Где любят нас - лишь там очаг родимый (джен)

Охотник раздраженно оборачивается, намереваясь высказать посмевшему его остановить все, что он думает, и тут же замирает, с оторопью разглядывая, несомненно, одну очень наглую и беспардонную девицу.

— Какого черта ты тут забыла? — с еще большим раздражением шипит он, разворачивая назад от ликующей толпы девушку и буквально таща ее позади себя на буксире.

Гермиона морщится и резко выдергивает руку из медвежьей хватки:

— У меня есть имя, между прочим, Гейл! — она останавливается и смотрит на него снизу вверх, щурясь от яркого солнца и скрестив руки на груди.

Он тоже останавливается, шумно вздыхает и выдыхает, а потом глухо цедит сквозь зубы:

— Хорошо. Какого черта ты тут забыла, Гермиона?

Она некоторое время молчит, вглядываясь в его непроницаемое и нахмуренное лицо, и насмешливо качает головой:

— Тоже самое я бы хотела спросить у тебя. Какого черта ты хотел сделать, а?

Парень поджимает губы и хватает ее за воротник накинутой в спешке куртки, продолжая тащить ее дальше:

— Это не твое дело.

— А, ну конечно, да-да, — с пониманием кивает девушка и снова вырывается, уходит из-под его руки и встает перед ним, ставя ладони на свою талию и мрачно оглядывая его.

Хоторн зябко поводит плечами.

Кто бы мог подумать, что эта девица с отсутствием всяких манер в этой позе и с таким взглядом так сильно похожа на его мать!

Юноша в жизни ничего и никого не боялся, был всегда смелым и решительным в своих действиях, прямым и справедливым в словах и поступках.

Но одно только слово его матери — и он тут же превращался из взрослого, совершеннолетнего мужчины, содержащего всю свою семью в маленького мальчика. Она редко позволяла себе ругать старшего сына, делать какие-то замечания или останавливать его, считая, что тот уже достаточно вырос, чтобы читать ему нравоучения, и у него есть своя голова на плечах, но в некоторых ситуациях, если они того требовали, ей достаточно было взглянуть на него или жестом показать, что он не прав.

А тут…

Не может того быть, чтобы девчонка Эвердин обладала над ним такой же властью, каковой обладает над ним его мать! Даже Китнисс не всегда могла усмирить и усадить его, только одной-единственной женщине он позволял это делать.

А теперь, что же получается?

— Гейл, не хочешь ничего мне объяснить? — упрямая девица все продолжала стоять перед ним, не давая проходу и легонько притоптывая ногой.

— Я не обязан тебе ничего объяснять, — хмуро кидает он и собирается обойти сестру Китнисс, уже и позабыв о том, что хотел проводить ее до дома и прочитать ей нотацию.

— А ну стоять, — ледяным голосом произносит девушка и с невиданной для нее силой хватает его за рукав и тянет обратно.

Юноша только удивляется — откуда в этом хрупком и маленьком теле взялось столько силы, да и к тому же еще вчера она только очнулась.

Еще он удивляется — пару секунд назад в ее глазах плясали какие-то чертики, насмешливо следя за ним, а теперь все исчезло, уступив место хладнокровному спокойствию.

— Надо поговорить, — серьезно говорит Эвердин и толкает его вперед, идя размеренным шагом рядом с ним.

Некоторое время они идут молча, приближаясь к деревне Победителей, но перед самым входом в нее, шатенка вдруг останавливается.

— Отведи меня в то место, где ты обнаружил меня.

Шахтер хмурится:

— Зачем тебе это?

Она также мрачно смотрит на него и повторяет:

— Отведи меня туда, Гейл.

И добавляет:

— Пожалуйста…

Несколько секунд она молчит и снова заговаривает:

— Я должна увидеть то место. Сейчас я не в состоянии вернуться обратно, но… я все равно должна буду вернуться. Что бы ни говорила твоя подружка.

— Зачем тебе туда возвращаться?

Она глядит на него темными глазами и отвечает неожиданно смягчившимся голосом:

— Потому что там моя семья. Там мои друзья, Гейл. И им нужна моя помощь.

— Помощь в чем? — спрашивает Хоторн.

Девушка отводит взгляд и уставляется им в землю, явно не горя желанием отвечать на поставленный вопрос.

