Мой домашний ягуар. Игра в танец (гет)

Большую часть своей жизни я одна. Это удобно, так спокойнее. Редко когда я окружаю себя кем-то, кто мне хоть сколь-нибудь важен. Таких людей в принципе мало, и даже когда они появляются, то не задерживаются надолго. Я привыкла к этому, как и ко всем другим основам моей жизни. Привязанность губит. С ней становишься каким-то мягкотелым существом, никак не бойцом. Привязанность не для меня. Расставание с трикстером приносит облегчение. Те давящие чувства лёгкой потребности мне вовсе не нравились. Теперь у меня появилась возможность их придушить, перечеркнуть, и я пользуюсь ею по максимуму. За шесть дней пути я ни разу не возвращаюсь мыслями к несостоявшемуся питомцу, и это хороший показатель. В Тамаранг я прибываю в добром расположении духа, и даже пощечина, которой встречает меня лорд Рал, не в силах этого изменить. Я его подвела, я ожидала чего-то более существенного, чем обычная пощечина.

— И что только нашло на тебя, Кара? — голос магистра тихий, но все равно отражается от стен тронной залы, повторяя вопрос еще несколько раз. В зале мы одни, за исключением Трианы, которая встречает меня лишь сухим кивком.

Пальцы лорда Рала опускаются на мой подбородок, властно сжимая его и слегка приподнимая.

— Погубила бедную птичку. О чем только ты думала? Где твое сострадание, где чувство жалости?

То, что господин заговорил в первую очередь о птице, дает надежду, что никаких более серьезных ошибок мне припоминать не станут. Милостивый лорд Рал всегда дает людям второй шанс, и я ощущаю, что сейчас, забыв о моих провалах в обучении Локи, он проявляет высшую благосклонность. Уж я-то его не подведу.

— Птица мешала мне охотиться, мой лорд. Мне жаль, — говорю я как есть, и ответ, кажется, удовлетворяет его. По крайней мере, он больше не поднимает этой темы.

Жестом он приглашает меня подойти к витражному окну, на котором изображена девочка с черными косичками. Принцесса Виолетта, надо полагать. Слышала, ее сослали в копи. Справедливо, ее мать предала лорда, поставив под угрозу возможное благосостояние всех Срединных Земель. Девочку вообще полагалось казнить за такое, но лорд всегда щедрый со своими подданными.

Я любуюсь тем, как на лице господина играют краски — синие, алые, желтые, я любуюсь каждой деталью его совершенного лица, а он в ответ рассматривает меня. Интерес в его глазах смешан с тревогой, и я уже порываюсь спросить его, что именно не дает ему покоя, как вдруг магистр заговаривает сам.

— Я дал Денне кое-какое задание, — говорит он. — Мои шпионы обнаружили местонахождения украденной шкатулки Одена. Наглец Зорандер оставил ее под самым нашим носом, на равнине Будущего.

Лорд Рал проводит пальцами по губам, размышляя над чем-то. Вид у него встревоженный и даже расстроенный, хоть новость, о которой он сообщил, весьма приятна. Равнина Будущего находится всего в нескольких часах езды от Народного Дворца, и Денна сможет забрать шкатулку, глазом не моргнув. Однако я понимаю тревоги магистра — он оскорблен тем, что старый волшебник бросил ему вызов, подкинув шкатулку так близко. Разумеется, это ловушка. Наверняка Искатель ожидает где-то поблизости, но ему с Денной не тягаться.

— Это прекрасная новость, мой лорд, — говорю я, становясь рядом с ним и переводя взгляд на витраж. Тонкие губы девочки недовольно сжаты. Я видела таких людей — тех, на чьем лице спесь появляется раньше, чем сходит детский пушок. Ну ничего, работа в шахте вернет ее лицу милое выражение. Лорд Рал бесконечно прав, что дал девочке шанс вырасти нормальным человеком.

Магистр качает головой, опровергая мои слова.

— Была бы прекрасная, моя милая, если бы батальон, посланный за ней, вернулся. Поле охраняют чары волшебника. Видишь ли, три тысячи лет назад на этой равнине произошла главная битва в войне волшебников. — Он берет меня под локоть и разворачивает к себе лицом. — На этой равнине всегда зеленая трава, ты замечала? В любое время года — и в мороз, и в засуху.

