Торжественный вынос мозга (джен)

Профессор Бенедикт Мероу шел по улице Сент-Луиса, проклиная этот уродливый город, эту злосчастную страну и эту наиглупейшую конференцию, ради которой он прилетел из тихого и спокойного, а главное — прохладного Стокпорта. Лето 1995 года выдалось ужасно жарким, термометр в дневные часы редко опускался ниже отметки 40 градусов.

Профессор Мероу угрюмо шествовал к зданию университета, нацепив на голову абсурдного вида шляпу, которую никогда бы не позволил себе в родной Англии, но здесь она была единственным спасением. Это широкополое нечто смотрелось абсолютно нелепо в сочетании с деловым костюмом. Все население города (да и собравшиеся на конференцию гости) уже переоделось в майки и шорты, но традиционное воспитание в духе первых пуритан не позволяло мистеру Мероу большую вольность, чем сменить свой обычный черный костюм на серый. Сам факт необходимости данной замены во время одной из ведущих мировых научных конференций сильно смущал его, но после нескольких прогулок в черном костюме под палящим солнцем в сорокапятиградусную жару, профессор решил временно поступиться своими убеждениями.

Он был немолод, сквозь обильную растительность на голове и лице уже проступала седина. Не то, чтобы он был непомерно тучен, но низкий рост в сочетании с широкополым сомбреро играл с ним плохую шутку — профессор казался этаким шариком, катящимся по раскаленной мостовой.

Впрочем, недостаток роста с лихвой компенсировался непомерным самомнением Бенедикта Френсиса Мероу, считавшего себя как минимум вторым Эйнштейном. А был он, между тем, простым профессором одного из небольших Английских колледжей, не самого плохого, разумеется, но и звезд с неба не хватающего. Тем не менее, профессор ежегодно ездил на все научные конференции, на какие только мог попасть, и считал своим долгом вступить в спор с каждым выступающим. Увы, его пламенные речи редко достигали цели.

— Мероу! Надо же, какая встреча!

Вот только этого для полного счастья и не хватало! На встречу Бенедикту Мероу шел молодой тощий парень, одетый скорее как рабочий, нежели как представитель интеллигенции. Это был человек, с которым Мероу сейчас хотелось пересекаться меньше всего — Эдвард Картер, псих из технологического исследовательского института Джорджии.

— Профессор, вы просто обязаны быть сегодня на моей лекции! Я представлю такие доказательства возможности путешествий во времени, что даже у такого сноба, как вы, отпадут все сомнения.

Бенедикт в ответ проворчал сквозь зубы нечто невнятное, меча глазами молнии на асфальт под ногами Картера. Между ними уже несколько лет шло что-то типа научной войны, ибо назвать это просто спором язык не поворачивался.

— О, вы не пожалеете! — восторженно закричал тот, приняв бормотание профессора за согласие. — Это будет потрясающе! Это будет фурор!

И юный исследователь помчался дальше, как реактивный самолет, не замечая ни жары, ни раздражения своего собеседника.

Мероу с облегчением вздохнул. Картер мог бы быть неплохим парнем, если бы не его совершенно бредовые идеи. Большинство представителей научной общественности попросту игнорировали его вместе с этими самыми идеями, но Бенедикт не мог просто сидеть и слушать. Он считал себя обязанным вступиться за истинные научные знания, из которых ясно следовало, что перемещение макрообъектов во времени невозможно.

Мероу так же прошел этот период "научного идеализма" со всеми его мечтами о великих открытиях, переворачивающих мир, но у него успешно выбили дурь из головы, как и у большинства «юных гениев». Беда была лишь в том, что он был очень глуп тогда и держался за свои утопические идеи дольше всех его знакомых. И это сыграло с ним плохую шутку — он так и не смог занять достойное место на сцене научного мира... И чем раньше он выбьет блажь из головы Картера, тем лучше будет для него самого. Только вот Эдвард видел в благих поползновениях профессора глупые нападки и старательно пытался обратить главного противника в свою веру, чем за последние пару лет здорово потрепал тому нервы.