— Гермиона, — жестко произносит юноша. — Помощь в чем?

Она тяжело вздыхает, прикрывает на секунду сухие и воспаленные глаза и зажимает пальцами переносицу:

— Какая тебе разница? Это неважно. Я должна помочь им. Я… не могу оставаться здесь, зная, как сильно они нуждаются во мне.

Шахтер молчит, он только сверлит угрюмыми глазами собеседницу.

— Я не могу оставаться здесь еще по одной причине.

— По какой? — нетерпеливо спрашивает Гейл.

— Я не могу оставаться в месте, о котором я ничего не помню. Я не могу находиться в окружении, которого я не помню. Я не могу жить в семье и… каждый день обнадеживать ее, что в один прекрасный момент ко мне вернутся утерянные воспоминания, — строго отвечает ведьма и смотрит печальным взглядом на юношу.

— Но ведь когда-нибудь они вернутся! — разводит руками Хоторн, озадаченно глядя на понурившуюся Эвердин.

— А если нет? — глухо спрашивает она. — Что, если они никогда не вернутся? Что тогда?

Некоторое время он молчит, вглядываясь в горизонт, и потом серьезно говорит:

— Значит, будешь заново узнавать эти места, заново узнавать окружение и семью. А мы в этом деле… постараемся тебе помочь, — он не знает, понятия не имеет, как именно надо успокаивать женщин, поэтому тянется рукой похлопать по плечу, погладить, но девица видит этот жест и резко уворачивается, отходя в сторону.

Молодой человек хмурится и растерянно глядит на нее, не понимая, что именно он сделал не так, и прячет ладонь.

— Что-то не так?

— Все… нормально, — она выдавливает из себя слова и старается отойти еще дальше.

Охотник в недоумении и замешательстве — он замечает ее нежелание находиться рядом и напряжение, прямо-таки волнами исходящее от нее, но не понимает, чем вызвано такое поведение.

Украдкой осматривает себя — да, он не совсем сейчас опрятен, но что он может тут поделать, если он работает целыми днями в шахте и ходит практически весь день чумазый как черт? Также незаметно он принюхивается к себе — и опять же! Все та же чертова шахта! Он же уже насквозь пропитался ее запахом, несмотря на то, что только недавно начал работать там. Да и одежда у него не из новейших, вся заштопанная, в заплатках, но снова! Что он может тут поделать? Денег почти не хватает, он-то ладно! Детям надо в чем-то ходить, вон на днях они истратили почти все свои сбережения только, чтобы купить Рори ботинки. Конечно, не новые, но хоть что-то.

И все-таки! Почему-то местных девушек это нисколечко не смущает, когда они едва ли не толпами бегают за ним и прыгают чуть ли не сразу в койку, готовые идти за ним хоть на край света, ну или в данном случае — прогуляться по Дистрикту, позволить себя поцеловать, а иногда и большее… и несмотря на то, что он в такой одежде.

Но ведь она не местные девушки…

С этим он соглашается — все-таки шесть долгих лет она провела вдали от этого места, совершенно в другом мире, как бы странно и абсурдно это ни звучало.

Тут он снова удивляется — пока он размышлял над причинами ее поведения по отношению к себе, она уже нацепила на себя маску спокойствия и расслабленности, но это только маска, поскольку он видит, как до сих пор сильно напряжены ее плечи, будто готовясь к броску, бою, будто он…

Неожиданно его прошибает пот.

Неужели она думает, что я… нападу на нее?! Ударю?.. Изнасилую?..

Пораженный своей догадкой, он продолжает наблюдать за девушкой.

Вот она спокойно и прямо встречает его пораженный взгляд, приподнимает голову и с привычной дерзостью и наглостью в голове вопрошает:

— И все-таки, Гейл. Отведешь меня в то место?

Видя, что ей не собираются отвечать, девушка раздраженно выдыхает воздух сквозь зубы:

— Хорошо-хорошо… — кивает она и поворачивается прямиком в сторону Луговины. — Это там?

