Эта тайна (гет)

Гарри объявился в гостиной Гриффиндора только к вечеру. Рон весь день провел с другом. Пришлось, не вдаваясь в детали, рассказать, что они с Гермионой решили остаться друзьями. Рона новость явно развеселила, хотя он и поддерживал друга, то и дело повторяя, что девчонки — это ерунда, и без этого всего гораздо лучше. Гарри каждый раз старательно переводил тему.

Все занятия в тот день они пропустили, но Гермиона в кои-то веки вместо укоризненных замечаний просто протянула ребятам тетради. Даже спрашивать, где они были, не стала, хотя интерес разбирал. Это ж надо, с утра где-то шляться!

— Держи, это конспекты за сегодня, — она обратилась к Гарри. — Домашние задания указаны в конце.

Парень машинально взял записи, решив, что девушка издевается. Она б ему еще котлы почистить велела! Очевидно, что он и прочитать все это за вечер не успеет, да и не сможет. Гермиона, похоже, уловила его настроение. Гарри злился. А ведь и вправду, что ей, трудно, что ли, помочь по-человечески?!

— Сделаешь, дай мне, — это был максимум дозволенного для Гермионы. Такое она допускала в исключительных случаях, например, перед экзаменами. — Я все проверю. Хорошо?

— И мне! — тут же подхватил Рон.

Гермиона даже рот открыла, чтобы отчитать мальчишек, но уж больно потерянный у Гарри был вид, и она прикусила язык. Парни регулярно писали одинаковые работы. И не раз девочке приходилось «пропускать» некоторые неточности то у одного, то у другого, чтобы преподаватели не сочли эссе списанными. И стоит признать, что у Рона она оставляла ошибки несколько чаще… Но его удовлетворительный балл всегда устраивал, так что совесть ее была чиста. Ну, почти чиста.

Сравнивая мальчишек, Гермиона давно пришла к выводу, что Рон учился только ради того, чтоб не пилила мать. Поэтому среднего балла ему было выше крыши. Над Гарри никто не стоял, и он естественным образом занимался тем, что ему нравилось. Увы, нравилось ему не так уж и много. А может, сказывалось влияние Рона. Действительно интересовала мальчика со шрамом только ЗОТИ. И обоим парням относительно легко давались заклинания. К трансфигурации, как и к зельям, отбивали интерес преподаватели, хотя у Гарри могли с легкостью выходить оба предмета. Периодически девочка пыталась укорами заставить его заниматься. Но, видимо, напоминала в эти моменты миссис Уизли, потому что мальчики либо упирались, либо слушались, но занимались при этом из-под палки, и ничего не выходило.

Это было даже обидно. Освоил же Гарри манящие чары за один вечер, хотя до этого у него через пень колоду выходило. Да и Рон на первом курсе без проблем с первой попытки левитировал дубину, когда спасал ее от тролля. Причем сделал он это еще и с чужой, непослушной палочкой! Нет, оба друга были очень способные. Но лень побеждала.

А еще Гермиона видела, что Гарри искренне огорчали плохие отметки. Она, конечно, не знала, что они думали, когда открывали свои проверенные преподавателями контрольные, но на лице Гарри (если оценка была плохой) всегда появлялась такая интересная смесь досады, злости (видимо, на себя и на преподавателя одновременно) и стыда. А Рона низкий балл не удивлял. В лучшем случае, он размышлял о том, чтобы скрыть эту новость от матери. Как ни грустно, но он априори считал себя бесталанным, посредственным мальчиком-неудачей, хотя таким точно не являлся. Была ли в этом вина миссис Уизли, Гермиона не знала. Но ей было очень, очень жаль Рона, однако приободрить его никогда не выходило. От ее слов парень только сильнее бесился и еще меньше хотел учиться. На самом деле, она даже могла его понять. Рону часто ставили в пример Перси, а он-то как раз и был единственным абсолютно бесталанным Уизли из всей их большой семьи.

