Что вам от меня надо? (гет)

Время идет, почти все пострадавшие выписаны из больничного крыла и у Северуса нет ни малейшего повода идти туда, разве что кое-какие склянки, которые давным-давно надо было отдать Поппи.

Грейнджер навещают все, кто только может, даже Поттер и Уизли (неведомо как узнавшие о случившемся) приносятся на несколько часов. Северус распахивает дверь и первое что видит — рыжий Уизли сидит, вцепившись в руку Грейнджер. Так себе картина. Уизли явно обеспокоен и все шепчет и шепчет что-то на ухо Грейнджер, а она слабо кивает, не открывая глаз.

— Профессор Снейп, — к нему подходит Поттер. — Это действительно была просто драка?

— А вы думаете, Волдеморт с того света подослал своих сторонников? Не паранойте, Поттер, просто ваши идеи не до всех дошли. Некоторые уверены, что Слизерин — воплощение зла, которое надо искоренять любым способом. А может, причина в том, что в этом году нет соревнований по квиддичу? Некуда выпустить пар.

— Вы не могли бы присмотреть за Гермионой? — спрашивает Поттер, замявшись.

Северус закатывает глаза.

— Я присматриваю за всеми учениками, насколько это возможно. Декан Гриффиндора, мисс Дебове, опытный аврор и она может больше, чем я. Поговорите с ней.

— Обязательно, но… все же…

— Хорошо, Поттер, но не потому, что вы просите, — заявляет Северус и уходит в комнату к мадам Помфри.

Когда он возвращается, Уизли с Грейнджер целуются. Сидят и целуются, пренебрегая указаниями Поппи — Грейнджер положено лежать до завтра.

— Вы забыли, — Северус возникает над ними бесшумно и говорит как можно вкрадчивее, — вы забыли, что находитесь в стенах школы? Мисс Грейнджер пока еще ученица, мистер Уизли.

— Профессор, — этот нахал широко улыбается и, кажется, совершенно не смущен. — Мы давно не виделись, ну и… Мы больше так не будем, — добавляет он.

— Конечно, не будете, — соглашается Северус, — вам уже пора уходить.

— Сейчас, — и Уизли снова целует пунцовую от смущения Грейнджер, шепчет ей что-то на ухо, потом подскакивает и пулей вылетает из больничного крыла вслед за Поттером.

Северус переводит взгляд на Грейнджер, та притворяется спящей, щеки алеют от смущения.

— Не делайте вид, что спите, — заявляет он.— И как вы умудряетесь вечно попадать в истории? Какого драккла вы забыли в полпервого ночи в коридоре?

— Мне не спалось, — говорит она тихо, открывая глаза. — Как же мне тут надоело! Когда меня отпустят?

— Послезавтра, — он стоит, скрестив руки на груди. Ему муторно и тоскливо и он совершенно не понимает — почему.

— Значит, можно прийти на дополнительные занятия?

— Можно, в четверг, — отвечает он. Он хочет спросить ее, влюблена ли она в Уизли, любит ли по-настоящему, но он скорее откусит себе язык, чем задаст этот вопрос.

На полпути к классу его нагоняет Минерва.

— Зайди после уроков ко мне, — бросает она и уходит.

Ничего хорошего такая просьба не несет, уверен он. Северус с трудом дожидается конца занятий и идет в директорский кабинет. Так и есть: Минерва протягивает ему письмо из министерства.

— Слушания через две недели, — он отдает пергамент МакГонагалл.

— Они хотят закончить до Рождества. Я надеюсь, все будет в порядке. Сейчас мнение Гарри много значит, он кумир, герой и к его словам, слава Мерлину, пока прислушиваются. Он за тебя горой. Как и все мы. Но те, кого поймали, мечтают, чтобы ты тоже посидел в Азкабане, как минимум. Обвиняют тебя во всех грехах. Надеюсь, что их показания ничтожны перед показаниями Гарри. Не куксись, Северус, все будет в порядке.

