Индивидуалист. Курс четвёртый (джен)

Каникулы у нас начались тотчас же, как мы покинули территорию Хогвартса. Вместо того, чтобы следом за другими учениками идти на Хогвартс-экспресс, мы с Джинни и Теодором направились в «Три метлы», откуда и переместились в Нотт-холл за девять кнатов. Традиции — это, конечно, замечательно, но тратить целый день на дорогу, когда можно за пару секунд оказаться в нужном месте… Смысла в этом я не видел. Да и не только я, судя по тому, что появление нашей компании не вызвало ни одного вопроса у мадам Розмерты, а некоторые старшекурсники аппарировали прямо с платформы.

Чарли я заранее предупредил, Джинни тоже написала родителям, что погостит у друзей (не уточняя, кто эти друзья), так что впереди нас ждала неделя прекрасного отдыха.

Довольно странно было осознать, что общество Теодора ничуть мне не надоело, и это несмотря на то, что мы весь год провели бок о бок. Мы не только жили в одной комнате, мы вместе учились — сидели за одной партой, вместе ели, вместе ходили в библиотеку и на квиддич, мы практически не расставались в течение учебного года и, тем не менее, даже на каникулах не захотели отдохнуть друг от друга. Вспоминая братьев и Нору, из которой хотелось вырваться, это казалось вдвойне странным.

Неделя промелькнула быстро. Было жаль уезжать (не в последнюю очередь потому, что я не дочитал весьма полезную книгу по рунам из ноттовской библиотеки), но впереди меня ждала новая работа в заповеднике, куда ещё в сентябре устроился Чарли (о чём он не слишком распространялся, «не желая портить сюрприз»), так что любопытство скрашивало печаль от расставания и с другом, и с книгой.

Джинни первой исчезла в пламени камина, по недавней традиции отправившись к Гринграссам, я же лишь успел потянуться за летучим порохом, когда Теодор меня остановил.

— Рон, это… Мы же друзья?

Его голос звучал настолько непривычно — неуверенно, чуть ли не робко, — что я почти испугался.

— Друзья, конечно! Что случилось?

— Ничего не случилось… — поспешно произнёс он и попытался улыбнуться — вышло жалко. — Ты не будешь против… Ну, мы же друзья…

Он замолчал, слегка покраснев, а до меня наконец-то дошло, что он пытается сказать.

— Ты про Джинни? — по-доброму усмехнулся я. — Я не против, честно, даже рад за вас… Только, Нотт, — я добавил в голос холода и посмотрел на него как можно строже, — обидишь мою сестру, и я тебе такое устрою…

— Не обижу! — твёрдо ответил Теодор и улыбнулся: — Она мне и вправду очень нравится.

Вот в этом я точно не сомневался. Хлопнув его по плечу, я уверил, что в таком случае у нас не будет проблем, взял горсть летучего пороха и, посмеиваясь про себя, наконец-то простился и переместился по указанному Чарли адресу.

* * *

Оркнейские острова произвели на меня неизгладимое впечатление — я влюбился с первого взгляда. Суровый пейзаж, свинцово-синее море с белыми барашками волн, серо-зелёные скалы и изумрудная трава под ярко-синим небом — такой красоты я никогда в жизни не видел.

— Вау… — только и сумел протянуть я, лишившись дара речи от восхищения.

— Шикарно, да? — хохотнул Чарли и тронул меня за локоть, показывая, что пора двигаться дальше. — Я сам до сих пор не могу привыкнуть. После сухой Румынии…

— А в море купаться можно? — перебил я.

— Оно холодное, Рон.

— Эм… А это вообще море или уже океан?

Чарли ненадолго задумался и пожал плечами:

— Океан, кажется. Хотя кто знает, где одно переходит в другое? В любом случае, в воду лезть я тебе не советую.

По пути брат рассказывал мне о том, что сам успел узнать об островах за то время, что работал здесь, но как я ни старался сосредоточиться, половину слов пропускал мимо ушей — наслаждался видами. И лишь приглушённый расстоянием рёв сумел вырвать меня из созерцательности.

— Это они, да? — расплывшись в улыбке, риторически спросил я. — Оказывается, я скучал по всему этому.

Чарли усмехнулся и хлопнул меня по плечу:

— Я рад, что ты в состоянии оценить всё это. А теперь, братишка, ноги в руки и вперёд: работа не ждёт!

Но работа, конечно, подождала, пока я устраивался на новом месте, знакомился с местностью и персоналом и, разумеется, выслушивал многочисленные ограничения, с которыми меня допускали до нахождения на территории закрытого от посещения посторонних заповедника. В мои обязанности входило слежение за тем, чтобы драконы своевременно получали еду, а также связь между административным корпусом и сотрудниками — я снова стал мальчиком на побегушках, но за большую зарплату и с большим количеством обязанностей.

Домик Чарли выглядел очень уютным. Одноэтажный, маленький, сложенный из крупных камней, поросших мхом, а внутри — расширенное пространство: две спальни, гостиная с камином, небольшая кухня и настоящий маленький бассейн.

— Вас балуют, — усмехнулся я, кивая на белоснежную ёмкость.

— Тут зимой такие бури бывают, что горячая ванна после работы — не роскошь, а средство выживания, — фыркнул брат. — От ветра промерзаешь мгновенно, никакие чары не выдерживают — слетают, без ванн мы бы всё время пили перечное зелье, что не очень-то полезно… Как тебе первый день?

— Устал, — пожал я плечами. — А в остальном — прекрасно. А тебе как тут? Ты ничего не писал о новом месте работы.

— А что писать-то? Те же драконы, те же проблемы. Хотя… Мне тут нравится. Когда Гойл только сказал о работе в заповеднике, я, признаться, скептически отнёсся к предложению. Но, побывав здесь, понял, что зря. Ну а когда перебрался, стало совершенно очевидно, что тут лучше. И платят больше, и штат драконологов больше, а значит, работы меньше, да и вообще условия лучше, а ещё к дому ближе — можно аппарировать сразу от камина без посещения Министерств.

— Я рад, что тебе нравится.

— Я тоже, — рассмеялся Чарли. — Сам-то ты как? Когда мы виделись в последний раз…

Я вспомнил, что это было как раз перед безобразной сценой, что я устроил отцу в маггловском кафе, и нахмурился.

— У меня всё хорошо.

— Рон.

— Да нет, правда. На факультете меня приняли, друзья у меня есть, с тобой и Джинни у меня прекрасные отношения. В учёбе всё хорошо… Разве что в окклюменции я скоро достигну потолка и не смогу дальше двигаться без наставника… Честно, Чарли, не знаю, что сказать. У меня на самом деле всё хорошо.

— Ну ладно, — успокоенно кивнул тот и, заговорщицки понизив голос, спросил: — Рассказать тебе тайну?

От смеха я не удержался, уж больно забавно он выглядел.

— Рассказывай!

— В следующем году в Хогвартсе пройдёт Турнир Трёх Волшебников!

Как и любой волшебник, я слышал это название раньше, но, кроме того, что это состязание между тремя школами, которое было популярно в средние века и которое отменили из-за высокой смертности чемпионов, больше ничего не знал, потому не мог оценить значимость «тайны». О чём не преминул сообщить:

— И что?

— Ро-о-он! — разочарованно протянул брат и принялся рассказывать мне о Турнире.

* * *

На этот раз я втянулся в работу очень быстро. То ли из-за того, что воздух на Оркнеях был менее сухим, то ли по какой-то другой причине, но я не падал в бессилии по окончанию рабочего дня, у меня оставалось вполне достаточно энергии на другие дела. Например, на чтение книг о Турнире, которые Чарли достал для себя, когда только узнал о предстоящем шоу. Не могу сказать, что меня захватили иллюстрированные истории, но было интересно. Хотя полезности от их чтения почти не было: применяемые чемпионами прошлого заклинания все как одно в настоящее время оказались отнесены к Тёмной магии и запрещены.

— Бред какой-то, — пробурчал я, закрывая книгу.

Чарли в это время жарил мясо, так что стоял спиной и не мог видеть выражение моего лица, но брат знал меня достаточно хорошо, чтобы по тону угадать настроение.

— Что, Рон, факультет таки начал сказываться?

— А?

— Запрет Тёмной магии кажется тебе бредом?

С ответом я не спешил. Что-то в голосе брата насторожило. Потому я дождался, когда он закончит с готовкой, и, глядя ему в глаза, искренне кивнул:

— Кажется. Вот сам мне скажи, — я быстро открыл книгу на той странице, где читал, и подвинул к Чарли, — разве запрет этого заклинания — не бред?

На иллюстрации справа было изображено противостояние чемпиона с химерой. Здоровенная тварь имела рост в десять-двенадцать футов в холке, шесть лап и пару клешней, а с её клыков капало нечто густо-зелёное и наверняка ядовитое. Стоящий рядом с мечом в одной руке и палочкой в другой чемпион едва доходил химере до груди. А на странице слева было описано, как, не убивая химеру, участник Турнира сумел победить.

Чарли внимательно прочитал текст и поднял на меня глаза.

— Рон, ты же понимаешь, что если применить это к человеку…

— Чарли, но это же абсурд! Ну вот ты сейчас яйца варил. Давай и заклинание кипячения запретим, а? Ведь если применить его к человеку…

— Вот этого родители и боялись, — вздохнул он.

— Того, что я научусь самостоятельно думать? — язвительно усмехнулся я.

— Да, — неожиданно кивнул брат, а я растерялся — уж такого ответа совершенно точно не ожидал получить. — Того, что ты станешь задавать вопросы, на которые у них не будет ответов.

Некоторое время я молча таращился на Чарли, не зная, как реагировать на его слова, но всё-таки решил сменить тему:

— А ты откуда о Турнире знаешь, если это такая уж тайна?

— Драконы будут в одном из состязаний. Нас попросили подготовить три особи поспокойнее. А насчёт того, что ты слизеринец… Рон, я не осуждаю, помни об этом.

Слова Чарли долго не давали мне уснуть. Я пытался понять, насколько он прав в оценке родителей. Сколько себя помнил, вопросы дома не приветствовались. Задавать их не запрещалось, конечно, но и с ответами родители не торопились. «Папа устаёт на работе, отстаньте» и «мама занята, не мешайте» — вот то, что мы привыкли слышать в ответ на особо настойчивые просьбы, а в обычных случаях от нас просто отмахивались, игнорировали или переводили тему, отсылая заниматься помощью по дому. Поскольку этой самой помощью мы не горели желанием заниматься, от родителей мы действительно отставали, обращаясь к старшим братьям.

Больше всего доставалось Биллу — все младшие шли с вопросами к нему, и… он отвечал, да, но с каждым годом всё реже и неохотнее. Чарли был помешан на драконах, так что любой его ответ обязательно скатывался на обсуждение его страсти, а Перси… Каждый заданный зануде-Перси вопрос перерастал в лекцию о совершенно неинтересных вещах, так что интерес угасал ещё до получения ответа. Из-за того, что сначала Билл был в школе, а потом и вовсе съехал из Норы, вопросы задавать стало некому, и мы все перестали это делать, но сами вопросы никуда не делись. Близнецы искали ответы экспериментальным путём, а мы с Джинни вообще попали на Слизерин, где, как выяснилось, смогли получить ответы хотя бы на часть регулярно возникавших вопросов. Ну а то, что это было не те ответы… родители сами виноваты, что вынудили нас искать информацию на стороне.

Как всегда и бывало, настроение испортилось, стоило только подумать о родителях, и я снова запретил себе размышлять на эту тему — ни к чему хорошему это не приводило.

Но у разговора были последствия. Я стал замечать задумчивые взгляды Чарли, которые тот бросал на меня, когда считал, что я не вижу. Очевидно, он хотел что-то спросить, но не решался, не желая то ли поссориться со мной, то ли получить не тот ответ. Сам я ничего не стал спрашивать, в тайне боясь того же, и делал вид, что ничего не происходит. Чарли любил меня, заботился обо мне, но если что-то пойдёт не так… Я не мог этого допустить, мне некуда было уходить.

* * *

В июле мне впервые доверили покормить дракона. Новорождённый валлийский зелёный дракон был чуть больше Живоглота по размеру и обладал таким же «милым» характером: шипел на каждого чужака, что оказывался в зоне видимости. Таких маленьких видеть мне ранее не доводилось, так что я не удержался и пошёл к нему. Пока ещё безымянный дракон был изумительного изумрудного цвета — редкий оттенок для этого вида, — с ярко-жёлтыми глазами, пока ещё мягким гребнем на спине и чем-то вроде бородки на подбородке.

— Очаровашка! — протянул я, стоя на положенном расстоянии и подавляя желание забраться в вольер и погладить дракона.

— Ты ему понравился, — раздался сзади весело-удивлённый голос Стивена — одного из коллег Чарли. — Ты первый, на кого он не зашипел и не попытался плюнуть дымом. Хочешь его покормить?

— Конечно! — мгновенно кивнул я, даже не успев обдумать вопрос.

Я знал, что до месячного возраста драконы совершенно неопасны, максимум, что мне грозило — это пара царапин от когтей или зубов. Но драконы умные твари, они не терпят пренебрежения и могут затаить обиду на годы, так что действовать нужно было осторожно.

Забрав в Стивена ведро с мясом, я забрался в вольер под внимательным взглядом дракона и остановился, давая ему время привыкнуть ко мне.

— Обедать иди, очаровашка, — негромко позвал я.

И дракон пошёл! Стивен шумно выдохнул, но мне не было до него дела, всё моё внимание было сосредоточено на драконе. Он приблизился с осторожностью, однако незримую границу не пересёк, остановившись в трёх ярдах. Я бросил кусок говядины — дракон поймал на лету. Я бросил второй — дракон поймал и сделал ко мне шаг. Достав третий кусок из ведра, я протянул его дракону.

— Иди и возьми, — тихо предложил я.

Дракон десяток секунд переводил взгляд с меня на мясо и обратно, а потом шагнул навстречу.

— Мерлин, Рон! Он слушается тебя! — охнул Стивен, о котором я успел забыть.

Я едва успел отдёрнуть руку, когда зубы клацнули на мясе, и рассмеялся, тут же доставая следующую порцию.

— Вкусно? На ещё.

Пятый кусок был последним, так что после его проглатывания мне нечего было делать в вольере и я нехотя шагнул к забору. Дракон проводил меня взглядом, но, видимо, был сыт, так что не стал ни шипеть, ни преследовать.

— Круто! — сообщил я Стивену с наверняка идиотской улыбкой.

— Не то слово! Хочешь, можешь и завтра его покормить?

— Хочу! — без колебаний кивнул я. — Мне нравятся драконы… Но этот — особенно.

— У него ещё нет имени, — хлопнул меня по плечу Стивен, — есть идеи?

— Только дурацкие, — засмеялся я. — Он вправду очаровательный…

* * *

Как бы мне ни хотелось больше времени проводить с Чами (моё дурацкое предложение утвердили), дел хватало. Домашние задания я выполнил все, кроме зелий, варить которые было негде, и теперь занялся тренировкой заклинаний, выписанных в блокнот при поиске чар для определения магического резерва Патил. Чарли помогал, объясняя то, что у меня не получалось, и учил всему, что могло пригодиться при работе с драконами… Я чувствовал себя совершенно взрослым.

В очередном письме Теодору я рассказывал о моём драконе, и тот попросил прислать хотя бы колдофото, раз уж увидеть своими глазами нельзя. А я подумал, так ли уж прямо «нельзя».

— Чарли, я знаю, что посторонних тут не жалуют, но… А нельзя…

— Нотта хочешь в гости позвать? — сразу понял брат и задумался. — Не знаю, Рон. Именно что запрета такого нет, но посторонних у нас действительно не жалуют. Я спрошу, ладно?

Я радостно кивнул. Если Чарли разрешат… Ух!

Пару дней Чарли молчал, а я не напоминал о своей просьбе, положительного ответа на которую не очень-то и ждал, а в среду он пришёл домой с радостной новостью:

— Зови Нотта! В этот уикенд никого из начальства на территории не будет, так что выходные в вашем распоряжении.

На шею брату я не бросился только потому, что в руках у меня были овощи, из которых я готовил салат.

— Круто! Спасибо, Чарли! Ты лучший брат в мире! — завопил я, едва ли не подпрыгивая.

Есть я моментально расхотел, и вместо ужина побежал писать Теодору приглашение.

Мерлин, как же мне повезло с братом!..

Как и в Румынском питомнике, на территории заповедника аппарировать было нельзя. Оказалось, что драконы чувствительны к этому виду магических завихрений… То ли на их настроение плохо влияет, то ли на самочувствие… Я не очень понял объяснения, но к сведению их принял. Драконологи от этого были, конечно, не в восторге, всё же территории для нужд драконов выделялись немалые, иногда за световой день приходилось наматывать с десяток миль. Впрочем, это мне приходилось, как раз чтобы драконологи не перетруждались, нося бумажки.

