Что вам от меня надо? (гет)

Дни наполнены суетой. Он вычеркивает с пергамента Минервы одни пункты и тут же дописывает новые. Минерва то опасается, что они не успеют подготовиться к принятию детей, то боится, что никто не приедет.

— И в Хогвартсе будет учиться только Грейнджер с Лонгботтомом, — мрачно шутит Северус, Минерва смотрит на него с укоризной, он тяжело вздыхает и они возвращаются к насущным вопросам.

Грейнджер все время крутится где-то рядом, Северус все время натыкается на нее, будто она специально поджидает его, но предполагать такое — нелепо, и все же эти совпадения Северуса злят. Грейнджер напоминает ему раз за разом, что готова помочь и он находит ей работу, только чтобы она отвязалась от него. Он просит ее, дьявольски хохоча (пусть и про себя), разобрать кладовую с ингредиентами и не видит ее три дня! Три дня! Но через три дня она является к нему, опять вечером, когда уже давно пора сидеть в факультетской гостиной, притаскивает каталог и рассказывает невыносимо звонким голосом, что все посчитано, записано и очень удобно, по-новому, организовано. Он выслушивает ее благодушно — им с Минервой удалось решить множество вопросов и в душе теплится надежда, что до первого сентября они разберутся и с другими проблемами. Северус доволен собой настолько, что предлагает Грейнджер чай и та, запнувшись, соглашается. За чаем она продолжает занудно объяснять, что и как сделала в кладовой, а он, прикрывая глаза, думает, что Мерлин с ней — он потом сам переделает все так, чтобы было удобно ему. Когда чай кончается, Грейнджер прощается — сама! — и уходит явно озадаченная.

А на следующий день Минерва сообщает всем, что пришел ответ от будущего преподавателя ЗОТИ.

— Профессор Снейп будет вести снова зелья, — объясняет она, закончив завтрак и вскрывая печать на пергаменте. — Найти хорошего зельевара, который готов был бы заняться преподаванием сложнее, чем... впрочем не важно, — она улыбается, разворачивая пергамент. — Да, сегодня хороший день, — сообщает она сияя, — Сесиль Дебове, присоединится к нам совсем скоро.

— Женщина? У нас ЗОТИ будет вести женщина? — выкрикивает тощий взъерошенный Магнус Хечкок (шестой курс, Райвенкло).

— А что вас смущает, молодой человек, — спрашивает Минерва, допивая свой чай. — В мире волшебства нет места дискриминации ни по каким признакам.

Северус забыл бы про нового профессора, но Минерва любезно просит встретить Сесиль в Хогсмиде. Почему француженка не может аппарировать прямо к воротам Хогвартса Северусу непонятно, но Минерва настаивает:

— Прогуляетесь, ты сидишь в замке как сыч, тебе полезно пройтись, да и нашей новой коллеге будет не вредно осмотреться…

Северус не чует подвоха и, смирившись, отправляется в Хогсмид. Грейнджер увязывается за ним.

— Погодите! — она нагоняет его уже на порядочном расстоянии от замка.

— Что вам от меня нужно? — спрашивает он со вздохом.

— Мне тоже надо в деревню, а одной было скучно. Невилла не вытащишь из теплиц, с другими мне не хочется.

— Со мной, значит, хочется? — ворчит он.

— Что вы говорите? Я не расслышала, — она забегает вперед, поворачивается к нему лицом и продолжает идти.

— Говорю, что обратно вам придется возвращаться одной.

Она пожимает плечами, напевает, срывает цветы и идет впереди него. Северус закатывает глаза, мечтая, чтобы полил ливень и сбил с Грейнджер вот такое несерьезное настроение.

