Где любят нас - лишь там очаг родимый (джен)

Снова сон, пленительный и сладкий

Снится мне и радостью пьянит, —

Милый взор зовет меня украдкой.

Ласковой улыбкою манит.

Знаю я — опять меня обманет

Этот сон при первом блеске дня,

Но пока печальный День настанет,

Улыбнись мне — обмани меня!

© Иван Бунин

Дома у Эвердин никого не было — Прим, видимо, еще не вернулась от больных, которых она навещала в отсутствие матери, а Китнисс…

А что делает она, нетрудно было догадаться.

Да и думать об этом не хотелось.

Гейл сжал кулаки, чувствуя, как в груди из самых глубин поднимается злость — на себя, на Китнисс, на чертового Мелларка, на Гермиону!

Правда, он пока еще не решил, в чем конкретно ее стоит обвинить, но сделать это надо было, тем самым успокоив и себя, и свое самолюбие.

Он точно не знал, какая из комнат принадлежит девушке, поэтому открыл первую попавшуюся и положил свою ношу на кровать. Выпрямился и окинул ее взглядом — только сейчас он заметил, во что она была одета все это время, — на девушке были штаны Китнисс, ее рубашка и чьи-то старые ботинки, размер которых явно превышал размер ноги Гермионы. Судя по всему, обувь принадлежала покойному отцу семьи Эвердин, поскольку Гейл с уверенностью мог сказать, что сама Китнисс сроду не носила такие ботинки. Накинутая сверху куртка, также по размерам превышающая тело девушки, принадлежала мертвому шахтеру — Хоторн не раз и не два видел ее на Китнисс.

Он приподнял лежащую без сознания Гермиону и стянул с нее верхнюю одежду, потом снял ботинки и поставил на пол рядом с постелью. Похлопал ее по щекам, но девчонка не приходила в себя. Охотник нахмурился и быстрым шагом спустился вниз за водой, чтобы привести упертую девицу в чувства — и надо было сделать это как можно скорее, ему хотелось уйти домой до появления хозяев. Конечно, сестер он не боялся, но сейчас он чертовски устал, день был слишком насыщенный различными событиями, и не сказать, чтобы они были приятными лично для него, сейчас ему не хотелось объясняться с девушками, что случилось, и почему их сестра снова находится без сознания. Да и не к чему им волноваться лишний раз.

И еще ему совершенно не хотелось видеть никого из Эвердин — ни Прим, ни Китнисс. А уж эту ненормальную и подавно! И чего она скачет по Дистрикту, как угорелая, словно ей заняться нечем, когда сама еще толком не выздоровела?! Лежала бы дома, в тепле, и не волновалась ни о чем.

Она хорошо скрывала свои эмоции, это он уже заметил, но все-таки было видно, что она очень беспокоилась по поводу того, что застряла здесь.

У нее в том мире остались друзья, которым нужна ее помощь.

Что она имела ввиду под этими словами?

Какого рода помощь понадобилась ее друзьям?

Девчонка так толком и не рассказала ничего никому об ее мире, где она жила последние шесть лет.

Но… у молодого юноши было какое-то нехорошее предчувствие на этот счет, а оно его еще ни разу не подводило. Скорее всего, там случилось что-то страшное.

Иначе чем еще можно объяснить ее рвение обратно, откуда она пришла, и эти шрамы? Из воздуха они появиться точно не могли, это и ребенку любому понятно.

Только где она их получила?

Вспомнились ее вчерашние слова, которые она сказала Китнисс, прежде чем уйти:

«То, где я получила эти шрамы, тебя никоим образом не касается. Я… упала с лестницы».

И каким тоном она произнесла эту фразу! Таким твердым и ледяным, что мурашки пробегали по телу, стоило его вспомнить, и ее взгляд — прямой и жесткий — когда она встретилась глазами с сестрой, не поверившей в ее слова.

Он и сам не верил. Такие шрамы не получают, падая с лестниц.

Но девчонка и бровью не повела, говоря это. Она говорила это таким уверенным голосом, что он и сам уже начинал сомневаться в себе. Однако расслабляться и верить просто так явно не стоило.

А это слово на ее руке, такое ярко-красное, что режет глаза?

