Гарри Поттер и наследие предков (гет)

— Вот ведь! сволочь хитрожопая, — тихо пробормотал Драко, когда они вышли из камина в замке Малфоев.

— Всех провел. Только Джинни догадалась.

— Шиш бы она догадалась, если бы он сам ей не подсказал, — все так же тихо пробурчал парень. — Никто ведь не догадался, даже Северус и Дамблдор. А, что бы мы ни думали про директора, он по-прежнему Великий Волшебник. А для крестного Роланд стал лучшим другом, они почти каждый вечер сидят у кого-нибудь из них в кабинете, обсуждают зелья, или книги, и играют в шахматы.

Они вышли из замка и прошли пару сотен ярдов по дороге, ведущей к нему. Потом Драко взмахнул палочкой, и через минуту-другую уже расплачивался с прыщавым кондуктором «Ночного рыцаря». А спустя двадцать минут и шесть резких рывков, заставляющих кресла падать, они уже стояли рядом с домом Грейнджеров. Гермиона уверенно взяла Драко под руку и нажала на кнопку звонка.

— Кто там? — мужской голос.

— Это я, пап.

— Гермиона? — вот теперь голос радостный и удивленный. Щелкнул замок, и дверь открылась.

— Здравствуйте, мистер Грейнджер. Меня зовут Драко Малфой, я однокурсник Гермионы.

— Алан, Алан Грейнджер, очень приятно. Проходите.

Они переступили порог. Драко сначала принял у девушки плащ, прежде чем избавится от своего. При этом ненавязчиво разглядывал ее отца. Грейнджер был не слишком похож на дочь, если не считать копны непослушных каштановых волос. А вообще парню он скорее понравился, чем нет — серьезный, следящий за собой мужчина, очевидно, посвящающий себя науке. Тут его внимание отвлеклось на появившуюся в дверях прихожей женщину, несомненно, мать Гермионы. Он тут же согнулся в вежливом поклоне и представился.

— Приятно познакомится, молодой человек. Меня зовут Мелони. Вы, я так понимаю, школьный друг Гермионы.

— Слово «друг», я так полагаю, не слишком верно описывает наши отношения, миссис Грейнджер, — Драко улыбнулся одной из фирменных Малфоевских улыбок: немного дерзости и нахальства, дружелюбие и вежливость. Только в этот раз он еще добавил мощный поток искренности, отразившийся в глазах, поэтому сразу же покорил сердце женщины. Она рассмеялась и пригласила их в гостиную.

— Рада, что моя дочь наконец-то обратила внимание на что-то, кроме книг.

— Мама! — укоризненно.

— Вы и впрямь несколько несправедливы, миссис Грейнджер. Гермиона, кроме книг, регулярно обращала внимание на мировые проблемы, центром и мишенью которых в основном становился ее друг Гарри.

— А, как же, Гарри Поттер. Признаюсь, Гермиона нам о нем все уши прожужжала…так что мы в курсе. Признаться, видели мы мальчика только однажды…перед ее вторым курсом.

— Ну, тогда вы видели только мальчишку, — Драко улыбнулся. — Сейчас его нельзя назвать иначе, как Лордом Поттером.

— Ох, может быть, вы расскажете? А то Гермиона в последнее время появляется дома только для того, чтобы сказать «Привет, мам, пап! Я вас люблю, но мне надо убегать. Пока!». А ваш рассказ, быть может, затянется надолго, — улыбнулась Мелони.

— Почему бы и нет? Ну что ж…тогда нам надо начать с возрождения Темного Лорда.

— Да, это мы знаем, все остальное скрыто для нас мраком тайны.

— Тогда, как вы знаете, Поттер присутствовал на нем в качестве жертвы. И, видимо, в свете того, что его заклятый враг вновь жив, что-то в его голове сдвинулось. Начал он с того, что тем же летом убедил волшебное сообщество в том, что он говорит правду, попутно оправдав Сириуса Блека. Сделал он это просто — в суде, в присутствии журналистов и сотни судей, принял зелье, которое не позволяет лгать, и рассказал обо всем. Так просто…и так неожиданно. Когда в следующем году он приехал в школу, узнать его было трудно. Раньше он был…нервным, достаточно ограниченным и предвзятым, хотя безумно везучим и храбрым. Теперь он был совершенно другим: постоянно собранный, оценивающий каждый свой шаг и каждое слово; превосходным бойцом, причем не только на волшебной палочке; хитрым и расчетливым политиком. Но это не сразу бросилось в глаза, потому что глаза были заняты своей непосредственной работой: изучали нечто новое. Поттер приобрел кошачий зрачок, а волосы его побелели.