Я киваю, потому как эту равнину я не раз пересекала, и именно на ней всегда разбивала лагерь — там всегда тепло и зелено. О причинах этого я никогда не задумывалась, но лорд хочет объяснить мне это, и это честь.

— Она растет на костях и крови волшебников, павших в этой битве, — говорит лорд Рал. — Зеддикус наверняка использует их магию, как щит для шкатулки. По крайней мере, у меня нет причин убеждаться в обратном — куча обугленных д’харианцев, разбросанных сейчас по периметру, тому доказательство. К счастью, Денна в состоянии исправить ситуацию и перевесить чашу весов в нашу пользу.

Денна. Одна из самых опытных морд-сит, нас обучали примерно в одно время. Она и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет, вот только даже Денна не в состоянии пересечь магическую границу, как бы хороша она ни была.

— У нее не выйдет, мой лорд.

Я понимаю, что могу вызвать гнев господина, сказав, что он ошибается, но я не приучена скрывать мысли.

Губы магистра вопреки этому трогает легкая улыбка.

— У нее — нет. Но она добудет для нас очень особенный козырь.

Ладонь опускается мне на плечо, пальцы властные, сильные. Даже теперь, в совершенно неподобающей обстановке, они рождают образы дней и ночей, когда я ощущала эти пальцы на своем теле. Это в очередной раз напоминает мне, что здесь и сейчас я именно там, где и должна быть.

— Что же до тебя, дорогая, — губы лорда приближаются к моим, щекоча их своим дыханием, — на тебя падет миссия не менее важная. Если все сделаешь как нужно, убьешь двух зайцев одним махом.

Я внимаю словам господина, и я готова сделать все, о чем он меня попросит. Для этого я живу, и это единственное, что имеет значение.

— Ты отправишься на Валерию, где укрылись последние исповедницы, — объясняет он. — До меня дошел слух, что на острове укрывают мальчика-исповедника. Ты должна привезти его ко мне.

Мальчик-исповедник — ничего опаснее и быть не может. Такие дети бесконтрольно подчиняют всё и вся, идут на поводу у своей воли. На свободе такой ребенок уже в десять лет способен устроить абсолютный хаос. Естественно, такой силе лучше находиться в руках лорда, тогда мир будет защищен.

Второй заяц, которого я убью, очевидно, заключается в том, что мы оборвем весь род исповедниц, жутких колдуний, лишающих человека воли одним прикосновением. Большего зла, чем исповедницы, морд-сит не знают. Я сама лично видела, как одна из этих ведьм коснулась своей силой моей сестры по эйджилу. Бедняжка умирала в жутких муках — для морд-сит прикосновение исповедницы смертельно. Я слыхала, что они подчиняли себе целые деревни. Лишить человека воли — что может быть ужаснее? Навек превратить в раба, отняв возможность думать и здраво воспринимать мир. Оставить после него лишь тень — пустую оболочку, не более.

Убить их всех будет мне в радость.

— На Валерии ты найдешь одну исповедницу, ее имя Дэни Амнелл, — продолжает лорд Рал, касаясь моих губ своими мучительно сладко и до боли недолго. — Проследи, чтобы она мучилась.

Я киваю. Что ж, со вторым зайцем я немного не угадала. Мы не просто оборвем род исповедниц, но накажем смутьянку Кэлен, казнив ее сестру. Честь для меня быть отобранной для этого задания.

— Она будет страдать, — обещаю я. — А мальчика вы получите в целости и сохранности.

— Хорошо, — лорд Рал довольно притягивает меня к себе, Триана шаркает ботинком, привлекая к себе внимание, но магистр игнорирует ее.

— Возвращайся скорее, — жарко шепчет он мне в губы. — Я ужасно соскучился.

Я обещаю вернуться в кратчайшие сроки. Пусть Триана пока греет мне местечко в постели лорда, но ей не стоит забывать, что из всех морд-сит меня он выбирает чаще прочих.

На сборы мне дается около часа, за который я успеваю ополоснуться, поесть и переодеться. Я надеваю алую кожу, потому что в том месте, куда я иду, крови будет много.

* * *

Молодые пшеничные колосья зашуршали от дуновения мягкого ветра. Зима в этом году была снежная, и молодые колоски, защищенные снежным покровом, сейчас были налиты жизнью и силой. Они предвещали хороший урожай и способны были прокормить крестьянку и ее дочь до следующего года.

