Эта тайна (гет)

Рождественские каникулы обернулись для Гарри сущим кошмаром. За стремительно развивающимся «романом» Гермионы Грейнджер и Виктора Крама вместе с ним наблюдала вся школа. Болгарин все-таки выучил, где находится гриффиндорская гостиная, и повадился поджидать ее у портрета Полной дамы после обеда. В первой половине дня отличница, как правило, занималась: у девочки все было строго по расписанию. Гарри и Рон ходили как в воду опущенные и изо всех сил старались не обсуждать подругу. Но выходило не очень, Рон постоянно срывался. Казалось, куда ни сунься, всюду наткнешься на эту парочку.

Крама реакция парней забавляла. Он не собирался так долго крутить с четырнадцатилеткой, но кислая физиономия Поттера уж больно радовала глаз. А простить очкарику то, что он утер ему нос на первом испытании, Виктор не мог. И пусть Крам выступил практически безупречно, но использовать метлу ведь не догадался. Это подпортило вкус победы. Тем более, Виктор понимал: если бы Каркаров не засудил Поттера, дав ему всего 4 балла, не оказаться ему на первом месте. Поэтому болгарский чемпион продолжал мстительно охмурять Гермиону, однако, замечания своего директора по поводу возраста девочки к сведению принял. Без рук — так без рук. В конце концов, Грейнджер — это так, детские шалости.

Что такого пел девочке Крам, ребята не знали, но Гермиона почти все время звонко смеялась. Иногда Виктор имел наглость подходить к Гарри и, глядя на него сверху вниз, спрашивать, где его подружка. Неприязнь между чемпионами росла с каждым днем, хотя оба старались этого не показывать. В душе Гарри просыпались какие-то новые, незнакомые прежде чувства. Каждый раз, когда Крам направлялся к ним со своим деланым дружелюбием на лице, Поттеру зверски хотелось ему в это самое дружелюбие врезать. Без магии. Кулаком.

Рон то и дело срывался и пытался вразумить Гермиону, но девочка только заводилась, усиленно защищая иноземного гостя. Гарри ругаться не любил, с детства зажимаясь во время скандалов, поэтому, пока друзья цапались, просто помалкивал.

А потом началась учеба, и Гермиона снова стала проводить с мальчиками много времени на занятиях. На истории магии она, наконец, рассказала Гарри про случай с мадам Пинс накануне бала — до этого у нее не было, оказывается, возможности! Либо уроки, либо этот болгарский верзила. Гарри не хотелось верить, что Крам был настолько умелым. Тем более, Виктор так ничего ей толком и не рассказал, но этот аргумент Гермиону почему-то не вразумил. Она ведь своими глазами все видела! С другой стороны, Кубок Трех Волшебников счел его самым достойным из Дурмстранга. Хотя… судя по Седрику и Флер, можно было предположить, что этих двоих посудина отобрала по внешним данным.

Так все и продолжилось до вечера четверга. Гермиона была на нумерологии, а Гарри с Роном нарезали круги у озера, обсуждая статью Скитер про Хагрида. Как вдруг Гарри резко замолчал и дернул рыжего друга за рукав.

— Смотри! — он указал на знакомую коренастую фигуру. Крам топал куда-то, то и дело воровато оглядываясь по сторонам. И направлялся он, похоже, в сторону теплиц, где в такое время обычно никого не было.

Ребята переглянулись, и Гарри молча полез в рюкзак за отцовской мантией-невидимкой. Не сговариваясь, они спрятались под ней и двинулись следом.

Крам спешил. Уже смеркалось. Около теплиц он еще раз опасливо огляделся и проскользнул внутрь. Гарри и Рон обошли теплицу, пытаясь рассмотреть, что там делает этот громила, но окна были почти сплошь покрыты морозным узором. Найти «окошко», чтобы подсмотреть, удалось не сразу. Эх, Гермиона наверняка знала какие-то чары, чтобы растопить лед, а они — нет. Крам тем временем просто прогуливался туда-сюда между грядками. Тут послышались шаги. Мальчики оглянулись и увидели еще одну фигуру спешащую сюда же.