Ему бы ее уверенность. Он прекрасно помнит свои ощущения от того единственного заседания, когда его уже чуть не отправили в Азкабан и совершенно не хочет повторения.

— Ладно, — говорит он. — Хорошо, что это так или иначе кончится перед праздниками. Не придется думать об этом больше.

Так или иначе.

Он сам не знает, чего боится больше — того, что его посадят или того, что его воспоминания, переданные Поттеру, будут полоскать при всем честном народе. Иногда ему кажется, что легче сесть на всю оставшуюся жизнь в Азкабан, чем позволить другим увидеть его слабость и его любовь.

Он вспоминает Лили и чувствует себя виноватым, словно он предал ее память, совсем забыл о ней. На следующий день, еще не рассвело, он выходит их Хогвартса, торопливо достигает антиаппарационного барьера и аппарирует в Годрикову Лощину. Он идет знакомым путем, огибает церковь, в его руках букет лилий. Он подходит к могиле Поттеров, становится на одно колено, очищает плиту от снега и кладет на нее цветы.

Он не достоин счастья, он не достоин жизни, но он жив, а она — мертва и то, что он оберегал ее сына, ничего не значит и ничего не меняет. Ему хочется лечь тут же, свернуться калачиком и замерзнуть, запорошенным снегом. Это было бы правильно, но он снова пообещал защищать и оберегать, на этот раз Грейнджер. Поэтому он встает и уходит, торопится, чтобы успеть к завтраку в Большой зал.

Сесиль приходит вечером и впервые ее появление вызывает в нем глухое раздражение. Зачем она приходит? Что ей надо? Она сидит в его кресле, тянет из бокала вино и молчит. Она совсем не похожа на ту Сесиль, которую он знает. Но сейчас он не в силах и не в настроении разгадывать чужие загадки. Он ждет, что она начнет расспрашивать и готовится к ссоре, он, если быть честным, даже жаждет ее. Но Сесиль вместо расспросов, просит помочь.

— Я хочу открыть дуэльный клуб. Я знаю, опыт, пусть и неудачный, был. Может, это позволит избежать драк, как думаешь?

Он кивает:

— Хорошая идея, но надо быть осторожной. Эти остолопы могут покалечить друг друга изрядно. Кстати, каминную сеть должны подключить после каникул.

— Да, вот как раз в одном классе есть камин и сам класс достаточно просторный для таких занятий. На втором этаже. Подойдет?

— Да, — соглашается он, — открытый доступ в больничное крыло, неусыпный контроль и четкие задания. Надо хорошо готовиться к таким урокам.

— Ты мне поможешь провести первые? — спрашивает она.

— Если не отправлюсь в Азкабан.

— Нет, не может быть, — она действительно встревожена. — Когда слушания?

— Через две недели, — нехотя сообщает он.

— Я надеюсь, что все будет хорошо. Ты же герой, мне рассказали про то, что ты был двойным агентом. Мы никогда не говорили и…

— И не будем начинать, — обрывает он ее. — Я меньше всего хочу вспоминать это.

— Хорошо, — говорит она примирительно, — тогда давай поговорим о том, что ты будешь делать потом? Например, на рождественских каникулах.

— Буду сидеть здесь и спиваться, — язвит он, сам не зная, отчего такой простой вопрос вызывает в нем злость.

— А я хочу навестить родных. Если ты не против… поехали вместе. Я покажу тебе Францию.

— Я… я не знаю, — теряется он.

— Северус, — она пересаживается к нему на колени и трется о плечо. Она умеет быть нежной и тягучей, она умеет заполнять его мысли, делать его мягче. Она лишает его воли и, еще немного, начнет вить из него веревки. Он все понимает, но не может ей противостоять.

— Северус, — повторяет она, — сколько мы будем таиться?

— В Хогвартсе не принято заводить личные отношения между коллегами.

— Немудрено, — смеется она, — старые перечницы, полувеликан, полугоблин, ненормальная предсказательница, кентавр и спившаяся Хуч. Странно, что Синистра на тебя глаз не положила.