Как бы то ни было, попасть в заповедник можно было только через камины: административный — для сотрудников и важных гостей, и «гостевой», который располагался не так уж далеко от жилья, зато позволял своевременно среагировать на вторжение незваных визитёров и защитить секреты от случайных лиц, в числе которых были даже поставщики мяса. Стоял он прямо посреди равнины, под навесом, и был по-настоящему огромным.

— Привет, Рон!.. — радостно улыбнулся Теодор, выходя из огня, и застыл, широко открытыми глазами обводя всё великолепие пейзажа. — Вау!

— Ага, — гордо улыбнулся я, радуясь, что он оценил вид, от которого я до сих пор был без ума. — Круто, да?

— Не то слово! — даже не повернувшись ко мне, кивнул Теодор.

Пару минут я стоял молча, давая другу возможность насладиться зрелищем, но когда уже решил его позвать, он сам обернулся — с восторженными глазами и широкой улыбкой на лице.

— Показывай всё!

По дороге к дому мы болтали о всякой ерунде, но нам обоим не терпелось поскорее забросить вещи Нотта и навестить дракона. Как я узнал, в этот уикенд в Уэльсе проходила конференция, на которой должны были обсуждаться международные стандарты условий содержания драконов, так что в заповеднике осталось минимум персонала — все, кто мог, отправились в Уэльс. Мне даже не пришлось просить выходной, чтобы провести его с другом, работы сегодня было немного, и я рассчитывал часть из неё сделать прямо с Теодором. Например, покормить Чами.

Нотт вертел головой с искренним интересом, а я как заправский гид рассказывал, что и где находится.

— А драконы-то где? — наконец спросил он.

— У себя, — усмехнулся я. — Взрослых драконов нам Чарли завтра покажет, к ним нельзя соваться так запросто. А с Чами я тебя познакомлю прямо сейчас — только за едой для него зайдём.

Напомнив Нотту технику безопасности, я повёл его к вольеру с моим драконом. Я и вправду считал Чами своим, не питомцем, разумеется, но… воспитанником, что ли? Дракон демонстрировал характер всем, кроме меня. Он уже научился плеваться огнём, пусть пока и недалеко, и каждого, посмевшего его побеспокоить, одаривал обжигающими плевками. Моё же присутствие Чами, казалось, не раздражает. В вольер на прошлой неделе мне посоветовали больше не соваться без острой необходимости, но не запретили, веря в мою разумность и осторожность. Я и не совался, но сегодня решил покрасоваться перед другом и, возможно, в последний раз приблизиться к дракону без предварительной подготовки, включающей в себя кучу огнезащитных чар и зелий.

— Привет, Чами! — поприветствовал я дракона, останавливаясь перед оградой. — Время обедать!

Дракон повернулся и уставился на Теодора, выпустив из носа предупреждающий дым.

— Не делай резких движений, — посоветовал я, входя в вольер. — Чами, это мой друг, не плюйся в него, пожалуйста.

— Он такой… — полузадушенно протянул Нотт с неподдельным восхищением. — Мерлин! Рон, он вправду красавец!

Мои губы против воли растянулись в улыбке, мне было очень приятно, что друг понял меня. Но отвлекаться всё же не стоило, и я приступил к кормёжке. За пару недель нашего общения дракон успел привыкнуть, что хватать мясо из моих рук не следует, и теперь аккуратно брал предлагаемые куски, не клацая клыками и опасной близости от моих пальцев. Каждый раз я протягивал к нему руку и гладил по носу, постепенно увеличивая время контакта, Чами, кажется, не возражал. Мы оба настолько к этому привыкли, что реакция неподготовленного зрителя даже удивила.

— Ро-о-он… — воскликнул Нотт, едва не прыгая. — Не видел бы собственными глазами — ни за что бы не поверил!

Чами плюнул в его сторону небольшим сгустком огня и проглотил последний кусок мяса.

— Ну, ладно, приятель, мне пора. Не скучай, — ещё раз погладив Чами, я выбрался из вольера и улыбнулся Теодору: — Чами умник ещё тот, всё понимает и обижается, когда им недостаточно восхищаются.

— Да он просто потрясающий! — захлёбываясь от восторга, искренне воскликнул Теодор. — Это действительно невероятно! Теперь я понимаю, почему ты здесь!

Сначала я немного удивился, не сразу поняв, о чём он говорит, но вспомнил, что Теодор, как и все остальные мои знакомые, не испытывает проблем с деньгами, и потому воспринимает мою работу в питомнике не совсем правильно. Я давно смирился, что всем кажется, что я занимаюсь этим по большей части от скуки (ведь развлечений рядом с драконами никаких нет), ну и брату помогаю заодно. Может, доля истины в этом и была, но я в любом случае не собирался никого переубеждать, тем более что сейчас к необходимости заработка прибавилось и желание. Мне нравилось заниматься Чами, кормить его, да даже чистить вольер! Пусть это казалось мелочью, ерундой, но я был нужен дракону, я помогал драконологам… Это были ни с чем не сравнимые чувства, я знал, что на своём месте.

Уикенд прошёл замечательно, но быстро закончился. Теодор был более чем доволен и многословно благодарил и меня за приглашение, и Чарли за разрешение и экскурсии ко взрослым драконам.

— Но лучше всего Чами! — заявил он по пути к камину. — Остальные драконы красивые и всё такое, но Чами…

— Очаровашка, — подсказал я, и мы оба рассмеялись.

* * *

Чами подрос до размеров телёнка, и мне окончательно запретили входить в вольер без защиты. Поскольку дел у меня хватало, я не мог тратить время на то, чтобы три-четыре раза в день обмазываться огнеупорными зельями и смывать их, и кормил Чами так же, как остальные драконологи — просто бросал ему мясо через ограду. Неладное я заметил уже через пару дней — мой подопечный ловил мясо, но, вместо того, чтобы тут же его глотать, выплёвывал и смотрел на меня, словно в ожидании. На всякий случай я сказал об этом Чарли…

У загона Чами собрался народ, обсуждая, не заболел ли детёныш; его проверяли диагностическими чарами, давали разную пищу на пробу, но дракон плевался огнём и отворачивался.

— Можно, я попробую? — неуверенно подал голос я. Стивен с Чарли переглянулись и синхронно кивнули. В несколько рук меня быстро подготовили к визиту, и уже через пару минут я оказался в вольере. Стоило мне протянуть Чами мясо — дракон моментально оказался рядом и выхватил кусок.

— Ах ты хитрюга! — возмутился Стивен, но в его голосе было больше восхищения, чем гнева. — Внимания тебе, значит, не хватает?

— Плохо дело, — вдруг произнёс мистер Дафи, самый старший из драконологов, чьё слово было неписаным законом для всех сотрудников, и посмотрел на меня долгим взглядом. — Ладно сейчас, парнишка может сто раз на дню бегать к загону, а что мы осенью будем делать, когда он в школу уедет?

Все замолчали, а я впервые почувствовал себя не просто лишним, а нежелательным элементом в заповеднике.

— Так, — после паузы произнёс Дафи, глядя прямо на меня, — Чами не домашняя зверушка, а ты его приручил, как котёнка. Завязываем с этим. С этого дня ты, парень, к нему не приближаешься.

— Но… — я только и успел, что открыть рот, как мне напомнили место.

— Это не обсуждается. Дракон молодой, сломать ещё можно без последствий. Чарльз, под твою ответственность.

— Понял, мистер Дафи, — хмуро кивнул брат, и я понял, что спорить не только нет смысла, но и грозит мне увольнением.

Вздохнув, я машинально погладил Чами по носу, дал ему последний кусок мяса и пошёл к выходу.

— Веди себя хорошо, приятель.

— Мне жаль, Рон, но ты и сам должен понимать, что…

— Не надо, Чарли, я понимаю.

Настроение было на нуле, не хотелось никого видеть. Закончив с работой, я пошёл к воде: море это или океан — я так и не узнал. Погода радовала безоблачным небом и штилем, совершенно не соответствуя моему состоянию. Усевшись на более или менее ровный камень, я обхватил колени и, положив на них голову, уставился на горизонт.

Мне было так плохо, словно… не знаю, как будто мне разбили сердце. Кажется, даже при ссоре с родителями я не испытывал такого желания забиться в тёмный угол и рыдать. В случае с родителями я в большей степени злился, что успешно заглушало иные чувства, сейчас же… Мне было больно от мысли о разлуке с Чами, я уже тосковал по нему…

Течения времени я не замечал. Солнце нырнуло в воду, потянуло свежим бризом, а я так и сидел, глядя в никуда — двигаться не хотелось. В таком виде меня и нашёл Чарли, когда совсем стемнело.

— Я волновался, — сообщил брат, явно сдерживая желание отчитать меня за побег.

— Не стоило, — вяло отмахнулся я.

— Рон, ты же понимаешь, что иначе было нельзя.

— Ага.

— Тогда что это за сцены?

От удивления я даже повернулся к нему:

— Что?

— Ты исчез, ничего не сказал…

— А что я должен был сказать? Мне хотелось побыть одному.

— Не будь ребёнком.

— Чарли! — обиделся я. — Вообще-то я веду себя по-взрослому. Не ору, не спорю, не торгуюсь. Я действительно понимаю, что иначе мистер Дафи не мог поступить, но это ведь не означает, что мне должно нравиться, как всё получилось.

— Прости, — наконец произнёс брат и слегка улыбнулся. — Я волнуюсь за тебя.

— Я буду в порядке, — пообещал я.

— Рон… Может, тебе стоит…

— Они хотят, чтобы я покинул заповедник? — не веря, спросил я и, когда Чарли неопределённо пожал плечами, грустно вздохнул. — Насовсем или для гарантии, что я не нарушу запрет не ходить к Чами?

— Слушай, я не говорил раньше, всё искал подходящий момент, но…

— Говори уже, — махнул я рукой, видя желание сменить тему, — хуже уже не будет.

— Когда ты был у Нотта, я навещал родителей.

— Мне неинтересно, — отрезал я, снова отворачиваясь к морю.

— Мама… Родители хотят помириться.

— Неинтересно, — повторил я.

— Рон… отец передал тебе деньги…

Я хмыкнул, а потом и засмеялся: зарплату папа до последнего кната отдавал маме и без её разрешения не мог себе даже мороженого в кафе Фортескью купить. Так что его «деньги»… А впрочем, деньги — это деньги.

— Забери себе, ты же тратишься на меня.

— Напиши родителям.

— Чарли! — вскакивая от возмущения на ноги, воскликнул я. — Я не буду им писать! И я не хочу вообще говорить на эту тему. К Чами я не пойду. На этот счёт можешь быть спокоен, но пока мне прямым текстом не укажут на дверь, заповедник не покину. Идти мне некуда, так что…

Я постоянно чувствовал на себе взгляды — сотрудники заповедника следили за тем, соблюдаю ли я запрет, — но старательно их игнорировал. Я не мог оскорбиться за недоверие или возмутиться пристальным вниманием, потому что не в моих интересах было накалять атмосферу. Стоило мне сделать неверный шаг, и руководство в лице мистера Дафи вполне могло указать мне на камин — допустить подобного я не мог. И потому молча выполнял свою работу и, как бы мне ни хотелось завернуть к Чами, по широкой дуге обходил его вольер.

Настроение как упало, так и оставалось на самом дне. Мне было жаль и себя, и дракона… Чами, пожалуй, даже больше. Я не видел смысла в том, чтобы ломать его, ведь можно было отучить его постепенно, я сам мог это сделать без излишней жестокости за то время, пока не уеду в школу. А Чами, наверное, совсем не понимал, почему я его бросил… Но спорить было бессмысленно, меня всё равно никто не стал бы слушать, оставалось сжать зубы и смириться.

Лишившись общества Чами, я обнаружил, что у меня стало слишком много свободного времени. Раньше я старался исполнять все обязанности побыстрее (не в ущерб качеству, конечно, к работе я относился очень добросовестно), чтобы иметь возможность с полным правом побыть с драконом подольше, и теперь это время нужно было чем-то занять. Чтобы не накручивать себя, я решил сосредоточиться на учёбе.

Письма со списками ещё не пришли, но меня это не могло остановить. Предупредив Чарли, я через камин отправился в Косой переулок за литературой. За полчаса, что провёл во «Флориш и Блоттс», не только обзавёлся несколькими интересными книгами, но и узнал новости магического мира — неделю назад начался Чемпионат мира по квиддичу.

И Нотт, и Гойл, и даже Джинни писали о желании посетить выстроенный специально для проведения чемпионата стадион, но я не придал этому значения, все мои мысли крутились вокруг Чами. Теперь же, слыша со всех сторон восторженные возгласы, пожалел… Впрочем, попасть на мероприятие такого масштаба мне всё равно было не по карману, а просить Чарли — наглость. Приоритеты я для себя давно расставил, квиддич в них не вошёл, а значит, и грустить нет причины.

Убеждая себя, что увидеть знаменитого Крама — вовсе мне и не хочется, я даже не стал заходить к Фортескью и сразу же отправился обратно в заповедник.

* * *

На день рождения Джинни мы с Чарли не пошли — даже ради сестры я не был согласен посещать Нору, а брат, уставший в тот день на работе сильнее обычного, просто решил пойти у меня на поводу, — но встретились с ней на выходных в Косом переулке. Сначала всё шло хорошо, мы поздравили Джинни, вручили совместный подарок, съели по мороженому, а вот после этого я заметил, что брат с сестрой как-то подозрительно переглядываются.

— Что не так? — прямо спросил я, не желая играть в эти игры. — Что вы скрываете?

Джинни смутилась и отвернулась, а Чарльз вздохнул.

— Рон, мама просила нас поговорить с тобой.

— И о чём же? — язвительно усмехнулся я. — Уж не о том ли, что я — предал семью?

— Нет, Рон! — подала голос Джинни. — Мама поняла, что была к тебе несправедлива…

— Джин, ты сама себя слышишь? — фыркнул я.

Мама никогда не признавала свою неправоту, максимум, что она могла — сделать одолжение и прекратить спор.

— Послушай! — не дала она мне продолжить. — Помнишь, я тебе рассказывала, что высказала ей всё? Это подействовало, Рон. Мама обдумала мои слова и поняла, что была неправа. Она правда хочет помириться. Пару дней назад я случайно услышала разговор родителей, папа сказал, что они не могут и дальше ждать, пока ты сделаешь первый шаг. Мол, ты уже большой, они и так много пропустили в твоей жизни, и шаг к примирению придётся делать им самим. Я так поняла, что они… Ну…

— Ждали, что я приползу? — фыркнул я. — Передай, что мне это неинтересно.

— Рон!

Чарли с Джинни принялись меня уговаривать, но, несмотря на то, что чувствовал, как под воздействием их слов истончается моя броня, пока что я крепко стоял на своём.

Хотелось ли мне помириться с родителями? Даже не знаю. Прошли те времена, когда я без колебаний ответил бы согласием, родители упустили шанс. То есть вслух я и тогда наверняка стал бы отпираться, но сам себе отдавал отчёт, что хочу этого. Сейчас же я в первую очередь видел отрицательные стороны возможного примирения.

Даже при самом идеальном развитии событий — что меня ждёт? Контроль. Осуждение за расходящиеся с ними мнение, остракизм моих друзей и оскорбление их семей, постоянная критика по малейшему поводу (а порой и без него), запрет на колдовство на каникулах… И это только вершина айсберга. А ведь идеально не будет. Уверен, даже если нам удастся помириться и наладить отношения, это продлится недолго. Я с одиннадцати лет предоставлен сам себе, я привык к тому, что сам определяю свои интересы и занятия, что никто мне не указывает… Какова вероятность, что Молли Уизли захочет со мной считаться? Мама даже Биллу и Чарли постоянно указывает, что делать и как жить, а ведь они давно совершеннолетние, оба работают и вообще живут отдельно!

Что хорошего это примирение мне принесёт? Да ничего. Вместо заповедника меня будет ждать задний двор Норы и обезгномливание сада. Вместо изучения магии — чистка картошки, вместо денег за работу — пара кнатов да мороженое при посещении Косого переулка, который, к слову, я тоже смогу посещать только с разрешения родителей — и в их присутствии. Вдобавок можно вспомнить близнецов, наверняка воспользующихся случаем, чтобы припомнить мне и Слизерин, и стычки в коридорах…

Так зачем мне это? Обида разъела сыновью любовь, непонимание, как родители могли так просто от меня отвернуться, подточило фундамент родственных чувств, а то, как мама игнорировала меня в течение трёх лет и постоянные оскорбления братьев в школе обрушили ненадёжную конструкцию под названием семья.

И всё же совершенно иррационально я не находил в себе сил на то, чтобы решительно пресечь уговоры и сказать твёрдое нет.

— Я тебя не выгоняю, Рон, ты в любой момент можешь вернуться, но хотя бы попытайся наладить отношения с родителями! — воскликнул Чарли, понимая, что не может до меня достучаться.

Это стало последним камнем на чаше весов, склонивших моё решение в их пользу.

Я ведь смогу уйти в любой момент…

— Ладно…

— Слава Мерлину! — заулыбалась Джинни.