Гермиона любила наблюдать за эмоциями людей, но хотелось большего. Иногда гриффиндорка жалела, что она не умеет читать мысли. Это сильно бы все упростило! Пользуясь разрешением Локхарта, она еще тогда втихаря вытащила из запретной секции книгу о легилименции. Но, полистав фолиант, поняла, что, во-первых, это чертовски сложно, а во-вторых, данный вид магии хоть номинально и не относился к запрещенным искусствам, но фактически являлся темным навыком. Хотя Гермиону оттолкнуло не это. Девочка, выросшая в семье, где перед тем, как войти в ее комнату, всегда стучались и терпеливо ждали одобрительного «да», не могла принять такого грубого нарушения границ другого человека. Для нее это было сродни тотальному неуважению. Поэтому нет, пусть другие люди остаются полузагадкой. Все равно очень многое можно понять по выражению лица, хотя с выводами она, в силу неопытности и юности, частенько ошибалась.

Вот и сейчас она видела перед собой двух мальчиков, которым обычно от нее нужно было одно и тоже: сделанное или проверенное домашнее задание. Только Гарри всегда было стыдно, что он сам не может. А сейчас он вовсе не хотел принимать эту помощь. А Рон по-собачьи смотрел на Гермиону, надеясь, что с ее помощью пронесет. У него ведь все равно не получится, даже пробовать не стоит. Он же бездарь.

Девушка вздохнула и кивнула.

— Хорошо, Рон. Я, конечно, проверю ваши задания. Но ты напишешь все сам, с меня и абзаца не попросишь!

Гарри, слушая, как она разговаривает с другом, невольно улыбнулся. Иногда Гермиона даже смотрела на Рона точь-в-точь как миссис Уизли. С той же заботой, раздражением и укором. Возможно, поэтому Гарри никогда не ревновал к Рону.

Гермиона заметила эту улыбку. На душе стало тепло: Гарри отпустило, он простил ее, теперь все будет по-прежнему! И девочка в порыве искренней радости сначала потрепала его за плечо, а потом и вовсе обняла сразу обоих мальчиков. Рон этого порыва не понял, но не возражал против объятий. Гарри тоже нашел в себе силы обнять ее в ответ и даже сказал «спасибо».

Позже он почти до рассвета водил глазами по ровным строчкам ее конспекта. Писала Гермиона очень разборчиво. Правда, Гарри не знал, что только в те дни, когда он пропускал занятия. Но информация все равно не хотела укладываться. Невыносимо хотелось спать. Мальчик со шрамом то и дело поглядывал на спящего в позе морской звезды Рона, но каждый раз, протерев очки, продолжал упорное, но бесполезное изучение записей подруги…

Опасения Гарри по поводу того, что теперь он не сможет общаться с Гермионой, оказались напрасными. Нет, он вполне даже смог сидеть с ней рядом и чувствовать на шее ее дыхание, когда она, как прежде, перешептывалась с ним на уроках. Кстати, делать она стала это ощутимо чаще. Видимо, отношения в том формате, который ненамеренно предложил Гарри, девочку и вправду тяготили. Зато теперь он чаще ловил на себе ее взгляды, пронизанные какой-то особой нежностью, а потом она всегда улыбалась и отворачивалась, чуть краснея. Гарри тянуло сделать для нее что-то, но после неудачной попытки стать ее парнем он боялся. Максимум, на что он решался — это броситься за упавшим с ее стола пером.

А еще первые недели Гарри сильно доставали слизеринцы. О том, что между ребятами что-то произошло, догадались все, а Паркинсон не стеснялась крикнуть через весь обеденный зал:

— Эй, Поттер, ты что поссорился с любовью своей жизни? Или она предпочла тебе другую знаменитость?

Это было неприятно, но у Гарри за спиной всегда стояли оба его самых близких человека. Рон был готов немедленно набить любому морду за друга. Драка с Крамом придала Уизли немало уверенности в себе. Гермиона отбивалась словами и обычно уводила мальчишек от конфликтов, хотя и она могла врезать тому же Малфою, но это оставалось крайней мерой.

За троицей с печалью наблюдала профессор астрономии. Ей было очевидно, что своим диким поступком Северус ничего не добился. Между Гарри и Гермионой происходило что-то особенное. Со стороны это бросалось в глаза. В лучшем случае, он просто отсрочил то, что все равно должно произойти рано или поздно.