Снова не дожидаясь ответа, она опять кивает и с усмешкой делает реверанс, произнося преувеличенно бодро и громко:

— Благодарю вас, мистер Хоторн, за то, что проводили меня до дома, большое спасибо! Боюсь, боле ваша помощь мне не понадобится, сэр, я ничем вас в будущем не побеспокою! А теперь, извольте, с вашего дозволения, откланяться — неотложные дела, увы! — едва закончив эту фразу, волшебница поворачивается к оторопевшему шахтеру спиной, стирает с лица усмешку и быстрым шагом устремляется прочь от него.

Напыщенный индюк! Эти глаза цвета вечно хмурого неба напоминают мне Малфоя с его дебильным поведением и шуточками.

По какому праву он вообще меня хватает за руки, когда ему вздумается?! Здесь что, так принято?!

Кретин…

Боже, и как Китнисс вообще смогла с ним подружиться?! Вечно хмурый, мрачный, озлобленный!

Чего он вообще привязался ко мне?! Ну и хватка у него…

Она чуть поморщилась, потирая руку.

Как вцепится, так и не отстанет!

Нельзя больше позволять ему так хватать меня! У меня итак достаточно шрамов, спасибо… Да и взгляд у него неприятный.

Пусть он хоть тысячу раз ее друг, мне он — точно никто! Пусть только попробует тронуть — нос сломаю.

С каждой последующей мыслью она все прибавляла скорость, чуть ли не переходя на бег и чувствуя, как злость переполняет ее изнутри, грозясь вылиться в оскорбления на любого, кто посмеет сейчас к ней обратиться.

Пребывавший в недоумении и удивлении Гейл будто очнулся и увидел, как девушка широкими шагами направляется в противоположную от него сторону.

— Хах, много чести… — пробормотал он и уже пошел было домой, как понял, что девица унеслась совсем не туда! С возрастающим изумлением, страхом и яростью он увидел ее удаляющийся силуэт, который приближался к лесу.

А чтобы пройти в лес, нужно…

Твою мать!

Там же ограда! И ток!

Брюнет чертыхнулся и бросился за убегающей.

Это надо же — быть такой дурой!

Господи, хоть бы успеть…

Пусть она услышит, как работает ток.

А еще лучше — пусть успеет он перехватить ненормальную!

— Стой! — крикнул юноша.

Девушка, услышав его разъяренный голос, споткнулась и чуть не упала. Она обернулась, переходя на бег, с насмешкой глянула на него и… показала язык?..

Хоторн от удивления поперхнулся воздухом и сам следом за ней чуть было не упал на землю.

Бежать?!

О Господи, да она еще невыносимее и сумасшедшее, чем он думал!

— Стоять, кому говорю! — взревел парень и побежал еще быстрее, чем до этого.

Ого, как я его разозлила! — подумала беглянка, удивившись. — Значит, бегу в правильном направлении!

Только бы успеть, Господи, только бы успеть! Ну что за идиотка!

Черт ее дернул туда рвануть!

Ну кто ее просил же, а?!

Если бы ты сам показал ей, как она и просила, этого всего бы и не случилось, — прошептал внутренний голос с ехидством. — А теперь вот мучайся, бегай за ней…

Как только догоню — всыплю по первое число и не посмотрю, что она сестра Китнисс, и мне плевать, что она только вчера встала! Вон как рванула! И откуда только силы взялись!

Всыпешь, всыпешь… — все шептал голосок, хихикая. — Ты только догони…

И откуда в ней столько сумасбродства?!

Еще чуть-чуть… совсем немного! Ну же! Почти догнал! Пусть она и бегает, как укушенная, но все-таки он выносливее ее в несколько раз! Совсем немного… еще рывок…

Шахтер завернул за последний поворот и остановился как вкопанный, похолодев от ужаса.

Девица уже стояла у ограды и собиралась взяться за нее, пока по ней идет ток!

— Стой, дура! — гаркнул юноша.

Гермиона подскочила от неожиданности и обернулась назад.

Он стоял напротив нее с потемневшими от злости глазами и сжавшим кулаки.

Как небо перед грозой… — подумала шатенка, вглядываясь в серые глаза.

Она подбоченилась и упрямо уставилась на него:

— Можно было бы и повежливее, мистер Хоторн!

— Ты… совсем с катушек съехала? — тихо спросил парень.

Мерлин, да таким голосом только деревья рубить надо! И реки морозить!

— Ну, ты же не захотел меня провожать!

— Прислушайся.