Гермиона, которая во время рассказа успела сходить в свою комнату, вернулась, неся в руках пачку газет.

— Первым наглядным свидетельством, насколько Гарри изменился внутренне, было вот это, — она протянула родителям газету со статьей Криви о дуэли. Те некоторое время ее читали.

— Собственно, потом ничего интересного не происходило. Мы просто учились, а Гарольд блистал по всем предметам, причем вид его был откровенно скучающим. Об основных последующих событиях вы прочтете в этих газетах, — Гермиона протянула их родителям. — Этим статьям можно полностью верить, Колин — гениальный репортер, и очень правдивый. Его основной довод: все равно об этом напишут, так пусть лучше я напишу правду, чем кто-нибудь другой — вранье и домыслы.

Драко и Гермиона вместе сидели на диване, наблюдая, как у Грейнджеров изменяются лица по мере прочтения.

— К прочтенному вами можно добавить немного. Сила Гарри невероятно увеличилась, после того, как он выполнил свое предназначение. Но вот духовно он чуть не сломался. Он мог практически все, но ничего не хотел. Ему было просто некуда приложить свой острый ум и магический потенциал. Он признавался, что даже начал тосковать по Темному Лорду — пока тот был жив, у Гарри был противник, была цель.

— Поэтому, чтобы остаться в здравом рассудке, Гарольд выбрал добровольное изгнание. Он исчез, и некоторое время о нем не было ни слуху ни духу. Дамблдор, попытавшийся его найти, на неделю лишился своего чересчур длинного носа.

— Единственное доказательство, что он вообще жив, получила Джинни, его невеста — Гарри прислал ей на день рождения подарок. Но единственное слово, которое было в нем, было слово «Помни».

— И вот, перед каникулами, Поттер наконец объявился. Он прислал нескольким друзьям приглашение на Йоль — наш традиционный праздник, впрочем, сейчас его празднуют разве что несколько чистокровных семей, в том числе, моя. Когда мы на него прибыли, нас встретил настоящий лорд Поттер, безукоризненно вежливый и галантный, остроумный и гостеприимный.

— Впрочем, меня-то Гарри не приглашал…

— Гермиона, он и не мог пригласить тебя. Это было бы…неприлично. Единственное личное приглашение он послал Джиневре Уизли, как своей невесте. А так приглашения получили только главы семейств; разумеется, они взяли с собой жен или любовниц, если жены нет, отпрысков и их подруг и кавалеров. А Гарольд точно знал, что я приведу тебя, как я понимаю, — объяснил Драко. — Видите ли, только сегодня мы узнали, что все это время Гарри Поттер скрывался под маской другого человека, Роланда Грифа, нашего нового учителя зельеварения. И очень оригинально скрывался.

— Почему оригинально?

— Потому что профессор Гриф обладает точно такими же глазами и волосами, как и Гарри Поттер. Но при этом выглядит лет на двадцать пять, хотя утверждает, что ему за семьдесят; он сочинил красивую сказку, что он — ведьмак, истребитель чудовищ, и такие глаза — признак его профессии.

— И все ему поверили?

— Видите ли, важно знать, что ведьмаки исчезли веке эдак во втором, и информации о них практически не сохранилось — известно только, что они обладали магической силой, но магии не учились; чудовищ уничтожали мечом, получая за это от простых людей деньги. А Роланд Гриф появился в Хогвартсе очень интересным способом. Он появился в Запретном Лесу, той его части, что находится на границе владений кентавров и акромантулов.

— Акро…кого? — мистер Грейнджер нахмурился.

— Это такие огромные пауки, примерно метра три в холке, — пояснила Гермиона. Ее родители поежились.

— Так вот, Роланд напоролся как раз на заставу пауков. Те, естественно, на него напали. Даже у сильного мага практически нет шансов, когда на него налетает два десятка этих тварей. А Роланд магией не пользовался — он пользовался мечом. Уложил десяток, отступая к землям кентавров, троих смертельно ранил и бился с остальными, когда подоспела подмога все тех же кентавров. Его, истекающего кровью, принесли в Хогвартс. Не знаю как, но директор, когда попытался проверить, не Гарри ли это, потерпел неудачу. А тот пришел в себя, идеально играл, и, в конце концов, заставил всех поверить, что он — ведьмак, которого неизвестно как неисправный портал перенес не только через расстояния, но и на две с половиной тысячи лет вперед. Изображал перед всеми незнание…выяснилось так же, что он превосходно разбирается в зельеварении и даже знает несколько неизвестных никому рецептов.