Грязнокровка.

Что оно значит? Явно не очень хорошее, раз его вырезали у Гермионы на предплечье. А в том, что его вырезали ножом, он ни на секунду не сомневался.

Сама девица точно не захочет рассказывать об этом — не тот уровень отношений и доверия. То, что она ему не доверяет, он видел очень четко и ясно, как божий день. Местами она его даже побаивалась, но виду не показывала, по крайней мере, очень старалась никоим образом не выказать своего страха.

Что на самом деле с ней произошло, и откуда берут начало ее шрамы, ему было неизвестно, и оставалось только гадать. Быть может, потом она когда-нибудь сама расскажет.

Ага, не раньше, чем Эбернети бросит пить, — саркастично хмыкнул голос в его голове.

Хоторн нахмурился и помрачнел — чтобы она что-то рассказала, надо расположить ее к себе, показать, что вреда ей здесь никто не причинит. А пока что она будет молчать и никакими способами, он в этом тоже почему-то был уверен, не выбить из нее правды, не вытащить из нее ни слова. Разве что только, если она сама соизволит что-нибудь сказать, и то, ему казалось, немногое и незначительное.

Теперь им всем оставалось только одно — набираться терпения и сил. Он провел с ней меньше второй половины дня, а уже оказался совершенно вымотанным и безумно усталым. Все-таки характер у нее, он был уверен, прескверный и тяжелый, с ней придется очень туго.

Было понятно, что верить сразу и всем она точно не станет.

И даже если кому-то доверится, то кому-то одному, ну может, двум максимум, и все. И то, не факт, что даже в этом случае она что-то расскажет.

К тому же он к числу этих доверителей и конфидентов явно относиться не будет, он почему-то это сразу понял и почувствовал.

Охотник взял немного воды и побрызгал на лицо лежащей девушки, устало надеясь, что это поможет, она проснется, а он сможет спокойно уйти с чувством выполненного долга, но глаза она не открыла.

Усталость сняло как рукой, и Гейл напрягся, не понимая, в чем, собственно, дело, и какого черта она все еще не просыпается. Он еще раз попробовал разбудить ее с помощью воды и, когда понял, что это ей не поможет, намочил вату спиртом и поднес ее к Гермионе.

Через пару секунд ее веки затрепетали, и карие глаза прищуренно уставились на брюнета, а слабый и тихий голос еле прошептал:

— Малфой, ты что, решил сменить имидж?

Если до этого момента Хоторн был спокойным, то сейчас, после прозвучавшей фразы он словно сорвался с цепи — серые глаза вспыхнули, желваки заиграли на лице, ноздри шумно втянули чуть затхлый воздух помещения, а мужской бас прогремел:

— Прекращай играть в игры, немедленно! Я Гейл Хоторн, а не Малфой и не Гарри!

Шатенка сначала не поняла, в чем дело, и почему это Малфой говорит, что он вовсе не Малфой, и причем тут вообще Гарри, но спустя миг она все осознала, ее глаза испуганно расширились, и она резко подскочила на кровати, мгновением позже немного зашипев от боли в ребрах.

— А какая, собственно, тебе разница, о ком я говорю?! Я не понимала, где нахожусь, вот и обозналась, — тут же ощетинилась девушка, неприязненно глядя на собеседника.

Некоторое время он молчал, со злостью в глазах смотря на нее, и шумно дышал, а потом процедил сквозь зубы, сжав кулаки:

— Ну вот что, сестра Китнисс, раз ты уже очнулась и чувствуешь себя в полном порядке, тогда я, пожалуй, пойду!

Он порывисто вскочил и пружинящим шагом направился в сторону двери и не успел взяться за ручку, как до него долетела ее фраза, наполненная ядом и злобой:

— Счастливо добраться, шахтер Хоторн.

Он медленно обернулся и лишь смерил ее ледяным взглядом, а затем молча вышел.

Она зябко повела плечами — в комнате тут же стало холодно, и немудрено — так глазами испепелял, того и гляди, если б мог, сжег на месте или заморозил.

Гермиона со стоном провела руками по лицу и волнистым волосам, шумно вздохнула и прикрыла глаза.