— …но если я пойму, что мама по-прежнему осуждает меня, я уйду.

— Отлично! Ну что, мороженое мы доели… Идёмте? — радостно произнёс Чарли, ввергнув меня в состояние тихой паники — к визиту в Нору и встрече с родителями я не был готов совершенно.

— Всё будет хорошо, Рон! Вот увидишь!

— Может, хотя бы не сегодня? — жалобно протянул я, уже понимая, что идти придётся.

Джинни шутливо потянула меня к выходу, но хватка её была вполне серьёзной — захоти я вырваться, пришлось бы приложить немалые усилия. Впрочем, я не вырывался. Успокаивая себя мыслями о возможности сбежать в заповедник, я покорно позволял тащить себя в «Дырявый котёл» к камину. Первой переместилась Джинни, улыбнувшись мне напоследок, а затем Чарли крепко сжал моё плечо и подтолкнул к огню:

— Всё будет хорошо, Рон, — напутствовал он меня и сам же бросил дымолётный порошок — наверное, из опасения, что я назову адрес заповедника.

Пламя закрутило меня и выплюнуло в Норе.

Сделав глубокий вдох, я расправил плечи и шагнул вперёд. Раз я позволил Джинни с Чарли уговорить себя на это, приму испытание терпения с достоинством.

— Добрый день, — нейтрально приветствовал я собравшихся перед камином членов семьи Уизли. — Надеюсь, я не помешал?

Начало светской беседы явно произвело не то впечатление, что хотелось бы. В Норе привыкли к совершенно иному общению — неформальному, — о чём я успел позабыть за ненадобностью. На меня смотрели как на незнакомца, то ли не зная, чего от меня ждать, то ли сомневаясь, как самим себя вести, но ни родители, ни братья даже не кивнули в знак приветствия.

Появление Чарли немного развеяло неловкость, мама перестала сверлить меня взглядом, встрепенулась и пригласила всех к столу.

Под перекрёстным огнём взглядов я чувствовал себя не в своей тарелке. Нора давно перестала мной восприниматься домом не только на словах, я не чувствовал себя комфортно в этом месте и в этом обществе. Знакомая до мельчайших деталей кухня ничуть не изменилась, но изменился я сам. И нет, категорически не потому, что успел насмотреться на богатые дома чистокровных магов, в конце концов, Нотт-холл тоже не мог похвастаться достатком. Но весь этот… хаос — он раздражал. Я привык к порядку, к тому, что у каждой вещи есть своё место; да, и в Хогвартсе, и в заповеднике убирали домовики, но мы и сами стремились поддерживать порядок, не бросали вещи где попало, а в Норе грязные чашки с остатками заварки соседствовали с расчёской, а книга вообще лежала под стулом вместе с какой-то тряпкой… Раньше это не задевало, я жил среди этого хаоса с детства и не видел в нём ничего особенного… Ну да, я же ослизеринился.

Отведя взгляд от беспорядка, я сделал над собой усилие, но скрыл недовольство. Я не ссориться пришёл, поэтому стоило быть сдержанным. Однако начинать разговор первым не собирался — это же не я был инициатором встречи. Родители, очевидно, догадались об этом, и папа, откашлявшись, попытался рассказать об очередном забавном случае с работы, но тема быстро заглохла — не к месту пришлась. Они все чего-то ждали от меня, но вот чего? Неужто извинений? Если это действительно так… Не дождутся!

Внезапно я почувствовал злость. Сначала эти люди три года меня игнорируют, а потом от меня же ждут первого шага?! Вы хотели, чтобы я пришёл — вот он я, но кто сказал, что я буду действовать в соответствии с вашими ожиданиями? Повернув голову к маме, я посмотрел на неё и прямо спросил:

— Джинни сказала, что ты пересмотрела своё отношение к моему распределению на Слизерин, это правда?

Мама вздрогнула, словно не ожидала, что я вообще заговорю, и бросила на Джин недовольный взгляд. Интересно… Сестрёнка что, нарушила сценарий этими словами?

— Мы с отцом поняли, что ты совсем забыл дорогу домой…

— Или мне пресекли этот путь тем, что покидали вокзал без меня? — ехидно уточнил я. Чарли пнул меня под столом, но я не собирался отмалчиваться. Они хотели поговорить, пусть пеняют на себя! — Не стоит, Чарли, пинать меня. Я буду говорить то, что думаю, я ведь за этим здесь?

— Мы считали, что ты осознаешь, как много потерял, — заговорил папа.

— А что я потерял? — вновь перебил я, глядя ему прямо в глаза. — Давайте на чистоту? Близнецы издевались надо мной всё моё детство, но перед школой превзошли сами себя. Они настолько меня достали, что я не захотел оказаться с ними на одном факультете, и Шляпа услышала эти мысли.

Они заговорили все разом. Фред с Джорджем принялись орать, что я гнилой, иначе бы ничто не отвратило меня от правильного факультета, папа убеждал, что я был неправ в своём желании нарушить семейную традицию, мама кричала на близнецов, один лишь Перси (Чарли с Джинни я не причислял к той части семьи, что отвернулась от меня) смотрел задумчиво и молчал.

— Почему ты сбежал к Чарли? — спросил он, когда все немного угомонились.

— Потому что здесь я был нежеланным гостем, — равнодушно пожал я плечами. — За весь год родители ни разу мне не написали — лишь в сентябре пару раз пытались опозорить перед всей школой вопиллерами. Но нормально поговорить — не настолько я ценен, видимо. Да и на вокзале, если вы забыли, меня никто не ждал.

Все снова заговорили разом, убеждая, что я неверно истолковал отсутствие писем, осуждая за гордыню — я ведь не сделал первый шаг, обвиняя в нелюбви к родителям.

Собственно, я и не ждал иного, даже почти не надеялся. И потому и разочарован не был. Почти.

Разговора не получалось. Было понятно, что мне лучше уйти, пока мы все не наговорили лишнего, того, после чего даже мысль о примирении станет невозможна, но… Я хотел расставить все точки над «и», осветить каждую лазейку и, если она пригодна, перекрыть. Мне надоело балансировать.

Наверное, самое ужасным для родителей было то, что я не орал, брызгая слюной, как все остальные. Я словно со стороны смотрел на происходящее, иногда вставляя реплики в скандал. Было бы ложью сказать, что меня это не трогало, и всё же я держал себя в руках.

Мама заткнула близнецов заклинанием, и стало значительно тише, теперь говорила только она. Вернее кричала. О том, что я должен был понять, насколько ужасное впечатление на них произвело моё распределение, о том, что я должен был сразу же написать домой, о том, что я должен был хотя бы попытаться попросить перераспределить меня. Она обвиняла меня в нежелании общаться с ними, кричала, что они ждали, что я одумаюсь, что своим молчанием старались заставить действовать меня. И в конце концов признала свою неправоту:

— Мы были уверены, что, встретив на вокзале только Чарли, ты испугаешься и наконец-то поймёшь, что был не прав. Но мы ошиблись.

Я встал и молча зашагал к камину. В спину прозвучали удивлённые восклицания, но я не стал оборачиваться — они любили меня, но позволили своим предубеждениям против Слизерина взять верх над этой любовью. Они настолько неумные, что даже не поняли, как сильно ошиблись, сделав вид, что я неважен для них.

Лучше бы они и вправду разлюбили меня.

Мама перехватила меня, когда я одной ногой уже стоял в камине. Вцепившись в мою руку, она вытянула меня обратно в гостиную и со слезами на глазах потребовала остаться. Вырваться без того, чтобы применять силу, не вышло — хватка у неё была ничуть не слабее, чем у Джинни, — однако я всем своим видом демонстрировал несогласие. Почти минуту мы простояли у камина, и я сдался — просто не знал, как уйти без скандала. В тишине мы вернулись на кухню.

Некоторое время все по очереди пытались сгладить неловкость, предлагая различные темы для общего разговора, но интересы у нас не совпадали. Мама попыталась расспрашивать об учёбе — я равнодушно озвучил результаты экзаменов за третий курс: рассказывать ей о том, что не делаю различия между тёмной и светлой магией и одинаково преуспеваю во всех изучаемых областях, я совершенно точно не собирался. Перси поинтересовался, почему я выбрал руны с нумерологией, ведь, живя с Чарли в драконьем питомнике, с моей стороны было бы логичнее записаться на уход за магическими существами — я ответил, что не вижу смысла в данном шаге, ведь в школе не изучают именно драконов. Мы немного поспорили на эту тему… но кроме нас двоих в разговоре больше никто не участвовал.

Стоило замолчать, и на кухне снова повисла неуютная тишина.

— Так, пожалуй, пришло время сделать всем сюрприз, — заявил папа, хлопнув в ладоши. Откашлявшись, он обвёл нас всех торжествующим взглядом и сообщил: — Я достал билеты на финальный матч Чемпионата!

Все тут же радостно завопили, близнецы принялись скакать по кухне, радостно крича, Джинни едва не подпрыгивала на месте, даже Перси улыбался…

— Рон, ты что, не рад? — удивлённо глядя на меня, поинтересовался папа с сомнением в голосе.

— Я не увлекаюсь квиддичем, — пожал я плечами.

Чем, кажется, окончательно разорвал любую возможность дальнейшего общения. Я хотел продолжить и сказать, что лишённый родительского финансирования, я не могу тратить время на всякую ерунду, потому не слежу за турнирной таблицей и понятия не имею, что происходит в мире спорта, а так квиддич мне, конечно, нравится. Но не успел. Близнецы тут же накинулись с обвинением в ослизеринивании, мол, все нормальные люди квиддич любят — словно слизеринцы не любят. Папа, кажется, обиделся на моё равнодушие, негромко бубня, как непросто было достать билеты и что он ждал совсем иной реакции, мама смотрела с осуждением…

На этот раз останавливать меня никто не стал.

* * *

Переместившись в заповедник, я не пошёл домой сразу, решив прогуляться. Как ни странно, но расстроен я не был. Я давно перестал верить, что помирюсь с родителями, поэтому и особого разочарования не испытывал. Было немного обидно, что из-за зашоренности они не способны к диалогу, что из-за глупых предрассудков разрушили наши отношения… Но утешало, что я не один страдал из-за этого, они ведь любили меня, это я видел, а значит и сами страдали из-за своей ограниченности.

Если быть совсем уж откровенным, поведение родителей меня удивляло. Они словно нарочно отталкивали всех. Билл почти не появлялся дома, Чарли ещё в Хогвартсе выбрал работу подальше от дома, да и сейчас, хоть и говорил, что перебрался на Оркнейи из-за близости к дому, на самом деле почти не появлялся в Норе, проводя свободное время с друзьями. Перси, даже с учётом мизерного жалования, снял квартиру на окраине Лондона сразу после того, как устроился на работу. Насчёт близнецов я тоже был совершенно уверен — они сбегут, как только смогут. Да, в отличие от меня, никто из братьев не ссорился с родителями, но и близки с ними не были. Дружной семьёй Уизли были лишь на словах…

Кажется, наступил тот момент, когда на смену всем многочисленным чувствам, что я испытывал к родителям, пришло истинное равнодушие. Это был конец.

С Чарли мы родителей не обсуждали, всё и так было предельно понятно: в Нору я не вернусь. Никогда. Иногда он смотрел на меня с сожалением, но я предпочитал эти взгляды игнорировать.

Двадцать второго августа по радио транслировали финальный матч между Ирландией и Болгарией, и все, кто не смог приобрести билет, приникли к радиоприёмникам. Я был единственным отказавшимся. Вчера Джинни прислала письмо, в котором писала, что в Нору приехал Поттер, который вместе с ними (по купленному папой билету!) отправится на матч. Глупо, но это отвратило меня от квиддича. Стало даже интересно: а приди я сейчас в Нору и заяви о своём желании — они бы послали Поттера или сказали бы: «Прости, Рон, но с нами идёт Мальчик-Который-Выжил»? Впрочем, даже ради гадости Поттеру я не собирался появляться в Норе.

На следующий день «Пророк» захлёбывался криками о скандале на Чемпионате, о появлении Пожирателей смерти и их издевательствах над магглами, и я мог лишь порадоваться, что решил остаться дома. А через день пришли приглашения от Гойла и Нотта, в которых те практически в одинаковых выражения сообщали, что поймут, если я больше не захочу дружить. Уверив обоих, что моё отношение к ним не изменилось, я предложил завтра же встретиться в Косом переулке и поговорить.

До конца каникул оставалась всего неделя, а я ещё даже не начинал варить зелья.

* * *

Моё желание покинуть заповедник до конца лета было встречено благосклонно. В мою сознательность поверили, убедились, что я могу следовать правилам, так что на следующий год мне было куда возвращаться — меня ждали обратно.

Собрав вещи с вечера, утром я имел возможность спокойно проститься с Чарли, обещавшего посетить Хогвартс осенью по делам Турнира (о котором я успел забыть), и неспешно покинул дом.

— Рон, — окликнул меня незнакомый голос, когда я почти дошёл до камина.

— Здравствуйте, мистер Дафи, — почтительно приветствовал я старшего драконолога, одного слова которого было достаточно, чтобы уничтожить все мои надежды и чаяния на связанное с драконами будущее.

— Ты не интересовался Чами?

— Нет, сэр. Вы же запретили, — как ни старался говорить уважительно, язвительные нотки проскользнули в голосе.

— Не дуйся, парень, — вполне дружелюбно улыбнулся он. — Для дракона так лучше. Да и ты сможешь снова заниматься с ним в следующем году, если захочешь, конечно.

— Правда? — мой вопрос прозвучал настолько по-детски, что Дафи рассмеялся, но я даже не обиделся.

— Драконы обладают хорошей памятью. Чами тебя не забудет, уж поверь. Но он будет уже взрослым, то есть не таким уязвимым… Ты же собираешься вернуться?

— Да, сэр! Конечно, сэр!

— Ну и отлично, — он хлопнул меня по плечу и, не прощаясь, продолжил путь.

Раз Дафи не против — я вполне могу стать драконологом… Впрочем, рано загадывать, я ведь только на четвёртый курс перешёл.

* * *

Теодор с Грегори и Фелисией ждали меня у Фортескью. Выглядели они серьёзно, на меня смотрели вопросительно-ожидающе, так что от идеи поесть мороженого пришлось отказаться — нужно было сначала поговорить.

Друзья предлагали место для разговора — маггловское кафе, маггловский парк, — а я не мог понять, к чему такие сложности? Если они прислали приглашения и пришли на встречу — явно же нет препятствий к моему визиту, без родительского одобрения никаких приглашений бы не было…

— А мы не можем переместиться к одному из вас домой и поговорить в спокойной обстановке?

Парни переглянулись, вздохнув с явственным облегчением, но комментировать это никто не стал. Через несколько минут мы уже выходили из камина Нотт-холла.

— Что происходит? — сразу же спросил я.

— Рон, ты в курсе, что произошло на финале Чемпионата? — осторожно спросил Теодор.

— Из «Пророка», — пожал плечами я. — Лично не видел, а в заповеднике работают, а не болтают.

— Ясно… Тогда…

— Как насчёт того, чтобы посмотреть матч и то, что за ним последовало, в Омуте памяти? — предложил Грегори. Я кивнул. — Тогда идёмте к нам.

Мы снова переместились. Мистера и миссис Гойл не было дома, так что тратить время на проявление вежливости не пришлось. Оккупировав кабинет (за что Гойлам влетело бы, узнай их отец), Грэг выдвинул из шкафа некий ящик и, что-то бормоча под нос, склонился над ним. Минуту-другую он возился, после чего распрямился и сделал приглашающий жест:

— Как пользоваться знаешь? — риторически спросил он.

Об Омутах я, разумеется, слышал и читал, но видеть до этого момента не доводилось. В очередной раз посетовав, что Уизли не владеют ничем подобным, я склонился над чашей и…

Эффект присутствия был просто потрясающий! Я сидел в середине среднего яруса и слышал, как Фадж объявил начало, а потом началось нечто невообразимое… Жалел ли я, что отказался от предложения лично посетить матч? Даже не знаю. Благодаря Омуту памяти я видел всё то же самое, что и те, кто отвалил огромные суммы за билеты, что же до атмосферы — мне кажется, её переоценивают. Глупо было бы отрицать, мне хотелось попасть на игру, увидеть всё своими собственными глазами, и всё же я не был фанатом квиддича настолько.

Игра мне понравилась. Ирландцы были великолепны, Крам — полный улёт, никакого сравнения со школьными потугами, а вот то, что последовало за игрой… Грегори с Фелисией оказались в самом эпицентре беспорядков. Выряженные в цвета Ирландии, с разрисованными лицами, они не могли рассчитывать на узнавание и потому были вынуждены бежать вместе со всеми, ежесекундно рискуя оказаться под ногами обезумевшей толпы. Пожирателей они видели мельком, метка, осветившая палаточный лагерь, тоже оказалась довольно далеко от того места, где они находились… Но атмосферу воспоминание передало.