Это была девушка, судя по цвету мантии — кто-то из Шармбатона. Она проскользнула в теплицу и опустила капюшон — гриффиндорцы припали глазами к стеклу — имени ее ребята не знали, хотя, конечно, не раз видели в Хогвартсе в свите Флер. Француженка подошла к Краму, и они сразу же начали целоваться. И это не было похоже на робкое чмоканье в щеку. Рон и Гарри оба стояли с открытыми ртами.

— Гарри, по-моему, он ее сожрать хочет, — прошептал через какое-то время Рон.

— Подавится, — буркнул Гарри.

— Думаешь, он Гермионе тоже в рот язык засовывал? — простодушно спросил Рон.

Гарри не хотел себе это представлять. Но тут Крам подхватил девушку под ягодицы, приподнял, впечатывая ее в стеклянную стену теплицы прямо там, где за ним и подсматривали. Мальчишки отпрыгнули, хотя под мантией их видно не было. Стекла задребезжали, но выдержали. Что-то подсказывало Гарри, что парочка уже не раз испытывала их на прочность. Француженка, видимо, была такой горячей, что стекла стали стремительно оттаивать. Обзор улучшился, и мальчики увидели, как она подняла руки, схватившись за спускающиеся с потолка теплицы лианы. Гарри узнал дьявольские силки. Колдовской плющ крепко обвил ее запястья…

— Пошли отсюда, — не своим голосом сказал Гарри.

Но ни он, ни Рон так и не смогли сдвинуться с места, завороженно глядя, как оттаивало стекло. Девушка стонала, оконная рама скрипела. Благо, буквально через минуту все кончилось. Крам поднял руку, направив указательный палец на растение. Ребята поморщились от яркой вспышки. Девушка плавно осела по стенке, растение ее больше не держало.

— Целовался он с ней явно дольше, — выдал Гарри, которого с новой силой отравлял коктейль неприятных чувств к Краму.

— Надо рассказать об этом Гермионе, — проговорил Рон, когда к нему вернулся дар речи.

— И что мы ей скажем, а?

— Ну, что этот ее Вики… — Рон попытался изобразить руками.

— Вот сам и будешь ей объяснять. Я — пас.

Они синхронно повернули головы, следя за тем, как парочка вышла из теплицы и двинулась в разные стороны. А Гарри про себя отметил, что список того, о чем он никогда не поведает Гермионе, однако, растет.

— Но, что если он и с… — Рон сглотнул.

— Нет. Не может быть. Но мы будем следить, — заключил Гарри. Рону эта идея пришлась по душе.

Гермиона, как назло, встречалась с Крамом довольно часто. И уже не в библиотеке. Она показывала ему Хогвартс и окрестности, поэтому таскаться за ними приходилось много. Приятели ходили следом под мантией-невидимкой, но Крам с ней даже не целовался. Однако, слежка отнимала у друзей слишком много времени, учебу оба запустили. И если Гермиона шустро расправлялась с заданиями за пару часов перед сном, то ни Гарри, ни Рон не могли сконцентрироваться. Про яйцо Поттер и думать забыл.

В конце концов, Гарри не выдержал и спросил Рона, заметил ли он, что Крам, вроде как, колдовал без палочки в теплице. Рон долго думал, видимо, парню было тогда не до таких деталей, но согласился, что, кажется, да. Но это же невозможно! «Ну, неееет!» — отмахнулся рыжий друг. И у Гарри отлегло. Рон тоже в это не верил. И правильно, что-то тут не ладилось. Подобный навык логичнее скрывать, а не демонстрировать перед посторонними девицами.

Несмотря на то, что между Гермионой и Крамом, как выяснилось, ничего серьезного не было, Виктор все еще нестерпимо раздражал. Иногда Гарри мечтал не просто выиграть Турнир, но выиграть его так, чтобы Крам оказался на последнем месте. Болгарин в глазах Гарри был подлецом, причем довольно противным и лживым.

