Мой домашний ягуар. Игра в танец (гет)

Ничто не длится вечно, и даже кусок пирога, вкусного или нет, рано или поздно подходит к концу, после чего у наступившей тишины кончаются всякие оправдания. Я могу взять ещё кусок пирога и ещё на пять минут отсрочить неизбежное, но лучше принять это и поскорее встретиться с судьбой.

— Теперь я вижу, что такое День Рождения, ты доволен?

Мой вопрос заставляет Локи нахмуриться, не тот эффект, которого я ожидала. Он смотрит на меня в очередной раз осуждающе, но молчит.

Я успокаиваю себя лишь тем, что этот день скоро кончится и не будет нужды и дальше строить из себя ту, кем я не являюсь.

— Нет, не доволен, — отвечает он сухо через какое-то время. — Что бы я ни делал, все бесполезно с тобой. Ты настолько привыкла к ненормальности своей жизни, что вытащить себя из этого болота даже не пытаешься. Но ничего, скоро я вырву тебя из привычного мира.

Он-то вырвет. Он скорее вырвет мир у меня из-под ног, превратит в пепел, развеет его по ветру. Не хочу об этом думать сейчас, иначе рискую выйти из себя, что совсем нежелательно при моём плане. Надеть на него Рада-Хань, освободить Д’Хару и Срединные Земли от тщеславного божка, лицемерного, расчетливого — ради такого стоит потерпеть.

— Я правда оценила твое мастерство, это был настоящий праздник. Непривычно, да, но не ужасно.

Ухмылка трогает губы Локи.

— Это уже что-то. Добиться от тебя даже такого сомнительного комплимента прежде было непросто.

Думает, что как-то способен влиять на меня, не понимая, что всё моё дружелюбие сегодня исключительно ради дела. Да, морд-сит не любят лгать, но если приходится, мы делаем это хорошо.

На поляне все так же светло и свежо, а яркие ленты все с таким же тихим шорохом развиваются на ветру. Впереди ещё длинный день, и я ума не приложу, чем его ещё можно наполнить и разнообразить.

— А ты расскажешь мне, как вы проводите время в Асгарде? Какой он?

Это первое, что приходит мне в голову. Если Локи примется ностальгировать, время может потечь немного быстрее.

— Асгард? — лицо трикстера мрачнеет. — Это… Дом… Такой, куда хочется возвращаться, — он со стуком отставляет тарелку и сцепляет зубы. — То место, где меня больше не ждут.

Лишиться дома печально, тем более того дома, который любишь. Но ведь это вышло не случайно. Он ведь сам виноват в той ситуации, в которую себя загнал. Не строй он коварных планов по захвату отцовского престола, жил бы сейчас в своём «доме» и горя не знал.

— Тебя не ждут или ты не смеешь вернуться? — уточняю я, вызывая у Локи тяжёлый вздох.

— И то, и другое, наверное, — отвечает он, опуская глаза к своим ботинкам.

Говорить не о чем, поэтому я просто подбираю с подстилки его шлем и провожу ладонью по полированным рогам.

— Нравится? — оживляется Локи. Он рад уцепиться за любую тему, лишь бы не погружаться в свои невеселые мысли.

— Нелепый и показушный, — я нахлобучиваю шлем себе на голову. — Взгляни сам, как это выглядит со стороны.

Локи молчит. Лишь смотрит на меня пристально и долго, затем протягивает руку и касается моей щёки.

— На тебе он не выглядит нелепо… Скорее…

Вместо слов он придвигается ближе и пробует меня поцеловать. Он заигрался, пожалуй даже слишком, но я принимаю эту игру, мне она только на руку.

Губы его скорее дают, чем берут, это его особенность, его отличие от прочих мужчин. Я отвечаю ему с дурацким шлемом на голове, который давит и все время норовит сползти на бок. В этом шлеме наверняка холодно зимой и жарко летом, и я не понимаю смысла этого атрибута, но здесь и сейчас он отчего-то кажется вполне уместным. То, как Локи придерживает его, стараясь убрать часть неудобств, его забота даже в такой мелочи, заставляет меня сомневаться. Да, он алчный в вопросах власти, но так ли много зла он желает причинить? А вдруг Д’Хара ему вовсе не нужна? Вдруг он оставит мой мир нетронутым? Ведь он же говорил мне, что именно эти земли его не интересуют…

Это неправильно, морд-сит всегда должна думать о благе своего лорда, даже малейшую угрозу она должна предупредить, зарубить опасность на корню. И доверять лживому трикстеру — не самая здравая затея. Просто мне хочется верить, что из ситуации есть третий выход, где ни Локи, ни лорд Рал не преклоняют друг пред другом коленей, где мне не нужно выбирать между желанием и долгом.