Но дождь и не думает начинаться, небо чистое, только редкие белые облака несутся, повинуясь ветру. Воздух пахнет травами, горячим песком и зацветающей водой. И если закрыть глаза, то можно представить, что все случившееся — приснилось и ему опять шестнадцать и вся жизнь впереди, все только начинается…

— Профессор, а правда, что…

Грейнджер хочется задушить, но она не замечает зверского оскала на его лице, подходит, робко (если представить, что Грейнджер может быть свойственна робость) кладет ладонь на его локоть и спрашивает, спрашивает, спрашивает, вроде как не особенно ожидая услышать ответ. Сама же отвечает на свои вопросы, рассказывает что-то. Она подстраивается и теперь идет в ногу с ним. Наверное, со стороны они выглядят смешно, а Северус терпеть не может выглядеть смешно, но еще смешнее пытаться стряхнуть себя Грейнджер.

— Зачем вы постриглись?— спрашивает он, чтобы сбить ее с толку, заставить хоть на секунду замолчать.

Она и правда замолкает, смотрит под ноги, а потом говорит спокойно:

— Вообще-то, я собиралась обрить голову налысо.

— Какая небанальная идея, — говорит Северус, чтобы хоть что-то сказать.

— Но потом решила, что это чересчур радикально и просто постриглась. Маглы считают, что отрезая волосы, отрезаешь весь негатив, что накопился.

— Ведьма, и верите в такую чушь?

— Мне стало легче, может это эффект плацебо, — она пожимает плечами, а потом смеется, ерошит свои волосы, мотает головой, — и еще — так удобнее! Вот вам с остриженными волосами же удобнее?

— Ну вам-то стрижка идет, в отличие от меня, — говорит он, трогая свои волосы. Он подозревает, что остригла его Поппи, которая давно грозилась это сделать. Ему непривычно, а видя свое отражение в зеркале, он до сих пор непроизвольно вздрагивает, он совсем на себя не похож, хорошо, что красавцем он не был, так что, можно считать, невелика потеря.

— Вам тоже идет, — заверяет его Грейнджер.

— Не врите, у вас это не получается. По крайней мере сейчас — не получается, — морщится он, — я знаю, как я выгляжу.

— Я и не думаю врать, вы… вполне симпатичный.

«Докатились! — думает Северус, — обсуждать внешность с Грейнджер! Еще не хватало начать обсуждать личную жизнь!»

— Мерлин с ней, моей внешностью! Кстати, мы пришли. Желаю хорошего дня, — он учтиво кланяется и сбегает от Грейнджер в «Три метлы», где его должна ждать новая учительница.

Ошибиться трудно, кроме одиноко стоящей возле стойки девушки, сейчас в зале сидит только пара старых волшебников.

— Мисс Дебове?

— Профессор Снейп? — у нее приятный голос и открытый взгляд. Сесиль Дебове мало похожа на француженку, по крайней мере на тех француженок, которых то и дело заносит в Хогвартс из Шармбатона. На щеке шрам полумесяцем, волосы подстрижены и прилизаны так, что кажется — на ее голове сверкающий шлем, а одета она в мужской магловский костюм, в котором умудряется выглядеть весьма недурно.

Северус теряется, он давно приучил себя к мысли, что в этом мире была одна женщина — Лили Эванс, но сейчас в голову предательски крадется мысль, что он несколько заблуждался на этот счет.

— Спасибо, что встретили меня. Я немного волнуюсь. Я никогда не преподавала, но сейчас я вынуждена уйти с оперативной работы и уехать из Франции, и мадам Максим была столь любезна, чтобы рекомендовать меня. А вы давно преподаете?

Она умеет спрашивать и она умеет слушать, она ничего из себя не строит, не кокетничает, все больше слушает, иногда задавая вопросы, и он рассказывает и рассказывает, рассказывает больше, чем собирался и не думает о том, что это как минимум странно.

Они выходят из «Трех метел», идут медленно к Хогвартсу, Сесиль рассказывает про себя, про свою семью и работу аврором.

Северусу хочется сказать, что она будет отличным преподавателем, но он молчит, а когда решается, их окликает Грейнджер. Он вынужден представить дам друг другу.