Дженнсен отметила это с удовлетворением и, мурлыча под нос веселую песенку, принялась доить козу. День выдался чудесным, теплым и солнечным, и на душе было радостно. Да и молока этим утром выходило больше, чем обычно, и девушка предвкушала тот момент, когда они с матерью, выручив за молоко немного денег, смогут нормально поесть.

Крик ворвался в сознание Дженнсен, разорвав все ее мечты на сотню клочков. Она узнала голос матери, а после услышала и звук разбивающейся посуды. Забыв обо всем на свете и опрокинув по пути ведро с молоком, девушка вбежала в дом, напоровшись на двоих рослых мужчин в униформе. Эмблемы у них на груди объявили ей, что они д’харианские солдаты, и она не успела даже испугаться их, как увидела нечто, отчего мурашки пробежали по пояснице — женщина в красном, морд-сит, держала свое гудящее оружие у горла ее матери, хищно улыбаясь ярко-алыми губами. Судя по длине белоснежной косы, эта морд-сит была в числе лучших. В мире, где статус определялся длиной волос, различать важных персон было не трудно. Сама Дженнсен могла похвастаться рыжими локонами длиной до плеча, и то только потому, что в этой глуши не было тех, кто мог заставить ее обрезать волосы.

— Здравствуй, Дженнсен, — заговорила женщина в красном. — Мне жаль причинять боль твоей матери, но меня привело сюда дело огромной важности. Важное для мира и счастья во всем мире, и я должна быть уверена, что ты не откажешься помочь мне.

— Пожалуйста, отпусти ее, — попросила Дженнсен растерянно и осторожно, ведь эта без сомнения опасная и влиятельная женщина готова была нанести удар своим оружием в любую секунду.

— Прежде ты должна сделать кое-что для меня и для лорда Рала, — сказала морд-сит, ударяя по ладони эйджилом.

— Дженнсен, нет, — ее мать властно поставили на колени, но она все же продолжила, несмотря на то, что солдаты могли запросто сломать ей шею одним движением. — О чем бы она ни попросила, ты не должна… — прикосновение эйджила к горлу сменило ее слова на стон.

Женщина в красном была спокойна, на ее лице не дрогнул ни мускул, пока мать Дженнсен извивалась на полу, удерживаемая с двух сторон за руки. Девушка подавила тихий всхлип, чтобы казаться сильнее, чем есть. Чтобы морд-сит, видя тщетность своей пытки, прекратила её поскорей.

— Я очень надеюсь, что ты не заставишь меня убить твою мать, Дженнсен, — алые губы изогнулись в усмешке.

И Дженнсен знала ответ.

То было пять дней назад, и теперь маленькая рыжая крестьянка стояла на поле, усеянном телами, обожженными до основания, а госпожа морд-сит, поигрывая эйджилом, следила за ней.

— На этом поле спрятана шкатулка, найди, — Денна протянула Дженнсен лопату, но та отняла руку.

— Зачем мне лопата? — глаза девушки скользнули по зеленой траве, остановившись в центре поля. Они сосредоточенно глядели в одну точку, и Денна поняла, что все будет даже проще, чем она думала.

— Ты видишь ее, — морд-сит оглядела равнину, не найдя на ней ничего, кроме черных трупов. Выходит, волшебник действительно скрыл шкатулку магией, да так самоуверенно, даже не закопав.

— Принеси ее мне, — велела она, нетерпеливо подтолкнув Дженнсен к ближайшим трупам, та испуганно попятилась.

— Эти воины — что случилось с ними?

— Их убила магия волшебника, когда они пошли за шкатулкой, — охотно ответила Денна, придав лицу скорбного выражения. От тел все еще исходил дымок, хоть пролежали они здесь добрую неделю. Это было на руку морд-сит — слишком ужасно для неискушенных девичьих глаз.

Дженнсен сглотнула.

— Но тогда как я смогу это сделать?

Она выглядела напуганной и разбитой, и контролировать ее становилось еще проще.

— Ты не говорила ей, — Денна оглянулась через плечо, где д’харианцы удерживали мать Дженнсен с обнаженными мечами наперевес. Она не могла сдержать улыбки, потому что намечалась очередная семейная драма, из числа тех, которые женщине всегда нравились больше всего.