Рон испытывал примерно те же чувства, хотя с ним Гермиона делилась меньше. Видимо, из-за того, что Гарри предпочитал тактично помалкивать, ему приходилось регулярно выслушивать, чему еще ее научил Виктор. А учитывая трехлетнюю разницу в возрасте и различные подходы к магии в Хогвартсе и Дурмстранге, научить чему-то он, конечно, мог.

Однажды Рон даже предложить отравить Крама. Ну, не так чтоб насмерть, но пусть недельку в больничном крыле проваляется, остынет. Гарри этот вариант сразу же отмел. Яд — это недостойно! В мыслях он представлял, как побеждает болгарина на магической дуэли, хотя парень понимал, что навыков у него наверняка не хватит. Он-то такую дуэль видел один раз в жизни, да и вынес из того урока всего одно заклинание. И мальчик написал Сириусу.

Крестный объявился в камине, как и было условлено, в полночь. Он долго расспрашивал Гарри о яйце, но ничего толком подсказать не мог. Спустя минут пятнадцать Гарри решился задать свой вопрос.

— Сириус, как дерутся на магических дуэлях?

Крестный заметно оживился и даже вылез по плечи из камина.

— У тебя проблемы, Гарри?

— Нет, это я так… теоретически интересуюсь, — Гарри почувствовал, как кровь приливает к щекам. Зря спросил.

— Ну, через камин немного тяжело объяснить. А тебя интересует именно классическая дуэль или хочется надрать кому-то задницу? — но ответить Гарри не успел. Сириус мечтательно заулыбался, от чего его лицо даже стало моложе. — Хотя, какие в твоем возрасте дуэли, я помню, у нас все, как правило, заканчивалось банальным мордобоем, — и Сириус звучно засмеялся, так что Гарри оглянулся, не разбудили ли они кого.

— Ты дрался… по-настоящему? Без магии? — почти шепотом спросил Гарри. Он даже не понял, почему сказал именно так. Но именно драка для него всегда ассоциировалась с тем, что происходило на заднем дворе магловской школы. Сам он задирой никогда не был и не умел кулаками махать, ну, или не знал, что умеет… Но до появления Крама у него и не возникало настоящего желания кому-то вмазать. Разве что Малфою, но и то… К тому же, Драко был таким же щуплым подростком, как и Гарри. А Крам был вдвое шире и на полголовы выше.

— Конечно! И отец твой дрался. Рем — нет, он предпочитал стоять на стреме. Но на то он и был старостой, — Гарри изумленно смотрел на крестного. А Сириус еще какое-то время вдохновенно рассказывал, как они с Джеймсом один раз даже сломали кому-то нос.

— Кстати! Гарри, ты спрашивал про беспалочковую магию, — внезапно вспомнил Сириус. — Я тут с Ремом виделся, уточнил у него. Рем просил передать, что если у тебя или у кого-то из друзей появились эти способности, то лучше помалкивайте о них. Беспалочковая магия для большинства — сказка. Иногда кто-то мухлюет, чтобы казаться сильнее, но действительно владеют этой техникой единицы. И, как правило, это очень темные волшебники.

Гарри, кажется, не заметил, как Сириус попрощался с ним и исчез. Как темные волшебники? Почему? Ерунда какая-то! Гермиона не может быть темной волшебницей. Ну никак, никаким боком! А вот Крам, кстати, запросто. И трется он обычно, если не со своими, то по большей части со слизеринцами. И Каркаров со Снейпом на ты… О, боже, а если это гены Снейпа? За последними событиями Гарри как-то подзабыл о профессоре зельеварения… Ох, а если Гермиона со временем станет темной волшебницей? Что, если она увлечется темной магией? Вот попадется ей интересная книга, скажем, по темным искусствам, и она от нее откажется, что ли? Да черта с два! Хотя Гарри и сам бы не отказался. Например, уроки ЗОТИ у Грюма его увлекали безумно, а старик частенько давал на занятиях гадкие заклятия на грани допустимого в школьной программе.

