Где любят нас - лишь там очаг родимый (джен)

Тигры не знают страха.

Тигры идут вперёд.

Если в набат, если в поход,

Родина позовёт.

Помни меня, родная,

Жестокий ночью

Принимаем бой.

Ты у меня родная,

Буду всегда с тобой.

Тигры не знают страха.

И разгрызая твердь,

Тигры встают из праха

И презирают смерть.

Рядом лежит граница.

Границу нашу

Ты не смей, не тронь!

Это не игра зарница.

Тигры идут в огонь.

Встретимся на гражданке,

Память не сдашь в музей.

И опрокинем чарки

За боевых друзей.

Выпьем единым махом

За тех кто с нами,

Не сумел допеть.

Тигры не знают страха.

Тигры не знают страха.

Тигры не знают страха

И презирают смерть.

© Борис Бирман

Господи, что она делает?!

Великий Мерлин, помоги!

Она же дала себе слово — не сметь привязываться! Не сметь!

Не разговаривать. Хмуриться. Сторониться. Если надо — грубить. Игнорировать.

Идиотка!

И что она делает сейчас?!

Привела Прим в лес и начала показывать растения, как та ее и попросила.

Ну вот черт дернул ее признаться, что она разбирается в травах и кореньях!

Теперь расхлебывай эту кашу, Грейнджер, которую ты и заварила.

Больше тебе ничего и не остается.

— Хм… а вот этого я здесь не ожидала увидеть, — удивленно произносит Гермиона и аккуратно дотрагивается до дерева с зелеными грушевидными плодами.

— А что это? — Прим зачарованно смотрит на растение и поглаживает тонкими пальцами крупные и пальчато-лопастные листья.

— Абиссинская смоковница или по-другому — Фиговое дерево, Инжир, — на автомате выкладывает заученные фразы из учебника девушка. — Не думала, что фига и у вас растет, честно говоря.

— Почему?

— Не тот климат. Чтобы это дерево росло и давало плоды, нужны субтропики, — объясняет гриффиндорка, натыкается на полный недоумения взгляд младшей сестры и разочарованно вздыхает, мысленно ставя себе задачу просмотреть учебную программу девочки — не может же она позволить вырасти этой белокурой малышке полной дурой! — Нужна повышенная влажность, инжир в вашем мире можно было встретить, скорее всего, в Четвертом Дистрикте, так как там морской климат, поэтому я и удивилась, когда увидела это дерево здесь.

— И какими свойствами обладает этот инжир?

— Его применяют как средство от кашля, от заболеваний горла. Обладает большой питательностью, потогонным и жаропонижающим эффектом. Кроме того, он хорошо утоляет жажду. А вообще, чаще всего, инжир применяется в большей степени в хозяйстве, а не в медицинских целях. Обычно его просто едят.

— Правда?! — изумляется Прим и широко распахивает глаза. — Ну надо же! Столько лет живем здесь и не знаем этого! А какой он на вкус?

— Приторно-сладкий. Его можно есть как в свежем, так и в сушеном виде. Из инжира делают джем, варенье, а в одной стране из него даже хлеб запекали.

— Хлеб?! Вот это да! Давай возьмем с собой немного?

— Хорошо, — соглашается шатенка и срывает несколько плодов.

— Смотри, а это морник!

— Те ягоды, благодаря которым Китнисс и Пит выжили?

Девочка кивает головой, немного хмурится, но потом ее лицо проясняется:

— Ты так много знаешь! Это вам все в школе рассказывали?

— Да, там, где я жила и училась, в программу входило обязательное изучение трав, их внешний вид и полезные свойства, а также применение на практике.

— Жаль, что у нас такому не учат, — с сожалением и грустью сказала младшая Эвердин.

Прежде чем девушка подумала, что говорить, предложение само раздвинуло ее губы и понеслось вскачь дальше, подталкиваемое языком:

— Если хочешь, я могу рассказать тебе все, что знаю сама.