Ну вот же молодец, Грейнджер!

Он ее спас, сейчас донес на себе до дома, привел ее в чувства, а она его так красиво отблагодарила!

Мало того, что простое «спасибо» не сказала, так еще и нагрубила человеку, предложившему помощь.

Она откинулась обратно на подушки и начала сверлить глазами белоснежный потолок.

Все! Не думать о нем! Он просто зазнавшийся эгоист и грубый, неотесанный мужлан, вот и всего-то!

Гермиона с кряхтением и недовольством сползла с кровати, дошла до рубильника и выключила свет, вернувшись в постель и тут же провалившись в забытье.

* * *

Что она вообще возомнила о себе?!

Брюнет был в ярости. Он и не помнил, кто так когда-то в последний раз его доводил до такого состояния. Гейл знал, что слыл довольно-таки вспыльчивым человеком, но он и сам не подозревал, какие отрицательные эмоции в нем может пробудить эта противная и несносная девица!

Что вообще происходит?!

Ему уже начинало надоедать, что она при каждом удобном случае пытается назвать его другим именем и сравнить с другим человеком.

Когда она распахнула глаза и уставилась на него, он уже знал. Он уже знал и видел этот взгляд у нее — он означал, что она сейчас назовет его другим, чужим именем. Он сразу напрягся и приготовился услышать ее вечное и заветное, говорившееся ею с затаенной нежностью и придыханием Гарри, но его убило наповал то, что она вдруг совершенно неожиданно сказала другое имя — Малфой.

Господи, да сколько еще мужских имен она знает и собирается его ими осыпать!

Нет, по-другому — сколько еще у нее знакомых мужчин?

Охотник задал себе этот вопрос и тут же отмахнулся от него — ему это ни к чему знать, это во-первых, во-вторых, его это совсем не касается, в-третьих, ему это неинтересно, и, наконец, в-четвертых, пусть сама со всем разбирается, он тут ей не помощник.

Он постарался выбросить все эти ненужные мысли из головы и попытаться успокоиться. Он зашел в дом и сразу же направился в свою комнату, которую он делил с младшим братом.

Рори уже спал, поэтому юноша старался сильно не шуметь, снимая с себя одежду и делая ванные процедуры.

После этого он лежал на кровати, закинув руки за голову и уставившись мрачным взглядом в покосившийся потолок. Он пытался освободить свою голову и просто спокойно выспаться, но сегодня ночью, стоило ему закрыть глаза и провалиться в царство Морфея, Гейлу почему-то снилась Гермиона, смеющаяся и разговаривающая с красивым и высоким юношей, который мягко ей улыбался, сверкая белоснежными зубами.

* * *

Миловидная шатенка с длинными вьющимися волосами и ореховыми глазами неслась по коридору, словно фурия, сжимая кулаки и стискивая в ладонях лямку от школьной сумки, то и дело пытающейся съехать с ее острого плеча.

Она поминутно, чуть ли не посекундно останавливалась и раздраженно поправляла ремень, снова и снова продолжая идти куда-то быстрым шагом.

Коридоры были светлые, в основном за счет множества окон, проложивших свой путь с левой стороны от девушки, справа от нее вдоль стен расположились факелы в закреплениях, которые сейчас были потушены школьным завхозом.

Девица продолжала нестись дальше, что-то злобно шипя себе под нос и распугивая одним своим видом других людей, которые встречались у нее на пути.

— Еще один такой его закидон, и я точно откинусь! — яростно бормотала девушка, сворачивая в очередной поворот. — Подумать только! Мне пятнадцать лет, и я очень скоро точно умру, если этот кретин не прекратит свои дурацкие детские выходки!

Через несколько минут она дошла до своей конечной точки назначения, остановилась, прикрыла глаза и глубоко задышала, пытаясь успокоиться.

— Мисс Грейнджер? — раздался женский высокий голос.

Шатенка немного подпрыгнула на месте и обернулась — в дверях стояла строгая женщина, скрестив руки на груди и нахмурив брови.

— Мадам Помфри? Скажите, как Гарри? С ним все в порядке? — обеспокоенно она осыпала вопросами школьную медсестру, чуть поморщившуюся от такого словесного потока.

