Что вам от меня надо? (гет)

После ужина они с Сесиль уходят гулять. Он очень старается не думать о том, что дал повод для нового витка сплетен.

— Тебе тут неуютно, Северус, так? Ты все время такой… собранный. Мне это знакомо, я последнее время на работе чувствовала себя именно так, не на месте. То есть — не на своем месте…

— У меня с Хогвартсом связаны не самые приятные воспоминания. Я думал, если честно, что не доживу до победы.

— Значит, ты хочешь уехать?

Они стоят у озера, Сесиль подобрала несколько камушков и теперь бросает их в воду.

— Очень хотел и хочу. Тебе, наверное, не понять…

— О, нет, я тебя прекрасно понимаю! — она поворачивается к нему. — Мне просто повезло, я сбежала и теперь я тут. И мне хорошо. Я, честно говоря, думала, что мне никогда не будет так… спокойно и хорошо.

— Ты уехала из-за разбитого сердца? — выдавливает он из себя.

— Сердца? Нет, что ты. Мое сердце цело, вроде бы, — она смущенно краснеет. — Карьерные вопросы, интриги, все это теперь кажется таким незначительным, особенно когда тебе рассказывают, что здесь была война, пусть и короткая. Знаешь, — она снова поворачивается к озеру, — не верится, что вы все пережили этот кошмар. В голове не укладывается.

— У меня тоже, — он встает рядом с ней. Ему хочется сказать, что у него больше нет сил снова быть несвободным, не иметь возможности самому решать как и где жить, что его достал Хогвартс, а мысль о том, что скоро приедут орущие, тупые школьники, внушает ужас. Но он молчит, потому что не хочет выглядеть жалко. — Пойдем, я покажу тебе лес, — говорит он, предлагая ей свою руку.

Они проходят мимо пустующей хижины Хагрида.

— Здесь живет наш преподаватель ухода за магическими существами.

— А где он сейчас?— Сесиль с интересом рассматривает хижину.

— Уехал к родственникам. Обещал быть к началу учебного года, но госпожа директор боится, что может и не приехать.

— Ты думаешь — вернется?

— Да, Хогвартс просто так никого не отпускает…

Они входят в лес. Северус знает его едва ли хуже, чем Хагрид. Сколько раз он сбегал сюда в надежде заблудиться и сгинуть, но тропинки словно сами стелились под ноги. Потом он просто полюбил бродить здесь, делая вид, что заготавливает компоненты для зелий. Лес — Северус был в этом уверен — умел быть разным, встречал всех по-разному: кому коряги под ноги подсовывал, кому-то указывал путь домой.

— Как тут… волшебно! — Сесиль останавливается на поляне, раскидывает руки в стороны и кружится, вмиг становясь похожей на настоящую ведьму. — Здесь другой воздух, да ведь?

— Немного, — он улыбается, чувствуя гордость, будто сам этот лес вырастил.

— У меня кружится голова, — она смеется и протягивает к нему руки. Внутренний голос вопит, что надо оставаться на месте, а лучше — развернуться и бежать, пока…

Но когда он слушал внутренний голос? Когда он поступал правильно? Никогда, а значит и начинать не стоит. Он делает пару шагов к Сесиль, подхватывает ее и она смеётся, прижимается к нему, щекой к щеке, и он вдыхает ее аромат, и сам не замечает, как целует ее в губы. Он не умеет целоваться, он ничего не умеет, что связано с романтикой и отношениями, и она это сейчас поймет и оттолкнет, но она только сильнее обнимает его, прижимается всем телом, отчего ему становится жарко и холодно одновременно, а мысли улетают все разом. Сесиль целует его, мелкими поцелуями: щеки, губы, опять щеки, она едва слышно стонет и всхлипывает и он держит ее так сильно, как только может держать трясущимися от напряжения руками.

Они опускаются на колени на мягкую листву, которая уже начала осыпаться с деревьев. Они целуются, у Северуса кружится голова и ломит все тело, ему нужна разрядка, но он не в силах преодолеть последний барьер и уложить Сесиль на мягкий мох, не в состоянии раздеть и… Он боится, что все кончится, не начавшись.

Она сама надавливает ему на плечи, вынуждая лечь, она склоняется над ним и улыбается.