Куда сильнее Аврору удивляло то, что Снейп, похоже, не замечал другой конфликт, который мог взорваться как рог взрывопотама. Рядом с девочкой ведь были двое… Хотя, возможно, бывшего Пожирателя Смерти как раз вполне бы устроило, поубивай Поттер и Уизли друг друга за Грейнджер.

Однако время шло, а новый преподаватель астрономии никак не находился. И Аврора была вынуждена торчать в замке. Конечно, хлопнуть дверью ей никто не мешал, но она ведь обещала Альбусу, что подождет. И себе она обещала, что и думать забудет о Снейпе. К сожалению, эти обещания явно конфликтовали между собой.

Северус, как назло, словно выискивал поводы увидеться, а ей становилось все больнее. Пару раз он даже сам приходил к ней наверх. Выставить его за дверь не было сил. Но новую статью для Парижа Аврора решила отправить на перевод в контору. Пора обрубать связи. А стоимость услуги она вычтет из его гонорара. Смешно сказать, но Снейп повесил на нее даже денежные вопросы. Синистру это то бесило (можно подумать, экономку нашел), то трогало до слез (он ей действительно доверял), то снова бесило (или ему было на все плевать: и на нее, и на деньги). А что? Запросто! Он даже доступ к своему счету ей открыл. Там, правда, и средств-то особо не было. Аврора понятия не имела, сколько Северусу платил Альбус, но, судя по состоянию счета, ничтожно мало. Видимо, директор пользовался тем, что Пожиратель Смерти не станет качать права, а может, считал это справедливой платой.

А потом Аврора открыла статью и едва ли не зарыдала над текстом. Как, как можно быть таким талантливым волшебником и ввязнуть в такое дерьмо?!

Снейп был легок на помине. Снова снизошел до того, чтобы подняться к ней. В третий раз с момента ее разговора с Альбусом. В душе Аврора, конечно, ждала, что Северус попросит ее не увольняться. О том, что на столе директора ждало подписи заявление об уходе, знали все. Но бывший любовник упорно игнорировал эту новость. Она тоже делала вид, что этого обстоятельства и не существует. В итоге, правда, все их встречи заканчивались скандалами, причем каждый норовил сделать другому побольнее.

— Послушай, этот твой знакомый… — Снейп обратил внимание на несколько открыток на столе Синистры. — Я глянул школьный архив за пять лет до и после моего выпуска и не обнаружил на Слизерине никого под именем Том Грин.

— Что ты хочешь сказать? — насторожилась Аврора.

— Ты не понимаешь?

Аврора задумалась. Нет, Том казался ей таким простым в общении, безобидным, милым человеком… Он, конечно, то и дело завирался, чтоб произвести впечатление, но все это было невинно. Преступником он точно не был, зачем ему скрывать свое имя? А Северус склонен к паранойе и вечно видит только плохое…

— Аврора, даже если у меня паранойя, пойми, его зовут не Грин, — не сдержался Снейп. — Это я тебе гарантирую.

— Не смей вот так лезть мне в голову! — вспыхнула Синистра. — Тебе никогда не говорили, что приличные волшебники себя так не ведут?

— Ну, я к ним, очевидно, не отношусь. Ты же посмотреть на меня не можешь, чтобы не вспомнить о том, что я был Пожирателем.

Аврора отвернулась, пытаясь успокоиться и не сорваться на него снова. После ссор становилось совсем плохо, помириться ведь возможности не было. Обиду приходилось проглатывать обоим. И по всей видимости, Снейпу приходилось даже хуже, потому что через несколько дней, делая вид, что стычки и не было, именно он начинал новый разговор. Вот и сейчас Северус перевел дыхание и невозмутимо продолжил.

— Меня беспокоит, что ты проводишь время с человеком, который выдает себя за кого-то другого. В следующий раз надень очки, чтобы я мог рассмотреть его лицо.

— Хорошо, — холодно сказала Аврора. Она понимала, Северус прав. Но это означало еще одну встречу, еще одну такую же пытку. Нападать друг на друга и огрызаться, а потом запереться у себя и задыхаться от отчаянья.