Через секунду сожаление накрыло ее полностью, и ей безумно захотелось постучаться своей бестолковой головой об дерево, да так, чтоб искры с глаз полетели, но было уже поздно — сказанного назад не воротишь.

Дура, дура, дура!

Ты только и умеешь вляпываться в неприятности! Создаешь одни проблемы, а потом вязнешь в них и не можешь оттуда выбраться. Так тебе и надо! Меньше болтать будешь и больше думать!

В голубых глазах застыло восхищение и радость, а сама девочка от избытка чувств и эмоций бросилась на сестру, едва не свалив ту с ног.

— Спасибо тебе большое!

— Ммм… — девушка промычала в ответ что-то нечленораздельное и неловко похлопала девочку по спине, желая, чтобы та ее отпустила. А еще лучше — чтобы встала подальше и не приближалась к ней даже на метр. И вообще чтобы не трогала ее.

Гермиона и раньше не была фанатом близких физических отношений, предпочитая обходиться словами, жестами, тишиной и молчанием, которое говорило куда больше, чем бессмысленные буквы и звуки, а уж теперь…

После плена, проведенного у Тома Реддла и его приспешников, она еще больше стала сторониться физического контакта.

А что еще она могла сделать?

Бросаться всем на шею, обниматься?

После того, что с ней было?

После пыток?

Да никогда!

Быть может, когда-нибудь потом она и сможет без содрогания, без страха обнять кого-то или позволить обнять себя, но точно не сейчас.

Еще слишком рано.

Она не была готова — чьи-то посторонние и чужие руки на своем теле обжигали и причиняли острую боль, пронзая ее насквозь.

Когда Прим все-таки отодвинулась и отошла, Гермиона выдохнула с облегчением и немного расслабилась, а потом до нее дошло, что все это время она сдерживала дыхание.

Пытаясь отвлечься от происходящего, она повернулась и принялась рассматривать природу вокруг.

— Ты много растений знаешь?

— Не совсем. Я знаю свойства и внешний вид мяты, лаванды, крапивы. Еще имбирь знаю! Но он тут не растет.

— Посмотри сюда — это белладонна, очень похожа на морник, но не он. Ягоды белладонны крупнее и больше. К тому же они темно-фиолетового, почти черного цвета. Эти ягоды также токсичны, как и морник, они вызывают сильные галлюцинации, бред, возбуждение, доводят до бешенства, но чаще всего до смерти.

— То есть белладонна не имеет никаких лекарственных свойств?

— Мм, ну почему же… раньше ее использовали для наружного применения, делали из нее мазь, но сейчас отказались — слишком много яда внутри. А это растение как называется, знаешь? — шатенка указала рукой на длинные стебли с многочисленными светло-бурыми мелкими плодами.

Девочка, как ни всматривалась, никак не могла определить, что это такое, и с сожалением покачала головой.

— Оно называется валерианой. Иногда ее добавляют в еду в виде пряности, но чаще всего она используется в качестве лекарства. Вызывает успокоение нервной системы и уменьшение эмоционального напряжения без снотворного эффекта, правда, при желании валерианой можно воспользоваться и как снотворным.

— Давай возьмем немного с собой?

— Зачем? — озадаченно нахмурилась Грейнджер, но все-таки исполнила просьбу сестры и срезала несколько стеблей.

— Ты сказала, что валериану можно использовать в качестве снотворного, вероятно, оно поможет Китнисс и Питу справиться с их кошмарами?

— О, я думаю, это хорошая идея, молодец!

Девушки двинулись дальше по тропинке, которая начинала уже почти теряться, полностью заросшая травой.

Мы зашли слишком далеко. Надо сворачивать обратно. Пройдемся еще чуть-чуть и повернем. Была бы одна, зашла бы дальше, но со мной двенадцатилетний ребенок, куда я его дену?

— Ооо… Прим, смотри! — остановившись, позвала сестру девушка и поманила ее к себе пальцем.