— Не думай, — шепчет, облизывая опухшие губы, одним движением отодвигает его мантию, расстегивает пуговицы на ширинке. Он должен ее остановить, но не может, цепляясь за землю, выгибаясь навстречу ее ласкам. Он чувствует ее дыхание на своем члене, и закусывает губу, чтобы не кончить в тот же момент и не заорать на весь лес.

Время съеживается, начинает течь как-то совсем иначе, он куда-то летит, теряя телесность, и, кажется, ему снова уже никогда не стать собой. Но проходит несколько минут и он чувствует спиной корягу, шевелится, чтобы лечь удобнее, ощущая вес Сесиль, которая лежит на его груди и что-то мурлычет под нос.

Он чувствует, что открыл свой личный ящик Пандоры и теперь выпущенные на волю страсти разорвут его на клочки. Он давно привык ничего не чувствовать, он забыл, что такое возбуждение, душа зачерствела и тело привыкло к аскезе, но теперь, теперь он не сможет как прежде. Он чувствует, как тело снова наливается возбуждением, и понятия не имеет, что с этим делать ни сейчас, ни потом.

— Я знала, что ты страстный. Ты так ругаешься, так близко к сердцу принимаешь всякую ерунду… Темперамент скрыть невозможно, — она тихо смеется и ее рука накрывает его пока что вялый член.

Северус не может сделать вдох, он сам себе не принадлежит. Это так прекрасно и так жутко, что хочется умереть и не важно — от восторга или от стыда. Он просто закрывает глаза, тянет Сесиль к себе и она, моментально трансформировав свои брюки в широкую юбку, садится на него сверху.

Если бы он мог вспомнить в эту минуту, что он неплохой окклюмент! Но он забывает все, его душа воспаряет, а тело переживает такую гамму ощущений, что кажется странным — как это его еще не хватил удар. Северус не помнит, в какой момент переворачивает Сесиль, подминая ее под себя. Он стремится одновременно опустошаться и наполниться до краев и, кто бы мог подумать, у него получается, и с диким стоном он падает на Сесиль, сотрясаясь в конвульсиях.

— Интересно, лес не будет против, что мы тут… — говорит Сесиль тихо через несколько минут, гладя Северуса по голове.

— Нет, но возможно, здесь вырастет какое-нибудь диковинное растение.

— Надо будет проверить, — тихонько смеется она. — Ты был прекрасен.

Северус ей, само собой, не верит. Наверняка это худший опыт в ее жизни, но Северусу, если быть честным, сейчас наплевать на это. Ему на все наплевать. Он впервые за долгие-долгие годы чувствует полный, невероятный покой. Ему так хорошо, как не бывало никогда. Совершенно ясная голова и при этом легкое отношение ко всему, которое обычно дарила только и исключительная вторая бутылка огневиски.

«Наверное, как порядочный человек, я должен на ней жениться», — лениво думает он. Еще вчера он бы от ужаса умер, только помыслив об этом а сейчас… Сейчас он лежит, закрыв глаза, слушает ветер, путающийся в верхушках деревьев и наслаждается близостью женщины. И, кажется, он впервые счастлив.

Они идут к замку и Северус уже не чувствует той радости, которая заполняла его до краев совсем недавно.

— Наверное, стоит сделать вид, что ничего не изменилось? — говорит Сесиль, не глядя на него.

— Да. Да, ты права, — поспешно соглашается он, чувствуя облегчение оттого, что не он предложил это. Он физически ощущает, насколько все усложнилось и боится, что это только начало.

— Но можно, я все же спрошу? — она останавливается и смотрит на замок. — Какие у тебя отношения с мисс Грейнджер?

— У меня отношения с Грейнджер? — переспрашивает он. — У меня нет с ней никаких отношений. Просто, — он берет Сесиль за руку, — она меня не достаточно правильно спасла, по ее мнению. И пытается теперь доспасать.

Сесиль с удивлением смотрит на него и молчит.

— Спроси кого хочешь — у Грейнджер пунктик, она все время пытается кого-то осчастливить, не спрашивая, нужно ли это. Спроси, тебе поведают невероятную историю, как Грейнджер пыталась освободить домовых эльфов. Они, между прочим, до сих пор от нее шарахаются. И я скоро буду, — добавляет он, впрочем, не совсем искренне.

— Не думаю, что она видит в тебе только того, кого надо спасти, — замечает Сесиль.

