-ш-што ты с-со мной с-сделал?! — в искаженном змеиным горлом голосе было столько неподдельного страха и растерянности, что не заметить этого не мог даже Шредер. Может, потому он решил пока не приближаться, остановившись у порога. Караи с мстительной радостью отметила повязку на левом предплечье. И про себя поклялась при случае добавить.

— Пока что ничего, — голос звучал глухо и на редкость бесстрастно. — Стокман лишь взял у тебя образец твоего змеиного ДНК для противоядия. Скоро ты снова станешь прежней, дочь моя.

— Я убью его, ес-сли он еще раз-с прикос-снется ко мне, — гневно бросила Караи, проигнорировав последнюю фразу. Смысл спорить с сумасшедшим?

— Этого не потребуется, — тут же заверил ее Шредер и сделал шаг назад.

С запозданием Караи спохватилась и метнулась к выходу, но не успела. С силой ударившись о дверное полотно, раз, другой, она обессиленно сползла по нему на пол. Выложенный красивыми плитками здесь, в некоем подобии прихожей, он приятно холодил ушибленное тело. Караи не ощущала ничего.

— Отпусти! — она еще раз ударила рукой по двери и, вернувшись в человеческое обличие, устало выдохнула. Не вспоминая уже ни о данном слове, ни о чем прочем. Бежать, покинуть это место, пока не поздно. Пока этот маньяк не превратил ее в нечто более ужасное, чем уже есть сейчас. Куда угодно, хоть в самую грязную трущобу, лишь бы подальше отсюда.

Подхватившись на ноги, Караи бросилась в соседнюю, смежную комнату, затем в гардеробную. Дрожащими руками проверяя каждую дверь, каждую стенку шкафа, каждую оконную створку. Все тщетно, все впустую. Нигде ни малейшей лазейки. Мерзавец наверняка предполагал такое развитие событий и хорошо подготовился. Сделать сейчас, как гадко это ни звучало бы, ничего невозможно. Остается только ждать.

* * *

— Значит, говоришь, все готово. Ты уверен? — от низкого, полного невысказанной угрозы голоса Стокман невольно поежился и чуть было снова не уронил колбу. Заикой тут станешь от такого внимания.

— Обиж-ж-жаете, мастер, — недовольно прожужжал он, аккуратно ставя колбу на стол, а потом еще и отодвигая подальше. Один образец уже удалось так вот бездарно потерять — по вине Скелетоголового, невовремя рыкнувшего над ухом. Не хватало посеять еще и второй — и снова быть объявленным за то виноватым. Ну, правда, не хозяину же нести ответственность, чтобы ему пусто было!

Бакстер неприязненно покосился на этого самого хозяина, по счастью, не заметившего проявленного неуважения. Снова заглянул в микроскоп — но нет, увиденное не испарилось и не поменяло формы.

По правде говоря, ученый был даже этому рад. Месяц, целый гребаный месяц (если не полтора) работы под зорким надзором проклятого ниндзя или его не менее отвратных мутантов — то еще удовольствие! Кажется, Стокман даже о сне нормальном забыл, ибо снились ему, как нарочно, все те же уродские хари. И страх, вечный страх ошибиться, промедлить или еще как-то иначе прогневить Шредера преследовал его и там. Хвала великому Дарвину, наконец-то хотя бы это безобразие закончено. За прочими экспериментами Шредер так пристально наблюдать не будет… хотелось бы верить.

Какого труда и нервов стоило ему последнее открытие — про то не хотелось и вспоминать. Малое количество образцов ткани, пополнить которые было попросту негде (Шредер недвусмысленно высказался против, стоило лишь намекнуть на возможность) и приходилось экономить и делить сколько возможно; невероятно схожие образцы ДНК (разве что в чешуйке было больше змеиного, чем в волосе; да и пресловутая слежка, от которой и сейчас подкашивались колени, словно он пробежал стометровку. Как же хорошо, что все это в прошлом.

Бакстер еще раз бросил удовлетворенный взгляд на подопытный образец: ДНК в нем приняло прежнюю, неискаженную форму и не менялось вот уже вторые сутки, — и, расправив крылья, подлетел к установке, на которой роботы-Футы закрепляли бесчувственную Караи. Стокмана мало волновала… а точнее сказать, была совершенно безразлична причина такого состояния куноити — усыпили ее или снова отключили примененным приемом. Не дергается, и ладно. Но подстраховаться будет все же правильнее. Надо думать, обратная мутация — не менее болезненный процесс, чем прямая, и быстро приведет ее в чувство.

Ученый установил ампулу в нужном креплении, точно над головой Караи. В заданный момент ретромутаген в виде спрея будет распылен на нее, выделенной дозы должно хватить, чтобы коснуться всех частей тела… впрочем, если верить слухам, вполне будет достаточно и одной капли.

— Тогда приступай, — тяжелая ладонь Шредера стиснула его плечо. Стокман поежился, бросил нервный взгляд на хозяина, но попросить его отойти не рискнул. Лишь кивнул и нажал на кнопку, активирующую процесс.