— Она любит женщин. Так что странно, что она не положила глаз на тебя, — отвечает он.

Она снова смеется и обнимает его. От нее исходит тепло, удивительное тепло и он обнимает ее в ответ. Возможно, он не заслуживает счастья и даже жизни, но он жив и, кажется, даже немного счастлив.

Гермиона Грейнджер появляется на дополнительных занятиях, как они и договаривались. Стоит в дверях и разве что не качается от усталости.

— Это была плохая идея, — говорит Северус, подходя к ней. — Вы устали и вам нужен отдых.

— Не прогоняйте меня, — просит она и садится за стол, сумка летит на пол.

— Только вашего геройства мне и не хватало все это время, — бурчит он.

— Мне нужно всего пять минут и я… я буду в норме.

— Вы еще не окрепли.

— Вы не представляете, насколько тоскливо у нас в гостиной. Или это только мне? Надо было идти с мальчиками в авроры, — говорит она тихо.

Грейнджер — аврор, вот это по-настоящему страшно. С другой стороны, с преступностью было бы покончено, наверное, в рекордные сроки.

— У вас есть шанс попасть в аврорат, если вам этого так хочется. Впрочем, вам везде будут рады.

— Понять бы, чего мне хочется самой…

Они тихо беседуют, словно забыв, зачем они встретились. В этот день они так и не приступают к учебе, и Северус убеждает себя, что это только потому, что Грейнджер пока не пришла в себя после травмы.

На следующее занятие она является бодрой и довольной жизнью. У неё ворох пергаментов и невероятное количество идей, которыми она торопится поделиться с ним. Он ворчит, шипит, язвит и грозится закончить к дракклам благотворительность в виде дополнительных занятий, отбирает у нее пергаменты, читает, делает пометки. Они ругаются, Гермиона обзывает его тираном и деспотом, а он ее — занудой и заучкой, а потом они сидят над бумагами и составляют план исследовательской работы. Час пролетает незаметно.

— А чай будет? — спрашивает Грейнджер, запихивая записи в сумку.

— Я должен вас еще и чаем поить? — изумляется он.

— Было бы неплохо. Я стала лучше спать и почему-то теперь мне больше хочется есть.

— Я вам не нянька, — сообщает он, но все-таки вызывает эльфа и наказывает принести «как обычно чай и плюшки».

Она ест нежные пончики, запивает чаем, облизывает губы и ему очень сложно подавить улыбку, глядя на неё. Что они с ним делают? Он скоро котятам начнет умиляться.

— Теперь, надеюсь, вы оставите меня ненадолго в покое? — спрашивает он, когда она, закончив пить чай, встает и берет сумку.

— Вам же самому это нравится, — заявляет она, — я вижу.

— Что мне нравится? — обманчиво мягко спрашивает он, полагая, что сейчас Грейнджер все-таки нарвется.

— Уроки. Ведь вам тоже интересно! — говорит она, пожимая плечами. — Вы же сами видите, какие перспективы это открывает! Правда же?

— Грейнджер, вы должны меня если не ненавидеть, то очень сильно не любить, и я никак не могу понять, с чего вы так изменили отношение. Понятно — Поттер, он блаженный, Уизли наплевать, если его не трогают. Но вы…

— Мы с вами похожи, — говорит она, — мне так кажется.

— Мерлин, чем? — восклицает он.

— Мы… — она серьезно обдумывает ответ, — мы все время пытаемся казаться кем-то другим, не тем, кем мы являемся.

Он замирает в немом удивлении.

— Я еще на шестом курсе заметила, что вы как бы играете, а потом, после победы, когда узнала, что вы двойной агент, все думала и думала об этом.

— Черт с ним, с моим темным прошлым. Вы-то всегда были честны и прямолинейны, иногда даже слишком.