Но, как бы то ни было, разве перестали бы они втроем дружить? Разве стала бы Гермиона ему меньше нравиться? Нет!

Гарри почувствовал, как вскипает голова. Видимо, надо уже пойти спать и подумать об этом утром. Жаль, с Роном все прямо обсудить нельзя.

* * *

Аврора Синистра тем временем действительно взяла на себя переговоры с издательствами по поводу работ Снейпа. Это занимало много времени, отвлекая ее от тревожных мыслей. Но нет, ей не казалось, Снейп вел себя странно и что-то скрывал, причем именно от нее.

После окончания занятий она спустилась к нему. Он, конечно же, торчал в лаборатории. Только глянул через плечо, что это она вошла. Даже не улыбнулся. Аврора подошла к нему и обняла со спины. Он машинально накрыл ее руку своей и чуть сжал. Аврора прижалась щекой к его мантии, отмечая про себя, что его уже надо поганой метлой гнать из лаборатории мыть голову. В последнее время с этим стало совсем плохо, он буквально не отходил от котла. Появлялся на обедах и сразу же назад в подземелья, где торчал до ужина. На улицу он, кажется, и вовсе перестал выходить.

Аврора отстранилась и провела рукой по его сальным волосам. Они неопрятными прядями свисали ниже плеч. С другой стороны, ей очень нравилось, как они пахли. Это был его запах, поэтому она терпела. Во всем есть свои плюсы.

— Занят?

— Немного.

Она отпустила его. Нет, ей точно не казалось. Что-то было не так. И, возможно, стоило уже спросить прямо. От него же не дождешься.

— Может быть, все-таки скажешь мне, что происходит? Пока я опять не начала строить ужасные догадки.

Снейп обернулся.

— Сомневаюсь, что они будут хуже реальности.

Женщина напряглась, а он замолчал, довольно долго изучая ее взглядом. Пора было рассказать, вернее, показать правду. И Снейп расстегнул запонку на левом рукаве, а затем закатал мантию. Аврора непонимающе моргнула.

— Да надень ты уже очки, — с раздражением в голосе бросил он. Аврора эти интонации прекрасно знала, ничего хорошего они не предвещали. Она стала шарить в кармане.

Метка была темно-коричневой, почти черной. Совсем не такой, как она видела ее в последний раз. Давно это, кстати, было. Значит, вот что он скрывал. Голова закружилась.

— Он… вернулся? — не снимая очки, Аврора так и посмотрела на любовника. Ей не удалось ничего изменить в его внешности за время их романа, хотя она пыталась. Но сейчас его неухоженный вид и некрасивое лицо не вызывали отторжения.

— Нет. Пока нет. Но это произойдет очень скоро.

Он замолчал. Обоим было трудно.

— Ты хочешь сказать, что нам нужно все это прекратить, — спокойно проговорила она.

— Думаю, да.

Почти три года назад она закрыла глаза на метку, но тогда о возрождении Того-Кого-Нельзя-Называть не шло и речи. А сейчас она сожалела о том, что спросила. И Снейп понимал ее чувства, он и сам оттягивал этот момент с осени.

— Я понимаю, — наконец сказала Аврора, снимая очки. — Спасибо, что сказал мне все прямо.

— Мне жаль.

— Мне тоже. Очень, — они снова замолчали. Уйти вот так было неправильно, но и сказать было нечего. В дверях Аврора все-таки остановилась. — Мне обещали со следующей совой прислать договор от «Les potions modernes», я сообщу тебе. Как бы то ни было, я ни в коем случае не отказываюсь от своих намерений. От тебя понадобится только подпись, — она улыбнулась.

— Не думаю, что тебе стоит… — начал он, но Аврора отмахнулась.