— Так он стал Мастером Зелий в школе. И, надо сказать, что преподает он прекрасно. Абсолютное большинство студентов его обожает, коллеги относятся с уважением и даже завистью.

— Действительно, он может научить варить зелье любого тупицу. На первом же уроке ВСЕ в классе справились с заданием, чего НИКОГДА не случалось. Редкий студент, раз в двадцать лет, мог приготовить Напиток Живой Смерти, это считалось верным признаком таланта.

— Игра в другого человека помогла Гарри справится с тоской, — заключила Гермиона.

— Благодарим за рассказ, — наконец сказала ее мать. — Девочка моя, надеюсь, остаток каникул ты проведешь у дома?

— Для этого я здесь, — ответила Гермиона, обнимая родителей. — И поэтому здесь Драко, — шепнула она отцу.

— Мы будем рады, если и вы погостите у нас, мистер Малфой.

— Это честь для меня, мистер Грейнджер, — аристократ не поленился встать и отвесить легкий поклон. — Я с удовольствием принимаю ваше приглашение. И, пожалуйста, называйте меня Драко.

— А мистер и миссис Малфой не будут против, Драко? — с легким беспокойством спросила миссис Грейнджер.

— Отнюдь. К тому же, Малфои всегда думают о выгоде, это семейная черта.

— Выгоде? В чем же заключается выгода от того, что вы здесь, а не с ними?

— Выгода проста: я познакомлюсь поближе с родителями Гермионы, то есть с вами, мистер и миссис Грейнджер. А вы, соответственно, познакомитесь со мной, что немаловажно для всей семьи.

— Вы нас интригуете, Драко!

— Видите ли, мой отец прибудет сюда в последний день каникул, чтобы поговорить с вами, мистер Грейнджер, и передать вам свое предложение.

— Предложение? Какое дело может быть у вашего отца ко мне? — мужчина удивленно вскинул брови.

— Только одно, пап, — Гермиона, которая уже вновь пристроилась рядом с Драко, подняла левую руку, ладонью к себе. На безымянном пальце поблескивало кольцо. Миссис Грейнджер сдавлено ахнула.

— Не рановато ли? Вам шестнадцать, — насколько мог спокойно спросил ее супруг.

— В чистокровных семействах, вроде моего, помолвки заключаются между родителями и без согласия детей, зачастую лет в десять-одиннадцать. Тут принимается в расчет все: происхождение, богатство, политическая выгода. Разумеется, такую помолвку вполне можно расторгнуть впоследствии…но такое редко.

— Интересно. А почему…

— Почему мои родители согласны с кандидатурой Гермионы? Несмотря на то, что она маглорожденная и не является наследницей большого состояния? Главная причина такова: это — ее единственные недостатки. А у всех остальных это же — единственные достоинства. К тому же, слишком частые перекрестные браки… — Драко поморщился. — Никто не хочет, чтобы род его угас из-за вырождения. А Гермиона — сильная ведьма, умная и красивая.

— Погодите. Гермиона говорила о предрассудках чистокровных к маглорожденным.

— Мам, эти предрассудки вызваны в первую очередь тем, что мы, маглорожденные, не знаем и не соблюдаем традиций волшебного сообщества. Эти традиции кажутся глупыми и ненужными пережитками. А являются, на самом деле, закрепленными опытом предков законами правильного использования магии. Сама я поняла это только недавно, до этого пользовалась волшебной палочкой, как пультом от телевизора: такое заклятье — такой результат, другое — другой.

— Это так. Тех, кто принимает наши традиции, мы принимаем, и всегда готовы им научить. Проблема в том, что большинство чистокровных попадает в Слизерин, факультет, десять веков обособленный от остальных. Только в прошлом году Поттеру удалось пробить брешь между нами и остальными.

— Как истинному герою, гриффиндорцу, но при этом — Наследнику Слизерина, — согласилась Гермиона.

— А сама-то ты, доченька, что думаешь о помолвке?

— Я приняла это кольцо, мам.

— Тогда мистер Малфой услышит от меня согласие, — удовлетворенно сказал ее отец.

