Эта тайна (гет)

Драко вполуха слушал, что ему нашептывала Панси. На Историю магии в этом году он ходил исключительно ради того, чтобы поглазеть на Грейнджер. Год назад он с приятелями регулярно пропускал эти бессмысленные занятия. Тем более, профессор-призрак все равно не запоминал, кто присутствует на лекции, да и отработки никогда не назначал. А конспекты Драко еще с первого курса повадился покупать у старшекурсников в конце года. Но сейчас, сославшись на обещание данное отцу, он исправно посещал класс вечно парящего под потолком Бинса. Правда, вместо того, чтобы записывать даты гоблинских войн, рисовал в тетради карикатуры на одноклассников. А еще то и дело поглядывал на гриффиндорскую старосту.

Грейнджер строчила так быстро и напряженно, что в те редкие моменты, когда Бинс замолкал, теряя нить собственных монотонных рассуждений, ей приходилось разминать немеющее запястье. Движения были отточенные, максимально быстрая разминка сустава. Драко хмыкнул: как, будучи такой умной, она до сих пор не догадалась брать конспекты у других. Пару улыбок, и ей бы и бесплатно все вручили.

Вот и сейчас Грейнджер терла запястье. Такое тонкое… такое хрупкое… Как это сочеталось с тем ударом ему в лицо, Драко не понимал. Мерлиновы штаны, она ведь была грязнокровкой! Тупой маглой! Откуда у нее такие тонкие кисти и изящные пальцы? А еще, если ее так беспокоит рука, можно сходить к Помфри за соответствующей мазью, или сварить самой состав, стимулирующий кровообращение в немеющей области. Она же типа умная… Это ведь несложно. И Драко, до которого доносились слова Бинса о каких-то погибших и раненых в боях, представил себе, как на больничкой койке Гермиона перевязывает себе запястье широким бинтом. Нет, лентой! Широкой атласной лентой… и лежит потом вся такая покорная со связанными руками, в своих невыносимых обтягивающих джинсах.

Драко высмеивал магловское тряпье, но сам только и пялился на узкую задницу гриффиндорки. Она редко снимала мантию во время занятий, но в кабинете Бинса было душно, поэтому школьная форма висела на спинке. Сама Грейнджер сидела как обычно, перекрестив под стулом ноги, упираясь носками кроссовок в пол. И Драко видел белую полоску под краем светло-голубой джинсовой ткани. Белые носки. Она всегда носила белые носки. Очевидно и белье она предпочитала классическое, белое. Ничего броского и вызывающего. Такое простое и нарочито невинное… Откуда у нее другое? Она же так ясно дает понять, что ее подобные глупости не интересуют. А лифчик ей и вовсе не нужен. С ее размером лучше без. Только белый короткий полупрозрачный топ…

Декан запретил ему даже близко подходить к Грейнджер. Но нельзя запретить смотреть. И, глядя на эту белую полоску, Драко мог представлять себе все что угодно! Он поклялся Снейпу никогда не применять на территории школы запрещенные заклинания. Ну и пусть. Конечно, это был не Непреложный обет, но выполнить эти заклинания в Хогвартсе у него теперь физически не получится… Хотя есть миллион других способов подчинить себе человека. В конце концов, есть Хогсмид. Правда, до конца года у него практически не будет свободных вечеров…

Весь диалог Снейпа с Грейнджер Малфой подслушал, прижавшись к двери кабинета.

Раз крестный оставил ему эту возможность, значит, очень многое декан говорил в первую очередь для него. И хоть соображать тогда было тяжко, кое-что Драко уяснил. Надо вести себя умнее.

После было хуже. Выволочку, которую устроил ему крестный, вспоминать не хотелось. Снейп умел, если хотел, так унизить, что на себя смотреть противно будет. И как только ему удавалось так мастерски вытаскивать из сознания то, что хотелось скрыть, чтобы ткнуть в это мордой. Белея от слов профессора зельеварения, Драко сделал один очень важный для себя вывод: надо заняться окклюменцией. Больше он так просто Снейпа в свое сознание не пустит.

Никто больше не узнает, что и как он думает об этой грязнокровке. Никто и никогда.