— Глупости. Мы с тобой взрослые, цивилизованные люди. Я хочу довести дело до конца, — а еще она знала, что если пустить все на самотек, то есть передоверить ему, велика вероятность, что процесс заглохнет.

Снейп кивнул.

— Знаешь, когда это только начиналось, я все гадала, что произойдет раньше: я заставлю тебя постричься или ты меня бросишь. Ты победил, — сказала она с улыбкой, без тени злости.

— Я не бросаю тебя, Аврора. Кто я, чтобы бросать тебя, — усмехнулся Снейп. — Но так будет лучше.

— Я понимаю, — повторила она и, еще раз улыбнувшись ему, вышла. На душе была пустота. Все кончилось. Так неожиданно и так просто.

Ее бросали не раз, со скандалами и угрозами. Была ругань и много недостойных слов. Но никогда и ни с кем она не расставалась вот так. Аврора сняла очки и побрела наверх, дорогу от него к себе она знала наизусть. Однако в свои комнаты женщина не зашла, а поднялась выше, на площадку для наблюдений за звездами. На привычном месте лежали тетрадь с записями и перо. Она любовно провела рукой по тубусу, села рядом и, обняв телескоп, наконец, заплакала.

Ночь была звездной.

Некого было винить. Ни его, ни себя. Снейп был абсолютно честен, тем было больнее.

Жак Этуэль, звезда французской науки, изменил ей с восемнадцатилетней лаборанткой. Как в дурном романе, Аврора застала их в позе кроликов прямо на полу обсерватории, где она и работала с Жаком. Тонкое дорогостоящее оборудование выжило буквально чудом, хотя материальный урон заведению все-таки был нанесен. Уволиться пришлось без рекомендаций… Как она злилась тогда и ненавидела Жака, убить его хотелось. Видеть его не могла, и даже перспектива случайно столкнуться на улице вызывала приступ тошноты. И она сбежала из Парижа назад в Англию, где на тот момент не было вакантных мест на интересующих ее позициях. К счастью, знакомые посоветовали написать директору британской закрытой школы для волшебников. Вроде бы там освободилась должность преподавателя астрономии… К счастью…

Нет, в отличие от отношений с Жаком, который украл у нее четыре года жизни, а после перечеркнул все паршивой интрижкой с какой-то соплячкой, о романе со Снейпом Аврора не жалела. Ни секунды. Она жалела только о том, что на его руке выжжена эта проклятая метка.

Забыть об этом было невозможно. Особенно если, как он говорит, Волдеморт вернется. Кем будет в этом случае Снейп? Преступником? Встанет в строй Пожирателей и будет вне закона? Скроется? Аврора не представляла, на чьей он окажется стороне. Удивительно, но за три года она так ничего о нем и не выяснила. То, что она читала в свое время в газетах о Пожирателях и Том-Кого-Нельзя-Называть, не вязалось с тем человеком, которого она знала. Несмотря на довольно гадкий характер, Снейп точно не был садистом, хотя измываться над учениками и любил. Он, в общем-то, казался ей вполне порядочным человеком. Все, что произошло в его жизни до падения Того-Кого-Нельзя-Называть, оставалось для нее тайной. Ей пришлось просто смириться с тем, что это было. Но на роман с преступником, действующим Пожирателем Смерти Синистра была не готова. Это было уже слишком. Снейп это тоже понимал.

Наверное, она смогла бы переубедить его, уговорить, что это ничего не меняет. Но проблема была в том, что для нее это как раз-таки меняло многое. И она сбежала, увидев почти черную метку.

Но как же было жаль. И хоть их отношения по какой-то невысказанной договоренности должны были ограничиваться постелью, Аврора доверяла ему. По крайней мере, он точно не поступит, как Жак. Каким бы изворотливым змеем Снейп ни был, в том, что в его сердце нет другой женщины, она была уверена…

Аврора вытерла слезы и, чтобы отвлечься, посмотрела в телескоп на свои обожаемые холодные и такие бесконечно далекие звезды.