— Вы та самая Гермиона Грейнджер? — говорит Сесиль, — я представляла вас… младше. Мне очень приятно с вами познакомиться!

Грейнджер расплывается в улыбке, Северус хмурится, буркает что-то про занятость, про то, что директор ждет мисс Дебове в пять к чаю и быстрым шагом уходит, оставляя Грейнджер и Сесиль наедине.

Проходит неделя, другая и всем начинается казаться, что Сесиль Дебове всегда жила в Хогвартсе. Она аккуратна, мила, спокойна, но не занудлива, она скромна и в тоже время может постоять за себя и за словом в карман не лезет. По представлению Северуса таких женщин не существует, то есть — он знал одну, но давным-давно стал причиной ее смерти. Нет, Сесиль не похожа на Лили, разве только тем, что умеет нравиться всем и при этом оставаться собой. Редкий дар!

Время летит, августовская прохлада сменяет июльский зной, Хогвартс залечивает раны и скоро только памятная доска в холле будет напоминать о тех ужасах, которые стены забудут, а люди — никогда.

Минерва и Северус приходят к устраивающему обоих компромиссу: Северус при необходимости помогает в стенах замка по разным скучным директорским делам, а Минерва берет на себя не менее скучное, но еще более неприятное — общение с министерскими чиновниками и попечительским советом. Такое разделение директорских обязанностей конечно ни в какие ворота не лезет, да только — ну и что!

— Все маглорождённые юные волшебники приедут в Хогвартс! Все же прекрасно, что нам удалось сохранить в тайне, эм… — Минерва подливает в свой стакан виски, — хорошо, что маглы не знают про Волдеморта, не стоит их волновать понапрасну, не правда ли, Северус?

Северус кивает, просматривая сетку учебного плана.

— И я рада, что ты возглавишь Слизерин…

Северус снова рассеяно кивает.

— Но еще больше меня радует, что у тебя появился новый друг. Или правильнее сказать — подруга? — спрашивает Минерва вкрадчиво.

Северус откладывает план и смотрит на Минерву удивленно.

— Полно, Северус! Брось делать вид, что ты опять не можешь говорить. Весь замок только и сплетничает, что о тебе и Сесиль!

— Мы не давали повода, — холодно замечает он, — я отношусь к мисс Дебове со всем возможным уважением.

— Вот это и дает повод, — улыбается Минерва, — если бы ты хамил, как хамишь всем без исключения….

— Я хамлю?

— Это ты думаешь, что язвишь и шутишь, а мы просто привыкли, но любому новому человеку, знаешь ли, Северус, ты обычно кажешься ужасным хамом. И надо узнать тебя получше, чтобы понять какой ты на самом деле. Но с мисс Дебове…

— Вот как, — он встает, — значит вот как?

— Северус, ну что ты, право! Сядь, — командует Минерва, — это же действительно — прекрасно. Ты отдал все долги, суды закончатся и я уверена, что все будет в порядке, пора начинать новую жизнь и мисс Дебове…

— Извини, Минерва, я забыл, мне надо срочно… — говорит Северус и выскакивает вон из директорского кабинета, несется по коридорам (жаль, некому оценить его забег и то, как демонически развевается за его плечами мантия).

У себя в комнатах, он несколько минут ходит из угла в угол в тщетных попытках успокоиться.

Он и мисс Дебове? Он и новая жизнь? Прости Мерлин, семейная жизнь? Он останавливается и задумывается — когда он последний раз в принципе думал о жизни с кем-то? Вспомнить он не может, даже с Лили никаких конкретных планов не было, а потом… Даже думать об этом не хочется.

Он берет виски и стакан, усаживается в кресло и несколько минут сидит, ничего не делая. Мысли носятся по кругу, он так удивлен, что, оказывается, у него с Сесиль романтические отношения, а он сам об этом и не подозревает. Он пытается понять, что чувствует по этому поводу и с горечью осознает — ничего он не чувствует. Ему радостно, что есть человек, с которым приятно провести вечер, но не более того.