— Успокойтесь, мисс Грейнджер! С мистером Поттером все будет в порядке, жить он будет!

— А что у него? Что-то серьезное?

Женщина тяжело вздохнула и чуть сжала тонкими пальцами переносицу:

— У мистера Поттера вывихнуто левое плечо, сломано три ребра и растяжение икроножной мышцы, плюс ко всему вышеперечисленному несколько гематом и ссадин, — она увидела побледневшее лицо собеседницы и поспешила добавить:

— Не волнуйтесь, мисс Грейнджер, я уже сказала — жить будет! Неделю минимум он точно проведет в Больничном Крыле, и это не обсуждается, — отрезала Поппи, заметив, что девушка собирается что-то сказать. — Сейчас я дала ему все необходимое для восстановления сил и здоровья и снотворное зелье, так что на данный момент он спит. Приходите вечером.

— Пожалуйста, мадам Помфри! — взмолилась шатенка, складывая руки вместе. — Пожалуйста, можно мне просто посмотреть на него! Честное слово, больше ничего, я его не потревожу!

Женщина еще раз тяжко вздохнула, но подумала, что может доверять самой благоразумной и рассудительной студентке в школе, и согласилась:

— Хорошо, даю вам минуту.

— Спасибо вам большое! — запищала шатенка и, на радостях обняв ошалевшую медсестру, припустила в открытую дверь.

Она замедлила шаг и тихо зашла за прикрытую ширму, чтобы посмотреть на спящего друга.

— Ну и ну, во сне ты такой спокойный и безмятежный, как ребенок, — прошептала Гермиона и ласково провела кончиками длинных пальцев по расслабленному и разглаженному лицу юноши. Наклонившись, она нежно поцеловала его в лоб:

— Поправляйся, Гарри, — и стремительным шагом вышла из Больничного Крыла, направившись в сторону подземелий, с изумлением и ужасом подмечая, что сейчас вот-вот опоздает на первую пару зельеварения, сдвоенную со Слизерином.

— Мисс Грейнджер… по какому праву вы решили, что можете опаздывать на мои занятия? — вкрадчиво произнес мужской бархатистый голос, однако тон его был ледяным, и было неудивительным, что у девушки, в последнюю секунду заскочившей в класс, пробежались мурашки табуном по спине.

— И… изви… ните… хах… — задыхаясь, ответила студентка, сгибаясь пополам и держась ладонями за колени, пытаясь восстановить рваное дыхание.

— И все-таки, мисс Грейнджер? Что вы скажете в свое оправдание?

— Я… яя… Ну… — Гермиона неуверенно залепетала, судорожно сглатывая вязкую слюну и пытаясь найти более правдоподобную причину.

— Что — вы?

— Ну… я… заблудилась… — вконец запуганная и сгорающая со стыда пробормотала Гермиона.

Ответом послужил взрыв хохота со стороны слизеринцев. Сам профессор удивленно выгнул брови вверх, переспрашивая:

— Заблудились? Вы — лучшая студентка за последние двадцать лет, как говорят остальные преподаватели, — он выделил слово «остальные», как бы показывая девушке, что, пусть так думают другие люди, но он сам, однако, так не считает и придерживается совершенно другого мнения на этот счет. — … забыли дорогу до подземелий? Вы — надоедливая всезнайка и Мисс-Я-Все-Знаю-Потому-Что-Умею-Читать? Вы проучились здесь без малого четыре года, принесли бессчетное количество проблем всей школе и всему преподавательскому составу, учитесь сейчас на пятом курсе и смеете говорить мне, что вы заблудились?! — под конец своей тирады мужчина уже вовсю гремел своим басом, распугав студентов, сидящих за передними партами.

Гермиона чуть поморщилась, еле сдерживая себя от того, чтобы при нем не почесать свои уши, показывая, как ей неприятно слышать этот крик.

— Сегодня вы остаетесь на вечернюю отработку, мисс Грейнджер.

Гриффиндорка обреченно кивнула, уже собираясь пройти и сесть на свое место, как другой ненавистный ей голос помешал этому:

— Мисс Грейнджер не заблудилась, она всего лишь навещала своего дружка Поттера!