— Если я буду вынужден еще и с тобой говорить о Грейнджер, я не выдержу, — вот теперь он вполне искренен.

Они идут к замку, пытаясь делать вид, что это прогулка коллег и оба уверены, что у них отлично получается. Они церемонно прощаются в холле — Сесиль поднимается к себе, Северус спускается в подземелья и ни он, ни она не замечают Гермиону, которая стоит на лестнице, в тени и с интересом наблюдает за их прощанием.

Появление Сесиль на завтраке вызывает небольшой переполох. Все переглядываются, МакГонагалл одобрительно кивает, почему-то бросая многозначительные взгляды на Северуса, а он делает вид, что ничего не произошло. Да и что произошло, собственно? Сесиль впервые за эти месяцы пришла в платье, которое, кстати, ей очень идет, и с новой прической. Северус, конечно, не эксперт, но знает, что с женщинами такое бывает: даже Треллони иногда вдруг является к столу разодетая так, словно ждет визита самого Мерлина.

— Вы очаровательны, — Флитвик прикладывается к ручке Сесиль, та смущенно улыбается.

— Да, да, прекрасно выглядите! — декларирует очевидное Спраут.

— Даже не буду спрашивать, в честь чего, — себе под нос говорит МакГонагалл. Северус слышит, но делает вид, что полностью поглощен намазыванием масла на тост.

Грейнджер сидит, подперев голову рукой, и с интересом разглядывает его. Северус бы хотел не чувствовать ее взгляд, но это невозможно, еще чуть-чуть и она просверлит взглядом дырку у него во лбу.

— Грейнджер, перестаньте на меня пялиться, — говорит он, не повышая голоса, — или у меня на голове зацвели маргаритки?

— Нет, — отвечает она и тоже полностью сосредотачивается на своем тосте с джемом.

А потом Грейнджер исчезает. Они больше не сталкиваются в коридоре, ее два дня нет ни на обеде, ни на ужине, и на завтрак она тоже не является. Ее нигде не видно и Северус чувствует совершенно иррациональную тревогу, будто посреди бушующего шторма вдруг перестал дуть ветер.

— Где Грейнджер? Она забрала у меня книги и теперь пропала! А мне они нужны для… для работы нужны! — заявляет он раздраженно МакГонагалл на третий день отсутствия Грейнджер. — Между прочим, до начала занятий осталось всего ничего. Она передумала, к моему счастью, учиться?

Минерва снимает очки и смотрит на него так, словно он жертва неудачной трансфигурации.

— Мальчишек, то есть мистера Поттера и мистера Уизли отпустили на небольшие каникулы, вскоре они приступают к занятиям. Ты же знаешь, что они поступили в школу авроров? Мисс Грейнджер уехала в Лондон и пробудет там до начала занятий, она вернется на Хогвартс-экспрессе, вместе со всеми. Кстати, первого сентября мистер Поттер и мистер Уизли тоже будут здесь, вместе с министром.

Северусу хочется взвыть: только этого не хватало — Поттер и Уизли! И так в этом году внимание к Хогвартсу повышенное, и с визитами нагрянет половина министерства, так еще и эти!

— Северус, хватит изображать вселенское горе, — Минерва качает головой, — это всего-навсего один день. Это просто надо пережить.

Сколько раз он сам повторял себе эту фразу: «Это надо просто пережить!». Просто пережить визит к Волдеморту и его попытки залезть в мозги и поковыряться там, еще и еще раз «просто пережить» Круцио, пережить все те смерти, которые он не смог предотвратить, пережить собственноручное убийство Дамблдора и целый год директорства в Хогвартсе.

— Ты не представляешь, Минерва, как мне надоело переживать то и это, — говорит он тихо.

— Ты не останешься тут, если тебя признают невиновным? Уедешь? — спрашивает она грустно.

Он медленно кивает.

— И даже Сесиль Дебове не остановит тебя?

— Даже если Альбус встанет из могилы, я все равно уеду, — говорит он. — Прости.

Минерва скорбно поджимает губы: она не знает тех слов, которые утешили бы его, которые бы смогли заставить его остаться.

— Прошу тебя только об одном, Северус, не уезжай посреди учебного года, это будет слишком тяжело для меня. Хорошего зельевара действительно не найти, я не лукавила.