— Что не говорила? — Дженнсен испуганно вскинула голову, встречаясь с ореховыми глазами морд-сит. Та явно не блефовала — было что-то, что мать скрывала от нее.

— Прости меня, Дженнсен, — мать виновато опустила глаза. — Я думала, что тебе об этом лучше не знать…

Больше женщина не произнесла ни слова, поэтому Денна взяла ситуацию в свои руки.

— Позволь мне, детка, — морд-сит мягко взяла девушку под локоть и отвела на пару шагов вперед, — быть той, кто покажет тебе, какой у тебя необыкновенный дар.

С этими словами она швырнула Дженнсен в гущу мертвых тел. Девушка оступилась и упала между ними, рука неосознанно оперлась о ближайшее тело, и обугленная плоть провалилась, вызвав у девушки писк отвращения и гадливости.

Дженнсен поспешила вытащить ладонь из трупа и, не думая ни о чем, рванула к блестящему предмету посреди поляны.

Денна довольно выгнула губы, увидев, что девчонка справилась с поставленной задачей.

— Примерно один раз в поколение, — громогласно пояснила морд-сит, — рождается ребенок, на которого магия, какая бы она ни была, не действует. — Голос был ровный, вкрадчивый, миролюбивый. Можно было подумать, что Денна лишь строгая учительница, которая любит своих учеников несмотря на видимую холодность. — Тебе очень повезло, Дженнсен. Принеси мне шкатулку.

Девушка с придыханием взглянула на предмет в своих руках, на переплетение узоров, на смешение оттенков. Эта шкатулка имела ценность, которой Дженнсен не знала, но она знала одно — морд-сит и Рал никогда не делают ничего доброго и по-честному. Поэтому она крепче прижала шкатулку к груди и направила на Денну смелый взгляд.

— Я сказала, принеси шкатулку мне, — более требовательно и жестко повторила Денна.

— Сначала дай маме уйти. Когда она будет далеко, я отдам шкатулку.

Денна громко рассмеялась.

— Думаешь, в твоем положении можно торговаться со мной? — эйджил вылетел из петли и коснулся груди женщины, которая от этого покачнулась и упала на колени.

— Нет! — Дженнсен молнией пересекла черту и, склонив голову, протянула шкатулку Одена морд-сит. — Возьми, пожалуйста, прости…

Денна кивнула и протянула ладонь, резная шкатулка легла на нее, поразив своим великолепием. Подобной ценности Денна никогда прежде в руках не держала, и это была великая честь для нее.

Убрав эйджил в карман, она накрыла шкатулку ладонью, желая ощутить рельеф ее стенок, магию, содержащуюся в каждом миллиметре. Тогда-то Дженнсен и разжала руки.

Как только ее способность обходить любую магию отделилась от шкатулки, из нее моментально вырвался красный столб сигнального огня, проставленный Зеддом на самый крайний случай. Недалеко в лесу старик, набирающийся сил перед долгим путешествием, вскочил на ноги с большого камня и зашептал молитву добрым духам.

Ричард все еще злился на него за секреты и за то, что прежде, чем отправляться на поиски его матери, Зедд решил спрятать шкатулку на равнине Будущего. Да, он понимал целесообразность этого, и понимал, почему волшебник выбрал именно это место, но это не отнимало того факта, что они все еще были здесь, а не там, куда Ричард стремился с тех самых пор, когда узнал, что он Искатель, а его отец не родной ему. И все же сейчас он забыл обо всех своих обидах и подбежал к старику.

— Что это?

— Магический сигнал, — ответил Зедд, нахмурившись. — Если кто-нибудь как-нибудь сможет взять шкатулку…

— Но кто способен на это? — Кэлен взглянула на волшебника, встретившись с его растерянным взглядом, тот лишь поджал губы — ответа не было.

Ричард опустил ладонь на эфес меча. Холодная сталь привычно скользнула в руку, пустив по ладони Искателя Истины колючие волны тока.

Если кто-то завладел шкатулкой, то вполне вероятно, что очень скоро тираническая власть Рала распространится по всей земле, сметая города и народ, уничтожая их жестоко и извращенно. Допустить даже одной только мысли об этом Ричард не мог. Он знал, что должен делать — перехватить шкатулку, кто бы её ни забрал.

Не сговариваясь, все трое быстрым шагом направились в сторону равнины.