Только вот образ Констанции, восстающий перед глазами, напоминает мне, что я не тот человек, чьё мнение будет иметь какой-то вес. Я лишь морд-сит, с которой приятно скоротать время. А с другой стороны, я ведь и сама привыкла брать то, что хочу, совершенно не ожидая никакого продолжения и тем более глупой романтики. Сейчас — это сейчас. Друг или враг, но он мужчина, с которым приятно быть. Я не стану забывать о цели своей миссии, не стану доверять больше, чем требуется, но и не стану отвергать то, чего и сама хочу.

Новая волна поцелуя лишает меня последних мыслей, я просто отпускаю тупиковую ситуацию на самотек и отдаюсь во власть своего желания, здесь и сейчас.

* * *

Кэлен провела пальцем по лезвию кинжала и кивнула сама себе. Острый. Достаточно острый, чтобы в случае чего войти в плоть, как в масло. Кольчугу не пробьет, но у д’харианцев куда больше уязвимых мест, чем они думают.

Отойдя от точильного камня, Кэлен тотчас столкнулась с Карвером Данном, исповеданным ею лучником, единственным, кто выжил после нападения солдат сопротивления на отряд д’харианцев.

Они с Ричардом направлялись в одну деревеньку, когда стали свидетелями яростной битвы между д’харианцами и мятежниками. Не долго думая, они приняли сторону вторых и тем самым переклонили чашу весов в пользу сопротивления. Тогда и был захвачен лучник Данн, который после прикосновения исповедницы рассказал им про «шептуны» в крепости Грейсона. То, что это оружие нельзя оставлять врагу, все понимали. Ричард же понимал и другое — одним из таких «шептунов» можно уничтожить всю крепость Грейсона без единого взмаха меча. Он пообещал, что добудет «шептуна» и принесёт его в лагерь сопротивления.

Именно потому Кэлен так беспокоилась сейчас — от Ричарда не было вестей уже два дня.

— Мать-исповедница, ты хочешь поесть? — услужливый голос Карвера долетел до Кэлен будто издалека.

Не стоило Ричарду красть личность этого солдата. Не стоило отправляться туда одному. Слишком близко к врагу, да и меч истины с собой было не взять.

Если бы Зедд был сейчас рядом, он отругал бы их за глупую затею, хоть и сам уже проворачивал нечто подобное. Но волшебник отправился на переговоры с ведьмой Шотой, как только они доставили Дженнсен в безопасное место. Кэлен не хватало волшебника, не хватало ощущения защищённости, не хватало его специфической мудрости и неуемного аппетита.

Она взглянула на блюдо в руках Карвера. У неё, в отличии от вечно голодного Зедда, аппетита не было вовсе. Но все равно она взяла кусочек мяса, понимая, что для исповеданного поощрение госпожи важнее всего прочего.

— Вкусно, Карвер, спасибо.

Её слова вызвали улыбку, после чего лучник поднял блюдо выше.

— Ещё, госпожа?

— Пойди, раздай другим, — Кэлен похлопала Карвера по плечу. — Ты хороший человек, Карвер Данн.

Она не лгала, и дело было вовсе не в том, что у исповеданного просто нет других вариантов, кроме как быть послушным. Нет, то, что он хороший человек, она поняла по его рассказу. То, как он скучал по жене, как не хотел убивать, как чужды ему были приказы командира — Карвер Данн был человеком подневольным и страдал от этого. Исповедь, которая обычно забирает всю волю и личность, его освободила. Сделала тем, кем он хотел быть всегда — просто человеком, который не выбирает сторону, просто живёт.

Кэлен собиралась отпустить его, как только дело с «шептунами» будет разрешено. Планировала повелеть ему вернуться к жене в Азорит, где у него началась бы новая жизнь.

Карвер направился вглубь пещеры, раздавать оставшиеся угощения. Солдаты брали мясо с опаской и то только потому, что Мать-исповедница подала им пример. Кэлен все же видела в этом хороший знак — две противоборствующие стороны могли прийти к мирному соглашению, стоило их только подтолкнуть к этому.