Услышав, как шаги за спиной начинают замедляться, Бенедикт Мероу понял, что вздох облегчения был преждевременным. Сейчас Картер развернется и скажет что-то вроде: «А давайте я вам сейчас все объясню, на лекции будет много народу...».

Профессор начал озираться в поиска возможного спасения и, не найдя ничего лучше, с удивительной для его комплекции прытью ринулся к ближайшему проулку. Добежав до конца проулка и свернув в еще один, оканчивающийся тупиком, он замер и прислушался. С улицы доносился удивленный голос Эдди, пытающегося понять, куда с одной из центральных улиц мог деться англичанин за какую-то минуту. «Только бы он сюда не пошел!» — взмолился Мероу. Но через несколько секунд послышалось горячее приветствие Эдварда Картера, обращенное к еще одному участнику конференции. К счастью, встретив другого коллегу, молодой человек напрочь забыл об английском профессоре и принялся оживленно доставать нового собеседника.

Дождавшись, когда голоса коллег стихли окончательно, Мероу уже собрался выходить из своего укрытия, но краем глаза заметил нечто странное, что его сознание никак не хотело увязывать с окружающей обстановкой. Развернувшись всем корпусом, профессор увидел синюю полицейскую будку, точно такую же, как стояли на улицах его родного городка во времена его детства. Пожалуй, это было последнее, что он мог представить себе в подобном месте. Интересно, как она сюда попала? Дверца будки была чуть приоткрыта, и профессор решил взглянуть, для каких целей гостья из Великобритании может использоваться здесь, в Сент-Луисе.

Первой реакцией профессора на увиденное было изумление, но буквально через секунду его логический ум начал искать объяснение. Цирк. Должно быть, циркачи из Англии оставили в этом тупике часть реквизита. Прекрасная иллюзия. Как же она работает?

Любопытство Мероу разгорелось с пущей силой, когда тот вышел из будки и обследовал ее со всех сторон — будка была самой обыкновенной. Значит, иллюзией было все то, что внутри. Поразительно реалистичная работа! Вновь зайдя внутрь, профессор еще раз восхитился натуральностью увиденного и даже пожалел, что всего этого на самом деле нет. Протянув руку, он двинулся вперед, пытаясь определить, где на самом деле начинается стена. Но ее все не было. И не было. И не было. И...

— Тфу, что за?.. — Мероу споткнулся о ступеньку и с трудом удержался на ногах.

Оглянувшись, он увидел, что его и дверь разделяет уже метра три, не меньше. Профессор застыл на месте, судорожно собирая в голове последние здравые мысли. Это не иллюзия. Тогда что? Галлюциногены? Он не был сведущ в медицине, но на то, чтобы они подействовали, наверняка нужно время. К тому же, боль в ноге упрямо твердила о материальности ступеньки, с которой он столкнулся. «Надо осмотреться», — шепнул Бенедикту последний теплящийся очажок разума. Мероу мысленно согласился и поднялся по вполне вещественным твердым ступеням на помост в центре овального помещения, где находилось шестигранное нечто сродни панели управления — множество разноцветных кнопок и рычагов, провода, мониторы. В центре этой конструкции находился объект, подозрительно напоминающий реактор антиматерии из фантастических фильмов, но истинное его предназначение было неясно. От самого помоста отходило еще несколько лестниц помимо той, по которой поднялся Бенедикт.

Несколько минут он стоял перед хитроумным устройством, размышляя, что делать дальше. Все остатки логики говорили ему, что нужно убраться отсюда, найти полицейского, сообщить о находке. Но что, собственно, он может сообщить? Что нашел нечто, что даже он, профессор физики, не может объяснить? Нет уж, нужно сначала хорошенько подумать и разобраться.

Задушенное когда-то детское любопытство вырвалось-таки наружу, сметая препятствия в виде логики и инстинкта самосохранения.

Выбрав направление наугад, профессор Бенедикт Мероу не раздумывая открыл дверь и отправился на встречу неизвестному.

А в это время Эдвард Картер вновь и вновь прокручивал в своей голове предстоящую лекцию о путешествиях во времени, не подозревая, что его главный оппонент на нее уже не придет.