— Да нет же! — она снова бросает сумку и садится за стол. — Мне, кончено, нравилось и нравится учиться, но знаете, мне очень хотелось, чтобы меня этот мир принял, очень хотелось найти друзей. Я сперва думала, что если я буду самой лучшей ученицей, то завоюю авторитет, но оказалось все не так! А потом я боялась, что мальчишки перестанут со мной дружить. Я не знала еще — какой Гарри, а потом… потом репутация стала меня опережать, — она поднимает на него глаза. — А теперь, я говорила: я запуталась окончательно. Как и вы.

— Я не запутался! — возражает он.

— Да? — в этом коротком вопросе явственно слышен сарказм.

— Все, Грейнджер, время позднее, идите, — и он торопливо выставляет ее из класса, пока не начал оправдываться. Кто она такая, чтобы он доказывал ей обратное, чтобы находил аргументы за то, что они совершенно не похожи!

Он злится. Он злится, ложась спать и на следующее утро, злится весь день, потому что помимо своей воли все время ведет внутренний диалог с Грейнджер. Он не собирается искать доказательства их несхожести, но ищет, собирает их, разве что список не составляет.

И на следующем их уроке, после того, как занятие окончено, и они пьют чай, он по пунктам объясняет ей, что между ними нет ничего общего, а она улыбается и говорит, что тоже любит составлять списки.

— Грейнджер, вы доведете меня до греха. Однажды я вас придушу без всякой магии, — обещает он ей, но видимо, не совсем искренне, потому что она пожимает плечами и улыбается.

— Нам надо в Хогсмид,— она тычет пальцем в их план работы, — у нас точно не хватит компонентов, так ведь?

— Нам надо? — усмехается он. — И не мечтайте. Я сам закуплю все необходимое, а вы пойдете в деревню с вашими друзьями и будет наслаждаться общением и… и чем там еще положено наслаждаться в вашем возрасте?

— Можно подумать, вы и правда старше меня на сто лет, — говорит она, собирая сумку, — вам всего… — она задумывается, — вам же нет и сорока?

— Я вам гожусь в отцы, а с учетом пережитого — в деды.

— Я тоже пережила немало, так что — нет, не годитесь, — заявляет она, — и знаете, — она на всякий случай отходит к двери, — иногда мужчины ведут себя как дети, так что вот это: «гожусь в отцы» — полная ерунда! — и сбегает, оставляя его без возможности ответить или дать подзатыльник.

Дни до слушания в Визенгамоте пролетают на удивление быстро. Накануне Северус и Минерва перекраивают расписание уроков: заседание назначено на двенадцать.

— Северус, — сообщает Минерва, когда они встречаются в холле, чтобы вместе добраться до барьера, — мы ждем мисс Грейнджер, её тоже вызвали вчера, — она качает головой, выказывая свое неодобрение.

— Грейнджер?

Вот только Грейнджер в суде ему и не хватало!

На улице завывает вьюга, и они все втроём с трудом добираются до барьера, аппарируют. В Лондоне ни намека на метель, только редкие снежинки, кружась, оседают на их мантии.

Они опускаются в Министерство, с трудом поместившись в телефонной кабине, проходят все необходимые процедуры и наконец-то спускаются к залу суда.

— Все будет хорошо, — в сотый раз повторяет Минерва и Северусу кажется, что она успокаивает скорее саму себя, чем его. До заседания еще пять минут и они тянутся невыносимо долго. Северус меряет шагами коридор, не желая смотреть в сторону Минервы и Грейнджер. Они обе стоят, тихо переговариваются и словно не замечают его. Он думает, что ужаснее — если его все же засадят в тюрьму, или что при всех будут копаться в его жизни? Ответ ему предстоит узнать.

Раздается топот, по коридору к ним несутся Поттер и Уизли.

— Мерлин, что вы тут делаете? — вопрос риторический, уж раз вызвали Грейнджер, то и без Поттера с Уизли не обойдется.

— Вы не представляете, сэр, как нам надоело сюда таскаться, уф-ф, — отвечает Поттер, замечает Гермиону и бежит обниматься с ней. Уизли с ухмылкой дожидается своей очереди, потом легко подхватывает Грейнджер на руки и кружит ее.