— Да-а-а… — протянул я, выныривая из Омута. Друзья смотрели на меня с немым вопросом в глазах. — Что? Ребят, ну я же с самого начала знал, из каких вы семей и кому служили ваши отцы… Какой реакции вы ждёте?

— Рон, ты понимаешь, что… — начал Теодор, но не закончил фразу.

— Что? Раз я Уизли, значит, мы непременно окажемся на разных сторонах? — прямо спросил я и покачал головой. — У меня нет стороны. У меня даже дома нет. Я не приму сторону родителей с закрытыми глазами, я вообще предпочту остаться в стороне.

— Ты останешься у нас? — спросила Фел, смотря мимо меня.

— Если позволите, — немного скованно улыбнулся я, не зная, правильно моё желание сохранить дружбу несмотря на изменение ситуации в мире.

Фелисия бросилась обнимать меня, и я облегчённо рассмеялся.

— Но у меня два условия! Первое — вы перестанете сомневаться во мне.

— Договорились, — протягивая руку, с улыбкой кивнул Теодор. — А второе какое?

— Поможете мне с домашним заданием по зельям.

— Ты что? Ты до сих пор не сделал зелья?! — изумилась Фелисия. — Но… Рон! Неделя осталась!

Пока я объяснял, что в заповеднике негде было варить заданные зелья — ну не в своей же спальне! — Грегори успел замести все следы нашего несанкционированного посещения кабинета, и мы дружно отправились в беседку в саду. Фел тут же потребовала от домовиков чая, и остаток дня мы провели за неспешной беседой и поеданием чудесных пирожков с черникой — никакой неловкости между нами не было, искренность помогла разрешить назревающий конфликт до того, как тот превратится в проблему.

За оставшееся до начала учебного года время я не только успел сварить все заданные зелья, но и позаниматься боевой магией. Живя и работая вдали от Лондона, я мало что знал о происходящем в мире: с одной стороны, меня это не особо интересовало, с другой — меня окружали люди, у которых хватало насущных проблем, чтобы тратить время на то, что их не касается. Ну а с третьей — Чарли был единственным взрослым, к кому я мог обратиться с вопросами, а из-за ситуации с родителями в последнее время наши отношения стали слегка натянутыми, появились нежелательные темы. В общем, я старался лишний раз не заводить каких-либо серьёзных разговоров, опасаясь совсем испортить нашу дружбу.

Но теперь этот пробел в знаниях исправили. Нет, мне не рассказали ничего такого, о чём не знали бы все остальные интересующиеся, но если бывший Пожиратель смерти тренирует своих детей защищаться и атаковать — это показательно.

Мистер Гойл сам пригласил меня присоединиться к Грэгу и Фел, сказав, что это будет небесполезно, и отказываться мне не пришло в голову: где бы я ещё получил возможность научиться столь нужному навыку? До Грегори мне было далеко, да и Фелисия уже умела многое, несмотря на то, что была младше на два года, но я неплохо справился, заслужив одобрение мистера Гойла. А по дороге в школу выяснилось, что не только Гойл, но и отец Теодора занимался с сыном… Значит ли это, что Тёмный Лорд вернулся? Что метка на Чемпионате — сигнал всему миру? Или отцы моих друзей перестраховываются?..

Прямо спрашивать я не осмелился, но решил последовать мудрому примеру и тоже перестраховаться.

Школа встретила нас шумом, от которого я здорово успел отвыкнуть. Первым делом мы убедились, что место директора по-прежнему занимает Дамблдор, да и остальной состав преподавателей не изменился, и тут же утратили интерес к официальной части, обсуждая планы на ближайшее время. Когда кончилось распределение, мы уже определились с количеством тренировок по боевой и защитной магии, которые станем проводить в тайне ото всех в каком-нибудь пустующем помещении в подземельях, и потому объявления директора слушали почти внимательно.

Узнав об отмене квиддича, школа взвыла, и последующие слова о Турнире многих удивили — это было странно, особенно то, что и на Слизерине нашлись те, кто впервые слышал о предстоящем. Неужели кто-то на самом деле серьёзно отнёсся к секретности проекта?.. Бросив взгляд на гриффиндорский стол, я увидел радостное изумление на лицах близнецов и вздохнул: мой собственный отец оказался одним из этих «кто-то».

В середине речи директора волшебный потолок прошила молния, которую сопровождал ужасный гром, несколько девчонок испуганно заверещали, все подняли головы… А когда опустили, обнаружили шагавшего по проходу между столами Аластора Грюма, и в Большом зале стало тихо.

Ещё до школы я слышал рассказы о легендарном авроре — грозе тёмных магов, и хотя и удивлялся, что член Ордена Феникса не навещает родителей, как другие, в глубине души к по-детски наивному восхищению примешивалась изрядная доля страха. Я видел его изображения в старых номерах «Пророка», читал, что он поймал половину преступников, что ныне населяют Азкабан… Не узнать его теперь было просто невозможно — уж очень характерной внешностью тот обладал. Осторожно скосив глаза на соседей по столу, я понял, что не ошибся — слизеринцы смотрели на Грюма с плохо скрываемой ненавистью.

— Позвольте представить моего хорошего друга и вашего нового преподавателя по защите от Тёмных искусств, — провозгласил Дамблдор, — Аластор Грюм!

— Кажется, даже оборотню хлопали больше, — прошипел кто-то в тишине, сопровождавшей представление.

— Говорят, он помешан на бдительности, — донеслось из-за стола Гриффиндора.

— Зря от оборотня избавились, — хмыкнул Малфой. — Впрочем, я напишу отцу, может, и от этого избавимся.

* * *

На первом же уроке защиты я подвергся расспросам Грюма: мол, как так, Уизли — и на Слизерине. Скажу честно, мне не понравилось. Если он мне, ни в чём не замешанному студенту, устроил такой допрос, то можно только посочувствовать подозреваемым. Да и сам урок был мягко говоря странным — первой темой были выбраны непростительные.

— Малфой! Пиши отцу! — приказала Дафна сразу же, как мы оказались в гостиной. — Мне плевать, что там разрешил Дамблдор, но применять непростительные ко мне — не позволю!

Спорить никто не собирался.

— Мне непонятно кое-что, — негромко заметил Забини. — Вот вроде бы непростительные применять нельзя. Бытует мнение, что нужно по-настоящему желать убить или причинить страдания, чтобы эти заклятия сработали. Но Грюм с лёгкость применил и пыточное, и убийственное непростительные. Да, к паукам, но ведь применил! Он — тёмный маг? В нём так много ненависти, что ему даже не нужно сосредотачиваться перед применение непростительного? Или сами непростительные настолько просты в применении? А мы все видели, как легко и непринуждённо он это сделал. И зачем нам вообще подобное демонстрируют? Это что, провокация?

Слова Забини многих заставили задуматься. Мы все знали о непростительных. На уроке мы, конечно, предпочли отмалчиваться, не желая привлекать к себе внимание старого параноика, но — знали. Не могу сказать за других слизеринцев, но сам я не только никогда их не применял, мне даже мысль подобная в голову ни разу не приходила. И вот теперь Грюм продемонстрировал нарочитую лёгкость, с которой можно убить, подчинить, наказать врага… Положим, у меня и врагов таких нет, но на нашем факультете достаточно учеников, лишившихся родных вследствие действий самого же Грюма тринадцатилетней давности. И кто поручится, что та же Розье не захочет отомстить?

Так зачем нам рекламировали непростительные?

Фарли и Маккена выпустились в прошлом году, а нынешние старосты не обладали их авторитетом и не могли (да и не хотели, если уж совсем откровенно) остановить идиотские начинания одним строгим взглядом. С Уоррингтоном связываться охотником было немного, но он был скорее «своим парнем», чем тем, кто вправе отдавать приказы. Вторая же староста — Летиция Розье, в данной ситуации точно не стала бы помогать сохранению порядка, напротив, первой схватила бы факел.

Конечно, это понимал не только я, потому что вечером в нашу гостиную пожаловал декан. Разговор, или, вернее, монолог, вышел тяжёлым. Снейп пытался убедить в необходимости затаиться, настаивал, что в первую очередь нам самим невыгодно нагнетать конфликт с Грюмом, едва ли не просил об осмотрительности, но в отличие от всех остальных случаев, когда Слизерин беспрекословно следовал распоряжениям декана, в этот раз несогласных было слишком много.

Все гадали, что будет дальше, но — вмешался Совет Попечителей.

За завтраком весь Хогвартс изумлённо наблюдал за шествующими бок о бок Люциусом Малфоем и Августой Лонгботтом, единодушно потребовавших увольнения Грюма с должности профессора Хогвартса. О чём Попечители говорили с директором мы, конечно, не узнали, так как Дамблдор почти сразу же предложил переместиться в директорский кабинет, и дальнейшее обсуждение шло за закрытыми дверями, но своего те добились — мы снова остались без профессора по защите. Ну а очередной скандал вокруг имени Дамблдора стал хоть и слабым, но утешением для всех, кто желал отомстить Грюму.

* * *

Почти два месяца всё шло прекрасно. К нашим с Теодором и Грэгом занятиям присоединились и другие слизеринцы, наши знания и навыки росли, с учёбой тоже всё было неплохо, как и в отношениях с сокурсниками — я всё же опасался, что мы с сестрой в свете непонятной ситуации с Тёмным Лордом подвергнемся нападкам… Наконец-то подошло время открытия Турнира Трёх Волшебников.

Появление делегаций Шармбатона и Дурсмтранга произвело впечатление, да и сами студенты смогли заинтересовать — вейла и Виктор Крам! На этих двоих пялились, кажется, абсолютно все ученики Хогвартса…

Не все. За нашим столом пускающих слюни идиотов было меньше всего — окклюменция и ментальные амулеты сделали своё дело, защитив от вейловских чар. Мне повезло оказаться между Фелисией и Джинни, которые пинали меня тотчас же, как мой взгляд стекленел, так что полным кретином я себя выставить не успел, хотя влияние обаяния ощутил.

Речь Дамблдора не затянулась, стоило гостям рассесться за столами, как Кубок Огня был зажжён, правила и возрастные ограничения озвучены (что вызвало горестные стоны со стороны гриффиндорцев вообще, и близнецов в частности), и на этом всё и закончилось.

Вечером мы всем факультетом гадали, кто станет чемпионом, но к единому мнению так и не пришли. Конечно, всем хотелось, чтобы школу представлял один из нас, но кто именно — с кандидатурой так и не определились. Не в последнюю очередь потому, что лишь понаслышке знали об уровне студентов школ-соперниц, а значит, и каких качеств ждут от чемпионов, понятия не имели.

За завтраком гадания продолжились. Мне тоже было интересно, поэтому я незаметно накладывал на учеников-претендентов те самые чары, которыми в прошлом году определял магическую силу Патил. Никто особенно сильно не выделялся, даже Крам оказался в магическом плане ничуть не примечателен — вполне себе среднячок. Продолжив сканирование, я был удивлён результатами: Нотт почти догнал Малфоя, которого, в свою очередь, успел обогнать Поттер, уступавший, впрочем, тому же Уоррингтону… Хотел заодно и Патил ещё раз проверить, но её не было в Большом зале.

Весь день студенты бегали к Кубку, чтобы бросить своё имя. Уверенные в себе сделали это ещё с вечера, самые неуверенные — под покровом ночи, ну а остальные желающие действовали по мере того, как набирались мужества. Близнецы не могли не выделиться и сварили зелье старения, вследствие чего и обзавелись бородами, насмешив всех вокруг, впрочем, это им не помогло, и свои имена в Кубок они так и не кинули. На обеде гадания перешли во вторую стадию: оценку качеств тех, кто уже бросил своё имя. Но фаворитов Хогвартса пока определить не могли, а потому вечернего объявления ждали с интересом.

Выбор чемпионов других школ не особо удивил: вейла и Крам — в них мы и не сомневались, они и так выделялись в своём окружении, так их ещё и нарочно выделяли. А вот хогвартским чемпионом стал Диггори, хаффлпаффовец, что, кажется, изумило всех. Хлопали без особого энтузиазма, всё же Хаффлпафф не был в числе уважаемых факультетов, да и каждый предпочёл бы видеть чемпионом своего сокурсника. Но если Гриффиндор и Равенкло аплодировали вяло и недолго, то мы своевременно вспомнили прошлогоднее выступление Диггори против Дамблдора, а потому пусть и с задержкой, но поддержали чемпиона и выбор Кубка приняли без возражений.

Первый выбор Кубка.

Когда он зажегся снова и выплюнул в руку директора обгоревший листок ещё с чьим-то именем, в Большом зале стало очень тихо. Турнир Трёх Волшебников подразумевал троих чемпионов, которые уже были избраны, и четвёртое имя…

— Гарри Поттер! — неуверенно произнёс Дамблдор, заставив всех ахнуть. — Гарри Поттер!!! — громче повторил он, и все головы как по команде повернулись к столу Гриффиндора, за которым сидел бледный и растерянный Мальчик-Который-Выжил.

Мы видели, как Поттера подталкивали, сам он, по всей видимости, встать не мог. Наконец, после третьего повторения директором его имени, Поттер поднялся и медленно двинулся к преподавательскому столу. Дамблдор сделал успокоительный жест и скрылся вслед за Поттером в помещении, где исчезали выбранные чемпионы и их директора до того. А в Большом зале все заговорили разом.

В чемпионство Поттера никто не хотел верить. Мало того, что ему не было семнадцати, так он ещё и четвёртым чемпионом стал! Его обзывали обманщиком, требовали непонятно у кого не допускать его к участию в Турнире…

— Видели его лицо? — усмехнулся Забини. — Держу пари, сам Поттер понятия не имел, что его имя вылетит из Кубка!

Слизеринцы принялись гадать, как бумажка с именем Поттера вообще оказалась в Кубке и хотел ли тот стать чемпионом, а я задумался о другом: Поттер был младше на три-четыре года каждого чемпиона, учеником он был посредственным, в силе совершеннолетним магам уступал и заметно, а задания на Турнире были не сказать чтобы простыми — то есть шанс на победу при таких вводных у него был минимален. Я не считал Поттера умным или что-то вроде того, но мне было сложно поверить, что он настолько туп, чтобы не понимать всего этого и добровольно кинуть своё имя в Кубок. Одновременно был ещё один момент — возрастная черта, которую ни один студент из тех, что пытались, не сумел преодолеть — более умные студенты. Так кто же бросил имя Поттера в Кубок? И, что ещё важнее, с какой целью?

Ещё неделю назад почти каждый студент Хогвартса готов был на любые подвиги ради возможности оказаться рядом с Виктором Крамом, легендарным (и это несмотря на юный возраст!) ловцом сборной Болгарии, а теперь он всё время находился на расстоянии вытянутой руки, его можно было не только рассмотреть во всех деталях, без риска быть затоптанным фанатами, но и прикоснуться, попросить автограф, даже задать вопрос! Из квиддичной звезды он неожиданно превратился в обычного мальчишку… Не совсем обычного, ладно. Виктор Крам сидел за столом Слизерина вместе с остальными гостями из Дурмстранга, но желающих с ним пообщаться очень быстро не осталось. Парень был нелюдим, угрюм, смотрел на всех исподлобья и едва говорил по-английски. Кроме Левски — младшего брата болгарского охотника — по-английски дурмстранговцы вообще практически не говорили, так что тому приходилось выступать переводчиком. Спорное удовольствие, надо сказать, Левски уже на второй день стал тяготиться своими излишними знаниями.

За столом Равенкло были схожие проблемы, отягощённые присутствием вейлы. Шармботонки стрекотали по-французски, много смеялись, но в разговоры с чужими почти не вступали. Сначала соседство с Делакур равенкловцев радовало, но чем чаще парни выставляли себя идиотами из-за её чар, чем негативнее к ней относились, а она сама словно и не замечала, как из объекта обожания перешла в разряд полулюдей.

Не прошло и недели, как к присутствию гостей привыкли настолько, что почти перестали обращать на них внимание — автографы все желающие уже попросили, в бездушности вейлы убедились, можно было возвращаться к учёбе и насущным делам.

В начале ноября, утрясая какие-то формальности с Турниром, Хогвартс снова посетили Попечители, но теперь мистера Малфоя сопровождала другая пожилая дама — Кассиопея Блэк, и в результате очередного разбирательства за закрытыми дверями у нас наконец-то появился преподаватель защиты — директор Дурмстранга Игорь Каркаров. Слухи о нём ходили разнообразные, студенты с опаской шушукались за его спиной, но ситуация быстро прояснилась — несколько человек написали родителям и получили прямое подтверждение, что Каркаров был Пожирателем смерти, сдавшим всех, кого только смог вспомнить, чтобы самому вырваться на свободу. Отношение к новому профессору это определило раз и навсегда — предатели никому не симпатичны. Однако мы были вынуждены пересмотреть свою позицию после первого же урока: как преподаватель Каркаров был очень хорош.

Декан поспешил нас предупредить, что распространяться о том, что мы изучаем на защите, не стоит, иначе мы рискуем по примеру гриффиндорцев писать конспекты до конца года. Мы и не распространялись, с энтузиазмом изучая и защиту, и сами Тёмные искусства.