Поначалу не произошло ничего. Мелкие, почти неразличимые капельки усеяли короткую стрижку Караи, но быстро впитались в нее. Равно как и в ткань и — Стокман недоверчиво сощурился — в металлические детали облачения. Так, словно их и не было.

— Ну? — хватка стала еще сильнее, и Стокман невольно втянул голову в плечи, почти физически ощущая ее на своей шее. — В чем проблема?

— Мож-жет быть, доз-за была слишком ма… — робко предположил он, но осекся на полуслове. Равно как и Шредер, резко обернувшийся в сторону подопытной, не отпуская, однако, ученого.

Болезненно застонав, Караи резко дернулась, раз, другой. Казалось, конечности и голова ее живут своей, отдельной жизнью, не ведая друг о друге. Напряглась так, что ремни установки впились в тело — а затем с громким хлопком лопнули. Выгнувшись в спине сильнее, чем позволяла человеческая анатомия, девушка ударилась затылком об опорный щит, скорчилась и сползла на пол, на глазах меняя обличие. Вновь превращаясь в змею…

Почти машинально Стокман нажал еще один рычаг, и между подопытной и остальными опустилась непроницаемая перегородка. И в то же мгновение беспощадная рука сжалась на его шее.

— Что ты наделал?! — резким движением Шредер поднял злополучного ученого над полом. Ноги Стокмана беспомощно дергались, не касаясь поверхности, руки-клешни силились оттолкнуть, как-то ослабить удавку. Но с тем же успехом он мог бы попытаться подвинуть стену.

Шредер не видел его, даже не оглядывался на свою невольную жертву. Взгляд расширенных от ужаса глаз не отрывался от корчившейся в судорогах Караи. Нет, только не это! Великие боги предков, только не так… Но увиденное не пропадало, не менялось. Самый страшный кошмар, что можно было только вообразить. Гибкое чешуйчатое тело извивалось на полу, то скручиваясь в петли, то вновь распрямляясь, зубастая пасть открывалась в безмолвном крике. А может, и не безмолвном, лишь не слышном за толстым стеклом. Караи испытывала сильную боль, без сомнения, и смотреть на это было тяжело. Но еще тяжелее — осознавать, что боль эта — напрасна. Что самое ужасное, невыносимое, что он мог предположить, свершилось — и Караи превратилась в змею окончательно.

Превозмогая себя, та наконец распрямилась и бросилась на стекло. Потом снова и снова. В расширенных зеленых глазах со щелочками зрачков не было ни намека на разум, понимание — один гнев, слепая ярость потревоженного хищника.

— Сож-жалею, мас-стер Ш-шредер, — прохрипел Стокман, силясь вывернуться. Воздуха отчетливо не хватало, и привычный страх перед гневом хозяина сменился неподдельным ужасом: что тот его просто-напросто убьет, задушит за непреднамеренную ошибку.

Тем временем Караи перестала метаться, отползла в сторону и обвилась вокруг какой-то трубы. Чуть прищуренными глазами она следила за происходящим, на мгновение замерла — и молниеносно бросилась, заметив в углу камеры маленькую шевелящуюся тень. Мышь. Уж каким образом та попала в лабораторию, оставалось только гадать. Но оказался зверек там очень вовремя. Караи схватила мышь зубастой пастью и проглотила. Так она не поступала никогда прежде, даже поначалу, когда инстинкты рептилии брали верх. Обычно ее тут же тошнило невольной «добычей», сейчас же Караи спокойно проглотила мышь и свернулась клубком; лишь бугорок на горле выдавал местоположение съеденного, постепенно смещаясь ниже.

И это зрелище стало последней каплей. Ощутив неладное, Стокман рванулся из последних сил (надо сказать, весьма малых: в глазах уже темнело от удушья) и даже отважился плюнуть кислотной слюной в лицо Шредеру — уже не слишком соображая, что делает, скорее инстинктивно. Тот даже не поморщился — лишь взревел раненым зверем и с силой сдавил пальцы на шее Стокмана. Отчетливый хруст — и тело мухи-мутанта обмякло, повисло безжизненной тряпочкой.

— Это и есть твой успех?! Твое хваленое достижение? Моя дочь теперь монстр! Безмозглое животное! Как ты посмел такое сотворить, ты, ничтожная тварь? — в безрассудной ярости Шредер встряхнул уже мертвое тело, подтащив вплотную к своему лицу. — Отвечай, пока я не скормил тебя земляным червям!

— Сожалею, мастер, — решился вмешаться Тигриный Коготь. Он подоспел уже к завершению эксперимента, занятый проверкой смены постов. Подошел ближе и осторожно коснулся ладонью плеча хозяина, спешно увернувшись от удара бронированным локтем. Собрал все мужество и устоял, глядя прямо в побелевшие, безумные от ярости и боли глаза Шредера. — Он уже не ответит вам. Он мертв.