— Идёт кто-то! — сообщил разведчик, ворвавшись под своды пещеры.

Тотчас десятки мечей со звоном вылетели из ножен.

— Дрор. Это Дрор!

Взволнованный выкрики мигом разлетелись по логову. Кэлен имя было незнакомо, но она заметила, как озарилось лицо Геррика, лидера сопротивления. Он выбежал из пещеры, и Кэлен последовала за ним. Издали она наблюдала за тем, как мужчины обмениваются объятиями, после чего Геррик наконец заметил её и, хлопнув новоприбывшего по плечу, представил его.

— Это Дрор, мой брат. О, добрые духи, я считал, что он мёртв. — Он перевёл взгляд на брата. — Ты откуда здесь?

Дрор хмуро зыркнул на Кэлен, словно прикидывая, можно ли ей доверять, после чего сказал: — Искатель освободил меня. Велел передать — груз «шептунов» будет направлен сегодня ночью путём Рекуны.

«Шептуны» — именно поэтому Ричард и направился в крепость Грейсона. Но если «шептуны» почти у них в руках, почему Ричард до сих пор не вернулся?

— А Искатель, — Кэлен не могла скрыть волнения, — почему не с тобой?

— Он остался на перекличку, — ответил Дрор с неохотой. — Если бы Карвера Данна не досчитались при вечерней проверке, за нами бы выслали отряд.

Кэлен кивнула. Она знала, что Ричард всегда все просчитывает до мелочей. Утром он вернётся сам, осталось лишь немного подождать.

Однако утром Ричард не вернулся. Вернулся отряд, перехвативших «шептуны», но не Ричард.

— Мы потеряли кузнеца Торбана, — зло рыкнул Дрор, проходя мимо Кэлен.

Ящик с «шептунами» выставили посреди пещеры, вскрыли ножами. Такого количества столь опасного оружия Кэлен никогда не видела прежде. Крики людей-теней, заключённые в металл. Вырвутся — убьют все на своём пути в радиусе полумили.

— Госпожа грустит, — Карвер подошёл к Кэлен и взглянул в том же направлении, что и она. Его взгляд прошёлся по Геррику и его брату. — Они потеряли человека, мне жаль. Позволь я скажу им об этом, исповедница.

Кэлен кивнула, порыв Данна был хорошим и исходил не от исповеди, а из сердца.

Д’харианец подошёл к Геррику, потупив взгляд.

— Соболезную вашей утрате, — тихо сказал он. — Мне жаль, что вы потеряли друга.

Дрор вскинул голову от «шептунов».

— Тебе жаль, да? Тебе жаль?! Ты один из них, д’харианский ублюдок!

Не успела Кэлен ничего понять, как меч Дрора вспорол живот Данна, а сапог отпихнул тело подальше.

— Карвер! — Кэлен бросилась к исповеданному, успев придержать его, мягко опустила на землю. Она все продолжала повторять его имя, в то время как он хватался за живот и стонал.

— Скорее, принесите бинты, его нужно перевязать!

— Исповедница… — д’харианец протянул руку, Кэлен переплела их пальцы.

Никто не спешил помогать, но она понимала, что это и бесполезно. Карвер кашлянул кровью.

— Спасибо, что подарила мне этот шанс…

Пальцы лучника разжались, глаза закатились.

Кэлен смотрела на Карвера, не в силах поверить в случившееся. В ней бушевала злость вперемешку со скорбью, обида за Данна и за себя.

— Он мертв, — она обернулась, встретившись с Дрором глазами, он не выглядел ни капли виноватым.

Карвера просто подняли с земли и вынесли из пещеры, бросив в овраг, как мусор. Кэлен не вмешивалась, но злость копила, так что при первой возможности отловила Геррика.

— Это было хладнокровное убийство!

На ее слова лидер сопротивления лишь хмыкнул и вытер пальцы о кусок ткани. На них еще оставалась кровь Карвера, которой он перепачкался, помогая своим людям избавиться от тела.

— Дрора нужно наказать! — продолжила гнуть свое исповедница, Геррик резко обернулся, так, что она отпрянула.

— Думаете, я позволю наказать брата за убийство д’харианца? После того, что те свиньи делали с ним? После того, как они убили стольких наших?

Горечь подступила к горлу Кэлен, она видела тщетность своих попыток, но не могла не сражаться за правду.