Приятной переменой стало совмещение занятий с Равенкло — мы ещё на первом курсе смирились, что директор намеренно составляет расписание таким образом, чтобы мы учились с Гриффиндором. Не скажу за всех, но у большей части учеников уровень был разным — домашнее обучение сказывалось; как и взгляды на магию, политику и круг общения. Дамблдор словно нарочно стравливал нас. С Равенкло таких сложностей не предвиделось. Пусть на остальных уроках нам и придётся постоянно сдерживаться и скрипеть зубами, хотя бы на защите мы могли расслабиться и сосредоточиться на том, что изучаем.

Теперь в самостоятельных занятиях не было нужды, Каркаров действительно учил нас тому, что может пригодиться, и именно так, как нам и казалось правильным: сначала рассказывая о Тёмной магии, а потом показывая, как от неё защититься. Без осуждающих и подозрительных взглядов гриффиндорцев мы могли не особо скрываться с предрасположенностью к Тёмной магии, поскольку равенкловцы (в том числе и нечистокровные) в первую очередь интересовались знаниями. Хотя насчёт предрасположенности я бы поспорил: если вспомнить, из какой семьи я происхожу, звучало это забавно.

Сразу после прибытия делегаций Шармбатона и Дурмстранга на территорию Хогвартса стали стекаться задействованные в организации Турнира маги, в числе которых был и Чарли. Мы с Джинни поспешили навестить брата и поглазеть на драконов: для Джин это было приключением, я же просто соскучился по крылатым тварям.

Пока шли, я думал о Чами — как он там без меня? Умом понимал, что о драконе есть кому позаботиться и без меня, но всё же был уверен, что Чами со мной было лучше, ведь я относился к нему как к равному, а не как к источнику дорогостоящих ингредиентов.

Брат нам обрадовался, провёл мимо вольеров, показывая привезённых на Турнир драконов и рассказывая, как идут дела в заповеднике. Появление четвёртого чемпиона породило панику у организаторов, ведь все приготовления были рассчитаны на троих участников, но, по словам Чарли, драконологам удалось выкрутиться, в последний момент подобрав четвёртого дракона.

— Не завидую я тому, кому не посчастливится выбрать своим противником Дороти, — заметил Чарли, когда мы расположились в его палатке.

— Это её имя? — расхохоталась Джинни. — С ума сойти!

— Ну, так уж назвали, — посмеиваясь, развёл руками Чарли. — Хвостороги вообще самые опасные драконы, а наша девочка ещё и почти дикая — её лишь в прошлом году доставили в заповедник.

— Дикки не тронет человека, — со знанием дела принялся размышлять я, — китайцы довольно флегматичны, шведы вроде тоже… Получается, трое чемпионов с лёгкостью справятся со своими драконами?

— Насчёт лёгкости ты, братец, загнул, конечно, — засмеялся Чарли. — Всё-таки дракон — это дракон. Но зерно истины в твоих словах есть. Мы же специально подбирали драконов, которые давно привыкли к людям и не видят в них врагов. Дикки свободно в вольер позволяет входить, китаец — кстати, его зовут Инь-Ло — почти милый, по крайней мере спокойно принял новых драконологов, да и шведский тупорылый — Огаст — воспитанный дракон. А Дороти — дикая, она людей за пищу считает… Но других драконов, которых можно было бы притащить в Хогвартс, в наличие нет. Драконы же должны быть разными, а у нас только валлийцы да гебридцы… Да и те на кладках. В общем, чем богаты.

Мы немного поспорили насчёт того, кому достанется Дороти, и простились с Чарли.

— Как думаешь, чемпионы смогут справиться с хвосторогой? — спросила Джинни у самого входа в гостиную.

— Не знаю, — честно ответил я, представляя хвосторогу в гневе. — Но заранее сочувствую.

* * *

Неудачником оказался Поттер. Кто бы сомневался. Честно говоря, я совершенно искренне за него переживал, когда стало ясно, кому досталась Дороти — четырнадцатилетний мальчишка против одного из самых опасных хищников в мире — шансы выжить были весьма малы. Но Поттер на то и Мальчик-Который-Выжил, чтобы выживать раз за разом. Уж насколько слизеринцы его не любили, но тут даже мы хлопали совершенно искренне — Поттер действительно показал себя отлично. Первый тур оказался очень зрелищным и всем понравился, мы с нетерпением ждали второго.

А пока все вернулись к обычному распорядку, вспомнив, что уже завтра Снейп потребует с нас эссе, а Стеллер не станет слушать оправданий за неотработанные заклинания.

И всё же, несмотря на сознательность, сосредоточиться на домашних заданиях удавалось плохо, драконов далеко не каждому волшебнику доводится увидеть воочию, так что в гостиной то и дело возобновлялись разговоры о Турнире и чемпионах, а эссе откладывались.

Спать мы отправились далеко за полночь, однако только и успели уснуть, как Хогвартс вновь сотрясло до самого основания.

— Опять, да? — устало протянул Нотт.

— Как-то мне не охота идти в гостиную, — зевнув, сообщил я.

— И мне… Снейп же в тот раз сказал, что ничего не случится…

— Думаешь, можно спать дальше? — неуверенно спросил я, не зная точно, кому адресовал вопрос: себе или Теодору.

Некоторое время в спальне было тихо, а потом мы одновременно завозились, вставая. Хоть и не верили, что замок рухнет, спать перехотелось.

В гостиную мы спустились минут через пятнадцать и оказались не последними: заспанные слизеринцы нехотя собирались у камина. Вместо приветствий звучали вопросы, вместо ответов — догадки, пока Розье не повысила голос, предлагая нашему вниманию версию происходящего.

Летиция Розье — младшая представительница некогда большой семьи, старалась держаться в тени вплоть до этого года, когда её ко всеобщей неожиданности назначили старостой. О себе она предпочитала не распространяться, друзей у неё не было, а всё, что было известно — после гибели родителей и брата девочку взяла на воспитание Кассиопея Блэк.

Иными словами, Розье получила классическое темномагическое воспитание и на самом деле могла знать больше других.

С её слов выходило, что землетрясения являются побочным эффектом в нескольких ритуалах, направленных на увеличение магической силы, и они не только не опасны для места, где ритуал проводится, напротив, «все чары Хогвартса получили подпитку». Сами по себе ритуалы до примитивности просты — вливаешь всю свою силу в магическую фигуру и тем самым расширяешь пределы своих возможностей, — но требуют колоссальной подготовительной работы, потому что малейшая неточность грозит тем, что влитая и приумноженная сила не удержится в теле и выплеснется, уничтожая всё вокруг.

— Я много читала об этом летом, но сузить выбор до какого-либо одного ритуала так и не смогла, — закончила выступление Розье. — Судя по тому, сколько лишней силы ушло в камни, проводивший ритуал волшебник обладает огромной мощью. И мы знаем только одного мага, что решился бы на подобное.

— Тёмный Лорд вернулся, — усмехнулся Урхарт в тишине, и спорить с ним никто не стал.

Розье некоторое время ждала вопросов или возражений, не дождалась и, вспомнив, что она староста, приказала младшекурсникам отправляться в кровати. Мы с Ноттом посчитали, что сон полезнее очередного витка обсуждений, и тоже отправились спать.

— Если он вправду вернулся, тебе придётся определяться со стороной, — посулил Теодор и с головой накрылся одеялом.

* * *

С утра выяснилось, что гости пребывают в панике — никто не удосужился навестить их ночью и объяснить, что происходит. Турнир из-за этого оказался под угрозой — делегации не желали оставаться в месте, которое трясёт, и в Хогвартс зачастили представители Министерства магии. Но на нашей учёбе это никак не сказалось.

Всё чаще в нашей в гостиной возникали стихийные собрания, на которых слизеринцы вполголоса обсуждали свой выбор. Я опасался, что мы с Джинни снова станем изгоями на факультете, но — ничего подобного, нас уже приняли и менять мнение не собирались. Правда, были в этом и неприятные стороны — вопросы.

Если события на Чемпионате мира по квиддичу лишь намекали на возможность возвращения Тёмного Лорда, в конце концов, метку мог запустить кто угодно, то второй за год ритуал, настолько масштабный, что сотряс Хогвартс, уже почти однозначно свидетельствовал, что он вернулся.

— Уизли, а вы что будете делать?

Я пожал плечами, Джинни фыркнула и отшутилась, но нам всем было предельно понятно, что решение принимать придётся.

— И всё же? Лучше решить сейчас, чем в критической ситуации растеряться.

Я смотрел на Боула и не знал, как объяснить, что любое решение будет не соответствовать тому выбору, что я хотел бы сделать. Потому что выбирать-то я и не хотел. Да и как я мог? Выступить против родителей и братьев, которые наверняка не станут отсиживать в безопасности, начнись настоящее противостояние? Я не смогу. Меня бесили близнецы, раньше я терпеть не мог Перси, обида на равнодушие Билла всё ещё была сильна, но… Я мог ругаться с ними, мог даже подраться, но — не больше. Про родителей и вовсе говорить не стоило: я больше не чувствовал себя частью их семьи, от сыновьей любви не осталось и ошмётков, и всё же была грань, которую я не мог перейти.

С другой стороны были друзья, которые приняли меня настоящего, и не потому, что так было нужно или правильно, а просто потому, что захотели со мной дружить. Грегори, выручивший меня, когда я оказался никому из родных не нужен, Теодор, который вполне возможно станет моим родственником. Как я мог сражаться против них или их отцов, что были добры ко мне, несмотря на то, что моя фамилия Уизли? Да тот же Малфой! Мы даже не приятельствовали, и всё же я не хотел оказаться тем человеком, что направит против него палочку.

— Я не хочу выбирать, — просто ответил я, поняв, что моего ответа ждут. — И не стану пока это возможно. Меня вполне устроит нейтралитет. И я приложу максимум усилий, чтобы сохранить его.

И начну я, пожалуй, с того, что выясню, насколько скоро может произойти возвращение Тёмного Лорда на политическую арену: проверю Патил на наполненность магического резерва.

Патил я, конечно, проверил, в очередной раз получив подтверждение, что моя безумная догадка верна: её резерв увеличился в размерах (куда ещё-то?!) и снова оказался пуст. И снова она заметила сканирование и разозлилась.

Я не понимал, почему она ничего не предпринимает. Наполнить столь огромный резерв непросто, конечно, но на это не нужен год, а тем более два, в конце концов, она не сквиб, чтобы довольствоваться только искусственным наполнением. Однако Патил продолжала увеличивать свои возможности, притворяясь студенткой четвёртого курса. Зачем? Вряд ли подобные ритуалы можно было проводить лишь в Хогвартсе, из болтовни в гостиной было очевидно, что подходящих мест существует немало. Хотя… Вычислить её в школе, среди множества учеников, было на порядок сложнее, чем отследить на пустынной территории вокруг места силы. Или — я не прав? Если уж я, ничем не выдающийся студент, сумел её вычислить, то почему же мудрые и могущественные маги оказались бессильны?

Вопрос, на который у меня по определению не могло быть ответа.

Я не мог поверить, что никто не искал мага, перепугавшего весь Хогвартс, однако и то, что поиски проводились настолько незаметно, что ни у кого не возникло никаких подозрений, было мало похоже на правду. Дамблдор не мог спустить на тормозах применение Тёмной магии на территории подконтрольной ему школы, а если вспомнить, что заклинание определения магической силы я нашёл в книге по чарам, стоявшей в свободном доступе в библиотеке, то напрашивался вопрос: почему этим заклинанием не воспользовались?

Или — воспользовались?

Безответных вопросов становилось всё больше, и меня это не радовало. Для себя я решил пока ничего не предпринимать. Нужно будет проверить ещё пару раз, так сказать, помониторить состояние Патил — чтобы не пропустить момент, когда она наберётся сил и нужно будет делать ноги.

В начале декабря Дамблдор объявил о святочном бале, и большинство учеников тут же выбросили из головы все мысли о тёмных ритуалах. Стало понятно, зачем в списке покупок к школе была упомянута парадная мантия, вот только я её не купил, экономя, и теперь это могло стать проблемой.

— В Хогсмиде можно заказать, — подсказал Теодор, которому я пожаловался на возникшую проблему. — Перед Рождеством нас же отпустят. С кем пойдёшь?

— В Хогсмид? — удивился я.

— На бал! — засмеялся тот.

Вопрос поставил меня в тупик. Действительно, на бал же нужна пара… Девушек у нас хватало, конечно, вот только большинство из них уже имели постоянную пару (даже если не для будущей жизни, то для совместного появления на официальных мероприятиях), а с другой стороны — сам я мало кому был интересен, не имея ни звучного имени и богатства, ни каких-либо выдающихся качеств. Ну а с третьей, я даже танцевать не умел.

— Хм, — глубокомысленно выдал я, не став озвучивать эти мысли.

— Не тяни, — зевнув, посоветовал Нотт, — пока всех симпатичных не разобрали.

— Ты-то с Джинни пойдёшь? — усмехнулся я, немного завидуя, что у него нет проблем с выбором партнёрши для бала.

— Разумеется, братишка, — засмеялся тот и подмигнул мне, — я её сразу после объявления о бале и пригласил.

— Хорошо быть тобой. Ладно, давай спать, — я забрался в кровать и направил палочку на светильник, — Нокс!

— Не тяни, — повторил Теодор и тоже нырнул под одеяло.

* * *

Из-за занятий и попыток подкараулить Патил времени на то, чтобы присмотреть к девушкам, у меня не находилось. Вечерами, глядя как посреди гостиной разворачиваются ритуальные расшаркивания и очередной счастливчик обретает пару на бал, я понимал, что откладывать решение чревато тем, что я вовсе останусь без партнёрши, и всё же медлил. Каждая девушка имела достоинства и недостатки, любая ждала приглашения (ну и что, что не от кого угодно, а от конкретного парня), да и не случилось бы со мной ничего, откажи они все мне, но позориться не хотелось. А прецеденты были: та же Розье безжалостно высмеивала посмевших пригласить её неподходящих личностей.

Я даже на другие факультеты обратил внимание, но и там не нашлось ни одной девушки, что мне захотелось бы… ну, скажем так, обнять.

— Уизли, так ты не против, что твоя сестра идёт с Ноттом? — полюбопытствовал Уоррингтон после того, как мы все стали свидетелями очередного сеанса унижения, устроенного Розье Урхарту.

— Совсем не против, Теодора я знаю и могу доверить ему Джинни, — спокойно покачал я головой.

Парни стали обсуждать, кому бы они могли доверить своих сестёр, а я наконец-то вспомнил про Фелисию и изумился, почему мне раньше не пришла в голову мысль пригласить её на бал. Конечно, Фел была только второкурсницей, зато она была милой, умела танцевать и… она была моим другом — с ней мне не пришлось бы смущаться.

Пробежавшись взглядом по собравшимся в гостиной ученикам и не обнаружив Фелисию, я решил поступить правильно и сначала поинтересоваться мнением Грегори. Решительно встав, я направился к лестнице в спальни — решение принято, так чего медлить?

Гойл с Крэббом играли в шахматы. Винсент и шахматы — то ещё сочетание; играть он практически не умел, поэтому, чтобы не выставлять себя на посмешище при всех, пару раз в месяц уговаривал Грэга на партию там, где его проигрыш никто не увидит.

— Привет. Грэг, можно тебя на пару слов?

— Да, конечно, подожди… — он сделал ход, дождался ответного от Крэбба и улыбнулся: — Шах и мат! Прости, приятель.

— Мерлин! Снова! — простонал Винс, опрокидывая короля на доску, и кисло улыбнулся: — Спасибо за игру.

— Прости, — похлопал его по плечу Грегори и, встав, обернулся ко мне: — Слушаю?

Махнув рукой на выход, я двинулся в коридор, и Гойл пошёл за мной. Войдя в нашу с Ноттом комнату, я закрыл дверь и почувствовал, как вся решимость покидает меня. Грэг был моим другом, ссориться с ним мне совершенно не хотелось, но ведь речь о его младшей сестре — кто знает, как он отреагирует?

— Эм… Мы же друзья, да? — промямлил я и, вспомнив, что в точно такой же ситуации говорил Теодор, решил не изобретать перечное зелье и сказать всё прямо: — Ты не будешь против, если я приглашу твою сестру на бал?

Грэг растерянно моргнул и недоумевающе покачал головой:

— Не буду, конечно. С чего бы мне быть против? Слушай, Рон, мы же друзья, конечно же, я не буду против — тебе я доверяю.

— Уф! — выдохнул я, даже не заметив, что успел затаить дыхание, и неловко улыбнулся. — Тогда пойду найду Фел.

— Ага… Она тебе нравится? — неожиданно спросил Грэг.

— Да, но… Она мой друг.

Улыбка Гойла стала шире.

— Тогда точно приглашай! — хлопнул он меня по плечу и вышел из комнаты.

А я остался стоять перед дверью, задумавшись, как именно мне нравится Фелисия и какие в её отношении у меня вообще намерения.