— Если не хочешь видеть меня, попроси Грюма навести справки о Грине. Он еще больший параноик, чем я. Этот перероет весь аврорат, но найдет.

Аврора снова почувствовала, как заводится: Северус продолжал читать ее мысли. Это невыносимо. Значит, он прекрасно знал, что она чувствует к нему. Захотелось в ответ сделать очень больно. А гарантированный способ задеть Снейпа она знала только один.

— Кстати, знаешь, по-моему, твой план провалился. Зря старался. Они по-прежнему лучшие друзья. К тому же, Поттер, похоже, успел не на шутку влюбиться в Грейнджер.

— Вот и прекрасно. Быть другом девушки, которую любишь, я уверен, незабываемо приятно, — с ядом сказал Снейп. — Ладно, про Грина я тебе сказал. Не хочешь иметь дело со мной, обратись к Грюму.

И он ушел, звучно хлопнув дверью. Чтобы прийти в себя после этого разговора ей понадобилось время. С каждой новой встречей что-то внутри раскалялось сильнее и на тушение пожара уходило все больше сил.

А потом в замке случился какой-то переполох. Директор при всех скандалил с Каркаровым в холле. Деканы и судьи турнира бегали как ужаленные. А ей в окно постучалась взъерошенная, уже хорошо знакомая сова. Том умолял о встрече. Аврора не чувствовала никакой опасности в этом человеке, и он никогда не просил ее в такой форме. Поэтому женщина, не раздумывая, накинула уличную мантию и, проверив, не забыла ли очки, направилась в Хогсмид.

То украшение она Тому так и не вернула, но и объяснять ничего не пришлось. Мужчина и не ждал никакой реакции. Подарок не был актом привлечения внимания. Молодой человек просто увидел эту вещь и подумал, что она должна подойти ей. О том, что такие поступки не совершают на ровном месте, он и не подумал: ему ведь уже сказали, что только дружба. Это удивляло. Грин казался ей человеком очень эмоциональным, но при этом он ничего не делал, чтобы добиться ее расположения.

С другой стороны, Аврору это полностью устраивало. Она использовала Тома. Ей катастрофически не хватало Снейпа, ведь раньше они встречались едва ли не каждый день. И теперь ей нужен был кто-то, кому принесут вторую чашку кофе. Аврора обычно даже слушала Грина вполуха. Главное, что место рядом с ней было занято. Правда, Том часто был в разъездах…

Периодически он присылал ей винтажные открытки из Рима, Берлина… Очень красивые. На обороте молодой человек всегда писал строки кого-то из магических поэтов, магловских литераторов не процитировал ни разу. Аврора знала, что писать ему в ответ бессмысленно. Командировки были, как правило, короткими, и совы не могли поймать адресата, а то, что она пару раз не пришла на встречу без предупреждения, его, похоже, не напрягало.

Том ждал ее в самом конце улицы. Аврора сразу поняла, что дело неладно. Она предложила зайти в кафе, но мужчина отказался, там он не сможет говорить. Вид у молодого человека был совсем не такой, как обычно. В глазах была видна паника, руки тряслись. Грин выглядел абсолютно беззащитным. Аврора, желая поддержать его, взяла за предплечье.

— Том! Как я могу вам помочь?

Вместо ответа он вдруг как-то по-детски крепко обнял Аврору, опустив голову ей на плечо. Она ответила, поглаживая его по спине. Это было очень, очень странно. Как, впрочем, и многое, связанное с Томом. А потом он зашептал:

— Я виделся с отцом… Он не должен был приходить… Я не хотел видеть его… никогда больше… — Аврора слушала, не понимая, что происходит. А Том все говорил и говорил о родителях. То, что с отцом у Тома была связана какая-то большая драма, Аврора поняла довольно давно. Он слишком часто упоминал его в разговорах и почти всегда в негативном ключе, хотя при этом отец явно служил для молодого человека образцом для подражания, его идеалом, если не богом. Взяв Тома под руку она увела его в сторону старого заброшенного сада в конце деревни. Там, в тени большого ясеня, они сели на старую скамью. Том не отпускал ее руку и, не умолкая, говорил. Аврора даже пожалела, что пришла. С другой стороны, ей нравился этот человек, и бросить его в таком состоянии не позволяла совесть, поэтому она слушала.