— Мистер Уизли, вы в здании Министерства! Прекратите немедленно! — шипит взвинченная Минерва. — Мисс Грейнджер!

— Простите, — извиняется Грейнджер и искоса бросает взгляд на него. Он равнодушно хмыкает и отворачивается.

Двери распахиваются, и они проходят в зал. Северус садится в кресло, холодея от мысли, что цепи сейчас обовьют его руки, но пока они висят и Северус старается скрыть тревогу под маской безразличия. Минерва и трио усаживаются чуть сбоку, куда им показывает секретарь, ведущий записи.

Зал специально освещен так, чтобы нагнать побольше страха, чтобы сидящий на кресле обвиняемого не четко видел лица тех, кто его судит. Северус пытается разглядеть, где сидит Кингсли, но безрезультатно. Все это действует на нервы, Северус делает глубокий вдох и прибегает к окклюменции — на всякий случай.

Секретарь начинает нудно зачитывать бумагу, он читает долго и невнятно, вскоре Северус теряет нить и переводит взгляд на Грейнджер. Она ободряюще улыбается ему. Все бы ничего, если бы при этом ее руку так истово не сжимал Уизли.

— Итак, Северус Снейп, клянетесь ли вы говорить правду?

— Клянусь, — отвечает он хрипло.

— Когда вы вступили в ряды сторонников Тома Риддла, взявшего себе имя Волдеморт?

— На седьмом курсе обучения, это был, кажется, 1978 год, январь.

— Вы сделали это по своей воле или по принуждению?

— К чему эти вопросы? — взвивается он, — то дело было рассмотрено давным давно и…

— Не вам решать, что имеет значение, — спокойно говорит председатель, а цепи предупреждающе звякают.

— Я вступил по своей воле и потому, что был болваном. Волдеморт тогда не орал на каждом углу, что маглорожденных надо убивать, знаете ли. Он обещал, что чистокровные и полукровки будут иметь возможность проявить себя, ну и… И я решил, что это неплохой вариант для построения карьеры.

Он, конечно, немного лукавит, но как можно объяснить другим, что тогда руководило семнадцатилетним юнцом, обиженным на весь свет?

— Вы, по показаниям, которые были даны Альбусом Дамблдором, полностью раскаялись и согласились быть двойным агентом?

— Да, это так.

— Есть ли у вас доказательства, которые свидетельствовали бы о том, что вы искренне были преданы делу борьбы с Томом Риддлом или Волдемортом, что вы не стали его ярым сторонником и не помогали ему вполне искренне? Чем вы можете доказать, что снова не переметнулись на темную сторону?

Он молчит. Чем он может доказать? Если бы умер, вопросов бы и не было, но он остался жив и, видимо, зря.

— Деятельность двойного агента, — желчно проговаривает он, — подразумевает, что нет никаких письменных договоров, нет писем, нет записок, нет ничего, что могло бы агента рассекретить. О моей деятельности знал только Альбус Дамблдор, я выполнял его распоряжения. Никто больше не был посвящен в это все.

Он уже готов услышать обвинительный приговор, в зале стоит мерный гул голосов и Северус просто закрывает глаза. Нелепо как все вышло!

— К делу должны быть приобщены мои показания! Я видел воспоминания Северуса Снейпа! — ну конечно, чтобы Поттер и смолчал!

Поттер выходит и встает перед его креслом, рядом с ним, плечо к плечу, встают Уизли и Грейнджер. Они выходят с таким видом, что сомневаться не приходится — если что, они примут бой и отобьют профессора силой. Видимо, это понимает и Минерва и все присутствующие.

— Я тоже могу дать показания, и я давала показания! Если бы не профессор Снейп, то среди учеников Хогвартса были бы жертвы! Я совершенно в этом уверена! — Минерва встает за его спиной и кладет руку ему на плечо.