— Я подготовлю себе смену, — обещает он, пока не представляя, как выполнит обещание.

Накануне первого сентября, когда он, еле волоча от усталости ноги, возвращается к себе и разыскивает початую бутылку чего-нибудь крепкого, плевать чего именно, в дверь стучат. Он совершенно уверен, что это, вопреки сказанному МакГонагалл, Грейнджер. Он даже рад этому — наконец-то он выскажет ей все, что думает о ней и о ее привычке то донимать его, то исчезать без предупреждения.

— Ну что вам… — он распахивает дверь и осекается: на пороге стоит Сесиль.

— Простите, профессор, что тревожу вас, — говорит она очень чопорно, но глаза так и сияют, — у меня есть пару вопросов по первым занятиям, не могли бы вы…

Он кивает, и она проходит в комнату. Он только успевает закрыть дверь, а она уже льнет к нему.

— Я соскучилась, а еще оказалось, что я жуткая трусиха. Северус, я так боюсь первого учебного дня! О, черт, проще получить сложное задание, чем это…

— Все будет хорошо, — уверяет он ее, усаживая на диван. Он находит наконец злосчастную бутылку и наливает и Сесиль и себе.

— Да, напиться — это то, что надо, — Сесиль берет в руки стакан и одобрительно кивает.

— Напиваться не стоит. Завтра не будет времени, чтобы прийти в себя. В честь победы и бла-бла-бла к нам завтра пожалует половина министерских. И Поттер с Уизли в придачу, — он отпивает из стакана и морщится. — Не думаю, что завтра хоть кто-то сможет провести полноценные занятия. Что у тебя? Какие курсы-факультеты?

— Спаренные Рейвенкло-Слизерин, первокурсники, а потом пятикурсники Гриффиндор-Халлафап.

— Ты справишься.

— Расскажи, как лучше начать? Мне казалось, я подготовилась, а сейчас кажется — все не то и не так!

— Я дрянной преподаватель, — он наливает себе снова. — Если хочешь дельных советов — иди к Спраут или, там, к Вектор, не знаю. К МакГонагалл.

Она смотрит на него задумчиво, потом просто протягивает руку и усаживает его рядом с собой.

— Мне плевать, какой ты преподаватель, — она встает и ставит бокал на стол. Замечает микроскоп и шеренгу склянок рядом с ним. — Что это?

— Микроскоп. Магловское изобретение, увеличивает объект наблюдения в несколько тысяч раз.

О том, что микроскоп притащила Грейнджер, Северус почему-то умалчивает, да и разве может быть Сесиль это интересно.

— Вот как? — она так нежно проводит указательным пальцем по микроскопу, что у Северуса перехватывает дыхание. К черту Грейнджер с микроскопом, первое сентября и даже выпивку! Но он не знает — что в таких случаях надо говорить и делать, не тащить же Сесиль волоком в личные апартаменты, не набрасываться же на нее прямо тут. Или именно так и надо поступать?

Видимо, все его мысли и эмоции написаны у него на лбу, Сесиль улыбается и идет к нему, на ходу развязывая пояс платья. Оказывается, платье — на самом деле подобие халата, и стоит Сесиль развязать один бант, как оно распахивается. Кроме платья на Сесиль ничего нет. Ничего нет. Совсем ничего нет. От одной мысли, что она вот так проходила целый день, что вот так она спускалась у нему и возможно, — почему нет? — она специально сняла белье перед визитом к нему, вышибает кислород из легких и остатки мыслей из мозга. До спальни они не добираются, зато Северус узнает, что для совокупления человечество придумало массу поз, при которых лежать совсем не обязательно. Сесиль властвует, он с радостью отдает ей это право и только наслаждается, стараясь продлить эти новые ощущения как можно дольше.

Первого сентября они сидят по разные стороны за столом в Большом зале с совершенно невозмутимым видом. Атмосфера наэлектризована до предела. За столом Слизерина много пустых мест, и все же большинство слизеринцев нашли в себе достаточно смелости, чтобы вернуться и закончить обучение. Северус гордится ими и впервые думает, что обязан довести их всех до выпуска. Это ужасно и ему не хочется, но если не он — то кто тогда?