А потом Том неожиданно сказал:

— Я всегда мечтал убить его…

— Того, кого любишь, иногда хочется убить, — неудачно пошутила Аврора.

— Я не утрирую. Я уже планировал это когда-то давно. Я все думал, что произойдет, если его не будет… — голос Тома менялся. Искрящийся неподдельными эмоциями мальчик исчезал на глазах. — Можно было использовать яд или инсценировать несчастный случай. Но я хотел сделать это иначе. Своим желанием, своей магией. Мне казалось, что я тоже должен сделать это именно так. Иначе справедливость не восстановить… Я всегда следовал словам отца, его воле, его желаниям. Я старался все делать правильно и честно. Я был идеальным сыном, но все это не учитывалось. Этого было мало. Перед отцом я всегда чувствовал себя слабым. А в этом мире есть только один закон. Закон силы, вдохновленной волей к власти. Так сказал мне он. Именно таким и был мой отец. Вы не представляете, на что он был способен ради власти. Но я не смог… Я не был тогда свободен. Я был рабом. Пока отец сам не бросил меня в Азкабан. Смешно сказать, но именно там я получил свободу. И отец это понял, — теперь Том пугающе шептал, глядя даже не на Аврору, а куда-то перед собой. — Он двенадцать лет держал меня на цепи, только было уже поздно. Но я убил его не за это. Вы думаете, я убил отца из ненависти? Нет, он всего лишь мешал моим планам, а этого допустить было нельзя…

— Том, я не понимаю… — Авроре стало жутко, она не понимала, что происходит, но Том словно и не слышал ее, хотя все еще сжимал ее ладонь.

— Слишком долго я жил в страхе перед поцелуем дементора. Когда день изо дня надеешься, ждешь спасения и зовешь мать, то однажды понимаешь: ничто не может тебя спасти. Я перешел самую последнюю грань отчаянья и обрел за ней свободу.

Аврора незаметно сжала в кармане палочку. Том был безумен, теперь она ясно это чувствовала. Что произошло, и о чем он говорил, она не знала, но слушать это явно было опасно. Аппарировать нельзя, Том держал ее за руку. Но послать патронус Северусу она сможет. Бывший любовник, правда, никогда не видел ее патронус, а передавать звуковые послания она не умела. Но он должен догадаться, просто обязан… А что сделает Том? Сможет ли она защититься? А если он аппарирует с ней куда-нибудь? Молодой человек тем временем заметил ее напряжение.

— Вы боитесь меня, Аврора? — он отпустил ее руку. — Не стоит, я не причиню вам вреда. Вы сразу понравились мне. С того первого утра, когда вы сидели напротив залитого солнечным светом окна и был различим только ваш силуэт. Потом уже я увидел вас всю… — Том легко провел указательным пальцем по губам женщины. Ему хотелось поцеловать ее, но он не стал. Она ведь запретила. — Я позвал вас, чтобы попрощаться.

Договорив, Том как-то странно посмотрел на Аврору. А потом улыбнулся. Однако в глазах его так больше и не появилось тех юношеских озорных искр. Их место заняла холодная решимость и печаль.

— Все мерзостно, что вижу я вокруг… Но как тебя покинуть, милый друг! — Том еще раз улыбнулся, процитировав Шекспира, и поднялся со скамьи. — Прощайте, Аврора.

Сделав пару шагов, он с хлопком растворился в воздухе. А женщина еще какое-то время сидела, тяжело дыша, на скамье.

Вернувшись в замок, Синистра поняла, что так и не надела очки при встрече с Томом. Да и показывать это воспоминание она никому не хотела. Милый, веселый Том был болен. Однако утром, поймав в учительской Грюма, она попросила его навести справки о некоем волшебнике из Министерства по фамилии Грин. Аластор коротко расспросил ее и согласился. Однако информации он не нашел. А приятный молодой человек со светлыми прямыми волосами и веснушчатым лицом больше не появлялся в окрестностях Хогвартса.