* * *

Приглашение было встречено милостивым согласием:

— Конечно, Рон! Спасибо, что пригласил! — сразу заулыбалась Фелисия — для неё приглашение старшекурсника было единственным способом попасть на бал.

Не задав мне ни одного вопроса, она тут же убежала к себе — писать матери, что ей необходимо платье для бала, а я вздохнул с облегчением: думал, это сложнее.

На выходных нас отпустили в Хогсмид, и я разжился парадной мантией (на самом деле — обычной, зато новой и сшитой точно по моей фигуре), а остальное время провёл за выбором подарков на Рождество. Закончив с делами, решил поискать друзей, чтобы не возвращаться в школу в одиночестве, и первым делом свернул к «Трём мётлам».

Снегопад усилился, скрадывая звуки, но сквозь пелену падающих снежинок чёрные мантии выделялись весьма заметно — особенно когда они катались по земле. Ещё не поняв, кто с кем дерётся, я ускорился — вероятность, что одним из участников драки был кто-то из слизеринцев, была высока, ведь именно нас чаще всего задирали гриффиндорцы.

Оказавшись достаточно близко, я услышал крики — Паркинсон орала на Поттера, размахивая руками, тот орал в ответ; Розье громким голосом отчитывала Вэнса — гриффиндорского старосту — требуя помочь Уоррингтону, пытавшемуся разнять драчунов. Протолкавшись сквозь толпу, удивляясь, что никого из друзей не видно, я наконец-то смог собственными глазами рассмотреть всю картину. Трое плюс Уоррингтон. Нотт и близнецы.

— Петрификус Тоталус! — без колебаний выкрикнул я, целясь в Фреда… или Джорджа. Один из близнецов застыл, и я повторил: — Петрификус Тоталус! Чёрт!

— Мазила! — оттолкнул меня Кассиус, когда Теодор застыл на снегу, став абсолютно беззащитен перед продолжавшим его бить вторым близнецом. — Петрификус Тоталус!

— Фините! - быстро произнёс я и протянул Теодору руку, помогая подняться. — Тебе надо в Больничное крыло!

Его лицо было перемазано кровью, то ли из рассечённой брови, то ли разбитого носа, то ли лопнувшей губы… Одна рука была неестественно выгнута, он не мог распрямиться, а когда я попытался обхватить его за талию, Нотт едва не заорал — я быстро отдёрнул руку, чтобы не причинять ему ещё большую боль, и он сумел сдержаться.

Сквозь толпу постепенно рассасывавшихся зрителей протиснулась заплаканная Джинни и попыталась броситься к Нотту, но её перехватил Гойл.

— Не трогай его, — удержав Джин, посоветовал Грэг, и та поняла и больше не делала резких движений.

Видя, что Теодор держится только на упрямстве, я сделал знак Грегори, чтобы расчистил дорогу, и осторожно повёл Нотта. К близнецам тотчас бросились на помощь, Розье десятками снимала баллы с Гриффиндора… Ярдов через тридцать мы отошли достаточно далеко, чтобы можно было говорить свободно, так что первым делом я спросил:

— Что произошло?

— Эти ублюдки назвали меня… девушкой с лёгкими моральными принципами, — холодно ответила Джинни, шедшая немного позади. — Увидели нас вместе и… Фред дал мне пощёчину.

Я едва не оступился — а ведь на меня опирался Теодор!

— Они пожалеют об этом, — дёрнув щекой, тихо произнёс я.

— Это точно, — прохрипел Нотт, сплёвывая кровь.

— Ты — не лезь, — в приказном порядке посоветовал я.

— Но…

— Я близнецов знаю, от тебя они и так не отстанут. Будут подкарауливать одного. Так что — не лезь.

— Я не позволю им оскорблять мою девушку!..

— Никто из нас не позволит, — мрачно кивнул Грегори. — Но Рон прав. Охотиться они будут именно на тебя…

— …И тогда-то мы их и встретим, — закончил я фразу. — Джинни, ты сама-то как?

— Прекрасно, Рон, — криво усмехнулась она. — Я не хотела выбирать сторону, но теперь…

До Больничного крыла мы дошли в молчании. Сдав Нотта на попечение мадам Помфри (не преминув ответить на вопрос, кто же «избил бедного мальчика»), так же в молчании спустились в гостиную.

Джинни права. Я не хотел выбирать сторону, жаждал нейтралитета, но близнецы перешли черту. Кроме Джинни и Чарли родных у меня не было, за них я буду драться на любой стороне. И раз Джинни свой выбор сделала, от неё я не отвернусь, тем более что эта сторона мне и самому ближе.

Можно ли не поддерживать Тёмного Лорда, выбрав тёмную сторону?

Можно ли встать на тёмную сторону, оставаясь светлым?

Можно ли оставаться светлым, ненавидя светлых?

Да и стоит ли светлая сторона того, чтобы на неё вставать, если её сторонники позволяют себе подобное поведение? На нашей стороне ничуть не хуже, и уж точно никто себе не позволяет бить девушек. Близнецы пожалеют о своём поведении, мы позаботимся об этом.

К началу Святочного бала Теодора выпустили из Больничного крыла, так что близнецам пришлось бессильно скрежетать зубами, наблюдая, как сияющая Джинни танцует со своим парнем. Выглядела сестрёнка сногсшибательно, так что Нотту многие позавидовали, а близнецы, видя такое положение вещей, даже о своих девушках забыли. На мою пару они не обратили внимания, видимо, на мне давно был поставлен крест, так что нам с Фел ничто не мешало наслаждаться праздником… Ну, кроме того, что я то и дело отвлекался, чтобы убедиться, что Джинни с Теодором в порядке. Фелисия, к счастью, ничуть не обижалась и всё понимала.

Полнейшим шоком для меня стал выбор Поттера, пригласившего на бал… Тёмного Лорда. Когда чемпионы вошли в зал, мне пришлось здорово постараться, чтобы скрыть изумление. Не мне одному, впрочем, потому что нелюдимость Патил давно стала привычна, и видеть её в нарядном сари рядом с Поттером… Выглядела она довольной, улыбалась, даже махала сокурсникам; это настолько не вязалось с её обычным поведением, что у меня даже закрались подозрения, что она никакой не Волдеморт, а настоящая Падма Патил… Но обдумать это сразу я не мог, это было бы некрасиво по отношению к Фел да и обстановка не располагала, так что я отвернулся и запретил себе думать о Тёмном Лорде этим вечером.

В целом, всё прошло хорошо, даже лучше, чем можно было ожидать. Ещё одной неожиданностью стало присутствие Перси, замещавшего мистера Крауча, и то, что он со мной даже поздоровался, когда наши взгляды пересеклись. Впрочем, я не пытался подойти и поговорить, а вскоре и вовсе выбросил его из головы, просто получая удовольствие от бала.

В гостиную мы возвращались довольные и в прекрасном настроение. Которое решено было продлить: Грегори пригласил всю компанию к себе на Рождество.

В один из дней мы собрались в гостиной у камина, и я предложил расспросить мистера Гойла о ситуации в мире вообще и о неопознанном ритуале в частности, и уже полчаса спустя мы расселись вокруг кресла, в котором читал мистер Гойл, а Грэг рассказывал отцу об известных нам деталях ночных происшествий.

— Мы уже обсуждали этот вопрос, — выслушав сына, задумчиво покачал готовой мистер Гойл, откладывая книгу, — и к однозначному выводу не пришли. Сведений о возвращение Тёмного Лорда у нас нет. Хотя… Рон, Джинни, вы же понимаете, то, что я сейчас скажу…

— Мы понимаем, сэр, — перебил я, выразительно посмотрев ему прямо в глаза, — ни я, ни моя сестра не станем распространяться об услышанном.

Джинни серьёзно кивнула, и Гойл чуть улыбнулся, давая понять, что услышал обещание.

— Как вам всем, должно быть, известно, метка — это не только отличительный знак, но и связь с Тёмным Лордом. И по сравнению с тем, какой метка была пару лет назад, она заметно потемнела. Это не случилось вдруг, процесс шёл постепенно, потому сразу никто не обратил внимания… Вернее, не заволновался. Но это — единственная перемена. Метка по-прежнему не подаёт признаков жизни, а цвет… Это может означать, что Лорд вернулся, а может и ничего не значить.

— Пап.

— Это правда, Фелисия. Тёмный Лорд вызвал бы нас, если бы вернулся. Но никаких вызовов не было. Я говорю не только про себя, ни один из Пожирателей смерти не получал никаких сведений о возвращении Тёмного Лорда.

— Сэр, а может быть так, что… — начал я, запнулся, обвёл всех неуверенным взглядом…

— Рон? — тронула меня за руку Джинни. — Как — так?

Вздохнув, решаясь, я постарался отогнать сомнения и озвучил часть своих догадок:

— Мы же не знаем, как именно он должен вернуться. Что если возвращение отняло столько сил, что Лорд не может подать сигнал? Или не хочет? Ну, не хочет, чтобы Пожиратели смерти видели его слабым? — я поднял глаза на внимательно слушавшего Джареда Гойла и развёл руками. — Розье рассказывала о ритуалах, направленных на увеличение силы. Да и старшекурсники болтали… Кто, кроме Лорда, осмелился бы проводить подобные эксперименты под носом у Дамблдора? И ещё один момент… Поправьте, если я что-то неверно понял, но ведь Лорд — не умер, так? Он развоплотился, — мистер Гойл кивнул, как и Теодор с Грэгом. — И это означает, что он… воплотится в новом теле. Любом теле. Теле одного из учеников, к примеру.

Я замолчал, вопросительно смотря на мистера Гойла, но тот не спешил комментировать мои слова. В тишине прошло минуты три, прежде чем он шумно вздохнул.

— М-да… Умеешь ты, Рон, вопросы задавать.

— Я много думал об этом, — протянул я в оправдание.

— Оно и видно, — добродушно хмыкнул он. — Я так понимаю, у тебя кто-то есть на подозрении?

— Эм… Я… Ну…

— Рон? — удивился Нотт. — Ты чего?

— Я не уверен. Не хотелось бы обвинить в лордовстве ученика, который ни в чём не замешан, — комкая мантию, пробормотал я.

— Ты что же, думаешь, мы ворвёмся в Хогвартс и припрём его к стене? Мол, а ну признавайся! — рассмеялся мистер Гойл. — Но — не хочешь, не говори.

— Я ещё понаблюдаю, ладно? — почувствовав себя мнительным дураком, промямлил я.

— Да ты и без моего разрешения это сделаешь, — отмахнулся мистер Гойл. — Ладно. Предположение не лишено смысла, но сказать, насколько оно соответствует реальности, я не могу. Я не теоретик.

— Но ты нам расскажешь, когда сам узнаешь, да?

Просьба Грэга вряд ли порадовала отца, однако тот всё же кивнул — ситуация складывалась неоднозначная, и держать нас в курсе было наилучшим выходом: хоть какая-то надежда не вляпаться по незнанию.

— Так кого ты подозреваешь? — спросила Джинни, когда мистер Гойл удалился, приказав нам выбросить из головы вопросы не по возрасту.

— Я не от него информацию скрывал, — поморщился я. — Я правда не уверен.

— Мы тоже можем понаблюдать…

— Не надо! — быстро возразил я. — Если мы все станем следить за одним человеком, это неизбежно заметят. Как только что-то узнаю — расскажу. Джин, ну правда, пока не о чем же говорить.

Сестра фыркнула, но как и остальные не стала допытываться. Сам не знаю, почему я не назвал имя Патил, возможно, из страха, что она и вправду Тёмный Лорд, которого может не обрадовать моя излишняя наблюдательность? Как бы то ни было, пока Патил не нападает на нас, я не стану привлекать внимание к ней. На всякий случай.

* * *

В школу мы вернулись отдохнувшими и расслабленными, за что и поплатились: близнецы за каникулы не успокоились и подстерегли Нотта, стоило тому остаться одному. И так непростые отношения между нашими факультетами перешли в стадию открытой войны. Поведение близнецов возмутило не только нас, Теодора на факультете уважали, и потому Фреда с Джорджем ждала разнообразная месть.

Хотя желание расквитаться с бывшими родственниками у нас с Джинни было сильным, ничего по-настоящему опасного делать мы не собирались. Хотелось не столько причинить им боль, сколько отвадить, донести до них информацию, что лезть не стоит. Остальные слизеринцы также не желали попадать в неприятности за использование Тёмной магии в школе или расплачиваться за возможные последствия чего-то особо опасного, а потому на Фреда с Джорджем со всех сторон посыпались мелкие, но от того не менее неприятные гадости.

Их атаковали шутливыми чарами, отчего близнецы то приклеивались к столам, то обзаводились хоботами, то лишались волос; их травили — парни без перерыва чихали или не могли выйти из туалета; их заколдовывали, и близнецам приходилось часами лежать в каких-нибудь малопосещаемых нишах, ожидая, либо пока их найдут и расколдуют, либо пока заклятия выветрятся и они смогут самостоятельно пошевелиться.

Особо приятно было, что каждый раз, когда им удавалось достать кого-то из нас, я или Джинни обязательно их сдавали профессорам — а с чего бы нам молчать и покрывать их? Так что помимо многочисленных гадостей, близнецы получили кучу отработок от Стеллера, который, кажется, прекрасно понимал, что происходит, но почему-то не встал на сторону своих гриффиндорцев.

Довольно часто вместе с близнецами под раздачу попадал и Поттер. Моя бывшая семья с распростёртыми объятиями приняла Мальчика-Который-Выжил, так что он не желал оставаться в стороне. А вот Лонгботтом, тенью сопровождавший его с первого курса, на сей раз не принимал участие ни в нападениях, ни в получение наказания за них.

Порасспрашивав знакомых с Равенкло, у которых были нейтральные отношения с Гриффиндором, мы выяснили, что отношения у Поттера и близнецов с Лонгботтомом испортились после истории с оборотнем: оказалось, Люпин был другом родителей Поттера, а участие леди Лонгботтом в отстранении, приведшем к тюремному заключению оборотня, было поставлено в вину Невиллу.

— Вот придурки, — фыркнула Джинни, выслушав рассказ Дафны, которая выяснила всё через Браун. — Как будто Лонгботтом мог как-то повлиять на решение своей бабушки.

— Как будто оборотню было место среди детей.

— Как будто у Поттера мозги есть, чтобы это понять, — парировала реплики Гринграсс и удалилась.

* * *

После бала видеть рядом с Поттером Патил было уже не так странно, хотя вопросы эта странная дружба вызывала. Я не верил, что больше года мог заблуждаться в своих подозрениях, и потому удвоил наблюдения. И каково же было моё удивление, когда к этой паре присоединилась Дафна.

Началось всё с того, что Гринграсс внезапно решила пересесть к Патил на занятиях рунами. Дальше — больше. Наша ненавязчивая и свободолюбивая Дафна, которая ни с кем так и не подружилась, предпочитая со всеми поддерживать ни к чему не обязывающие лёгкие отношения, буквально навязывалась в спутницы к Поттеру с Патил. Причём объектом её интереса был не чемпион Турнира Трёх Волшебников, а Патил.

Но были в этом и положительные стороны. Отвлёкшийся на компанию девушек Поттер больше не мог помогать близнецам в их нападках на Слизерин вообще, и Нотта в частности, и нам удалось отбиться — война стала затихать.

Джинни в очередной раз письменно поссорилась с родителями — поняв, что ни запугать Теодора, ни переубедить сестру не удастся, близнецы прибегли к последнему средству давления — родителям, и написали в Нору, в утрированных подробностях доложив о том, с кем она проводит время.

— Скажи спасибо, что это письмо, а не вопиллер, — сочувственно улыбнулся я, когда сестра пожаловалась на маму, уместившую на один пергамент целую кучу гадостей.

— Да уж спасибо, — ехидно скривилась Джинни, скомкав пергамент. — Вот только что мне теперь делать? Возвращаться на каникулы мне некуда.

— Не драматизируй, — покачал я головой. — Мама поорёт…

— Я не хочу, чтобы на меня орали! — ледяным тоном перебила Джинни, сверкнув глазами, и я проглотил остаток фразы. Уговаривать её терпеть такое отношение от родителей я не имел ни малейшего морального права.

— Ты всегда можешь пожить у нас, — ободряюще обняла её Астория.

— И у нас, — тут же закивала Фелисия.

Джинни немного повеселела, точным броском зашвырнула смятое письмо в камин и сменила тему. Я её прекрасно понимал и искренне сочувствовал, но помочь ничем не мог — сам был на положении приживалки у Чарли.

А на следующий день, когда мы уже пришли в спальню, Нотт уселся на мою кровать и уставился на меня с непонятной решимостью.

— Рон, тут такое дело, — начал он и, кажется, на большее его не хватило, потому что он не только замолчал, но и взгляд отвёл, принявшись рассматривать абсолютно непримечательный узор на балдахине.

— Ну давай уже, о чём сказать хотел? — поторопил я, давя зевок.