Девушка замерла и подняла взгляд на блондина, который смотрел ей прямо в глаза и скривил губы в мерзкой ухмылке.

— Ах, вот в чем дело! Так значит, наша уважаемая мисс Грейнджер ходила с утра в гости к мистеру Поттеру? — Снейп буквально выплюнул фамилию своего студента, повернувшись всем корпусом к старосте и скрестив руки на груди. — Ну и как наш герой?

Гермиона на секунду прикрыла глаза, пытаясь справиться с гневом, идущим из глубины души, сжала кулаки и обернулась, высоко подняв голову и расправив плечи, с вызовом ответив:

— Он в полном порядке, профессор, передавал вам привет, — она процедила это сквозь зубы и натянуто улыбнулась.

— Ну что ж, и вы ему передайте самые наилучшие пожелания, — прогрохотал мужчина с сальными волосами. — А пока что… я разобью всех на пары…

Шатенка внутренне напряглась, услышав издевку и… наслаждение?! в его голосе и понимая, что добром все это не закончится.

— … Слизерин-Гриффиндор, — напоследок ухмыльнулся преподаватель и тут же подавил возмущенные крики одним взмахом руки:

— Мисс Грейнджер сегодня будет работать в паре с…

Только не он! Только не он! Только не он! — как молитву, шептала про себя Гермиона и обреченно простонала.

— … мистером Малфоем!

Раздался еще один великомученический стон слева.

Девушка перевела туда взгляд и встретилась с полыхающими серыми глазами.

— Профессор Снейп, так нечестно, я не хочу работать с ней!

— Профессор Снейп, так нечестно, я не хочу работать с ним!

В один момент два разных голоса произнесли одинаковую фразу и их обладатели показали друг на друга пальцами.

— Это не обсуждается! — отрезал садист и больше не обращал внимания на парочку.

— Все, приступайте, задание на доске!

Молодые люди вздрогнули, отведя взгляды в разные стороны и одновременно фыркнув, понимая, что пока они тут стояли и пытались убить друг друга своими взорами, остальных уже разбили на пары.

— Сделай милость, Малфой, отойди в сторону, — процедила девушка. — Постой рядом, а я пока сама все сделаю.

— Сделай милость, Грейнджер, отойди в сторону, — передразнил ее слизеринец. — Не думай, что одна тут такая умная, не у всех солома в голове, как ты считаешь!

— Ты испортишь сейчас все зелье, и потом с нас снимут много баллов! — прошипела Гермиона.

— Снимут баллы не с нас, а с вас, — ядовито улыбнулся блондин.

Девушка попыталась успокоиться:

— Хорошо, Малфой, давай готовить вместе, иди возьми бороздоплодник, валериану и чемерицу, а я остальное, — быстро отдала приказ в величественной манере студентка и направилась прочь от стола.

Парень закатил глаза, но ничего не ответил и пошел за вышесказанным.

Он не был дураком и прекрасно понимал, почему она дала ему именно эти ингредиенты — была мала вероятность того, что он их испортит, а в том, что он бы их испортил, видимо, девушка была уверена на все двести процентов, если не больше.

Во время приготовления сложного зелья девушка следила за сокурсником в оба, внимательно следя за его действиями и что конкретно он добавляет в котел.

Практически с самого начала у них начались разногласия — никто не мог решить, кто начнет первым, но эти сомнения и споры быстро развеял Снейп, подлетевший к их столу и наоравший на них.

Гермиона быстро сунула зазевавшемуся Малфою валериану со строгим указанием мелко потереть, а сама, ехидно улыбаясь, начала помешивать зелье.

Остальное время они работали в относительном согласии и покое, если не считать бесконечных шипений и проклятий, посылаемых ежесекундно своему врагу, и только практически в последние минуты приготовления Умиротворяющего бальзама у парочки снова вспыхнула крупная ссора.

— Я говорю тебе, Малфой, что сейчас нужно добавить каплю гноя бубонтюбера, — разъяренно ругалась Грейнджер. — Пять минут уже почти истекли!

— А я тебе говорю, что позже! Ему нужно настояться больше пяти минут! — не оставался в долгу слизеринец и тянул на себя пиалу с находившимся в ней гноем.