— Ты нашла что-то еще? — любопытно спросила блондинка, заглядывая старшей Эвердин через плечо.

— Можно и так сказать, — кивнула шатенка. — Честно говоря, вот эти цветы я тоже не ожидала здесь увидеть.

— Не тот климат? — улыбнулась Примроуз.

— На этот раз нет. Просто оно настолько редкое… Называется бессмертник или асфодель. Его корни используют в медицине, делают клей и выпекают хлеб.

— И из него тоже? — удивилась девочка, разглядывая белые крупные цветы. — Название какое-то знакомое.

— Скорее всего, из мифологии. Вспомнишь сама?

— Мм… точно! — воскликнула девочка и хлопнула в ладоши. — Я поняла! Я вычитала в одной книге, что асфодель служил символом богини Персефоны, символом смерти и пищей мертвых, которые ходят по асфоделевым полям.

— Да, все верно! Древние греки считали бессмертник цветком забвения, который растет в подземном царстве Аида, также его называли копьем короля. Давай пойдем дальше, не думаю, что является безопасным стоять так рядом с ним.

— Никогда не была раньше здесь! — восторженно прервала тишину Прим, с энтузиазмом оглядываясь по сторонам и все больше рискуя свернуть себе голову.

— Почему это? Разве Китнисс тебя сюда не водила?

— Нет, она всегда говорила, что здесь опасно, и ходить сюда не стоит даже с ней, а особенно вдвоем, — беззаботно отозвалась блондинка и остановилась посмотреть на огромное кривое дерево.

Гермиона, услышавшая эту фразу, резко затормозила и повернулась:

— Что значит опасно?

Девочка удивленно обернулась, расслышав в спокойном ранее голосе настороженность и опасение:

— Честно говоря, не знаю. Китнисс никогда не объясняла мне причины. Может, она просто хотела отвадить меня, чтобы я не мешала ей.

Грейнджер это никак не успокоило, она еще больше нахмурилась и взяла сестру за локоть, отрывая от дерева и безапелляционно заявив:

— Все, Прим, на сегодня хватит, идем домой.

— Но ведь мы не все посмотрели! — попыталась поспорить девочка, но, увидев грозный взгляд шатенки, тут же замолчала, поняв, что та серьезна как никогда.

— Для одного дня этого достаточно, мы сюда еще придем и досмотрим остальное, а пока нам пора.

Девушка корила себя и ругала на чем свет стоит — ну надо ж было так!

Боже, да если с Прим что-то случится, Китнисс с нее шкуру спустит!

И не посмотрит, что она тоже ее сестра. Вроде как.

Сейчас это совершенно неважно.

Сейчас важно другое — вывести девочку отсюда живой и невредимой. Ну, желательно.

И черт ее погнал сюда в обед! Неужели нельзя было с утра?

А теперь уже и вовсе вечереет. Главное — выбраться до темноты.

Гриффиндорка внутренне застонала, думая о том, какая же она все-таки идиотка.

Она подняла взгляд на стремительно темнеющее небо и еще раз простонала, только уже вслух — еще дождя не хватало!

— Не беспокойся, Гермиона, мы скоро выйдем отсюда, — успокаивающе произнесла Прим и погладила сестру по руке.

Левое предплечье дрогнуло, покрылось мурашками, но девушка не вырвала ладонь, она только еще сильнее поджала губы и ускорила шаг.

— Ты не понимаешь… кто знает, какая чертовщина водится тут у вас?

— Но мы ведь не так уж далеко и зашли! — возразила блондинка.

— Достаточно для того, чтобы здесь жил кто-нибудь. Один раз я чуть не потеряла так друзей, которые решили узнать, что же такое есть в Запретном лесу.

— Вам не разрешали туда ходить?

— Точно. Строгий запрет. В наказание за визит в этот лес студента могли вышвырнуть из школы, но эти придурки все-таки пошли туда.

— И что потом?