— Я насчёт Джинни.

— О.

Последовала ещё одна пауза.

— Я не могу приглашать её к себе одну, понимаешь? — я кивнул, помня то, что он в прошлый раз говорил о приличиях, однако на самом деле не очень понимал, в чём проблема. — А ты вряд ли согласишься переехать ко мне.

— Я же работаю, — развёл я руками.

— Ну да, знаю. В общем, я написал вчера отцу, объяснил ситуацию, рассказал про ваши отношения с родителями… Слушай, я…

— Теодор, давай начистоту, а? Я не понимаю, к чему ты ведёшь.

— Ты можешь написать Чарли?

— Могу, конечно, но зачем?

— Я хочу сделать Джинни предложение. Отец не возражает. Но раз уж вы расплевались с родителями, надо хотя бы с Чарли поговорить, понимаешь? И тогда Джинни не нужно будет где-то гостить летом, она сможет жить в моём доме…

Я сидел, словно оглушённый, и во все глаза смотрел на друга. Нам было по четырнадцать лет. Ладно, Нотту было пятнадцать. Зато Джинни — тринадцать! И он на полном серьёзе рассуждает о помолвке и браке…

— Ты уверен? — не удержался я от вопроса.

Он вскинулся, но увидел моё ошарашенное лицо и рассмеялся:

— Уверен, Рон, иначе не заговорил бы об этом. И отец не против, ему Джинни понравилась. Я, конечно, не собирался заводить такие разговоры на четвёртом курсе, но… Я уверен, Рон, так к чему откладывать?

— А Джинни?

— Сначала нужно поговорить с вашим братом, — вздохнул он. — Ты напишешь ему?

— Напишу. Братишка.

Чарли я, разумеется, написал, прося о встрече в Хогсмиде, но все объяснения оставил на долю Нотта. Теодор взял с меня клятвенное обещание держать его матримониальные планы в тайне и пригрозил всеми возможными карами, если я посмею всё испортить и проговорюсь сестре. Тихо посмеиваясь, я с чистым сердце обещал молчать.

Честно говоря, ситуация не укладывалась у меня в голове. Мне нравился Нотт и как друг, и как парень Джинни, я даже шутил, называя его родственником, но всерьёз об этом никогда не размышлял. Ничего особенного в намерении Теодора, в принципе, не было, у нас на факультете многие были с самого детства обручены и ничуть не страдали от этого, и всё же… примеряя ситуацию на себя, я не мог не изумляться, мне не казалось, что четырнадцать — подходящий возраст для принятия подобного рода глобальных решений.

Ближайший поход в Хогсмид был приурочен ко дню Святого Валентина, так что мы с Чарли договорились о встрече. Брат пытался выяснить, в чём цель моего приглашения «на важную беседу», предлагал прислать денег, если мне не хватает на подарок девушке, но я уверил его, что у меня всё хорошо, но встреча необходима. Уж не знаю, что успел навоображать себе Чарли за почти месяц, что прошёл между письмом и собственно самой встречей, но в «Три метлы» он вошёл с таким видом, будто явился по меньшей мере на казнь.

Отсутствие Джинни я устроил с помощью Астории и Фелисии — просто сказал, что ей готовится сюрприз и потому… Ничего объяснять не пришлось, девчонки сами всё додумали и задержали Джинни в Хогвартсе.

Хоть мы и договорились встретиться в «Трёх мётлах», разговор должен был состояться в другом месте, так что я не дал брату даже сесть — потащил на улицу.

— Чарли, это очень важно! — не отвечая на его вопросы, заявил я. — Но говорить мы будем не здесь.

— Рон, во что ты вляпался? — почти испуганно взвыл брат.

— Всё хорошо, честное слово! Ну пожалуйста, Чарли, ну доверься мне!

Он вздохнул и кивнул, и я тут же схватил его за руку и активировал присланный мистером Ноттом порт-ключ. Что ж, надеюсь, Чарли разделяет мои чаяния в отношении счастья Джинни, и всё пройдёт нормально.

* * *

За мыслями о Джинни и Теодоре я выбросил из головы все подозрения в адрес Патил. В Хогвартсе практически ничего не происходило, так что я мог себе позволить побыть просто братом, а не сталкером. Но теперь, когда высокие стороны договорились, Джинни сказала смущённое «да», а Теодор сиял, как Люмос, я мог вернуться к насущным проблемам. И первым делом я обратил внимание на бледный и едва ли не измождённый вид Дафны.

Гринграсс мне никогда не нравилась, слишком уж она была холодной, смотрела всегда с надменным превосходством, никогда не считалась с моим присутствием… Однако Джинни очень любила Асторию, и потому я решил, что должен предупредить Дафну об осторожности. Весь вопрос заключался в том, как это сделать так, чтобы не раскрыть все карты, но одновременно заставить её прислушаться к моим словам. Однако ничего из этого не потребовалось — пока я составлял речь, Гринграсс сама подняла эту тему.

Мы были в гостиной, сидели на своём диване слева от камина и обсуждали задание на второй тур Турнира, гадая, чем после драконов нас попытаются удивить организаторы, когда Гринграсс подошла и грациозно опустилась на подлокотник кресла Астории. Все замолчали, вопросительно уставившись на неё, и Дафна сообщила:

— С Падмой Патил что-то происходит. Она ведёт себя очень подозрительно. Я наблюдала за ней больше месяца, и могу с уверенностью сказать, что она скрывает что-то очень важное. И ещё Поттер. Он тоже изменился после того, как стал с ней общаться.

— Ты же не общалась ни с Патил, ни с Поттером раньше, так как ты можешь судить, что они ведут себя по-другому? — справедливо возразил Грегори.

Гринграсс окинула его выразительным взглядом и встала:

— Я предупредила, а прислушиваться ли к голосу разума — дело ваше.

Проводив абсолютно прямую спину Дафны взглядом, мы переглянулись и вернулись к обсуждению Турнира.

Если Дафна тоже заметила что-то не то в Патил… Но тема Патил с Поттером была интересна только мне, хоть я и старался этого не показывать, так что, немного поудивлявшись словам Дафны, все вернулись к обсуждению Турнира. И, как мне показалось, забыли.

— Рон, ничего не хочешь сказать? — спросил Нотт, едва мы вошли в спальню.

— Ты о чём? — не понял я.

— О Гринграсс.

— Эм… Что сказать? — искренне растерялся я.

— Когда она заговорила о Патил, ты едва не подпрыгнул. Да и вообще у тебя был такой вид… Ты ведь заешь что-то, да?

— Теодор, я…

— Рон, — повысил он голос. — Не держи меня за дурака. Я прекрасно помню, как ты удивился, когда Поттер на бал пришёл с Патил. Что тебя тогда так поразило? Девчонка симпатичная, Поттер — чемпион, так почему ты смотрел на них, как на… — он замолчал, его глаза изумлённо распахнулись и он воскликнул: — Кого из них ты считает реинкарнацией Тёмного Лорда?!

— Патил, — устало бросил я, поняв, что дальше отпираться бессмысленно.

— И ты молчал?! Как давно?

— Со второго курса.

— Мордред! Уизли, ты кретин!

— Спасибо, дорогой друг, — язвительно усмехнулся я.

Но Теодор не поддержал моё наигранное веселье:

— Нужно написать отцу. Или мистеру Гойлу. В конце концов, ты обещал сообщить, когда…

— Теодор, так ведь доказательств нет! — разозлился я. — О чём написать? О том, что Патил подозрительно себе ведёт? А в чём эта подозрительность состоит? Ты вот в чём её уличил?

— Но, Рон… — смешался Нотт, поняв, что говорить-то особо и нечего.

— Вот именно. Пойми ты, я молчал не потому, что не доверяю тебе, или вашим с Грэгом отцам. Просто говорить реально было не о чем. Да, я видел кое-что подозрительное — как мне показалось. Но никаких доказательств у меня нет. В конце концов, магическое могущество — не улика.

— Ты о чём?

Вздохнув, я уселся на кровать и выразительно махнул рукой на кровать Нотта, предлагая и ему занять удобную для длительного разговора позицию.

— Раз уж ты и сам обо всём догадался, давай я расскажу всё, что узнал, а дальше уже подумаем, стоит ли беспокоить твоего отца или мистера Гойла из-за этого. Всё началось на втором курсе…

* * *

Надо отдать должное, слушал Нотт внимательно. Не перебивал, хотя то и дело корчил рожи, только мимикой и комментируя моё длительное молчание. Рассказывал я подробно, пытаясь в некотором роде оправдаться за недоверие, так что закончился монолог глубокой ночью.

— Да-а-а… Не понимаю, что тебя смущает, — резюмировал Теодор, когда я наконец умолк. — Даже если половина этого — выдумка твоей паранойи, второй половины более чем достаточно, чтобы заподозрить неладное. И это если забыть о проверке магического потенциала. Кстати, очень странно, что никто из профессоров этого не сделал.

— Может, и сделал, — покачал я головой и признался, — Патил единственная, кто заметил сканирование, все остальные ничего не почувствовали.

— Ты на нас экспериментировал, что ли? — возмутился Нотт, и я кивнул. Несколько секунд он боролся с желанием разразиться гневной тирадой, а потом махнул рукой — не до того сейчас было. — Ну и как?

— Ты не о том думаешь, — отмахнулся я, не видя смысла обсуждать всех проверенных. — Будем писать или нет?

— Будем, Рон. Это даже не обсуждается. Обязательно будем. Но — на свежую голову.

За написанием письма мы пропустили весь ажиотаж перед вторым туром Турнира, однако нам так и не удалось составить связный текст. И тогда Нотт предложил послать отцу воспоминания. К сожалению, моих скромных познаний в окклюменции было недостаточно, чтобы самостоятельно извлечь именно те воспоминания, что нужно, а заставлять смотреть многочасовые сюжеты моей жизни… Этого мне бы совсем не хотелось.

Второй тур разочаровал — действие разворачивалось в глубине Чёрного озера, и всё, что видели зрители, это как чемпионы скрылись под водой, а час спустя — вынырнули.

Первой заподозрила секрет Джинни и тут же на правах сестры и почти уже невесты потребовала посвятить её в нашу с Ноттом тайну. Вот только делать этого не хотелось ни одному из нас. Посовещавшись, мы всё рассказали Грегори, а Джинни с Фелисией решили оставить в неведении, таким образом проявляя братскую заботу.

— Когда узнают, нас будет ждать скандал, — предупредил я, парни согласно кивнули, но решение мы так и не изменили: втягивать в возможные неприятности девчонок никому из нас не хотелось.

В итоге письмо отцу написал Грэг. Просто и без затей перечислил подозрительные моменты, которым я стал свидетелем, и описал результаты сканирования Патил. А воспоминания, если таковые захотят посмотреть, я покажу уже на каникулах.

Теперь за Патил наблюдало как минимум четыре пары глаз — Гринграсс от своих подозрений тоже не отказалась, — так что была надежда, что ничего важного мы не упустим.

И почему я раньше не рассказал всё друзьям? Чего ради отмалчивался?

* * *

Ответ мистера Гойла был более чем ожидаем — нам было приказано сидеть тихо и не искать приключения на… эм-м-м… в общем, не искать. Не то чтобы мы их искали, они сами находились.

И всё же мы постарались и сосредоточились на учёбе, тем более что до экзаменов оставалось не так уж много времени.

На мой день рождения мы устроили тихий почти семейный вечер с присланным Чарли тортом, друзья вручили подарки… Всё было прекрасно. И оставалось таковым до середины мая, когда поведение профессора Каркарова стало настолько странным, что больше не могло игнорироваться.

— Метка стала активной, — лениво просветила нас Розье, услышав рассуждения студентов шестого курса о дёрганном поведении директора Дурсмтранга на уроках. — Он же предатель, вот и психует, что Повелитель вернётся и захочет его наказать.

— Ты откуда знаешь? — грубо спросил Боул.

Но Розье лишь хмыкнула и скрылась на лестнице, ведущей в спальни девочек.

В гостиной поднялся шум, все гадали, из какого источника Летиция черпает сведения.

Кажется, возвращение Тёмного Лорда перестало быть вопросом месяцев и лет, и стало вопросом дней.

В этом году предэкзаменационная пора выдалась непростой. Розье успела приобрести достаточный авторитет, и теперь желающих с ней спорить не находилось даже среди старшекурсников. Ну а поскольку Розье готовилась к СОВ, в нашей гостиной царила тишина, в которой и заняться-то больше было нечем, кроме как тоже читать конспекты и учебники. Неудивительно, что экзамены мы практически всем факультетом сдали хорошо.

Третий тур Турнира должен был вот-вот начаться, довольные собой, мы направились в сторону квиддичного стадиона, переделанного в лабиринт, желая занять удобные места. Болтая о всякой ерунде, мы много смеялись и вообще наслаждались жизнью, пока со стороны идущих чуть поодаль Малфоя, Крэбба и Паркинсон не донёсся вопрос:

— А где Гринграсс?

Астория запнулась и растерянно остановилась.

— А правда, где Дафна?

Все стали вспоминать, когда видели её в последний раз, и выходило, что после обеда Дафна никому не попадалась на глаза.

— Не переживай ты, — приобняв Асторию за плечи, посоветовала Джинни и потянула подругу к трибунам. — Наверняка она скоро появится: Турнир же вот-вот начнётся!

Про отсутствие Дафны вскоре все забыли, рассматривая растительный лабиринт и гадая, что ждёт чемпионов внутри. Межфакультетские дрязги были на время забыты, близнецы устроили тотализатор, принимая ставки на победу Поттера, на итоговое количество очков, даже на полученные чемпионами травмы. Малфой азартно спорил с Дином Томасом — мало того, что гриффиндорцем, так ещё и магглорождённым, Гойл беседовал с Ханной Аббот об особенностях быстрорастущих кустарников, из которых состояли стены… Всё было мирно и едва ли не мило, но что-то тревожило. Не сразу, но я смог понять, что не давало мне покоя: отсутствовала не только Гринграсс, но и Патил. После Святочного бала они обе постоянно крутились возле Поттера, а теперь тот стоял немного в стороне от остальных чемпионов и их семей и растерянно оглядывался по сторонам, явно тоже не зная, куда пропала его подружка и Гринграсс.

Кажется, что-то затевается?..

Турнир начался с речей директора, Попечителей, министра… Зрители немного заскучали…

Я старался не вертеть головой, но всё равно внимательно рассматривал трибуны, ища Патил — той нигде не было, и пропустил мимо ушей большую часть общих слов и очередь вхождения в лабиринт, вздрогнув, когда Филч выстрелил из пушки, объявляя начало.

— Рон! Успокойся уже! — наклонившись ко мне, прошипел Гойл. — Даже Астория о сестре забыла, один ты крутишься, как гриндиллоу на сковородке.

— Прости, — улыбнулся я, поворачиваясь к зарослям на квиддичном поле. — Делакур последняя? Ну, посмотрим, кто окажется самым хитрым и ловким.

Со всех сторон звучали подбадривающие выкрики, с новой силой возобновились споры, кто станет чемпионом Турнира Трёх Волшебников, и друзьям удалось вовлечь меня в это весёлое безумие. В победу Поттера никто не верил, Делакур показала себя слабой девчонкой, а не чемпионом, желать Дурсмтрангу удачи было в корне неправильно, пусть мы все и восхищались квиддичными талантами Крама, так что Слизерин болел за Диггори.

Каждая реплика Бэгмена, комментировавшего происходящее в лабиринте, сопровождалась то аплодисментами, то многоголосым стоном — в зависимости от успехов хогвартских чемпионов. За полчаса из состязания уже успела выбыть шармбатонка, по слова Бэгмена что-то странное происходило с Крамом — становилось всё очевиднее, что Хогвартс победит. И тогда чемпионы пропали.

— В смысле — пропали? — возглас Фаджа услышало полстадиона; все зрители обернулись на трибуну, где располагались высокопоставленные гости.

— Что происходит?

— Гляньте на директора!

— Кто пропал?

Студенты вставали с мест, вытягивали шеи, силясь рассмотреть выражение лиц или услышать, о чём говорят Дамблдор с министром, но, разумеется, в таком шуме и толчее это было невозможно. Мы тоже не остались безучастными, но, как и остальные, не знали, что случилось.

Крик положил конец суете; все как по команде обернулись в сторону равенкловки, что уже зажимала себе рот, а затем, тоже почти синхронно, повернулись в ту сторону, куда она смотрела с таким ужасом.

Над квиддичным полем извивалась змея, выползавшая из висящего над лабиринтом призрачного черепа.

— Тёмный Лорд вернулся!

* * *

Поднявшуюся панику не удалось унять ни директорскими призывами сохранять спокойствие, ни министерским криком, ни попытками учителей остановить ринувшуюся прочь со стадиона толпу — зрителей захватила истерия, даже с Сонорусом взрослых магов никто не слышал. Слизеринцы остались последними сохраняющими хотя бы внешнее спокойствие людьми. С одной стороны, у многих семьи были на стороне Тёмного Лорда, и им нечего было бояться, а с другой… Мы оказались зажаты в самом центре трибуны и не могли её покинуть без риска быть затоптанными.