А Грейнджер все-таки странная. Зачем она полезла целовать его, если не ожидала, что он ответит на поцелуй? Зачем? Или ей нравится, когда ее отвергают? А что, если ее тянет к нему, и она сопротивляется этому, понимая безнадежность ситуации?

Да пошел Снейп к дементорам с его запретами!

Драко поднялся взглядом от щиколотки до затылка. Девушка откинула непослушные волосы за спину, заправив пряди за ухо. Она напряглась, снова почувствовав, что он изучает ее взглядом, но не обернулась. Опять принялась строчить конспект. Тут, сидящая рядом Панси пододвинулась к Малфою вплотную и шепнула на ухо:

— Раз уж заставляешь сюда таскаться, то хотя бы делай вид, что слушаешь меня, — и незаметно положила ему руку на брюки. — Ого! Это тебя так Бинс заводит?

Малфой, наконец, отвернулся от Гермионы, посмотрел на слизеринку и медленно, с высокомерной улыбкой убрал ее руку. Между ними пока не было ничего, кроме поцелуев, но Панси нравилось раззадоривать его, едва не переходя грань. Драко, напротив, инициативу не проявлял, разрешая Паркинсон обожать свою персону. Парень помнил, как дома пару раз проскальзывало, что девушка может составить ему отличную партию. От этой перспективы Драко передергивало. Впрочем, ему вообще не хотелось жениться. Смешно думать о браке в пятнадцать лет. Это девчонки все только и мечтают, как бы выскочить поскорее замуж. Ему-то это все зачем?

Он снова посмотрел на Грейнджер.

Гермиона тем временем незаметно поймала под столом руку Гарри и ощутимо сжала. Парень обернулся, но девушка старательно дописывала предложение, а потом коротко глянула на него и шепнула:

— Не переживай! Все будет отлично. Амбридж ничего сделать не сможет, — Гермиона как почувствовала, о чем он думал. Гарри действительно волновался из-за интервью, которое должно было со дня на день выйти в «Придире». Как на это отреагируют люди в свете побега из Азкабана, он не представлял. И, в отличии от Гермионы, сомневался, что это был правильный поступок.

— Всем страшно после того, что случилось. Они поверят, — закончила Гермиона, и Гарри сжал ее руку в ответ. Так действительно было легче. Словно он был не один в этом враждебном мире.

Накануне он помирился с Чанг. Это оказалось совсем не сложно. Чжоу, наверное, даже нравилась ему, по крайней мере, второй поцелуй на ступеньках совятни, о котором он никому не сказал, был очень волнительным. Но с китаянкой Гарри чувствовал какое-то неприятное напряжение, постоянно ощущая, что он должен быть не хуже погибшего Седрика. Для Чжоу, как и для Джинни (хотя уже в гораздо в меньшей степени), он был героем без страха и упрека. Это не давало расслабиться, будто он должен играть какую-то роль.

С Гермионой все было иначе.

Возможно, конечно, дело было в том, что Чжоу интересовала только любовная дребедень, а Гермиона была с ним рука об руку больше четырех лет и никогда не отворачивалась от него. Но главное заключалось в том, что она видела в нем обычного человека, знала его слабости и недостатки и нередко заслуженно упрекала в них. Это Гарри прощал. Даже был благодарен за эти пинки. В конце концов, он с раннего детства привык к постоянным замечаниям. Поэтому подобные знаки внимания были для него в чем-то даже естественнее и понятнее всех ласковых слов Джинни, а теперь и Чжоу. Он понимал, что все ее придирки, даже самые обидные и неприятные, вызваны, по большей части, беспокойством за него. Он был уверен, доверие и связь между ними ничто не сможет разрушить.

Гарри вспомнил о Роне.

Рыжий был для него эмоциональной группой поддержки, которая всегда скажет: Дружище, ты прав! А Гермиона — строгим голосом разума. Правда, при этом Рон никогда не задумывался о том, что Гарри чувствует, а Гермиона иногда понимала Гарри, кажется, даже лучше, чем он сам.