* * *

Дамблдор размышлял. Вот уже закончились каникулы, а Поттер пока ведет себя тихо. Не показывается, и, кажется, ничего не предпринимает. Директор его цель уже уразумел — разрешить и поощрить изучение всего того, что сам он с таким трудом запрещал всю жизнь.

Ремус в первый же день, как начались занятия в школе, смотался к мальчишке в замок, но не был пропущен Стражами-драконами (камин был заблокирован). Но, благодаря своему чутью оборотня, сумел установить, что в замке нет никого, кроме эльфов. Где Гарри, опять никто не знал. Даже министерство не могло его засечь — мальчишка каким-то образом умудрился избавиться от всех заклятий, регистрирующих магию несовершеннолетних! И, что самое противное…юная Уизли, Грейнджер и Малфой постоянно держали окклюменционный барьер. Разумеется, не достаточный, чтобы его не мог пробить Северус или он сам, но вполне достаточный для того, чтобы их нельзя было прочесть незаметно. Больше всех, очевидно, знала Джиневра. Но действовать впрямую, силой, директор боялся. Да, именно боялся! Ведь маленькая чертовка постоянно носила кольцо, являющееся частью следящего комплекта. А Поттер в гневе — это совсем не то, что Поттер-Сапиенс. И не какой-нибудь там Том Реддл, возомнивший себя Величайшим. Поттера спокойного, возможно, удастся обставить, с его-то опытом, но в прямой схватке он положит любого. Надежно. К тому же, Дамблдор не был уверен, а не паранойя ли у него вообще разыгралась? То, что Поттер опасен и силен, и так понятно, но зачем он тогда исчез? Гораздо проще было бы просто использовать свое влияние на волшебное сообщество, оставаясь на виду.

Директор не понял Гарри в главном. Проще всего было устранить Дамблдора, каким угодно способом — ядом, заклятьем, мечом или пулей. А потом, используя свой авторитет и средства пропаганды, тихо провернуть все назначенные дела. Но «проще» никогда не было средством Поттера. А сейчас ему нужно было просто развеять скуку, и политическая война с Дамблдором была лучшим к этому средством.

Поэтому Гарри и медлил. К тому же, начинать беспорядки в Хогвартсе нужно было тогда, когда все остальные были бы готовы немедленно отреагировать на других фронтах — информационном и политическом. А на третий день нового семестра Гарри получил весть от Ремуса, касающуюся Ордена Феникса. Его письмо Роланду доставил старый Олли.

Сегодня Орден был вновь собран в полном составе, на старой штаб-квартире. Не знаю, каким образом мне и Бродяге удалось удержаться и не загрызть Дамблдора прямо там, когда мы слушали его очередную ложь. Наплел нам красивую сказочку, что еще в момент возрождения Волан-Де-Морта в тебя вселилась частица его духа, потому-то ты так и изменился (а он, дескать, до последнего надеялся, что внутри тебя победит хорошая сторона). И сила у тебя появилась, и знания, и жестокость, и умнее ты от этого стал — клянусь, вот здесь я был готов ему глотку перегрызть, не дожидаясь полнолуния! Особенно упирал на то, что ты даже внешность свою подверг изменениям — совсем как Том Реддл когда-то. И что ты вдруг стал этикет соблюдать, и Наследником Слизерина себя провозгласил. А когда Сириус не утерпел и спросил-таки старика, что ж ты к Волан-Де-Морту не ушел, а с ним боролся и победил, Дамблдор покачал головой и поведал, что боролся ты против конкурента. А вот сейчас ты готовишься к войне, и нужно быть осторожными, готовиться и помнить, что ты — это уже не Гарри Поттер, а Темный Лорд. Знаешь, по-моему, он не всех убедил до конца, и с него станется устроить какую-нибудь гадость от твоего имени.

P.S. Пригляди за своими, они могут быть в опасности.

Роланд свернул и сжег пергамент. Ну что ж, алиби у него есть, пока он в школе, и, если Дамблдор и имеет в запасе его волосок…то его мистификация будет раскрыта. И вот тут-то позора не оберешься. Но кто может стать его целью? Кого, по мнению Дамблдора, Гарри может ненавидеть? Ответ один — Дурсли. Роланд вскочил с кресла и помчался в направлении Хогсмида, своим обычным ровным аллюром, абсолютно бесшумным; он мог так бежать пару суток. Но столько не требовалось, едва он покинул пределы защитных заклятий школы, он сразу же трансгрессировал в Литтл-Уингинг, прямо в кладовку дома номер четыре по Тисовой улице.