Сигнальный огонь продолжал бить из шкатулки и прекратился только тогда, когда Денна впихнула ее обратно в руки Дженнсен.

— Волшебник, наверное, уже спешит сюда с Искателем и исповедницей, — презрительно проговорила она, оглядываясь по сторонам.

Дженнсен с матерью переглянулись.

— Я сделала, что ты хотела, — попробовала девушка. — Пожалуйста, дай нам уйти.

Денна надула губы.

— О, ты никуда не уйдешь, Дженнсен, — даже не верилось, что девушка не понимает своего влияния на шкатулку и на сигнальный огонь. — Нет, ты и только ты понесешь эту шкатулку в Народный Дворец, я туда с ней вряд ли без тебя доберусь.

— Дженнсен, нет, не помогай ей, — вскричала мать девушки. — Пусть убьет меня…

Прикосновение эйджила заставило ее согнуться пополам.

Дженнсен едва сдержала слезы. Денна между тем закончила свою пытку и снова развернулась к ней.

— Посмотри на них, Дженнсен, — кивком она направила взгляд девушки на погибших д’харианцев. Рука ее ласково легла Дженнсен на спину. — Разве волшебник задумывался о невинных людях, которых убил так жестоко? Об их осиротевших детях… Нет, он думал лишь, как уберечь сокровище, которое украл у Даркена Рала, а лорд хотел с ее помощью установить мир.

Каждое новое слово звучало четче и громче.

— Она лжет! — услышала Дженнсен выкрик матери.

Денна и на это имела ответ.

— Спроси себя, Дженнсен, кто из нас с ней больший лжец? Почему она скрывала от тебя правду о твоих способностях? Почему она прятала тебя, как будто ты какой-то постыдный секрет?

Дженнсен закусила губу, на миг вняв ее словам. То, что выяснилось сегодня, действительно заставляло ее сомневаться в честности матери, поэтому она кивнула, давая себя увести. Она надеялась разобраться со всем по пути в Народный Дворец.

Им связали руки, обеим, привязали к лошади и повели лесными тропами, Денна ни на миг не прекращала распевать дифирамбы своему лорду.

— Даркен Рал мечтает о вселенском мире с самого раннего детства, — убедительным тоном говорила она. — Но Искатель вернулся в Срединные Земли и неустанно старается разрушить эту мечту. Лорд знает, что Искатель всего лишь марионетка, танцующая на ниточках, за которые тянет волшебник.

Дженнсен внимала каждому ее слову, пытаясь отделить зерна истины от лжи.

— В своей мудрости и милосердии, — продолжала Денна, — лорд Рал послал меня предложить Искателю ради общего блага объединиться и объявить мир на всех территориях, и знаешь как Искатель на это предложение ответил?

Дженнсен приоткрыла рот, ожидая откровений, которые уже сейчас заставляли все тело дрожать от напряжения.

— Он напал на меня с мечом Лжи и оставил умирать.

Денна была так убедительна, а крестьянская дочь так доверчива, что у морд-сит не оставалось сомнений — девушка попала под ее влияние безвозвратно.

— Я не знаю, кому верить, — пролепетала Дженнсен, всхлипнув. — Я уже ничего не понимаю….

Она зашлась в рыданиях и сделала несколько шагов вперед, чтобы успокоиться в одиночестве. По крайней мере, Денна так думала.

Резким движением Дженнсен подбросила шкатулку, отправляя ее в кювет. Сигнальный столб снова поднялся в небо.

— За шкатулкой, быстро! — вскричала Денна, понимая, что каждая секунда, пока огонь горит, приближает к ней волшебника и его спутников. Встречи с Ричардом женщина и ждала, и боялась.

За свою вольность Дженнсен получила размашистым ударом по лицу, пальцы в алой перчатке сдавили подбородок.

— Я недооценила тебя, Дженнсен, — прошипела Денна. — Но не так трагически, как ты осмелилась недооценивать меня.

Следующий удар, теперь уже не рукой, а эйджилом, пришелся на грудь ее матери.

— Пожалуйста! — вскричала Дженнсен, разбрызгивая кровь из разбитой губы. — Хватит! Это же я шкатулку бросила! Накажи меня!

Д’харианец заломил ей руки, в то время как Денна снова ударила ее мать, на этот раз по ногам, заставляя упасть.