— О Господи, избавь меня от нотаций, прошу тебя, — закатила глаза девушка.

— Да послушай вокруг! — взорвался Гейл, подскакивая к Эвердин.

Она замолчала и сделала так, как он сказал.

— Что ты слышишь?

Девушка нахмурилась:

— Треск… как… как будто…

— Это ток, — пояснил юноша, указывая кивком головы на ограду. — Дотронешься до него и все, никакие врачи не помогут.

— А то я не знаю, что от тока бывает, — огрызнулась девушка, вслушиваясь в треск.

— Все, пойдем, я провожу тебя, — решительно сказал Хоторн, протягивая руку вперед и стремясь ею ухватиться за локоть Гермионы.

Она пригнулась и отпрыгнула в сторону, а его пальцы схватили только воздух.

— Что ты?..

Она качает отрицательно головой, поджимает губы и цепляется за забор.

У охотника открывается рот, а он сам застывает на месте, не смея и пошевелиться от ужаса, охватившего его от головы до пят, и только его вытянутая дрожащая рука говорит о том, как ему страшно.

Девушка тоже раскрывает рот, ее глаза расширяются в изумлении, и сама она начинается трястись, не в силах разжать пальцы, намертво приклеившиеся к забору.

Через другую секунду, когда его сердце уходит куда-то в прохудившиеся ботинки, а в горле пересыхает и становится как-то горько, она вдруг неожиданно улыбается и, быстро работая руками и ногами, одним прыжком в конце перемахивает через ограду и отпускает пальцы.

— Что… — он еле разлепляет губы и все не может прийти в себя. — Как это… как… это невозможно! — хрипит он, вытаращившись на смеющуюся девицу. — Как ты это сделала?! — рявкает он, в одно мгновение придя в себя.

Она перестает смеяться и только улыбается, пожимая плечами и разводя руками в стороны.

— Ведьма… — пораженно шепчет он, все еще никак не понимая, каким образом она проделала этот трюк.

Гермиона хитро щурится из-за ограды:

— Есть такое…

— В смысле? — тут же нахмуривается юноша и делает шаг вперед, но его останавливает девичий голос, в котором явственно слышится испуг:

— Стой, придурок!

— Что? — спокойно говорит он, отступая назад. — Теперь ты меня будешь останавливать?

— Идиот совсем? — шипит девушка, тут же стирая с лица улыбку. — Только я могу это делать, а если попробуешь ты… тебя ни один врач не спасет, полоумный, — говорит она его фразу.

Гейл кивает:

— Ага… ты мне еще объяснить это должна. А пока подождем.

— Чего? Пока я перелезу обратно? Не дождешься! — фыркает Гермиона и скрещивает руки на груди.

Он хмыкает:

— Ток должны отключить через несколько минут.

— И что? Я теперь ждать тебя должна здесь? — насмешливо произносит Эвердин и отворачивается.

— Подожди ты, тебе что, жить надоело? — со злостью кидает Хоторн вопрос ей в спину.

Она на секунду замирает.

Надоело?

О Господи…

Да, как надоело! Боже, ты даже не догадываешься, как ты прав, шахтер!

Девушка только приподнимает брови в ответ:

— Не волнуйся ты так, я большая девочка, позаботиться о себе могу.

— Я говорю, дождись меня, и пойдем вместе! — рычит он от бессилия.

Сейчас ему ее не поймать. Он не может, как и она, схватиться за забор и остаться в живых.

И как только ей это удалось вообще?

Почему только она может?

— Ну, уж нет, когда вырвешься отсюда, тогда и придешь. Догоняй, папочка, — она усмехается и быстро скрывается за зелеными кронами деревьев.

Совсем с ума сошла…

Все, что остается сейчас делать молодому человеку — так это просто терпеливо ждать и скрежетать зубами от беспомощности и невозможности остановить безрассудную идиотку.

Откуда она вообще взялась на его голову?

Вот черт ее понес сюда! Сидела бы дома себе и сидела! Так нет же! Приключений на задницу захотелось!

Ну что за характер?

Треск наконец исчез, и юноша быстро перелез под забором, оказавшись по ту сторону жизни.

Он шумно и много вдохнул свежего воздуха, который разом прогнал все сомнения и тревоги, уступив место спокойствию.