МакГонагалл представляет Сесиль, делает еще пару не значимых объявлений. Она предлагает почтить память погибших и все встают. После чего Минерва передает слово Поттеру. Поттер впервые за утро поднимает глаза и пристально смотрит на Северуса, приходится сделать грозный вид, чтобы он не вздумал даже подойти на глазах у всех. Чтобы не было в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем водить дружбу с Поттером Северус не намерен. Свой долг он отдал, хватит.

Поттер запинается, говорит банальности, но все же находит правильные слова и начинает вещать более уверенно и в конце, Мерлин помоги, он говорит о дружбе между факультетами, о том, что отношение к Слизерину и сделало возможным появление Волдеморта.

Северус знает, что скажет сейчас этот яркий представитель своего факультета, все-таки «слабоумие и отвага» это точно про Поттера.

— Только благодаря декану Слизерина, профессору Снейпу, стала возможна наша победа. А Питер Петтигрю, тот, кто был самым верным слугой Волдеморта, закончил Гриффиндор. Я прошу вас, помните об этом. Вражда между факультетами может казаться даже забавной, мы думаем, что стоит выйти за стены школы и все изменится, но так не получится. Война должна кончиться, но она может кончиться только если вы с сегодняшнего дня перестанете судить о человеке только по тому, на каком факультете он учится!

Зал взрывается аплодисментами. Интересно, хоть кто-то из сидящих в зале запомнил, что говорил Поттер? Хоть кто-то попробует поступать так, как советует герой? Северус готов поставить свою годовую зарплату, что все это бесполезное сотрясание воздуха, и завтра начнутся драки и стычки между Слизерином и Гриффиндором. Слава Мерлину, что теперь эти факультеты не пересекаются на занятиях.

Поттер возвращается на место, садится рядом с Уизли, который в этот самый момент пытается лапать Грейнджер. И не сказать, что Грейнджер сильно против, хотя и убирает руку Уизли со своего плеча и выговаривает этому дебилу, но вероятно ради проформы, все же она ученица и негоже обжиматься в Большом зале перед преподавателями и всякими официальными лицами.

Наконец, поток речей иссякает и Спраут приносит Распределяющую Шляпу. Еще пять минут нудной песни, о величии победы и тяжести ежедневного подвига простой жизни, и вот дети один за одним садятся на табуретку и Спраут опускает им на головы шляпу. В Слизерин, как Северус и предполагал, отправляются две девочки и два мальчика, все четверо — чистокровнее некуда.

Дети занимают места за столом, МакГонагалл выходит вперед:

— Прежде чем объявить начало пира, позвольте сказать пару слов. Этот год, как вы поняли, будет не совсем привычным. Последствия войны… с ними ничего не поделаешь. Но есть в это и что-то приятное. Во-первых, в честь победы в этом году будет дан Рождественский бал, а значит каникулы начнутся позже: все подробности вы узнаете от ваших деканов. Некоторые студенты, которые по понятным причинам не смогли присутствовать в Хогвартсе в прошлом году, продолжат обучение в этом. Они остаются на своих факультетах, учатся вместе с седьмым курсом, но они будут иметь ряд привилегий. Так, все они автоматически, в честь признания их заслуг, будут в этом году старостами школы. Поприветствуем их!

Грейнджер, Лонгботтом, сестры Патил, Симус Финниган, Эрни Макмиллан, Луна Лавгуд, Майкл Корнер, Сьюзен Боунс и еще несколько человек встают со своих мест. Ни одного студента со Слизерина, что не удивительно. Хотя и немного обидно. Ученики хлопают, свистят и выкрикивают с мест: «Виват героям!». Грейнджер улыбается и переводит взгляд на него. Он делает вид, что смотрит сквозь нее. Он — преподаватель, а она — ученица, и у каждого из них своя дорога. Осталось только отдать ей микроскоп и забрать у нее свои книги.

— Нам надо поговорить, профессор, — Поттер вылетает прямо на него, лавируя в потоке студентов.

— Вы выбрали не то время и не то место, Поттер, — отвечает он ему холодно. Невыносимо, невозможно знать и помнить, что этот мальчишка, так похожий на своего отца, знает самые сокровенные его тайны.

— Мы и не знали, что нас никуда отпускать не будут. Лишили каникул, — вздыхает виновато Поттер. — Разрешите зайти к вам после уроков? Я после вас не потревожу. Мы с Роном завтра утром должны быть на занятиях.