— Их вернули и наказали, — отрезала шатенка, не желая разговаривать на эту тему дальше. — В нашем лесу водится много разных тварей и диких животных, кто знает, что водится у вас? Поэтому я так спешу.

— Нам никогда не рассказывали, кто здесь живет. Просто запрещали ходить и все, — задумчиво ответила девочка, едва поспевая за сестрой.

Через несколько минут впереди громыхнуло, и Прим подскочила от испуга, коротко вскрикнув и вцепившись в локоть старшей Эвердин, а потом дрожащим голосом спросила:

— Гермиона, ты слышала?

— Да, не бойся, это всего лишь гром, — мягко сказала Грейнджер.

— Нет-нет, — замотала головой подросток и широко распахнула глаза. — Не гром, что-то другое, какой-то звук.

Девушка ничего не ответила, она только сжала покрепче ладонь девочки и, стиснув зубы, упрямо прибавила шаг, практически таща на буксире собеседницу.

Конечно, она услышала.

Там, где-то вдалеке на мгновение послышалось чье-то рычание, но шатенка подумала, что ей показалось.

А теперь…

Не могло же показаться им обеим, верно? Это же безумие.

Мерлин, только бы успеть, только бы успеть!

— Прим, у тебя есть подруги? — внезапно задала вопрос волшебница и, судя по вытянувшемуся лицу девочки, он был сейчас совсем неуместен.

— Н-нет…

Ведьма только кивнула.

Это плохо!

Китнисс могла бы подумать, что девочка умчалась с ночевкой, а сама Гермиона… ну, тоже куда-нибудь ушла.

А теперь, не найдя обеих дома, она будет волноваться и точно пойдет их искать.

Что же делать?

Но пока было ясно только одно — надо любыми способами не дать себе встретиться с тем, что рычало где-то там.

Кто знает, что это за существо.

Конечно, девушка могла бы воспользоваться магией, но…

Во-первых, тут Прим. Как она при ней смогла бы колдовать и не бояться, что ее заметят? Конечно, потом можно стереть ей память, но… Гриффиндорка не знала, как это заклинание подействует на ребенка. А вдруг она что-то повредит, и девочка сойдет с ума?

Во-вторых, ее магические силы полностью не восстановились. В конце концов, у нее было истощение, как и физических, так и волшебных сил. При нормальном раскладе ее магия восстановится где-то через месяц, и это в лучшем случае. На реабилитацию уйдет очень много времени. Будь она в своем мире, этот процесс пошел бы намного быстрее, но тут… этот мир ее не признавал и делал все для того, чтобы она медленно восстанавливалась.

И, наконец, в-третьих и самых страшных… а что, если ее магия не подействует на здешнее существо? В таком случае она не сможет защитить эту девочку.

Допустим, этот зверь будет один и кинется на саму Гермиону. Тогда у ребенка появится шанс сбежать, пока животное отвлечется на ее старшую сестру. А если нет? У людей психика работает по-разному, и защитные механизмы тоже срабатывают по-разному.

Кто знает, что будет. Девочка может растеряться, впасть в шоковое состояние, и тогда даже жертва гриффиндорки ей не поможет.

И тогда Китнисс окончательно потеряет обеих сестер.

Гермиона не знала, почему она так озабочена моральным состоянием брюнетки, но факт оставался фактом — ей было ее жаль и ей не хотелось, чтобы все так произошло.

Ладно она, но Прим… ребенок, ради которого Китнисс добровольно пошла на Голодные Игры, ради которого она, видимо, вообще жила последние шесть лет. Она точно должна выжить.

А если Эвердин снова потеряет их обеих… шатенка не думает, что победительница смогла бы такое пережить.

Слишком уж хорошо ведьма помнила саму себя, когда ей пришло известие о смерти родителей.

Терять кого-то было безумно больно, а пережить это было трудно.

Но она точно знала, что она это не пережила, потому что винила только себя в их смерти.