Ну, почти…

Гермиона тем временем быстро шла по протоптанной тропинке между высокими деревьями, между листьями которых еле-еле просачивался солнечный свет, постепенно угасая. Внезапно она остановилась, увидев небольшое покореженное пространство — трава местами была примята, тут и там темнели лужи, на два метра впереди несколько деревьев были практически сожжены дотла. Она подошла ближе и присмотрелась, закрыв рот рукой — темные лужи оказались просто засохшей кровью. Ее кровью. Она это знала.

Это то место, где он ее нашел.

Почему деревья были сожжены?

Было ясно, что произошло это недавно. Девушка сделала шаг вперед и почувствовала, что наступила на что-то твердое. Камень?

Она опустила взгляд вниз.

Камень.

Мерлин Великий!

Да это же тот самый камень, за который она ухватилась, когда падала в пропасть!

Он очень острый, неотесанный и кривой.

Девушка нахмурилась. Ну не может такого быть, чтобы такой камень использовали при строительстве колонн! Колонны все округлые, отполированные, ровные, без всяких шероховатостей и впадинок. Он совершенно не вяжется с образом этих колонн.

Как украшение? Тоже никакого смысла. Точнее, никакой красоты и никакого изящества колоннам подобный камень и не придал бы! Так почему он там оказался и так легко выскользнул?

Она зажмурилась, пытаясь вспомнить — был ли он как-то прикреплен к столбу или же просто оказался выдолблен оттуда, но вместо воспоминаний к ней пришла только головная боль.

Образы были размытые и нечеткие. Кто знает, может, этот камень просто лежал тут годами, десятками лет, а она начала выдумывать какую-то чушь! Гермиона горько усмехнулась и бросила камень в чащу леса.

Идиотка!

И как она могла подумать, что может когда-нибудь выбраться отсюда? Откуда вообще взялась эта глупая надежда, расцветающая прекрасными букетами в ее искалеченной душе? Кто вообще дал ей эти семена, давшие рост и пустившие корни глубоко в сердце, опьяняя его будущей встречей с друзьями?

Что, если этот Хоторн прав? Что, если она никогда не найдет выход и останется тут навсегда?

В чужом мире, в чужом доме, в чужой семье…

Пусть они говорят, что им всем вздумается, ей плевать!

Они — не ее семья. Ну и пусть, что есть эти чертовы фотографии. Какая разница? Кто дал право показывать их ей?

Нет.

Она решительно замотала головой и сжала кулаки, вдохнув лесной вечерний воздух и устремив свой взгляд куда-то вглубь.

Плевать. Ее семья там, в Хогвартсе. Ее семья — это Гарри, Рон, Джинни! Господи, да даже Грег был ее семьей!

— Ты ничего не найдешь здесь, Гермиона, — глухо произнес мужской голос за спиной девушки. Она снова подпрыгнула и резко обернулась с выставленной палочкой в руке.

Охотник поднял обе руки вверх и успокаивающе произнес:

— Эй, это я, Гейл, — и аккуратно сделал небольшой шаг вперед.

— Прости, — выдохнула ведьма и спрятала палочку. — Не подкрадывайся ко мне никогда сзади, я ведь могла тебя… — тут она замолчала и поджала губы.

Он приподнял брови. Что она хотела сказать?

— Что ты могла сделать?

Она нахмурилась и глянула на него исподлобья:

— Неважно, — буркнула Грейнджер и отвернулась от юноши, рассматривая что-то в траве.

— Почему ты сказал, что я ничего не найду?

— Потому что я уже ходил сюда вчера. И позавчера тоже.

— А ты знал, что надо искать? — усмехнулась волшебница, по-прежнему не смотря на собеседника.

— Нет, — пожал плечами Хоторн. — Здесь ничего не оказалось, ты зря тратишь свое время. — И потом добавил, указывая рукой:

— Разве что те деревья выгорели.

— Значит, я все-таки была права, и они оказались сожжены недавно, — пробормотала сестра Китнисс и подошла поближе. — Даже запах гари еще витает в воздухе.

— И все-таки, может, расскажешь, что произошло в тот день?

Брюнет тяжело вздохнул и провел рукой по лицу — какая же она упрямая!

Шатенка внимательно слушала события воскресного утра, не перебивая рассказчика и задумчиво смотря вперед, даже не замечая, как поперхнулся воздухом парень, когда дошел до главного момента в своей истории.