— Какое счастье, — бурчит Северус. — Ну хорошо, только не рассчитывайте на радушный прием.

— Хорошо, профессор, — по-идиотски улыбается Поттер. Вот чему он радуется? Неужели думает, что между ними возможно перемирие?

Северус летит по коридорам и чуть не сбивает с ног Сесиль.

— Я не смогу прийти к тебе, МакГонагалл позвала на чашку чаю, боюсь, это затянется… Но вот завтра…

Он кивает, улыбается кончиками губ и летит дальше. У него продвинутые зелья у семикурсников, сборная солянка со всех факультетов, и примкнувших к ним героев войны. Он уже предвкушает: Грейнджер опять будет тянуть руку и выдавать информацию с феноменальной скоростью, остальные «герои», выяснится, ничего не помнят, ровно как и те, кто в прошлом году учился на шестом курсе. И не ему их винить: всем было не до учебы, даже преподавателям. Его ожидания не оправдываются: Грейнджер ведет себя тихо и всего пару раз поднимает руку, а когда он ее игнорирует, делает вид, что ее это не печалит. Но еще больше Северуса удивляет, что все пришли подготовленные, не иначе как Грейнджер натаскивала своих приятелей летом, с нее станется. Уроком он доволен и в честь первого сентября дарует каждому студенту по пять баллов. С отвисшими челюстями студенты покидают кабинет. Грейнджер на пороге оборачивается и смущенно (или ему это только кажется?) улыбается.

Вечером к нему заявляется Поттер и сопровождающие его лица: Уизли и Грейнджер.

— Мы ненадолго, профессор, — Поттер поправляет очки, Грейнджер смотрит в сторону, словно ее привели сюда насильно, а Уизли, напротив, совершенно нагло глазеет по сторонам.

— Чай предлагать не буду, — он позволяет им войти и стоит посреди комнаты, сложив руки на груди.

— Я лично хотел поблагодарить вас за все, что вы сделали, профессор, — говорит Поттер. — И заодно попросить прощения за то, ну за то, что мы…

— Вы не знали, и знать не могли на чьей я стороне. На это и был расчёт, так что — оставьте свои извинения. Это все?

— Спасибо за меч, это ж вы его подбросили? — подает голос Уизли.

И что Грейнджер в нем нашла? Совершенно заурядная внешность, не менее заурядный ум и при этом гонор, который не спрячешь. Неужели она не понимает, что он ей — не пара. Впрочем, Северусу дел нет до личной жизни Грейнджер.

— Поверьте, я это сделал не от переизбытка симпатии к вам, Уизли.

— Да я понимаю! — говорит рыжий идиот и, замечая микроскоп Грейнджер, радостно восклицает: — О, у Гермионы точно такой же! Она пыталась мне показать всякие штуки, бактерии, вот, вы тоже изучаете бактерии, сэр?

— Нет, — отвечает Северус так холодно, как только может, — я все больше по микробам специализируюсь.

Грейнджер пытается сдержаться, но все же не выдерживает и хихикает, зажимая рот ладонью.

— Итак, у вас все? — спрашивает Северус, переводя взгляд на Поттера.

— И еще… я прошу прощения за отца, за… то, что делали Мародеры. Это было сказочное свинство с их стороны.

Сказочное свинство — напоминать ему снова о том позоре у озера, но Поттеру этого не понять, и Северус с трудом сдерживает гнев.

— Я принимаю ваши извинения, но если вы ждёте ответных — их не последует. Это все? Мне надо готовиться к завтрашнему дню. Всего доброго.

Поттер кивает, Грейнджер поджимает губы — Северус готов поклясться, что она устроила этот визит. Они гуськом выходят за дверь, Грейнджер замыкает шествие. На пороге она оглядывается и шепчет: "Можно я зайду за микроскопом?"

— Бактерии не ждут? — спрашивает он и все же кивает.

Она появляется через час.

— Добрый вечер, профессор.

— Проходите, мы виделись уже несколько раз.

— Это не считается, — заявляет она. — Как ваши дела?

— Великолепно, живу там, где не хочу, делаю то, что ненавижу. А вы как?

— Видимо лучше, чем вы. Я с собой в ладу. Жаль только, что мальчишки уехали.

— Вы что, — он изображает удивление, — ждете моего сочувствия по этому поводу?