Петунья Дурсль услышала из кухни громких хлопок в квартире, идущий откуда-то со стороны лестницы, и пошла проверять, в чем дело. Едва она покинула кухню, как с громким треском вылетела дверь кладовой под лестницей, и из нее вышел беловолосый мужчина лет двадцати пяти. Лицо его было покрыто шрамами, на боку висел меч. Когда он повернулся и взглянул на замершую в недоумении женщину, она тихо стала оседать на пол: у незнакомца были зеленые глаза со стреловидными зрачками.

Роланд вздохнул и привел ее в сознание, с силой похлопав по щекам.

— К-к-кто вы? — заикаясь, проговорила женщина.

— Я Гарри Поттер, тетя. По моему мнению, вам может грозить опасность. Выбирайте: либо я доставляю вас на время кризиса в свой дом, и вы живете там, не высовывая носа дальше калитки; либо вас отлавливают, притаскивают сюда и убивают после десяти-двенадцати часов пыток. Выбирайте.

— Что…что? Почему кто-то хочет убить нас? Ведь, вроде бы…ты же убил того типа?

— Да, убил. Но теперь против меня пошел гораздо более опасный тип, тетя, Дамблдор. Ты помнишь его? Так вот, директор не колеблясь прикончит вас, чтобы обвинить меня, ясно? Дескать, все знают, как Гарри ненавидел Дурслей! Мне это ни к чему. Выбирайте.

— Но..но я одна здесь, я не могу решать без Вернона!

— Тетя, решать будете вы и прямо сейчас. Если бы это не было срочно, я бы не стал вламываться в ваш дом в таком виде и таким образом. Решайте. Жизнь или смерть?

— Жизнь.

— Отлично, — Гарри улыбнулся. На покрытом шрамами лице улыбка выглядела не слишком жизнерадостно. — Идите, сложите в чемодан запасную одежду для себя, дяди и кузена. Даю вам четверть часа. Много брать не надо, если что, я доставлю вам необходимое. Марш.

Женщина подорвалась и стала без возражений выполнять требования Гарри. Разумеется, сборы заняли у нее чуть ли не вдвое больше времени, чем позволил Гарри, но тот и тому был рад. Взяв у женщины два чемодана, он взмахнул палочкой, и отправил их в свое поместье на севере Уэльса. Потом взял тетю за руку и трансгрессировал.

— Вот здесь вы жить и будете, по крайней мере, какое-то время, — Гарри втянул полной грдуью ароматный, пахнущий хвоей и морозцем воздух.

— Здесь? — тихо и недоверчиво произнесла Петунья. В общем, понять ее было можно: дом, как окрестил его Гарри в разговоре с ней, на самом деле был большим ухоженным поместьем, пять этажей и двадцать огромных комнат.

— Да, это одно из моих поместий. Единственное, где есть электричество и остальная магловская чепуха. Но защищено ничуть не хуже остальных. Проходите. Добби!

С громким хлопком появилось мелкое ушастое бедствие, единственный в мире свободный домовой эльф.

— Хозяин Гарри звал Добби?

— Да. Добби, будешь работать здесь, я поселяю здесь на время своих родичей-маглов. Жалование будешь получать как и всегда, выходные — в первый и пятнадцатый день каждого месяца. Выполняй их приказы по хозяйству, но следи, чтобы они не покидали территории ни под каким предлогом, ясно? И, если в радиусе пяти миль от поместья появится какой-нибудь волшебник, кроме меня, сразу же доложишь мне! — Гарри повернулся к тете. — Тетя Петунья, это Добби, домовой эльф. Он будет готовить, убирать, стирать и тому подобное; если вам что-то понадобится, просто назовите его имя, он придет, если у него не будет выходного. Бояться его не надо. Все, я за остальными. За ворота — ни шагу!

Гарри трансгрессировал к дому, в котором провел тринадцать лет. Буквально через несколько секунд на подъездную дорожку свернула машина. Из нее выбрался тучный мужчина с пышными усами и явной склонностью к инфаркту, судя по багряности лица. Вернон Дурсль собственно персоной.

Вернон вылез из машины и направился к дому, но, не пройдя и пары шагов, поперхнулся и замер. Перед ним стоял какой-то персонаж комиксов — беловолосый, покрытый шрамами молодой мужчина с пронзительными зелеными глазами, зрачки которых были словно у кота. Да еще с мечом.