Свидетелем этого момента и стал подоспевший Ричард, и его сковал шок. Денна. Он сам лично убил ее. Не думал он еще хоть однажды встретить эту женщину на своем пути.

В тот самый миг рыжеволосая девушка вырвалась из хватки воина и, бросившись на морд-сит, выхватила у нее эйджил, встав с ним в оборонительную позицию.

— Она держит эйджил… — Искатель недоуменно всмотрелся в лицо девушки, на котором не увидел проявлений боли. Эту боль он хорошо помнил, многие дни он познавал ее на себе. Так просто вооружиться эйджилом обычная крестьянка не могла. — Как ей это удается?

— Потому что она Первозданная Неодаренная, — проговорил Зедд рассеянно. Он начинал понимать, кого видит перед собой, и это понимание тревожило его душу.

— Не подходи! — Дженнсен угрожающе тряхнула эйджилом, но Денна сделала шаг вперед, усмехаясь злорадно и с видом победителя. Девушка не понимала этой уверенности, ведь это у нее теперь было оружие. Она ткнула им морд-сит в живот, но та лишь громко рассмеялась — оружие не подействовало.

— Это другая сторона твоего дара, — почти радостно и нараспев произнесла Денна. — Тебе нельзя навредить с помощью магии, но и воспользоваться ею ты не можешь.

Она отобрала эйджил резким рывком и снова отдала Дженнсен принесенную солдатами шкатулку. Сигнальный огонь, наконец, погас.

— Первозданные Неодаренные не могут воспользоваться магией, — пояснил Зедд, пригибаясь к траве, чтобы Денна раньше времени не обнаружила их. — Но чаще всего они умирают в детстве. Многие поколения дом Рала разыскивал их и убивал при рождении.

— Почему? — Ричард скрипнул зубами, наблюдая за тем, как Денна подталкивает пленниц идти вперед.

Ответ дала Кэлен.

— Магия Рала не может такого сделать рабом, поэтому они опасны для него.

Тогда Ричард понял, что эта девушка жива лишь временно, и спасти ее стало даже важнее, чем вернуть шкатулку Одена.

Денна опасливо огляделась, и Ричарду показалось, что ее глаза нашли его, но потом она развернулась и медленно побрела по дороге. Он был скрыт высоким кустарником, пронесло.

Ричард напал, когда она не ожидала — спрыгнул с холма, сбив одного из д’харианцев с ног, Кэлен, размахивая кинжалами, взяла на себя еще двоих. Денна, готовая к битве всегда и везде, лишь разрывалась над тем, на кого ей нападать первым делом, но встретив взгляд Ричарда, поняла, что ответ предрешен.

Они видели друг друга впервые со дня разлуки, и каждому из них эта встреча принесла ненужные воспоминания. Ричард вдруг вспомнил, как он, безвольный и слабый, любил ее, а Денна поняла, что вовсе не хочет убивать его. Но сделает это, если потребуется — долг всегда выше чувств.

Они сошлись в поединке. Его меч никак не мог найти ее, в то время как ее эйджил успел ужалить его дважды.

Кэлен, расправившись с противниками, поспешила к юноше на выручку, а Зедд тем временем снимал последние преграды — опалял волшебным огнем двоих солдат, охраняющих Дженнсен и ее мать. Спасти этих женщин для него было важнее всего на свете.

Оставив Кэлен сражаться с Денной, Ричард бросился ему на помощь, подбежал к младшей пленнице и с силой рубанул по веревке, присоединяющей ее к лошади.

Зедд тем временем бросился к старшей, крепко сжал ее в своих руках.

Сперва женщина встрепенулась, но встретившись с волшебником взглядом, замерла. Они безмолвно смотрели друг на друга, забыв обо всем на свете. Забыв об опасности, о том, что битва продолжается. Но вдруг веревка натянулась, и женщину бросило на землю — то Денна оторвалась от Кэлен и, вскочив в седло, утащила пленницу прочь.

— Торалин… — лишь успел прошептать Зеддикус, сжимая ладони в кулаки.

Когда кобыла понесла, Дженнсен закричала. Каждый метр, который ее мать волокли по земле, отдавал болью в ее сердце. Но спаситель крепко держал ее, не давая рвануть следом, заведомо на смерть, но к единственному родному человеку.