— Совсем чокнулся?! Хочешь, чтобы нам по нулям все поставили и плюс неделю отработок? — ужаснулась девушка, потянув на себя чашу.

В итоге парочка, совсем забыв о закипающем зелье и полностью поглощенная дискуссией, выронила пиалу с гноем бубонтюбера в котел и растерянно замерла.

— Малфой, ты… кретин… — выдохнула Гермиона, наблюдая за тем, как булькает зелье и меняет окраску и становится не сочно-зеленым, как было написано в рецепте, а грязно-бурого цвета.

— Заткнись, грязнокровка… — пробормотал юноша, также смотря за этим процессом.

Внезапно котел начал дрожать, а зелье выплескиваться наружу.

— Твою мать…

— Ой-ей… ложитесь, быстро! — крикнула Гермиона, и все студенты, находившиеся в кабинете, принялись отпрыгивать как можно дальше от эпицентра событий и прятаться под столами.

Как раз вовремя, потому что секундой позже прогремел взрыв.

— Малфой, Грейнджер! Пятьдесят баллов со Слизерина и Гриффиндора! Две недели отработок! — проскрежетал зубами Снейп и отправил покалеченных студентов в Больничное Крыло. — Пара закончена!

— Мерлин, — простонала Гермиона, идя рядом с Роном и Невиллом и запрокинув голову. — Пятьдесят баллов… в первую неделю учебы…

— Да ладно тебе, еще нагоним, — ободряюще улыбнулся Лонгботтом и сжал плечо подруги. Девушка шикнула, и он быстро убрал руку, извинившись:

— Тебе больно? Прости, я не хотел…

— Переживу, — сцепила зубы староста и направилась вперед. — Идите без меня, я дойду!

Мадам Помфри, увидев мрачную девушку и заметив сзади нее маячившего Малфоя и Браун, только устало покачала головой, но промолчала.

— Зельеварение? — задала один-единственный вопрос Поппи и, получив на него кивки, замолчала и засуетилась.

Гермиона с перемотанным плечом заглянула за ширму к другу:

— Гарри, ты спишь?

— Гермиона? — удивленно спросил парень и обрадовано сказал:

— Садись рядом!

Грейнджер смущенно присела на краешек кровати:

— Ты как?

— Жить буду, — усмехнулся Поттер и нахмурился:

— Что это такое, Гермиона?

— Аа, да так, травмы на производстве, — улыбаясь, пошутила гриффиндорка.

— Гермиона, — с нажимом произнес юноша, внимательно глядя на подругу. — Что произошло?

— Взрыв на Зельеварении, — нехотя ответила девушка.

— Лонгботтом? — уточнил брюнет.

— Нет, — вздохнула Гермиона и подняла на друга порозовевшее от стыда лицо:

— Я и Малфой.

Пару секунд парень молчал, но потом расхохотался, мгновением спустя схватившись за ребра:

— Как такое случилось-то, а?

— Ну… — девушка поморщилась, вспоминая события сегодняшнего утра. — Я сначала зашла к тебе, а потом пошла на Зелья, пришла с колоколом вместе, профессор оставил меня на отработку и поставил в паре с хорьком. Мы готовили Умиротворяющий бальзам, — она посмотрела на юношу, но его недоуменное лицо сказало ей о том, что он ничего не понимает. — Господи, Гарри! — простонала девушка и ткнула его в лоб пальцами. — Ты б хоть иногда для приличия открывал бы учебник!

— Ауч! — схватился за голову юноша и виновато улыбнулся. — Я и открываю… иногда…

— Ага, чтобы вздремнуть! — съязвила Гермиона.

— Ну и что там дальше?

— Для приготовления Умиротворяющего бальзама нужно всего лишь пять ингредиентов! — воодушевленно начала объяснять шатенка и сразу оживилась, усаживаясь поудобнее. — Это валериана, чемерица…

— Ну Гермиона! — взвыл Поттер, умоляюще глядя на подругу.