— Кто вы, черт побери, и что вам надо?

— Я Гарри Поттер, — Он усмехнулся, зная, что это усмешка окончательно развеет в дяде сомнения в том, что его сейчас будут убивать. — Вас хотят убить, чтобы свалить все на меня, дядя. Я здесь, чтобы забрать вас в свой дом — там вы будете в безопасности. Петунья уже там. Ловите, — и он швырнул мужчине камешек-портал. Тот рефлекторно поймал и исчез в голубом сиянии.

Гарри усмехнулся. Пусть тетя ему объясняет. А сам он отправился в парк. Там он и нашел Дадли и его шайку, занимающуюся тем, что Гарри квалифицировал как злостное хулиганство — они окружили какого-то паренька, и очевидно, собирались его избить. В нем вспыхнула ярость.

Пирс Полкинс уже занес руку, чтобы ударить мелкого нахала, когда почувствовал, как кто-то словно стальными клещами сжал его запястье. Он завопил и развернулся. Его руку держал воистину жуткий тип: беловолосый, зеленоглазый (с расширенными из-за темноты стреловидными зрачками), покрытый шрамами. Лицо незнакомца выражало жуткую ярость. Он как-то странно, неуловимо быстро шевельнулся, и стоящие вокруг подростки попадали, а Пирс обнаружил себя на коленях. Рука его была сломана в трех местах. А этот тип уже занимался остальными.

Роланд чувствовал, что еще чуть-чуть, и его ярость выплеснется наружу волной, сжигая все вокруг в радиусе ста ярдов. Надо было как-то разрядить ее, и лучшим способом было наказать этих подонков. Он и сам не понял, как умудрился за десяток секунд покалечить восемь человек. Правда, Дадли отделался легко — просто отлетел на пару метров и потерял сознание. А еще Роланд удивлялся своему благоразумию — он даже не обнажил меч, так что вся эта компания выживет. Потом он повернулся к жертве — смутно знакомому парню лет четырнадцати, живущему где-то на окраине Литтл-Уингинга.

— Уходи. Они больше тебя не тронут. Никого больше не тронут, — тот со страхом кивнул и умчался. Роланд поглядел ему вслед и одной рукой поднял за шиворот Полкинса. — Узнаю, что вы продолжаете свои делишки — вырежу всех, медленно и печально, ясно? — прорычал он ему. Тот кивнул. И тут же улетел метра на три вдаль.

А Роланд подошел к Дадли, пинком привел его в чувство и поднял на ноги. Правда, пришлось использовать обе руки — уж больно он был здоровый и толстый.

— Ну, привет, кузен, — тихо и злобно сказал он.

— Г-г-гарри?

— Да, Дадличек. Не будь мы родственниками, лежать бы тебе пару месяцев в гипсе. Сейчас за вами — тобой, дядей и тетей — идет охота. Вы будете жить в моем доме и носа оттуда не казать, пока я не разрешу. А потом, если я узнаю, что ты опять взялся за старое…клянусь, я позабочусь, чтобы ты всю жизнь провел в койке, снедаемый болью, и не оставил потомства. Ты меня хорошо понял?

Дадли кивнул. И тут же почувствовал, что его куда-то несет, проталкивает сквозь узкую трубу, в которой совершенно нельзя вздохнуть. А потом очутился в совершенно незнакомом ему месте. К нему подбежала мать.

— С ним все в порядке, просто шок, — сухо сказал Гарри. — Прощайте.

А сам он отправился все туда же, во все тот же ненавистный дом. И навесил на него мерлинову кучу ловушек, следящих заклятий и тому подобного. Если сюда не придет сам Дамблдор, то никто ничего не заметит. Причем ловушки сработают только на волшебника. А потом вернулся в Хогвартс.

— Роланд! Я повсюду тебя ищу. Ты где был? — в холле он встретил Снейпа.

— В Хогсмиде.

— Защищал родственничков от Старика, — ответил он мысленно. — Кто-нибудь засек, что меня долго не было?

— Драко и Гермиона, — так же ответил Снейп. — Успешно?

— Да, я их укрыл, а если за ними кто-то придет, то поплатится, — обмен мыслями не занял и двух секунд.

— Вот как? Вижу, тебе полюбилась медовуха Розмерты, — Снейп ухмыльнулся.

— Грешен, признаюсь. А почему ты меня искал?

— Просто так. Ничего серьезного.

— Ладно, до завтра, Северус.

— До завтра, Роланд.