А потом исчез брат, и… все пошло наперекосяк в ее жизни. Битва в Министерстве, смерть Сириуса, боль Гарри, которая прожгла и ее, а затем ее похищение.

Все перекрутилось в круговороте страха и боли, и девушка уже не знала, где начинаются страдания друга, а где — ее, и где все это вообще заканчивается, и закончится ли оно когда-нибудь.

Поэтому теперь, потеряв близких, она не могла позволить кому-то еще пережить подобное, пусть этому кому-то уже доводилось такое чувствовать.

Когда теряешь кого-то, а потом внезапно находишь… очень трудно расстаться с этим человеком. Слишком сложно. И если снова потом потерять. Так можно сойти с ума.

Гермиона поняла, что если брат найдется, она не сможет его отпустить.

Найти, чтобы потом снова потерять?

К такому раскладу она не была готова. И не будет никогда.

Девушка помотала головой и попыталась избавиться от назойливых мыслей, так упорно лезущих к ней.

Вернемся к баранам.

Если зверь будет все-таки один, Прим может выжить. Грейнджер отвлечет на себя внимание, в худшем случае, и в лучшем — попытается сразиться.

Она усмехнулась, представив себе это. Чистейшей воды безумие!

Сразиться с диким животным с практически голыми руками!

Дура.

А вот если… если их будет целая стая?

Это плохо. Очень плохо. В таком случае им не выжить обеим.

Как ни посмотри, как ни погляди, тут они обе трупы.

Боже!

Бежать точно нельзя, если побегут, тогда все. Они сразу станут легкой мишенью.

А сейчас типа трудная?

Заткнись! — прошипела Гермиона, попытавшись перебить собственный внутренний голос, который говорил правду.

— Прим, ты хорошо умеешь бегать? — и снова. Опять вопрос не к месту.

И настолько неожиданный, что девочка чуть не упала — только опять отрицательно замотала головой.

И снова волшебница ничего не ответила. Только поджала губы и устремилась дальше — казалось бы, куда еще больше сжимать рот и как идти еще быстрее.

Как ни крути, хреновый расклад.

Тут на нее дохнуло, как говорят, могильным холодом — из ее собственной могилы.

Внезапно девушка почувствовала, как ее левая ладонь схватила пустоту, лесной мокрый воздух, и ее тут же пробрала дрожь, и сердце упало куда-то вниз.

Она резко повернулась и присела, пытаясь помочь встать девочке, запнувшейся обо что-то и упавшей, но в то же мгновение она вдруг услышала над головой тихое и хриплое рычание.

Закопошившаяся было Прим сразу затихла и едва слышно всхлипнула:

— Гермиона…

Шатенка гулко сглотнула и крепко ухватилась за девичий локоть, очень медленно подтягивая подростка к себе и внимательно всматриваясь в тревожные голубые глаза напротив:

— Все хорошо, Примроуз, все хорошо, ты слышишь? Тшш, ты в порядке, дорогая… Ты рядом со мной, в безопасности, ты же веришь мне?

Девочка рвано кивнула и шумно задышала.

— Хорошо. Хорошо. Верь мне, я обещаю, все будет в порядке.

Ведьма сжала тонкие пальцы и аккуратно потянула ребенка на себя:

— Медленно. Слушай только мой голос, Прим, ты поняла? Медленно сделай шаг ко мне, давай, не спеши, — и тут она сделала невероятное — улыбнулась.

Не так, как делала все эти две недели — ломано, криво, непонятно, натянуто и сухо, а вполне себе счастливо, широко, заразительно. Да так, что девочке самой вдруг захотелось улыбаться — несмотря на ситуацию вокруг, до боли и ломоты в пальцах захотелось улыбнуться, и это было полнейшим абсурдом.

— У тебя красивая улыбка… — завороженно прошептала блондинка, делая на автомате шаг вперед, но так, как ее попросили — аккуратно и неспешно.

Гермиона улыбнулась еще шире и прижала сестру к себе за плечи:

— Отлично, ты молодец, дорогая.