— О Боже! Хорошо! В общем, на последней стадии, после того, как зелье покипит пять минут, нужно добавить каплю гноя бубонтюбера, а этот имбецил доказывал мне, что зелье должно кипеть больше по времени! Ну и в итоге мы нечаянно уронили пиалу с гноем в котел… — с каждым последующим предложением девушка все больше краснела и под конец выглядела как переваренная свекла.

— Ну вы даете! — удивленно присвистнул юноша. — Сильно болит?

— Жить буду, — повторила его фразу гриффиндорка и улыбнулась.

— Осторожнее будь, а хорьку я врежу, когда выйду…

— Кстати об этом, — Гермиона тут же стала серьезной, стерев с лица веселую улыбку, а больной дал себе мысленно по голове и приготовился умирать в страшных муках. — Гарри Джеймс Поттер! Если я еще раз услышу, что ты свалился с метлы или откуда-то сорвался, или куда-то вляпался, или с тобой что-то случилось… я сама приду и добью тебя к чертовой матери! Ну как можно ТАК наплевательски относиться к собственной жизни?! — Девушка уже вскочила и принялась ходить из стороны в сторону, чувствуя, как эмоции распирают изнутри и требуют выхода, и взмахивая руками, но не особенно сильно — при каждом излишне резком движении левое плечо в ту же секунду обжигало нестерпимой болью.

— Я же беспокоюсь о тебе!

— Прости, Гермиона, я не думал, что ты будешь так сильно волноваться…

— А как за тебя не волноваться, когда ты с завидным упорством и частотой находишь приключения на свою пятую точку?! — она от возмущения даже остановилась. — И что значит — я не думал?!

Гриффиндорец потянулся вперед и схватил девушку за ладонь, дергая ее на себя. Дождался, пока она не сядет рядом, скрестив руки на груди, и аккуратно обнял:

— Правда, Гермиона, извини меня… Я неправильно выразился, я не думал…

— Именно, ты никогда не думаешь, — все еще злая, вставила свое слово староста, однако попыток вырваться не делала.

— … что все так получится, — продолжил говорить парень, не обращая внимания на ее вставки. — Я не ожидал, что не удержусь на метле, прости, впредь я буду осторожнее, — он чмокнул ее в макушку.

Гермиона тяжело вздохнула и прикрыла глаза:

— Не пугай меня больше так сильно, пожалуйста. Я думала, сойду с ума, когда услышала, что ты снова оказался здесь.

— Постараюсь больше так не делать, — пообещал юноша и выпустил ее из объятий.

— Я надеюсь на это, — пробурчала девушка, садясь прямо и пытаясь уложить непослушные волосы.

— Давай я, — засмеялся Поттер и взял из рук девушки расческу, которую она достала из сумки. — Ничего себе! — присвистнул брюнет, осматривая будущий фронт работы. — Они и раньше были у тебя кошмар просто, а сейчас…

— Поттер! — возмутилась Гермиона и попыталась хлопнуть его по плечу, но парень со смехом увернулся и передразнил:

— Грейнджер!

— Ну вот… теперь вроде бы все, — довольно оглядел результат своих трудов капитан гриффиндорской команды и прищелкнул языком. — Знаешь, никогда не замечал, что у тебя волосы пахнут корицей и мандаринами, — задумчиво пробормотал брюнет. — Странное сочетание, но пахнет классно! — он снова наклонился, принюхиваясь.

— Гарри! — пискнула девушка, отчаянно пытаясь побороть краску, стремительно заливающую лицо и переходящую на шею.

Юноша опять захохотал, делая попытку прикрыться от своей разъяренной подруги, и через секунду повалил ее на кровать…

* * *

— Что за черт?! — вскинулся Гейл на постели и протер лицо.

Что за бред ему сейчас приснился?!

А главное — зачем?!

Охотник раздраженно зарычал и посмотрел на время.

4:37

Он со стоном откинулся на подушку и с силой зажмурил глаза.

Что за хрень ему сейчас приснилась?!

Вот зачем ему снится Гермиона?! Ему совершенно неинтересно, чем она занималась в прошлом и где она была! Какая ему разница, где она проводила свое время и с кем?!

Почему ему не приснилась Китнисс? Почему?!

Ему нравились сны о Китнисс. Они всегда были разными, и сама она всегда была разной.