— Нет, конечно, — отвечает она спокойно, — я уже поняла, что сочувствие вам если и свойственно, то вы без устали боретесь с ним, так?

— Вы мне хамите? — их разговор начинает его веселить.

— И в мыслях не было, просто… учусь у вас вести беседу. Вы же никогда не хамите, — она смотрит на него чистым наивным взглядом.

— Так, — он трет переносицу, — забирайте свои вещи и проваливайте. У меня куча дел.

— Вы кого-то ждете? — спрашивает она, собирая свои склянки.

— Грейнджер, что вам от меня надо? — задает он в сотый раз один и тот же вопрос.

— Ничего, — отвечает она.

— Вы дождетесь, что я подолью вам сыворотку правды.

— Это незаконно!

— Кто бы спорил, — соглашается он, — но вы не оставляете мне выбора.

— Честно, — она садится на стул и смотрит на него снизу вверх, — мне ничего не надо. Просто… вот проходит день, и я вдруг думаю, что надо вас о чем-то спросить. Или что-то рассказать, или… что-то еще. Что в этом плохого?

Это какой-то бред! Северус не знает, что ей ответить на это.

— У вас дефицит общения и поствоенный синдром. Это бывает. Плюс, вы чувствуете за меня ответственность, потому что спасли. Но с депрессией — это не ко мне. У Поппи, я знаю, есть прекрасные средства. И не надо меня опекать, я старше вас на вечность и как-нибудь справлюсь сам.

— Я вижу, как вы справляетесь, — бурчит она себе под нос, но он очень хорошо слышит ее слова.

— Что? Что вы имеете в виду? — он подходит к ней ближе. Все же у нее, кажется, получилось вывести его из себя. — С какой стати вы лезете в мою жизнь? Я проявлял чудеса терпения, но вы… вы…

Она вздергивает подбородок и сжимает губы.

— Что я? Я вижу, что происходит. Вы думаете, вы нужны ей? У нее просто нет выбора! А вы! Вы! Вы же всю жизнь были верны своей любви! А теперь размениваетесь... размениваетесь на это? — чуть ли не кричит она.

За долгие годы в Хогвартсе он не раз мечтал придушить студентов: некоторые ученики бесили своей тупостью, некоторые своей наглостью, были даже хитренькие студентки, которые пытались его соблазнить. Иногда ему очень хотелось наслать на них с дюжину проклятий, но никогда в жизни он не был настолько близко к тому, чтобы воплотить свои желания в жизнь. Сдержаться сейчас сложнее, чем когда Поттеру удалось пролезть в его воспоминания.

— Значит вы видите? — шипит он, стискивая кулаки, — что вам за дело до моей жизни? Что вы все лезете? — орет он — Что вам от меня надо?

— Что мне надо? Ничего! А вот что ей надо?— Она сделает вас несчастным! Вы будете страдать, опять! — орет Грейнджер в ответ, тяжело дышит, на щеках горит румянец.

Злость отступает и Северус не знает, плакать или смеяться. Грейнджер как эксперт по отношениям!

— Мерлин, Грейнджер, — он присаживается на край стола и говорит спокойно, — с вами определённо не соскучишься.

Он видит, как она закусывает дрожащую губу, как прижимает к себе этот чертов микроскоп, и слова застревают в горле.

— Оставьте вы его, потом заберете, — он сам берет микроскоп и ставит на стол. — Послушайте, если дерево выросло корявым, его уже не переделаешь. Можно только спилить. Моя жизнь идет, как идет. Ни вам, ни другим сделать ее лучше и прямее не под силу. Не портите свою судьбу. И не забывайтесь, Грейнджер…

— Я — Гермиона, ну или мисс Грейнджер, — она справилась с эмоциями и теперь стоит, гордо подняв голову, отчего выглядит только младше и беззащитнее.

— Хорошо, Гермиона, — соглашается он, — не забывайтесь. Я — учитель, а вы — ученица. Если на каникулах я был готов смотреть сквозь пальцы на катастрофическое положение с дисциплиной, то с сегодняшнего дня — хватит. Вы не можете приходить в личные покои преподавателя, вы не должны говорить со мной на темы, которые напрямую не связаны с учебой, вы…

— Я все поняла, — перебивает она, — всего доброго, — и вылетает из кабинета с такой скоростью, что чуть дверь с петель не сносит.