— Что со мной не так? — задает Северус сам себе вопрос. Неужели он до сих про так любит Лили, что других женщин для него просто нет? Он прислушивается к себе, но никак не может разобраться в своих чувствах и даже немного грустит по тем временам, когда все было абсолютно ясно — есть Лили, пусть в воспоминаниях, пусть только в его сердце — не важно, и больше никого.

Стук в дверь вырывает его из раздумий.

— Это я, Гермиона, профессор МакГонагалл сказал, что вы пошли к себе. У меня есть вопрос, я думала… может, вы мне поможете?

Северус встает и с удивлением смотрит на так и не открытую бутылку виски у себя в руках, ставит ее и стакан на стол и открывает дверь.

— Что вам от меня надо, Грейнджер? — со вздохом спрашивает он.

— У вас есть несколько минут? — она смотрит на стол, видит бутылку и переводит взгляд на него. Ну вот, теперь Грейнджер имеет наглость смотреть на него с укоризной!

— Скажете хоть слово, — говорит он обманчиво мягко, — вылетите отсюда как пробка, ясно?

— Угу, — она почему-то улыбается, — в общем так, — она проходит мимо него и кладет пергамент рядом с бутылкой. — Я стала потихоньку изучать программу седьмого курса.

— Почему я не удивлен? — замечает он.

— Так вот, я никак не могу разобраться с этим зельем. По моим представлениям, размельченные шипы рыбы-льва должны нейтрализовать действие асфоделя. Тогда зачем? И да, я учла последовательность, сочетание с другими ингредиентами.

— А температуру? — он зевает, — вы учли температуру? К моменту добавления асфоделя.

— Да, не учла, как же я так? — она хмурит лоб и делает пометки.

— Вы пришли проверить, не спиваюсь ли я? Так? — он складывает руки на груди и смотрит на нее сверху вниз. Надо сказать, что если она еще немного подрастет, то нависать над ней станет проблематично.

— С чего вы взяли? — возмущается она наигранно и тем самым подтверждает его подозрения.

— С того, что ошибка глупая и вопрос высосан из пальца. Не поверю, что вы бы забыли учесть температуру, при которой ингредиенты меняют свойства. Это очевидно.

— Мне просто скучно, — говорит она и виновато улыбается. — Может дело в этом?

— А со мной, значит, весело? — изумляется Северус.

— Нет, не весело, но точно не скучно. Особенно когда вы рассказываете.

— Если я дам вам полчаса покопаться в моей библиотеке, вы отстанете от меня на сегодня? — спрашивает он.

— Да! — Грейнджер сияет.

— Время пошло, — он указывает на большие часы в углу.

— А правда, что… — вдруг кричит она минут через пять.

— Подумайте дважды, действительно ли вы хотите задать мне это вопрос, — кричит он в ответ. — А то выгоню из библиотеки. И больше не пущу, — добавляет довольно.

— Я хотела спросить, — она появляется с двумя книжками в руках, — правда, что деление по факультетам хотят отменить? Мне кажется, это очень здравое решение. Слизеринцы… они же разные, и уже тем более ни в чем не виноваты те, кто только приедет поступать в Хогвартс.

— Не думаю, что мы с вами увидим Хогвартс без факультетов. Что там у вас?

— Я хотела взять почитать, — она протягивает книги ему, — можно?

— Вернете не позднее первого сентября.

Книги интересные, но не уникальные. Да и зная Грейнджер, можно не опасаться за их сохранность.

— Спасибо, — она разве что не подпрыгивает и Северус понимает, что он рад этому. Ему нравится смотреть, как она улыбается! Он одергивает себя, какое ему может быть дело до радости Грейнджер? Ровно никакого!

Он опять напускает на себя кислый вид.