— Чего замолчал-то? — она удивленно перевела на него взгляд и сфокусировала глаза.

— Ээ… ну… — он смущенно закашлялся, проведя рукой по затылку, взъерошивая свои и без того лохматые волосы.

— Потом я заметил, что ты не дышишь, и… начал тебя откачивать…

Гермиона изучающее уставилась на него и саркастически спросила:

— И как, получилось?

Парень вытаращился на нее — похоже, что ее хорошенько тогда об дерево приложило все-таки…

Девушка тем временем заметила свой промах и невозмутимо исправилась:

— О, точно, прости, конечно. Глупый вопрос. — И снова замолчала.

— Так значит, была воронка?

— Да, — кивнул шахтер, потирая большим пальцем висок.

— Это уже хуже… — пробормотала она рассеянно и заметила его жест. — Голова болит?

Гейл нахмурился и ничего не ответил — он ненавидел признаваться в какой-то слабости, и не желал сейчас.

— Ясно, — протянула Эвердин и проворно вскочила с пня, на котором до этого момента сидела. — Какие у вас тут растения растут?

Охотник пожал плечами:

— Я без понятия. А зачем тебе?

— Вообще никаких не знаешь? Шлемник? Кориандр? Пиретрум? — с каждым последующим вопросом девушка все больше уверялась в том, что парень довольно-таки… пустоголов. Она возмущенно вскипела — ну как можно не знать элементарнейшие растения?! Судя по тому, что она услышала от Прим — этот мир также полон опасностей, как и ее собственный. Особенно эти Голодные Игры.

Ну и фантазия же у человека! Ее передернуло от мыслей об этом, она живо представила себе, как этот президент сидит, и тут ему в голову приходит эта «замечательная» идея. Бедные люди! Столько страдать из-за этого.

А если бы он на Игры попал? И вот у него голова заболела! А на больную голову особо не повоюешь, уж это она на собственной шкуре испытала, знает, что это такое.

Шатенка начала медленно передвигать ногами, внимательно смотря вниз — ну хоть что-то же здесь должно быть! Конечно, это не ее волшебный мир, где можно было пойти в Запретный лес или к Хагриду, чтобы нарвать мяты или имбиря, но это также и маггловские растения, так что и здесь что-то тоже обязательно должно быть!

При мысли о великане у нее защемило в груди — Господи, она никогда и не думала, что окажется вдали от своих друзей так надолго и так далеко!

— Погоди, куда ты направилась-то?

Гермиона нетерпеливо отмахнулась, стремясь как можно быстрее найти хоть что-нибудь, до наступления темноты. У нее осталось не так много времени на это.

Внезапно ее цепкий взгляд выхватил длинные стебли с ярко-фиолетовой мутовкой на конце. Она подошла ближе и резко вдохнула пряный густой аромат, проникший внутрь. Девушка сорвала несколько цветков и, незаметно вытащив палочку из рукава куртки, тихо прошептала заклинание, мигом высушившее растение. Порывшись в кармане, она вытащила оттуда какой-то кусочек марли и трансфигурировала его в мешочек, засыпала туда сушеную лаванду, растерла ее между ладонями и завязала нитками.

— Ко лбу приложи, — протянула она мешочек удивленному Гейлу.

Он с недоверием уставился на раскрытую руку и буркнул:

— Что это?

— О Господи, дай мне сил, — девушка закатила глаза и обреченно простонала, потом ее терпение лопнуло, и она приложила мешочек к виску сидящего юноши.

— Это не яд, не волнуйся.

— Теперь-то я совершенно спокоен, — пробормотал брюнет, прижимая травы.

— Это лаванда, помогает снять головную боль, — пояснила она на его все еще подозрительный взгляд.

Темные брови приподнялись в удивлении, и он сконфуженно буркнул:

— Спасибо.

— Да всегда пожалуйста, — хмыкнула Гермиона. — Лады, пошли обратно, а то сейчас крик поднимут.

— Ты больше не собираешься ничего здесь смотреть? — с удивлением спросил парень, вставая и шагая вслед за ней.

Она ответила, не оборачиваясь и не останавливаясь:

— Мешочек обратно приложил.

Да как она?..