Гермиона так и продолжала какое-то время записывать лекцию, сжимая ладонь Гарри. Ей было хорошо сидеть вот так, чувствуя, что он рядом, практически под присмотром. А она занята делом, пишет конспект, который ему же потом даст почитать. Конечно, немного раздражало, что сам он и не пытается слушать, но девушка и не настаивала, понимая, что у него на душе.

А потом она остановилась, положила перо и задумалась о том, что чувствует. Гарри не смотрел на нее больше, но и руку не отпускал. Она провела большим пальцем по его ладони. Он ответил тем же. И Гермиона почему-то улыбнулась. У нее даже мелькнула мысль, не стоит ли попробовать еще раз. С Гарри ведь не страшно, этому парню она доверяла практически как себе. Если ей не понравится, он точно не обидит и примет отказ.

Была ли эта мысль вызвана тем, что он, возможно, помирился с Чжоу, или тем, что Снейп спал с астрономичкой, она не знала. Возможно, и тем и другим. В общем-то, ей только хотелось проверить, что она почувствует. Но тут она вспомнила слова профессора Снейпа о том, что мужчины не терпят, когда их используют, и Гермиона отпустила ладонь Гарри. Она не могла обидеть его подобным отношением, Гарри значил для нее слишком много.

О неудавшемся Империо Драко она, как и обещала, ничего не рассказала. Уже ночью в спальне она подумала, что на месте профессора Снейпа, она бы, не задумываясь, наложила Обливиэйт, и до свидания. А он не стал и битых полчаса уговаривал ее пообещать хранить молчание. Даже клятву не взял… Он и профессора Синистру прогнал ради нее, да еще как! Так грубо подчеркнув, что между ними нет ничего, кроме постели… Эта связь любимого учителя казалось ей гадкой, но, видимо, неизбежной. «Все они кобели. Надо быть выше этого», сказала как-то в гневе мать Гермионы своей троюродной сестре после того, как отец съездил на симпозиум в Брюссель. Родители тогда не разговаривали около месяца. Тема очевидной измены в доме вслух не обсуждалась, но Гермиона все поняла. Потом родители помирились и больше, по крайней мере при ней, не говорили об этом.

Нет, конечно, все указывало на то, что она, Гермиона Грейнджер, по-настоящему нравится профессору Снейпу. А остальное — всего лишь удовлетворение низменных инстинктов.

* * *

Профессор Снейп между тем, не так уж сильно доверяя обещанию шестнадцатилетней школьницы, отправился сообщить об инциденте с Империо директору школы. Альбусу стоило знать о происходящем, особенно учитывая настроения, царившие на Слизерине после побега Пожирателей из Азкабана.

Дамблдор принял информацию очень спокойно.

— Зная вас, Северус, я предполагаю, что память вы стирать им не стали? — уточнил на всякий случай Альбус.

— Да, я не вижу в этом никакого смысла. Из каждого события должен быть вынесен урок, иначе, все, с большой вероятностью, повторится. Мисс Грейнджер должна забыть о ложном чувстве безопасности, а мистер Малфой… — Снейп замялся. — С него я взял клятву.

— Это верное решение, — кивнул старик.

Снейп в этом как раз сомневался. Усвоил ли Драко урок? Будет ли Грейнджер молчать?

— Вижу, вас что-то тревожит, Северус, — вкрадчиво сказал директор.

— Я не уверен, что мисс Грейнджер не предаст огласке инцидент с Империо, — признался Снейп. Судя по ее действиям, желание осчастливить всех правдой было для Гермионы важнее интересов ее близких. Интервью в «Придире» ставило Поттера под удар, но ее это, похоже, не волновало.

— Мисс Грейнджер всего-то шестнадцатилетняя девушка, — улыбнулся Альбус. — Вам стоило лишь попросить ее хранить молчание.

— На что вы намекаете, Дамблдор? — ледяным тоном спросил Снейп и бросил на директора резкий, недобрый взгляд. Северус-то корил себя за то, что сыграл в итоге на чувствах девочки.

Альбус потянулся за конфеткой, оценивая реакцию Снейпа.