— Что-то еще?

— Почему вы думаете, что факультеты не отменят? — эта нахалка садится на диван, поджимает под себя ноги и делает вид, будто так и надо. Очень хочется ее спихнуть с дивана и отправить куда подальше, но вместо этого Северус садится рядом.

— Потому что не отменят. Это одна из основ существования школы, — говорит он уверенно. — И потом, те, кто учатся на Слизерине, достаточно устойчивы. Они смогут, будьте уверены, Грейнджер, выдержать неприязнь со стороны других факультетов. Или они — не слизеринцы.

— Но можно же как-то смягчить вечное соперничество? Это же глупо, сами подумайте!

— Не снимать баллы?

— Например, да. И не давать. Это же очевидно, что деканы, уж простите, далеки от объективности.

Он усмехается. Далеки от объективности! Это тоже одна из сторон воспитания!

И он говорит:

— Дети должны знать, что волшебный мир — это отнюдь не сказка. Просто во взрослой жизни все эти баллы и вся эта необъективность выглядит иначе, но по сути…

— Нет! Это как раз учит всю жизнь мерить человека по тому, с какого он факультета!

— Вы ничего пока не знаете о взрослой жизни, — заявляет он.

— Я не знаю?! Вы знаете, что мы пережили за последний год? — вскакивает она.

— Это ничего не меняет. Мирная взрослая жизнь… в ней очень мало подвигов и очень много тоскливых обязанностей.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но молчит и пристально смотрит на него. И ему ее взгляд совершенно не нравится. Грейнджер что-то задумала и он понятия не имеет — что, опасаясь, как бы она не решила осветить его жизнь своим вниманием и заботой.

— Так, Грейнджер, у меня много дел. Берите книги и идите уже, — он берет ее за плечи и чувствует, как она упирается, и все-таки он выставляет ее за дверь и запирается. О, Мерлин, учебный год еще не начался, а он устал так, словно проработал год!

— Мне нужна твоя помощь, Северус, — все уже расходятся после очередного педсовета, Сесиль кладет ладонь на его руку. — У вас будет несколько минут после… обеда? Или удобнее после ужина?

— Гхм… — он пытается придумать, как бы колко и обидно ответить ей, но в голове нет ни одной мысли и он выдавливает из себя: — лучше после ужина.

— Может, пройдемся к озеру? Такая чудесная погода, лето скоро кончится. И я бы хотела хоть немного посмотреть лес, но без провожатого мне не советовали туда соваться.

— Хорошо, — он делает вид, что полностью поглощен изучением пергамента.

— Спасибо, — Сесиль тепло улыбается, когда он бросает на неё взгляд, и уходит. Минерва, конечно же, делает очень многозначительный вид, прежде чем пожелать ему хорошего дня, Спраут и Вектор начинают перешептываться и только Флитвик просто приглашает его сыграть в шахматы.

Флитвик — один из немногих, кто не вызывает у Северуса стойкого раздражения. Старый профессор умен и мудр, он умеет молчать, умеет вести беседу — неспешную беседу, сдобренную небольшим количеством превосходного бренди. Они прекрасно проводят пару часов за игрой в волшебные шахматы, Северус проигрывает, но все равно остается в благодушном настроении, в котором и пребывает, пока снова не сталкивается в коридоре с Грейнджер.

— Профессор, — сияет она и мчится ему навстречу с такой скоростью, что, кажется, собьёт его с ног. Нет, тормозит, хвала Мерлину.

— Что вам надо, Грейнджер? — он трет лоб.

— Я прочитала «Тайные знаки и их применение при зельеварении». Это же… это же невероятно!

— Это просто магия, Грейнджер.

— Нет, я, само собой знала, — она делает очень серьезное лицо, — я знала, что магические науки пересекаются. В магловской…

— Я тороплюсь, — прерывает её он.

— Куда?

— Вы обнаглели, Грейнджер. С чего я должен перед вами отчитываться?