Вот черт…

— Во-первых, я сегодня уже ничего не увижу. Во-вторых, все, что надо было, я уже посмотрела. И в-третьих, если надо будет, приду еще.

Гермиона шагала все быстрее и быстрее, стремясь покинуть это место и вернуться поскорее в Деревню Победителей, чувствуя, как комок подкатывает к самому горлу, мешая дышать, а говорить тем более.

Мерлин, ну и дела! Она же произнесла всего-то два заклинания! Простых, совсем не сложных!

Ее тело еще такое слабое, не восстановившееся, магия полностью еще не вернулась, хотя, быть может, дело здесь совсем не в этом, а в другом. Быть может, этот мир вообще не призван для того, чтобы здесь пользовались магией, потому она так и ослабла.

Когда она проснулась, она была полностью разбитой, но потом вроде бы почувствовала ясность ума и прилив сил.

Сейчас же… она ощущала, как запас энергии был уже на исходе, в данный момент она держалась практически на одном упрямстве и силе воли, не позволяя себе грохнуться наземь прямо здесь, перед этим… охотником и другом Китнисс.

Пусть он и спас ее, она все еще ему не доверяла. Она никому здесь не доверяла, разве что благосклонней относилась к Прим, судя по всему, выходившей ее. И то, не до конца.

Все-таки внешность обманчива. Кто знает, что скрывается за ее ангельским личиком и чистыми, невинными помыслами?

Мерлин, Гермиона, до чего же ты докатилась? Подозреваешь детей в коварстве и хитрости.

Вряд ли этот ребенок способен на подобное. Это Грег у нас такой — хитрый, изворотливый, настоящий бог обмана и лжи! Прямо Локи какой-то.

Разумом она понимала, что стоит держаться подальше от всех этих странных людей, не доверять им, не верить, но сердцу так хотелось… побыть в тепле, уюте и спокойствии.

Побыть в семье.

Гермиона резко передернула плечами, хмурясь.

Ну уж нет! Сейчас не время думать об этом. Это не ее семья, ее семья в другом мире, и они ищут ее, давно ищут, в этом она была уверена.

А что если не ищут?

Она неожиданно остановилась как вкопанная, пораженная мыслью, прилетевшей камнем к ней в сердце, задохнувшаяся от такого возможного варианта событий, не смевшая ничего сказать.

О Боже… а что если… если они… Мерлин… что же ей делать?.. Вдруг ее никто не ищет? Гарри же наверняка не простил ее. Он мог просто закрыть глаза и все. Забыть. Не думать. Не вспоминать.

Гарри не такой! — завопила мысленно Гермиона.

— Он не такой… — хрипло прошептала девушка, схватившись рукой за ближайший предмет, который был рядом, а другую ладонь прижала к груди, чувствуя, как затаенная боль вырывается наружу, затапливая ее изнутри и терзая в клочья душу и сердце.

Хоторн сначала не поспевал за девчонкой, все продолжал удивляться, откуда у нее столько сил взялось вообще!

Он едва не врезался в нее, когда она вдруг неожиданно встала посреди дороги, как будто весь воздух у нее выбило из легких.

Он нахмурился и ощутил, как она схватила одной рукой его за рукав, хотел уже сказать ей, что они почти пришли, скоро будет Деревня Победителей, но не смог вымолвить и слова, услыхав, как из ее уст вылетела фраза:

— Он не такой… — она разлепила сухие губы и облизала их, а потом уставилась вверх на шахтера ярко заблестевшими глазами, в которых факелом горела надежда.

— Он же не такой, правда? Он… он простит меня… верно? Простит же? — с каждым вопросом она впивалась в его локоть, упорно заглядывая в глаза и чего-то ожидая.

А что он мог ей ответить? Он и понятия не имел, о чем она говорит.

Догадывался, конечно, что она говорит о том Гарри, за которого она приняла его самого тогда, в лесу, но… что он мог сказать ей?

— Эй, Гермиона, мы уже почти пришли! — Гейл схватил ее за плечи и легонько встряхнул, а потом пощелкал перед глазами и помахал. — Это я, Гейл! Мы уже почти дома! Давай, пошли! — Он крепко ухватился за ее локоть и потянул за собой.