— Мисс МакГонагалл, мистер Поттер, мистер Уизли, мисс Грейнджер, займите свои места. Если ваши показания потребуются, мы скажем об этом, — спокойно говорит председатель, но только все четверо плевать, по-видимому, хотели на его слова и остаются стоять.

— Я прошу вас, сядьте, — повторяет с нажимом председатель. — У нас нет задачи посадить невинного человека в Азкабан, но мы обязаны разобраться во всех обстоятельствах дела. Так что… прошу вас, — терпеливо повторяет он.

Слушание длится несколько часов, у Северуса немеет зад, слезятся глаза и язык прилипает к небу. Минерва выглядит постаревшей разом на десяток лет, а у Грейнджер в глазах горит такой огонь, что становится не по себе, да и Поттер с Уизли преображаются, превращаясь на глазах из малолетних обалдуев в бойцов, с которыми лучше не связываться. От всеобщего напряжения по залу то и дело проскакивают искры.

Северус уже готов плюнуть на достоинство и отпроситься по нужде, чтобы сбежать, когда председатель, наконец-то обращается к судьям:

— Вы выслушали все обстоятельства дела, также прошу принять во внимание все, что вы узнали в ходе заседаний по делам… — и далее следует немаленький список фамилий тех, кто был лоялен Волдеморту. — С учетом всего, мы должны вынести вердикт, виновен или не виновен Северус Снейп во вменяемых ему преступлениях. Итак, считаете ли вы доказанным, что именно Северус Снейп убил Альбуса Дамблдора?

Взмывает лес рук и Северус даже не пытается их сосчитать.

— Считаете ли вы, что убийство было запланировано, носило корыстный характер, не являлось актом милосердия, и не было спланировано самим Альбусом Дамблдором?

Всего две, две руки! Северус глазам своим не верит.

— Считаете ли вы доказанным, что Северус Снейп действовал в интересах так называемого «Ордена Феникса», вел шпионскую деятельность, направленную на подрыв незаконной власти, установленной Томом Риддлом?

Опять лес рук.

Председатель зачитывает новые пункты и раз за разом, снова и снова его признают невиновным. Северус с такой силой сжимает подлокотники кресла, что вот-вот сломает их.

— Итак, Визенгамот выносит вам, Северус Снейп, оправдательный приговор. Но, поскольку ваше дело рассматривается в тесной связи с другими делами, то вы должны по первому требованию дать все показания, которые потребуются,— председатель делает паузу и смотрит на него, словно проверяет, дошли ли до Северуса его слова. — Таким образом, вам запрещено до особого указания покидать пределы Великобритании и менять место работы. Заседание окончено!

Он не может подняться с этого чертова кресла, а когда встает, на него налетает Грейнджер и все-таки обнимает и целует в щеку, и шепчет: «Я знала!», ее оттаскивает Уизли, протягивает руку, рядом стоит Поттер. Он расплывается в улыбке: «Поздравляю!» Минерва в стороне достает из кармана фляжку и тихонько пьет, прижимая руку к груди.

— Это надо отметить, а, Снейп, — к нему подходит Кингсли.

— Как-нибудь потом, — ему не терпится оказаться в своих комнатах и напиться до бесчувствия, и он просто сбегает от них всех.

В холле Хогвартса его поджидает Сесиль.

— Как? — она бросается к нему.

— Оправдали, правда, уезжать нельзя, — он быстрым шагом пересекает вестибюль, Сесиль идет за ним. — Прости, — останавливает он ее, — давай завтра? Мне надо побыть одному, — он хватает ее за плечи и смотрит в глаза. — Мне и правда надо… надо как-то прийти в себя.

Он видит в ее глазах обиду, но сейчас ему как никогда требуется одиночество, с обидами он разберется потом. Он спускается в подземелья, оставив Сесиль одну, запирается на ключ и, достав бутылку огневиски, тяжело опускается на диван. Он пытается понять, чувствует ли он радость, но ничего, кроме звенящей пустоты внутри он не ощущает. Он наливает бокал огневиски и выпивает его залпом, почти сразу наливает второй. Забыться — вот все, что ему хочется. После третьего стакана напряжение уходит, перестает ломить затылок и начинают вырисовываться заманчивые, но пока какие-то мутные и нечеткие перспективы.