Потом девушка подняла глаза и уставилась на волка, все еще стоящего напротив.

Волк был… обычным волком. И был он один. Пока. Серого цвета, с черными глазами, с раскрытой пастью, из которой на землю падала вязкая слюна.

По размерам был не очень крупным, высотой в холке доходил девушке до бедер.

Ничего.

Она встречала и пострашнее.

Уж с этим она как-нибудь справится.

Поэтому гриффиндорка неторопливо переместила свое тело немного вправо, так, чтобы закрыть собой девочку.

Все это время она не сводила глаз с морды озадаченного таким поведением животного.

— Слушай меня внимательно, Прим. Стой за мной и не двигайся, ясно? Никаких резких движений, никаких дерганий, понятно?

Младшая Эвердин только кивнула от страха, но внутри было столько удивления — как она может быть такой спокойной?

Как?

Прямо перед ними стоит хищник, опасный и большой, голодный, а она улыбается! И говорит так спокойно, твердо, безмятежно, будто вовсе ничего и не происходит, будто они все еще на прогулке!

Но, слушая женский прямой голос, она сама изнутри наполнялась этой уверенностью, что все будет хорошо.

Дальше девочка раскрыла рот от изумления, сначала, конечно, от скепсиса, а потом уже от удивления — ну, а как еще? Как еще, когда твоя сестра достает из штанов какую-то древесную палку и наставляет ее на зверя? Он же не испугается! Каким образом она собирается защищаться?

Не успела Прим озвучить этот вопрос, который прозвучал бы очень насмешливо, она была в этом уверена, как с этой самой палки сорвался луч, сопровождаемый криком сестры:

— Ступефай!

Волк падает замертво, и Гермиона срывается с места, подталкивая девочку в спину:

— Быстро, Прим, давай быстрее!

— Что… что это ты сделала?!

— Потом, все потом!

— Почему потом? Ты же… победила… — задыхаясь, крикнула в ответ блондинка.

— Волки одни не ходят!

Теперь ведьма это поняла. Как только столкнулась с ним нос к носу, до нее дошла эта простая истина.

Волки поодиночке не ходят. Никогда. Они же семья, а значит, здесь поблизости должна быть стая.

Конечно, она могла бы солгать девчушке, но зачем? Какой был в этом вранье смысл?

Дать еще немного времени спокойствия?

В этом не было никакой логики совершенно. Рано или поздно она все равно узнала бы это.

Так что лучше сейчас. Больше времени будет обдумать и принять это.

Больше времени на адаптацию.

Дело принимало очень хреновый оборот.

Впереди вспыхнула молния, ярко озарив темное небо и разрезав его на две половины, и откуда-то сверху на лица беглянок упало несколько капель.

При такой погоде им сейчас не выбраться из леса, да и добежать до границы они даже не успеют, стая перехватит их и уничтожит.

Значит, надо где-то спрятаться и переждать, вот и все.

Гермиона резко остановилась, сзади в нее с размаху врезалась Прим, и девушка на автомате схватила ту за шиворот, чтобы девочка не упала. Грейнджер начала внимательно осматриваться вокруг, несмотря на гул и шум. Она дернулась влево и быстро пошла в выбранном направлении, не отпуская девчонку из рук.

Протоптанная тропинка осталась где-то позади, и теперь они шли, пробираясь через траву и длинные колосья. У девушки вдруг возникло чувство дежавю, и на какой-то миг ее пронзило током, когда она вспомнила свой сон, но тут же отмахнулась от этих мыслей — сейчас не время думать об этом, не время!

Волшебница уверенно вела сестру вперед и через несколько минут остановилась у каких-то камней.

— Где… мыы?.. — девочка согнулась пополам, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха — легкие жгло как никогда, а внутренности, казалось, от такой встряски просто прилипли друг к другу и перемешались, и теперь, чтобы отскрести их от стенок, понадобится много усилий и терпения.