— Простите, профессор, — покладисто соглашается она и склоняет голову, опуская глаза. Северус еще больше уверяется в своих подозрениях: у Грейнджер что-то на уме. — Просто я скоро от безделья начну сходить с ума.

— Через неделю начнутся занятия, поверьте, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ни вы, ни другие студенты не имели возможности бездельничать. Уверен, мои коллеги поддержат меня в этом.

— Да, но пока… Прошу, давайте обсудим! Нумерология и зелья, это же…

— Безумно увлекательно. Да, — он летит по коридору, но Грейнджер умудряется не отставать.

— А вы рассматривали зелья под микроскопом? Какие аналитические инструменты используют волшебники? Я читала, что…

Он резко останавливается и Грейнджер впечатывается в его спину так, что в голове начинается звон.

— Грейнджер, вы испытываете мое терпение.

— Неужели вам не интересно? У меня есть микроскоп, давайте…

— Грейнджер, вас надо было засылать в стан врага. Вы бы разговорами и вашими «давайте» замучили бы Волдеморта до смерти.

— Это комплимент? — уточняет она.

— Само собой.

— Так я приду? Во сколько?

— После обеда, — бросает он, и ускоряет шаг. С Грейнджер проще согласиться, чем объяснять, почему ты не хочешь ничего рассматривать в микроскоп.

Надежда на то, что она все же передумала, тают еще на обеде, когда она многозначительно на него смотрит. Ее взгляды не ускользает — он видит! — от внимания Сесиль, и от внимания Минервы тоже.

— Северус, все же Гермиона слишком молода, мне кажется, что Рон Уизли… — МакГонагалл склоняется к нему и шепчет на ухо. — Сесиль тебе больше подходит.

— Я перестану ходить сюда, Минерва, — шипит он в ответ, — если ты не оставишь эти разговоры. Мне никто не нужен. Совсем! Я привык быть один, так и будет. Ясно?

— Какой же ты еще молодой, — отвечает она грустно, — ты очень плохо знаешь женщин.

Он закатывает глаза и молчит. Он действительно плохо знает женщин. И у него нет ни капли желания как-то менять ситуацию и узнавать их лучше. Тем более он уверен — от них всегда жди беды, даже от самых лучших их них.

Грейнджер уходит с обеда раньше, Северуса задерживает МакГонагалл, они вместе с Флитвиком, втроем, проходят в Большой зал, который выглядит так, словно не было войны, словно здесь, на полу не лежали тела погибших, словно здесь и духа Волдеморта не было. В вышине парят свечи, зачарованный потолок показывает бесконечную синь небес, но тишина стоит такая, что Северусу становится не по себе.

— Мы должны открыть Большой зал. Делать нечего, но… я думаю, что надо будет сказать что-то о нашей победе. Мы должны почтить память тех, кто погиб, защищая Хогвартс.

— Само собой, — бурчит Северус.

— Ты права, Минерва, — мягко произносит Флитвик.

Они выходят из зала в сомнениях, тщательно скрываемых друг от друга. Как пройдет первый день, как пройдет первый год? Война кончилась, но ее отголоски долго будут бередить сердца.

Северус спускается в подземелья, позабыв про Грейнджер, а она стоит на нижней ступеньке и пыхтит от натуги, стискивая в объятьях микроскоп.

— Вы его все-таки притащили. Почему не левитировали?

— Так надежнее. Не люблю левитировать хрупкие предметы по лестницам. Один неловкий шаг…

— Конечно, тащить в руках — надежнее, — говорит он с сарказмом и открывает дверь, пропуская Грейнджер вперед. Она с оханьем и аханьем устанавливает микроскоп на столе, разминает поясницу, всячески демонстрируя, что она слабая девушка. Не знал бы Северус на что она способна, может и купился бы.

— У вас есть час, если не будете задавать идиотских вопросов, — он скидывает мантию и сюртук, оставаясь в черных брюках и черной рубашке.