— Отпусти! — она вырывалась, как дикий зверь, но Ричард был сильнее.

— Мы ее освободим, как только отнесем шкатулку подальше от Денны, — пообещал он, встряхивая девушку, чтобы та прекратила истерику.

— Если это спасет мою маму, я отдам ее ей, — сквозь слезы прокричала она с таким отчаяньем, что Ричарду стало больно. За свою мать он бы тоже отдал все шкатулки мира.

— Если Даркен Рал получит шкатулку, — терпеливо объяснил он, — мы все станем его рабами. Весь мир и твою маму уже никто не сможет спасти.

Зедд взволнованно подошел ближе, всматриваясь в девушку, пытаясь заметить в ней знакомые черты. Его сердце отбивало непозволительный для старика ритм, а руки дрожали.

— Я даже тебя не знаю, — вскричала Дженнсен и наконец вырвала руки, — почему я должна слушать?

— Потому что он Искатель, — Кэлен приблизилась к девушке и опустила ладонь на ее плечо. Исповедовать ее она не собиралась, но хотела немного успокоить.

Услышав слова исповедницы, Дженнсен широко распахнула свои зеленые глаза. Как она не поняла прежде? Лишь Искатель путешествует в сопровождении исповедницы и волшебника, и это значило… Дженнсен подняла глаза на Ричарда и несмело прошептала: — Если ты Искатель, то женщина, которую Денна увезла, и твоя мать тоже…

* * *

Неделя. Примерно столько занимает бесконечная скачка, она однообразна до невозможности: горы, лес, лес, горы. Деммин Насс должен встретить меня на берегу, где небольшое суденышко перенесет нас к куцему клочку земли посреди моря. Валерия. Место, где сотни исповедниц нашли свой покой, и которое все равно привлекает их, как мед — пчел. Я трижды бывала на острове, и это только я. Резня на Валерии вспыхивает из года в год, но исповедницы все равно повторяют свои ошибки. Думают ли они, что прежние поколения их сестер, что жили на острове, были глупее их? Рассчитывают ли они взять числом, либо надеются, что их жалкие укрепления в следующих раз уж точно выстоят? Как бы то ни было, а в этот раз именно у этих исповедниц просто нет другого выхода. Их трое или четверо, с ними лишь один мужчина, да несколько крестьян, обитающих на острове. Крестьян мы никогда не трогаем, они в ответ не заступаются за женщин в белом.

Дни становятся более жаркими, хотя ночи все еще холодные. Меня сопровождают двадцать д’харианцев, которых лорд Рал лично выбрал для меня. Часть из них следуют со мной от самого Тамаранга, остальные присоединяются по пути. Книга пути у меня новая, связанная напрямую с лордом. Теперь нет необходимости в том, чтобы писать через третьи руки. К тому же та книжонка окончательно истрепалась за время моего путешествия с Локи. Ее уничтожал пар, вода, грязь и кровь, и заменить ее было самой разумной идеей из всех возможных.

Утром восьмого дня над нашими головами наконец начинают летать альбатросы, предвещая, что очень скоро мы доберемся до моря. В силу службы я часто плаваю морем, а вот солдаты волнуются. Многие из них море увидят впервые, их дело полевое. Как бы хороши они ни были в бою, я знаю — море сделает большую часть из них жалкими, и уже мысленно проклинаю те сутки, которые доведется провести с ними на плывущем корабле.

В самое жаркое время дня мы добираемся до пляжа, покрытого белоснежным песком. От ярких волн рябит в глазах, зато от моря хоть веет прохладой и дышать немного легче. Морд-сит, конечно, могут выполнять приказы в абсолютно любых условиях, хоть на раскаленной сковородке, но все же никто в здравом уме не опровергнет тот факт, что в комфортных условиях работать проще. Я знаю, что на Валерии всегда тень и прохлада, и это еще одна причина, почему все будет так легко. Для нас, не для них. Все они уже мертвецы, вот только пока что не знают об этом.

Деммин Насс встречает меня у маленького, но крепкого корабля. Он хищно скалит зубы — это у него что-то вроде улыбки.

— Госпожа Кара.

Я приветствую его кивком.

С Нассом еще десяток д’харианцев, но когда мы восходим на борт, они остаются ждать на берегу. Лучшие из лучших уже со мной, а исповедницам остается жить не более суток.