— Нет, подожди! Подожди! — девушка стала вырываться и кричать. — Да стой же ты! Я же задала тебе вопрос, почему ты не ответил на него?

Хоторн зашикал на нее, огляделся по сторонам и закрыл ее рот рукой, наклонившись:

— Ты что, совсем с ума сошла?! Хочешь, чтобы миротворцы прибежали?

На улице уже потемнело, местами зажглись фонари, освещая пустынную дорогу. Отбоя еще не было, но все равно шахтеру не хотелось, чтобы их увидели — заметили, тогда прицепились бы с расспросами. А ведь по ним видно, что они не чай с плюшками пили — вон, у лохматой девчонки листва в волосах застряла.

Юноша со вздохом потянулся и убрал травинки, запутавшиеся в голове упрямой девицы, помолчал несколько секунд, понимая, что она от него не отстанет, и попытался ответить мягко, стараясь не говорить резко:

— Я думаю, он тебя простит. — Он постарался представить, что говорит не с сестрой Китнисс, а со своей младшей сестренкой Пози.

— Правда? — она подняла сияющее лицо, и у нее тут же из ниоткуда появилась улыбка.

Он знал значение такой улыбки.

Так обычно улыбаются влюбленные девчонки.

Он видел такое сотни раз по отношению к себе.

И Китнисс.

Сердце неприятно кольнуло от сегодняшнего представления, которое устроили Китнисс и Мелларк на потеху публике.

Она также улыбалась пекарскому сыну в той злосчастной пещере — о, как бы он желал оказаться на его месте! Чтобы она хоть раз взглянула на него так, как смотрела на этого победителя! Он видел, как Мелларк глядел всегда на Эвердин — с обожанием, нежностью, всеобъемлющей любовью.

Он, Гейл Хоторн, тоже умеет так смотреть, он же тоже умеет так любить! Пусть она только даст ему шанс, и он покажет ей, он готов был бросить весь мир к ее ногам, достать звезду с неба, сделать, что угодно, лишь бы она хоть раз позволила! Хотя бы раз взглянула с любовью, а не печалью и сочувствием «ты только друг, прости…».

— Да, конечно. Конечно, он простит, — с трудом выдавил из себя эти слова брюнет, уже не совсем понимая, что говорит, думал он сейчас совершенно не об этом. И видел другой образ перед собой.

Он снова потянул за собой девчонку и ощутил, как на правый бок что-то навалилось, не совсем тяжелое, но все же. С непониманием он перевел взгляд и застонал.

— Твою мать! — со злостью прошипел шахтер и схватил Гермиону на руки, поудобнее ее перехватывая.

Что за чертовщина!

Потеряла сознание.

Он поморщился, представляя, как сейчас на него будет орать Китнисс или Прим, смотря, кого он встретит дома у Эвердин. Желательно, конечно, чтоб никого, тогда он сможет быстренько скинуть свою ношу на кровать и попробовать привести в чувства, а там уже пусть они сами разбираются.

Разум девушки будто помутился, она не понимала, где находится и с кем. Ей сейчас было очень важно услышать, что Гарри ее простит, обязательно простит.

Она едва могла ощущать, как чьи-то незнакомые сильные и не совсем приятные руки встряхивают ее и щелкают пальцами перед лицом. Слова говорящего она слышала очень мутно, будто через толщу воды.

Да и образ был слишком размытым, черты лица не собирались воедино, и она отчаянно щурила глаза, пытаясь понять, с кем же все-таки общается, а потом просто плюнула на это дело.

Какая разница, с кем?

Главное, чтобы он сейчас просто сказал ей то, что она так сильно жаждет услышать, пусть это и будет неправдой.

Она болезненно поморщилась, чувствуя, как начинают ныть поврежденные ребра, которые еще не пришли в полный порядок.

Плевать на все! Это не главное!

Спустя долгие минуты, кажущиеся вечностью, она услышала долгожданные слова:

— Да, конечно. Конечно, он простит.

На мгновение ей почудилось, что перед ней стоит зеленоглазый брюнет и улыбается.

Ей хочется прошептать его имя и упасть на колени, и долго, долго, долго просить у него прощение, вымаливать его, пока не простит, но она почему-то не может говорить, она может только смотреть и чувствовать, как закрываются ее глаза, а сама она проваливается в такую желанную и спасительную темноту.