Но чаще всего она была смеющейся, звонкой, веселой, излучающей свет и счастье. И рядом с ним.

Именно он в этих снах дарил ей все это, не пекарь, а он, простой шахтер.

Иногда сны были… слишком личными, слишком… откровенными, но они были, черт возьми!

Хоть иногда ему и снилось, что его Китнисс печально качает головой, с тоской во взгляде глядит на него, отворачивается и уходит туда, где виднеется силуэт Мелларка. Правда, такие сны были редкостью, и Хоторн безумно этому радовался.

Обычно он держал ее за руку, смеялся вместе с ней, они сидели на Луговине и о чем-то разговаривали.

Иногда она убегала от него и снова появлялась где-то сзади, закрывая ему глаза своими тоненькими ручками и весело спрашивая, кто это.

А один раз… один-единственный раз он увидел небольшой домик на окраине Двенадцатого Дистрикта, незнакомый, но ему показалось, что роднее он ничего в жизни не видел. И зайдя внутрь, увидел свою Китнисс, стоявшую спиной к нему на кухне и что-то готовившую. Она тогда обернулась и счастливо улыбнулась ему, попросив поздороваться с Эдом. На его нахмурившееся лицо она засмеялась и положила его ладони на свой округлившийся живот.

Этот сон приснился ему около месяца назад, но он и сейчас, как и тогда, задрожал при мысли о том, что у них был там ребенок.

Их ребенок.

И не было войны. И не было Игр. Был только покой и умиротворение.

Уют и тепло внутри дома, вкусно пахнущее сдобное печенье, посыпанное сахарной пудрой и корицей, и его Китнисс, заливающаяся прекрасным ангельским смехом у него на коленях и игриво заглядывающая ему в глаза.

А сейчас? Почему ему приснилась ее сестра, а не сама Эвердин?

Ему этой сумасшедшей хватало в реальной жизни, зачем ему видеть ее во сне?

Закрывая глаза вчерашним вечером, он и правда не думал о победительнице, все его мысли были полностью заняты ее взбалмошной сестрой, но как он мог не думать о ней, когда она так здорово разозлила его накануне?!

Он не мог ничего с собой поделать, его слишком сильно трясло от гнева и желания придушить девчонку.

Наверное, поэтому ему она и приснилась сегодня…

Гарри.

Интересно, этот парень и правда так выглядит в реальности, или же это его собственный воспаленный мозг подсунул ему такое изображение?

Не слишком высокий, хотя он же сидел на кровати, так что Гейлу было трудно судить об этом, худощавый, но какие-то мускулы виднелись за больничной пижамой, взъерошенные черные волосы, зеленые глаза и круглые очки.

Свалился с метлы…

Что за бред?

Зельеварение, Больничное Крыло…

Что за названия такие странные?

Не может такого быть, чтобы все это существовало на самом деле, такого не бывает!

Хоторн не верил в вещие сны, хотя, где-то в глубине души надеялся на то, что его собственные сны с участием Китнисс когда-нибудь сбудутся…

Наверное, тут дело даже в другом — он не верил в те события, которые происходили в сегодняшнем сне. Магия? Или что это было? Волшебство? Этого не существует. Детские сказки.

Уж во что, но в детские сказки Гейл Хоторн никогда не верил, даже будучи ребенком. Он прекрасно видел и знал жестокую и мрачную реальность, он верил в тот мир, в котором он жил, в мир, где каждый день может стать для тебя последним, где каждый день может случиться взрыв, который унесет жизнь твоего отца.

Вот во что он верил. А не в эти наивные сказки, которые ему по вечерам читала мама и которые она читает сейчас Пози.

Тогда другой вопрос.

Почему, черт побери, Гермиона не умерла, схватившись за забор, по которому шел ток?!

Юноша нахмурился.

Что за фокус? Не то чтобы он мечтал об этом, конечно же, нет! Не после того, как они с таким трудом откачали ее и буквально вытащили с того света, но…

Такого же не бывает, правда?

Он видел это своими глазами, он мог поклясться, что видел это!

Гейл Хоторн не верит в сказки.

Но кто сказал, что то, что он видел вчера, было ею?..