Девушка ничего не ответила, она только согнулась и толкнула сестру в проем, которого Прим совсем не заметила.

— Похоже, что это пещера, — задумчиво заметила гриффиндорка, рассматривая каменные стены.

Пещера была довольно просторной, но вход был настолько узким, что делался совершенно незаметным и практически невидимым, к тому же снаружи были кусты и деревья, ветки которых полностью закрывали проем.

— Тут довольно сухо. Прим, а теперь послушай меня внимательно, — неожиданно мягко сказала Гермиона и присела на корточки, взяв в свои руки дрожащие ладошки младшей Эвердин. — Тут ты в безопасности, слышишь? Я ненадолго отойду, а ты…

— Нет-нет, Гермиона, пожалуйста, не оставляй меня тут! Тут так темно…

— Я сейчас разведу огонь, — попыталась успокоить девочку гриффиндорка. Она оглянулась и увидела в углу пещеры кучу хвороста.

— Надо же, похоже, что кто-то здесь уже пережидал непогоду, — удивилась девушка и натащила веток в центр, а потом подожгла их спичками, которые нашла рядом с кладом.

Похоже, что это Китнисс с Гейлом постарались, — подумала шатенка.

— Вот и все, теперь здесь светло. Послушай, Прим, мне сейчас придется отлучиться, мне надо уйти. Но я вернусь. И не одна. Обещаю.

— А вдруг ты не вернешься?

— Ты веришь мне, Прим?

Блондинка посмотрела в твердое и спокойное лицо собеседницы и вдруг почему-то поняла, что и ее тоже накрыла эта безмятежность и умиротворенность, уничтожая разлад в ее душе, поэтому она только кивнула.

— Отлично. Твоя сестра обязательно сейчас пойдет искать нас, дорогая, и может наткнуться на… других животных. Именно поэтому я должна уйти и перехватить ее, чтобы она не пострадала, понимаешь? Я обещаю, что с ней все будет хорошо. Я найду ее быстрее, чем они.

— А ты? А с тобой что будет?

— И со мной тоже все будет хорошо. У меня же есть оружие, — ласково улыбнулась Грейнджер и показала на свою палку.

— Ты потом расскажешь, что это было?

— Видимо, придется, — устало вздохнула девушка и погладила девочку по плечу. — Не бойся. Они тебя не найдут. Ты станешь невидимой для них. Прим, я тебе обещаю, что с тобой все будет в порядке, и с твоей сестрой тоже, и со мной. Мы вернемся к тебе живыми. Хорошо?

Подросток закусила губу и кивнула, с сожалением отпуская надежную руку старшей и бесстрашной сестры.

У нее возникло такое ощущение, что у той вообще напрочь отсутствует чувство страха и вообще инстинкты самосохранения.

— Гермиона! — воскликнула она, когда девушка уже собиралась покинуть импровизированный домик. Девочка дождалась, когда та обернулась, и тихо сказала:

— Ты тоже моя сестра, наша сестра. Помни это.

С секунду она вглядывалась в непроницаемое лицо старшей Эвердин и, к ее удивлению, оно немного посветлело, и Гермиона кивнула.

А потом исчезла в надвигающемся мраке ночи, предварительно что-то прошептав и сделав какие-то странные движения своей волшебной палкой.

В то же мгновение девочка почувствовала, что ей становится очень тепло, несмотря на ветер, бушующий вокруг пещеры.

Ей все-таки было немного страшно. Она помнила те жуткие моменты с Голодных Игр, где Рута также простилась с Китнисс, а спустя некоторое время трагически погибла.

Теперь Прим боялась, что история повторится вновь, только теперь в главных ролях она и Гермиона.

Гриффиндорка вышла из пещеры и посмотрела на собственную руку — там ей не показалось. Ее запястье что-то сжало, на мгновение вспыхнуло белым светом и отпустило. Она застонала — магия приняла ее клятву, и теперь ей точно надо выполнить свое обещание.