Стук в дверь разбивает иллюзии и Северус, с трудом поднявшись с дивана, идет открывать.

За дверью — Грейнджер.

— Я так и знала, что вы пьете, — заявляет она и, не дожидаясь его приглашения, проходит в комнату.

— Я говорил вам, что вы не имеете право приходить в мои личные комнаты? — вполне четко выговаривает он. Он пьян, очень пьян, но за долгие годы преподавания он научился держать лицо, даже будучи изрядно выпившим.

— Ага, говорили, — не спорит она.

— Зачем вы пришли?

— Принесла закуску, — она показывает корзинку, в которой чего только нет. — Праздновать, так по-человечески!

— Я мог быть не один, — ему хочется поддеть ее и сейчас он не в силах сопротивляться этому желанию.

— Я видела профессора Дебове, она занята. Вы знаете, что профессор Флитвик мечтал устроить театр? Вот, теперь у профессора Дебове есть дополнительные занятия. Она неплохая актриса, кстати, — замечает Грейнджер, отряхивая руки.

— Что вы имеете в виду? — он на всякий случай прислоняется к стене, боясь, что до стола, не шатаясь, он не доберется.

— Неважно. Лучше, вот, смотрите, отличный стейк. Только что приготовленный, объедение!

У него бурчит в животе. Он нормально не ел со вчерашнего вечера и пить на голодный желудок и правда, идея не из лучших. Северус собирает волю в кулак и, почти не шатаясь, добирается до стола.

— Вы оставите свои попытки опекать меня? — спрашивает он, разрезая мясо.

— Почему вы думаете, что я опекаю только вас? Мне вообще нравится помогать, — она садится напротив, подцепляет кусок ветчины и отправляет его в рот.

— Мне нет дела до других, я пытаюсь понять, чего вы ко мне привязались?

— Мне кажется, мы уже разобрались с этим. И не один раз, — добавляет она.

— Я не помню, — он хмурится, — как мы разобрались?— он не может подобрать слов и отчего-то это кажется очень смешным.

— Нам друг с другом интересно, — говорит она с набитым ртом.

— Что? Что вы говорите, подумать только! Значит нам, то есть мне и вам, нам интересно друг с другом?

— Да. И я хотела напомнить про компоненты для эксперимента. Вы обещали заказать.

— Не сейчас, Грейнджер. И вообще, помолчите и дайте мне спокойно поесть.

Она идет в его библиотеку, а у него нет сил, чтобы остановить ее. Она возвращается с книгой, садится за стол и продолжает есть!

— Я вас точно убью, Грейнджер! Есть и читать, вы с ума сошли?!

— Можно подумать, вы так не делаете?

— Грейнджер!!! — звереет он. — Или еда, или книга. Это все-таки редкий фолиант и я не хочу, чтобы вы его заляпали.

— Ладно, — легко соглашается она, откладывая книгу. — Но тогда давайте поговорим.

Ему кажется, что она специально его провоцирует и достает, что это какая-то изощренная месть, правда он не знает — за что. Он вообще ее не понимает и это бесит невообразимо.

— Я вам очень, очень признателен за еду. Честно, но я сейчас… я как-то не расположен к беседам. Ни с вами, ни с кем другим. Прошу вас, — говорит он вежливо, — идите к… идите куда-нибудь.

Он, стараясь держаться прямо, подходит к двери и распахивает ее.

Грейнджер берет пустую корзинку и идет к выходу, останавливается рядом с ним и смотрит прямо в глаза.

Мерлин. Черт. Драккл и все демоны ада в придачу.

Он чувствует, что готов наделать глупостей, сделать то, о чем точно пожалеет.

— Уходите, пока… пока я еще…

Она краснеет, облизывает губы.

И он захлопывает дверь у нее перед носом.