— Странно, — говорит Грейнджер, — я была уверена, что вы всегда носите белые рубашки.

— Это был первый идиотский вопрос, после третьего пойдете вон, — спокойно заявляет он. — Итак?

Она садится напротив него в кресло, сбрасывает туфли и поджимает ноги под себя. Словно она дома, а не в его кабинете!

— Профессор, я проанализировала то, как нам преподают предметы и не могла не заметить, что очень мало внимание уделяется стыку дисциплин, а в жизни же магия… ее не расчленишь на составляющие, верно? Вот зелья… — она говорит так, словно выучила речь по бумаге. В принципе, она говорит все верно о том, что при варке зелья неплохо бы учитывать еще сотню факторов.

— Это все правильно, — прерывает ее Северус, — но только как реально научить этому тех, кто простое зелье сварить не в состоянии?

— Ввести дополнительный курс!

— И раздать всем маховики времени? Программа не безупречна, но она не резиновая. Раньше, задолго до вашего и моего рождения обучение проходило иначе. Не было семи лет обучения, ученик оставался в стенах Хогвартса столько, сколько требовалось. Первые годы — азы, как сейчас, потом более тонкая специализация. Да, некоторым семь лет — много, вот например яркий пример — Рональд Уизли, другим — и в десять не втиснуть все необходимое. Волшебник, если он хочет быть сильным магом, должен учиться всю жизнь.

Она согласно кивает:

— Я хочу учиться. Помогите мне.

— Что вам надо? — спрашивает он снова.— На самом деле — что вам надо?

— Ваши знания. Ну и доступ к вашей библиотеке. А еще с вами интересно.

— Меня не оставляет ощущение, что вы меня с кем-то перепутали, — ворчит он. — У нас никогда не было хороших отношений. Я прекрасно помню, как относился к вам и к вашим друзьям. И, заметьте, я не жалею об этом и не намерен просить прощения, я…

— Я понимаю, почему вы так себя вели. Хотя и не прощаю вас за это и не одобряю такого поведения.

— Тогда зачем вы со мной общаетесь? Сейчас в замке полно народу, проводили бы время с ними.

— А я и провожу, — она пожимает плечами, — в отличие от вас.

Он чувствует, как от этих разговоров, которые все время уходят не туда, у него начинается мигрень.

— Так зачем вы приволокли микроскоп? — спрашивает он со вздохом.

— Сейчас покажу, — воодушевляется она, — у меня тут есть некоторые образцы зельев…

— Не хочу знать откуда у вас компоненты, — говорит он, потирая виски, — надеюсь, я не пожалею, что позволил вам навести порядок в кладовой?

— Нет, я не взяла ни пол унции, ни грамма. Я все купила в лавке, когда мы ходили в Хогсмид.

«Мы». «Мы ходили»! С ума сойти! Еще немного и она решит, что действительно есть «мы». Северус внимательно смотрит на нее: как она по привычке мотает головой, будто у нее все еще длинные волосы, как она то и дело бросает на него взгляд, и гонит от себя мысль, что Грейнджер придумала себе влюбленность. Если это, не дай Мерлин так, то дело плохо кончится для всех, уж он-то точно знает. И все же он не выставляет Грейнджер, хотя и надо бы! Вместо этого послушно смотрит в микроскоп, подкручивает окуляры и в какой-то момент его увлекают ее идеи, и он не замечает, как они за разговором проводят весьма приятные несколько часов.

И впервые Грейнджер торопится уйти сама и ему не приходится ее выставлять за дверь чуть ли не силой. Она убегает, оставив на столе свои записи, свои зелья и свой микроскоп. Северус вздыхает, глядя на этот беспорядок, но не трогает ничего и сам уходит: ему надо успеть до ужина зайти к Минерве — до начала учебного года остаются считанные дни, а у них еще огромный список дел.