— Иногда, чтобы помочь выбрать правильный путь, нужно использовать даже самые светлые чувства человека. Я рассказывал вам, как уговорил Минерву оставить карьеру в Министерстве и вернуться в Хогвартс в то время, когда политика нового руководства внезапно дала некоторый крен в сторону чистой крови? — начал свой рассказ директор.

Правда, о том, что в те годы Магическую Британию накрыло кампанией по борьбе с гомосексуализмом в рядах волшебников, старик не уточнил. МакГонагалл действительно было сложно сработаться с новым министром, скрывавшим свои антимагловские взгляды. Но куда важнее для Альбуса было то, что с момента его назначения на должность директора школы прошло уже несколько лет, а неприятные слухи вокруг его персоны не утихали. Посадив по правую руку от себя слепо влюбленную женщину, Дамблдор разом перечеркнул все кривотолки.

Снейп уже слышал эти елейные песни про правильный путь и светлые чувства много раз, но о том, что именно Альбус увел МакГонагалл из Министерства, не подозревал. Сомнения в правильности принятого решения навалились с новой силой. Но больше к этой теме ни Снейп, ни Дамблдор не возвращались. В конце концов, в замке происходили события поважнее: бесконечные декреты Амбридж, блуждающий под партами журнал Лавгуда и грядущее, уже очевидно неизбежное увольнение Трелони. Долорес ведь наверняка готовила ей кого-то на замену.

* * *

Спускаясь в подземелья, Аврора Синистра услышала подозрительный шум. Она остановилась: где-то в холле творилось что-то странное, кричала женщина. Стоило туда подняться, но она знала, что у Северуса как раз должно было закончиться занятие с Поттером, а значит, он торчал у себя во взвинченном состоянии. И это волновало ее куда больше чьих-то воплей.

Последний месяц она опять была на взводе. Сначала этот побег из Азкабана… Снейп тогда несколько вечеров отсутствовал по своим делам. Объяснять ей, что происходит, он отказался. Затем проклятое интервью Поттера… Аврора выдохнула, дочитав до конца: имя ее любовника мальчишка не назвал. Но все равно стало страшно. Снейпу, как она поняла, статья тоже не понравилась. По крайней мере, в тот день он ходил мрачнее тучи, но разговаривать об этом, конечно же, не стал.

Неизвестность еще никогда не казалось ей такой мучительной.

На стук в дверь Северус не отозвался, поэтому, прошептав пароль, Аврора вошла в кабинет. Никого. Это было не похоже на Снейпа. Обычно он не заканчивал занятия раньше времени и каждый раз довольно долго сидел здесь, собирая свои воспоминания. Что Северус так старательно прятал от мальчика, тоже оставалось тайной. Аврора понятия не имела, были ли эти воспоминания связаны с Тем-Кого-Нельзя-Называть, или с побегом из Азкабана, или еще с чем-то.

Она не знала ровным счетом ничего. И, как результат, только больше паниковала.

Бросив последний взгляд на ряды склянок с какими-то заспиртованными гадами, Аврора собиралась уже закрыть за собой дверь, как вдруг заметила серебристое свечение над Омутом памяти на столе Северуса. Он не забрал воспоминания…

Синистра застыла на месте, чувствуя, как ускорился пульс. Что-то точно случилось, он не мог их забыть. Если только… он оставил их специально для нее? Что, если там какое-то послание? Она ведь всегда приходила после занятий с Поттером…

Аврора осторожно прикрыла дверь и подошла к столу. Сердце сжалось от нехороших предчувствий. Что-то точно случилось! Надо проверить! Надо заглянуть туда, но она не решалась. Предположение могло быть и ложным, а Снейп не терпел посягательств на свою территорию. Предать его доверие она тоже не могла. Но что, если от этих воспоминаний сейчас зависела его жизнь? После событий последнего месяца Аврора была готова ко всему.

Нет, надо это сделать. Если мысли в Омуте адресованы не ей, она сразу поймет. Необязательно ведь смотреть все… можно только на мгновение заглянуть, а после, хоть всю ночь вымаливать прощение. Главное, чтобы с ним все было в порядке! Пусть лучше она, как всегда, надумала глупости! А Северус такое простит. Аврора не сомневалась. Он ведь всегда прощал ее, как и она его.