Стадион быстро пустел, никому уже не было дела до чемпионов и Кубка Огня; мы строем спускались вниз — под взглядами взрослых. Никто не сказал ни слова, но всем и так было предельно понятно, что наше спокойствие интерпретировали неверно.

— Всем студентам запрещается покидать гостиные до дальнейших указаний, — усиленный магией голос Дамблдора застал нас недалеко от лестницы в подземелья.

— Лично я собираюсь написать домой, — фыркнула Розье. — Никто не смеет запрещать мне это.

Слизеринцы согласно загалдели.

Я предпочитал молчать, не зная, как отнестись к произошедшему. Вроде бы ничего такого уж особенного и не случилось, я и так знал, что Лорд вот-вот заявит о себе, и всё же выбранный им демонстративный способ немного пугал. К счастью, на меня никто не обращал внимания, тем для разговоров всем и без меня было предостаточно.

— Рон?

В голосе Джинни сквозь вполне уместное волнение прорезался страх, так что я ободряюще улыбнулся:

— Ничего страшного, Джин. С нами всё будет в порядке.

Сестра мне не поверила, но развивать тему не стала, понимала, что успокоить её мне банально нечем, кроме общим слов.

Мы молча сидели на своём диване и слушали разговоры старших. Часть слизеринцев готова была прямо сейчас бежать с изъявлениями верности к Тёмному Лорду, другие хоть и были готовы протянуть руку для получения метки, не спешили предпринимать что-либо до беседы с родителями, а третьи желали сначала узнать, что теперь намерен делать Волдеморт, и уже на основании этой информации принимать решение, что окажет влияние на всю их дальнейшую жизнь. Была и малочисленная группа тех, кто желал остаться нейтралом… Но ни одного противника тёмной стороны среди слизеринцев не было. По крайней мере ни один не сказал об этом вслух.

— Для нас это означает только то, что гриффиндорцы подымут вой, что мы — тёмные маги, — негромко сказал Теодор Джинни, но я сидел рядом, потому и услышал.

— И они не будут так уж неправы, да? — с усмешкой спросил я.

— С учётом того, какой смысл они вкладывают в это понятие…

— Интересно, что об этом думают другие факультеты, — передёрнула плечами расположившаяся рядом с нами Паркинсон. — От гриффиндорцев-то мы отобьёмся, не впервой, но не от всей школы.

Однокурсники принялись гадать, какой реакции ждать, и в этот момент вход в гостиную открылся — все мгновенно умолкли и уставились на дверь, полагая, что это декан явился с объяснениями и указаниями.

— Дафна? — ахнула Астория, успевшая в неразберихе позабыть о пропаже сестры.

Гринграсс даже не взглянула на неё, молча прошла в центр гостиной, обвела сокурсников надменным взглядом и, повысив голос ровно настолько, чтобы привлечь внимание всех, даже тех, кто уже успел возобновить разговоры, произнесла:

— Тёмный Лорд просил передать, что вы все должны вести себя как обычно. Он сам свяжется с теми, кого желает видеть в своих рядах. Дети его не интересуют.

Она стояла с абсолютно прямой спиной и переводила многозначительный взгляд с одних изумлённо молчащих слизеринцев на других. Наверное, мы бы меньше удивились, явись к нам сам Тёмный Лорд, потому что Гринграсс в роли его… посланца, что ли, переворачивала всё представление об известном мире. Гринграссы были нейтралами веками, они всегда оставались между противоборствующими сторонами, запирались в неприступных домах или откупались, но не участвовали в конфликтах, и потому слова Дафны…

— Он в Хогвартсе? — первой пришла в себя Розье.

— Тебя это не касается, — холодно ответила Гринграсс. — Лорд не желает, чтобы кто-то мешался у него под ногами, а потому вам…

— Ты не слишком много на себя взяла? — с угрозой в голосе уточнила Летиция.

Но на Гринграсс это не произвело впечатления.

— Нет, — холодно ответила она. — Лишь то, что Лорд пожелал мне доверить.

Возразить ей было нечего, а если она и вправду была его посланницей, то и не стоило, потому ни Розье, ни кто-либо другой не стал затевать спор. Разумеется, просто разойтись после столь беспрецедентного заявления мы не могли. На Гринграсс набросились с расспросами, но та не спешила удовлетворять любопытство, на все вопросы отвечая, что уже сказала всё, что Лорд желал до нас донести, и больше ей сообщить нечего.

В отличие от тех, кто желал метку, и потому пристававших к Дафне с требованиями рассказать о Лорде, наша компания предпочла остаться в стороне. Астория плакала, не понимая, что нашло на сестру, Джинни с Фелисией старались её успокоить, а Теодор с Грэгори обсуждали, что написать родителям, чтобы получить развёрнутый ответ.

— Неделю потерпите и всё и так узнаете, — не выдержал я. — Прямо писать всё, что им известно, — опасно, мало ли что предпримет Фадж для выслеживания последователей Лорда. А отписки вам не нужны, верно?

— Верно, — разочарованно протянул Теодор, а Грэг кивнул. — Что будем делать?

— Ничего, — пожал я плечами. — Ждать.

— Информации или действий?

— Последствий.

Никаких дополнительных объявлений сделано не было, даже декан не явился. Хотя его мы и не ждали — Розье напомнила, что Снейп — Пожиратель смерти, так что ему наверняка сейчас не до нас, он должен находиться рядом с Лордом.

Постепенно разговоры и споры стихли; мы не имели никакой точной информации, потому обсуждать нечего было, и мы разошлись по спальням. Теодор пожелал мне спокойной ночи сразу же, как мы вошли в комнату, и я остался наедине со своими нерадостными думами.

Если слова Гринграсс правдивы и действительно исходили от Тёмного Лорда, это прекрасно. У меня не было никакого желания скрываться и бояться, а раз дети ему не нужны, то по крайней мере ещё три года можно жить спокойно… Хотя насчёт «спокойно» — это вряд ли. Раз уж он столь публично заявил о своём возвращении, действия не заставят себя ждать. А вот какими они будут…

— Теодор?

— Что? — немного сонно отозвался тот.

— Я насчёт Джинни. Ты позаботишься о ней?

— Конечно!

Ответ прозвучал уверенно, в голосе не было ни намёка на сомнения, так что я вздохнул с облегчением.

— Спасибо. Спокойной ночи.

— Для вас с Джинни наш дом открыт.

— Спасибо.

* * *

Утро не принесло свежей информации, и мы отправились в Большой зал, гадая, что нас ожидает. Ученики дружно рассматривали пустое директорское кресло и, видимо, по сотому кругу обсуждали вчерашние события. Наше появление, к счастью, не произвело гнетущего впечатления, как я втайне опасался.

— Поттер здесь, — хмыкнул Малфой.

— И Диггори тоже, — тут же добавила Джинни.

Мы расселись за столом, теряясь в догадках. Продлилось это недолго — совы доставили почту.

«Глупая шутка едва не испортила Турнир Трёх Волшебников!»

Кричащий заголовок и колдография хмурящегося министра показалась той самой глупой шуткой. Подняв взгляд от газеты, я понял, что все недоумевающе переглядываются.

— То есть Фадж утверждает, что метка — это шутка? — присвистнул Уоррингтон. — Он хоть сам в это верит?

Дальнейшее чтение подтвердило догадку, со слов министра «Пророк» утверждал, что ни о каком возвращении Того-Кого-Нельзя-Называть не идёт и речи, а метка над стадионом была всего-навсего попыткой злоумышленников сорвать мероприятие международного масштаба и навредить репутации Хогвартса.

— Какой бре-е-ед… — протянул Грегори.

— А ведь в него верят, — хихикнула Гринграсс, оказавшаяся нашей соседкой по столу. — Посмотрите, — махнула она рукой в сторону столов других факультетов.

Повернувшись, я понял, о чём она говорит. Студенты выглядели успокоенными, лишь единицы хмурились, с сомнением переводя взгляд с «Пророка» на профессорский стол и обратно.

— Так он вернулся или?..

— Он вернулся, — не повышая голос, произнесла Гринграсс, обвела слизеринский стол сияющим взглядом и улыбнулась, — но знать об этом всем подряд не положено.

Вокруг хогвартских чемпионов собрались две толпы, очевидно, сокурсники выспрашивали о том, что произошло с ними в то время, пока они отсутствовали, но к концу завтрака мы смогли рассмотреть и Диггори, и Поттера — их наконец-то оставили в покое. Оба выглядели устало и недовольно и продолжали то и дело отрицательно качать головами, скорее всего, по сотому разу отвечая на один и тот же вопрос. Среди наших тоже были те, кто хотел поговорить с Диггори о реальном положении вещей, ведь никто не знал, куда пропали чемпионы как раз перед тем, как над полем появилась метка, но по здравому размышлению отказались от этой идеи. Смысла в том не было: если Диггори хаффлпаффцам нечего не сказал, вероятность, что слизеринцы удостоятся откровенности, равнялась почти нулю.

* * *

Дамблдор появился лишь за ужином, когда все успели успокоиться либо поверив «Пророку», либо смирившись, что правду всё равно не узнают.

— Спорим, он скажет… — начал Нотт, но не успел закончить фразу — Дамблдор поднялся со своего места и постучал вилкой по бокалу.

— Друзья! Вам совершенно не о чем беспокоиться! Злоумышленник пойман, ситуация полностью под контролем Министерства магии. А пока я хотел бы сделать объявление…

— Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся? — выкрикнул кто-то из-за стола Гриффиндора.

— …которому вчера помешала глупая и неуместная выходка, — как ни в чём не бывало продолжил директор, словно не услышав вопроса. Но расслабленным он не выглядел, что подпитывало подозрения учеников. — А именно — наградить наших чемпионов!

Кислое лицо мадам Максим скривилось ещё сильнее…

— А Каркаров где? — вслух удивился я.

— Сбежал, конечно, — буркнула Розье, не поворачиваясь. — Он же предатель.

Диггори и Поттера объявили чемпионами по итогу призовых очков, второе место досталось Краму. Кубок вручала мадам Бёрк, занявшая место мистера Крауча после его отставки, а возле неё с дежурной улыбкой стоял Перси.

Церемония вручения денежного приза не имела ни намёка на торжественность. Диггори помахал рукой залу, но было заметно, что его мысли бесконечно далеки от происходящего, а Поттер и вовсе стоял истуканом. Когда формальности остались позади, Дамблдор толкнул речь о сохранении дружбы между школами, о светлом будущем, и пригласил всех на улицу, чтобы проводить гостей.

Я не хотел идти, но Грегори желал ещё раз взглянуть на корабль дурмстранговцев, так что мы отправились вместе с другими учениками создавать массовку. Судя по поредевшей толпе, не только я не видел смысла присутствовать при отбытии гостей.

— Рон, можно тебя на пару слов?

Я ушам не поверил, услышав этот голос, однако, обернувшись, убедился, что никакой ошибки нет, и Перси действительно обращался именно ко мне.

— Да, конечно, — растерянно кивнул я, отходя вместе с ним чуть в сторону.

Джинни даже не заметила этого, а вот Грегори проводил настороженным взглядом.

— Я не стану ничего говорить о Слизерине и твоём выборе компании, но считаю своим долгом предупредить, чтобы в ближайшее время ты держался от них подальше, — не тратя время на положенные после разлуки приветствия, сразу же заявил он.

— Перси…

— Послушай! — чуть повысил он голос, не давая себя перебить. — У всех них родители служили Тому-Кого-Нельзя-Называть, и что бы они ни твердили, от своих предпочтений не отказались. Вчерашнее происшествие… Рон, всё немного не так, как сказано официально… Я не могу сказать больше, прости, просто поверь, я беспокоюсь о тебе.

— Мы не общались четыре года, а до того никогда не были близки, — пожал я плечами, — назови хоть одну причину тебе просто поверить?

— Я твой брат!

— Правда? А мне все четыре года казалось, что у меня только один брат, Чарли.

— Слушай, я понимаю, ты обижен, но сейчас не время…

— Перси, — всё-таки перебил я, — если ты пытаешься сказать, что Тёмный Лорд вернулся, а «Пророк» и Дамблдор лгут — я знаю.

— Так его зовут только Пожиратели смерти! — пристально глядя на меня, заметил Перси.

— А так же тебе, кому лень произносить глупое Тот-Кого-Нельзя-Называть, — парировал я. — У нас его зовут Лордом — так короче. Это неважно. Я в курсе, что он вернулся. И понимаю, что это повлечёт за собой…

— Рон, ты не понимаешь! Всё намного серьёзнее!

— Чего я не понимаю? — я грустно улыбнулся и покачал головой. — К чему вообще весь этот разговор?

— Ты должен вернуться домой.

— Домой? — удивился я. — Я вернусь. Чарли ждёт меня дома.

— Ты прекрасно понял, что имею в виду не дом Чарли, а Нору.

— А Нора очень давно перестала быть моим домом, — фыркнул я. — Туда я не вернусь, Перси, не трать время на уговоры.

— Чарли согласен, что в Норе тебе будет безопаснее.

— Если Чарли меня выгонит, у меня есть друзья, которые с радостью окажут мне гостеприимство, — хмыкнул я, не веря, что Чарли на самом деле может так со мной поступить. — Чего ты хочешь, Перси? Предупредить? Спасибо, но ты опоздал с этим. Что-то ещё?

Несколько секунд он молча сверлил меня взглядом, затем вздохнул и как-то осунулся.

— Я не обижал тебя, Рон. Никогда. Да, я не поддержал тебя, когда ты пренебрёг Гриффиндором, но не только потому, что не одобрял твой выбор. Это был мой пятый курс, СОВ, мне было просто не до тебя. Я не понимал, насколько ты нуждался в поддержке семьи. Ну а потом позволил себе поверить, когда родители решили, что ты сам одумаешься, если показать, как мы все тобой недовольны. Мне жаль. Я был не прав. Но я всё равно твой брат. Прошу, не совершай ошибки, не считай, что ты один.

Не могу сказать, что его слова совсем не произвели на меня впечатления, и всё же настроен я был скептически.

— Перси, чего ты хочешь? — повторил я вопрос. — Просто скажи прямо, к чему ты всё это говоришь?

— Когда Тот-Кого-Нельзя-Называть начнёт действовать, ты окажешься в большой опасности. Ты Уизли, Рон, а Уизли не останутся в стороне, когда придёт время сражаться.

— Ах вот ты о чём, — деланно рассмеялся я. — Я очень надеюсь, Перси, что мне не придётся сражаться, но моя сторона — не та же, что у вас. Я не смогу поднять на тебя палочку, хоть и не считаю братом, но я слизеринец, а Слизерин почти единогласно будет на стороне Тёмного Лорда.

— Ты хоть понимаешь…

— Не всё, — честно ответил я. — Но мои друзья — там. Чарли будет на стороне драконов, а мы с Джинни — со слизеринцами. Я понятно объяснил?

Перси покачал головой, глядя на меня с жалостью, и возразил:

— Ты не можешь решать за сестру. Мама больше не выпустит её ни в какие гости.

Не удержавшись, я рассмеялся.

— Жаль тебя разочаровывать, Персик, но решения мы будем принимать сами. А… И ещё кое-что. Если ты вправду считаешь меня братом, не надо всей этой пропагандистской чуши. Мы уже на разных сторонах, и это изменится только если ты сам сменишь сторону. Я тебе не враг, как и Джинни, мы готовы поддерживать с тобой отношения, если ты сам этого захочешь, конечно. Но — с тобой, а не с семьёй Уизли, которая отказалась от меня и регулярно доводит до слёз Джинни. А теперь извини, меня ждут друзья.

— Рон… Напиши мне, как прибудешь к Чарли… или пусть он напишет.

— Посмотрим.

Махнув рукой, я отвернулся и зашагал к друзьям, которые действительно ждали меня, стоя на опустевшем после отбытия корабля Дурсмтранга берегу.

На первом курсе мне казалось, что я остался совсем один, на втором — я знал, что у меня есть брат. На третьем стало ясно, что сестра предпочла мне остальную семью. А по итогам четвёртого выяснилось, что и Перси, всегда выделявшийся среди Уизли, не прочь поддерживать со мной отношения. Страшно представить, что будет дальше!

Но желание Перси ничего не меняло, в трудное время меня поддержали только Чарли и Гойл с Ноттом, а не родители и четверо братьев, а потому семьёй я считаю их, а не тех людей, в окружении которых прошло моё раннее детство.

Я не знал, что нас всех ждёт дальше, даже не догадывался, как возвращение Тёмного Лорда скажется на нашей жизни, но почему-то не боялся неизвестности. Джинни через неделю станет официальной невестой Нотта, за неё можно не волноваться, сам я чистокровный… Лезть в политику я не собираюсь, сражаться за магглов — тем более, да и в окружении драконов выбор стороны не значит ничего, кроме круга общения.

Я — Рон Уизли, и я слизеринец. И у меня всё будет хорошо.