И женщина, нагнувшись, медленно опустила лицо в светящуюся субстанцию.

Воспоминание было давним, Аврора поняла это с первой секунды. Все вокруг нее казалось чуть потускневшим. Как на выцветшей колдографии… Это был Большой зал Хогвартса… Шел какой-то экзамен… Аврора оглянулась и сразу же уперлась взглядом в юного, шестнадцатилетнего Снейпа. Она не поверила своим глазам! Это было то, о чем она так мечтала!

Забыв об намерении провести в воспоминаниях не больше минуты, она шагнула ближе и опустилась на корточки, пытаясь лучше рассмотреть его. Юноша, жутко сутулясь, мелким ровным почерком заполнял лист пергамента. Его длинные черные волосы касались стола, и это показалось ей невероятно милым и даже трогательным. Не переставая улыбаться, она не могла отвести от него взгляда. Аврору заполняла такая бесконечная нежность к этому неопрятному, угловатому подростку, что на глаза наворачивались слезы. Она не видела никого вокруг, а лишь ловила каждое движение его руки, подмечая знакомые жесты. Затем кто-то объявил об окончании экзамена. Она коротко обернулась: Флитвик! С ума сойти, она и не знала, что он работал здесь, когда Северус еще учился.

Снейп тем временем поднялся и, продолжая перечитывать написанное, отправился к столу преподавателей. Надо же, у него тогда была совсем другая походка… Какая-то резкая что ли, пружинящая, потому что его длинные волосы подпрыгивали при каждом шаге. Затем он вышел из экзаменационного зала и все так же на ходу уткнулся в чтение каких-то конспектов. Аврора последовала за ним.

Удивительно, но он казался ей привлекательным. Даже очень! Хотя нелепую походку за годы Северус все-таки выправил. И правильно. А сутулиться не перестал… Так, не поднимая глаз от тетради, он покинул замок и направился к озеру. Аврора заметила, что день был летний и очень солнечный. Но Снейп, конечно же, спрятался в тени близ кустарника. Сел прямо на траву и, закончив с конспектом, поднял взгляд на зеркальную поверхность воды, а она, наконец, смогла как следует рассмотреть его лицо. Аврора не понимала, почему Северус говорил, что не понравился бы ей в юности. Глупости! Понравился бы! В шестнадцать лет он был, конечно, другим, но в ее глазах это ничуть не умаляло его достоинств. Она так увлеклась, что не заметила, как кто-то подошел к ним сзади.

Все случилось так быстро, что Аврора даже испугалась, забыв, что это всего лишь воспоминание, и она лишь зритель, который не может ни на что повлиять.

Она молча наблюдала, как его проклинали одним заклинанием за другим. Зажав рукой рот, Аврора смотрела, как Северус полз к отброшенной в сторону палочке. Она поняла, что он пытался колдовать без нее, но либо тогда этот навык еще не давался ему так хорошо, либо он не мог собраться, потому что ничего не выходило. Смотреть на это было больно, но отвернуться Аврора уже не могла. Выросшая в тепличных условиях домашнего образования, она никогда не видела подобных сцен. Вокруг толпой собирались другие ученики, но никто не пытался вмешаться. Снейп сквернословил и его прокляли кухонным заклинанием, отчего изо рта у него пошла розовая пена, которой он давился, а Аврора задыхалась от бессилия. Помочь ведь было нельзя! Хотелось заплакать, но слезы не приходили.

Так все и продолжалось, пока какая-то девчонка не окликнула этих двоих мерзавцев, что измывались над Северусом. Аврора машинально оглянулась и не поверила увиденному. На фоне слегка потускневших декораций и людей с как будто выцветшими лицами, девушка казалась живой! Это бросалось в глаза. Ее темно-рыжие волосы горели в лучах вечернего солнца, а кожа едва заметно светилась. Это была какая-то неземная красота, хотя ее лицо немного искажала гримаса отвращения. Очевидно, ей не хотелось вмешиваться, но она все же вступила в перепалку с парнями. Больше ведь никто и рта не раскрыл, а судя по значку на груди, ученица была старостой.

Аврора подошла ближе, ошарашено рассматривая незнакомку, потому что не было в ней ничего выдающегося! Самая обыкновенная девчонка, каких миллионы. Нейтральные черты лица, самые обыкновенные глаза, короткие волосы до плеч. Ничего особенного! Умом Аврора понимала это, но всю логику перекрывало ощущение, что перед ней стояло само совершенство.

Аврора обернулась на Снейпа, который в тот момент как раз бросил взгляд на рыжую девицу, и все поняла. Но ревность не успела даже вспыхнуть. Новое заклинание, и Северус повис в воздухе вверх тормашками, а Аврора словно почувствовала новый удар где-то в районе солнечного сплетения. Она оглянулась на старосту, в надежде, что та прекратит все это, но лишь увидела, что выражение ярости на лице девушки уже готово было смениться улыбкой. Дальше Снейп обозвал ее грязнокровкой, и один из двоих ублюдков, что затеяли это представление, стал требовать извинений. И до Авроры дошло, что, очевидно, не одного Северуса интересовала эта рыжая особа.

Женщина обратила внимание на обидчиков и, наконец, догадалась, на кого был так похож парень в очках, тот, что был пониже ростом. Сейчас, разговаривая с девушкой, он больше не кривлялся, и сходство со злополучным Гарри Поттером невозможно было отрицать. Сомнений в том, что перед ней стоял отец мальчика, не осталось. Она не догадалась сразу, потому что поведение и манеры отца и сына так сильно различались, что нивелировали внешнее сходство. Тут рыжую девицу окликнули «Эванс», и в голове Авроры что-то щелкнуло.

Эванс… Эванс…

Она уже слышала эту фамилию! Кто-то рассказывал ей о некой Эванс… И стоило ей соединить в уме в одно предложение Эванс и Поттер, как она вспомнила рассказ Дамблдора о трагической гибели родителей Гарри.

У Авроры перехватило дыхание. Пазл складывался в жуткую картину. Ни этой Эванс, ни молодого человека в очках давно не было на этом свете… Зато чувства Северуса, что делали эту девушку особенной, были живыми.

Тем временем рыжая староста, обидевшись, ушла, и больше вступиться за Снейпа было некому. Аврора не думала, что выдержит, но она осталась до конца. И пусть это было всего лишь воспоминание, пусть он не любил ее (теперь это не вызывало сомнений), Синистра не могла оставить его здесь одного.

Она думала, что хуже уже не будет, но когда к озеру не подошла прогуливавшаяся поблизости… Мерлин Всемогущий… Минерва МакГонагалл, захотелось кричать во всю глотку. Как же у него хватало сил и выдержки после всего этого столько лет работать с ней бок о бок в Хогвартсе?! На месте Снейпа, Аврора никогда больше к замку бы не приблизилась, чтобы никогда в жизни не видеть снова этих людей.

Позже Минерва все-таки вмешалась и увела Снейпа, и Аврора пошла за ними через смеющуюся толпу. Она стояла рядом с Северусом в учительской во время разбирательства, затем сидела в спальне, где он, видимо, пытался спрятаться во время ужина. Она оказалась рядом с ним и перед входом в Гриффиндорскую гостиную и видела все, что произошло в ту ночь.

На этом воспоминание закончилось.

Аврора медленно подняла слегка кружащуюся голову. Рвано глотая воздух и из последних сил сдерживая рыдания, она еще раз посмотрела на серебристую субстанцию в Омуте памяти, а потом, в сердцах, с криком сбросила каменную чашу на пол. Древний артефакт раскололся на несколько частей. Серебристые нити, подобно змеям, тая на глазах, расползались в разные стороны. И Аврора как завороженная смотрела на то, как бесследно исчезают воспоминания Северуса Снейпа.

Когда последняя нить растворилась в воздухе, до нее дошел смысл содеянного.

Северус никогда ее за это не простит. Нет, не за то, что она посмотрела… это как раз простит. А за то, что все уничтожила. Но он теперь и не узнает, что там было. Восстановить извлеченные воспоминания невозможно. А у нее он их не попросит, а даже если и так… Под призмой теперь уже ее чувств, все будет выглядеть несколько иначе.