— Карвер не истязал твоего брата, не убивал твоих друзей.

Даже если бы она сейчас танцевала голая на барабане, Геррик не обратил бы на нее внимания. Он знал свое, ничего другого его не волновало.

— Он был солдатом армии Рала, верно? — напомнил он, желая тем самым поставить точку.

— Он был исповедан! — Кэлен не хотела кричать, это вышло само собой, просто абсурдность случившегося выплеснулась наружу.

— Он был врагом, — ответил Геррик, сплюнув на землю.

— Нет, не был! Он был очищен, стал другим человеком. И он не был вооружен. Как исповедница, я обязана предать убийцу суду. — Кэлен едва держала себя в руках, но желала — о как же она желала! — коснуться Геррика исповедью.

— Я не дам вам этого сделать, — сказал он с вызовом, приближая свое лицо так близко, что Кэлен снова отступила на шаг.

Геррик поднял руку, и она услышала щелчок десятка арбалетов, которые тотчас были направлены в ее сторону.

Кэлен сдалась. Что могла исповедница против быстрых стрел?

— Оружие у нас, — сказала она, стараясь скрыть разочарование. — Ричарду больше нет необходимости оставаться в крепости. Если он не появился сам, значит, что-то держит его. Нужно его вытаскивать.

— Пока рано, — качнул головой Геррик. — Д’харианцы все еще не знают, что их ограбили.

Он отошел в сторону и под пристальным взглядом Кэлен прошел в ту часть пещеры, где у них была обустроена кузня. Выбрав самый острый меч, он отправил его в ножны.

— Пакуйте «шептуны», нанесем визит добрым гражданам деревни Грейсон.

Кэлен показалось, что она ослышалась. Что усталость или скорбь играет с ней злую шутку. Однако то, как засобирались солдаты, убедило ее в том, что уши не подвели.

— Зачем? — спросила она аккуратно.

Геррик ответил с удовольствием, словно ждал этого вопроса.

— В Грейсоне полно верных Ралу. Посмотрим, как им понравится, когда его магия обратится против них.

— Это мирные жители, — как можно спокойнее напомнила Кэлен. — Если вы используете это оружие против них, вы ничуть не лучше Рала.

Ответом ей послужила усмешка. Все уже было решено, ее слова ничего не значили.

— Я не дам этого сделать! — Кэлен прибегла к самому крайнему методу, который старалась не использовать — протянула в сторону Геррика руку, напоминая, что может исповедать его, если захочет.

Арбалеты снова взметнулись на нее, а Геррик усмехнулся.

— Не стоит нам мешать, исповедница.

И под прицелом нескольких арбалетов она осталась беспомощно наблюдать за тем, как «шептуны» вынесли из пещеры. Она была не в силах остановить их, но знала, кто сможет. Если им плевать на Ричарда, она вызволит его сама.

* * *

Двадцать минут спустя, к моменту, когда мои губы уже чуть распухают от поцелуев, начинается дождь. Он приходит неожиданно, с совершенно чистого неба, от лёгкого ласкового ветра. Тёплый, почти приятный. Мне он не приносит хоть каких-то неприятных ощущений, но Локи шарахается.

— Не скажу наверняка, но мне кажется, моему братцу сейчас нечего делать, — он поднимает голову к небу. — Мне надоел этот контроль, веришь? Сотни лет ведут себя со мной, как с мальчишкой, следят за каждым моим шагом.

— Это просто дождь, как тебе этот вариант? — предлагаю я. — Летний, грибной.

Я умалчиваю тот момент, что контроль со стороны Асгарда оправдан и понятен. Если бы одна из сестёр по эйджилу задумала свергнуть лорда Рала, и если бы её простили и отправили служить в другую башню, я бы все равно наблюдала за ней, мало ли что? Но то, что этот дождь — просто дождь, я и не сомневаюсь. Просто Локи, задумывая захват мира, так и ждёт реакции на это Асгарда, а по сути расслабиться ему не даёт не Асгард, а понимание собственной неправоты.

— Может, это обычный дождь, — соглашается он, поднимаясь с земли. — Давай просто вернёмся во дворец.

Протянутую руку я игнорирую. Я морд-сит, а не хрупкая барышня, нуждающаяся в постоянной поддержке.

— Пирог только захвати, у меня на него планы.

Локи бросает взгляд на столик, по которому с тихим стуком барабанят крупные капли.

Один взмах руки, и столик тает, как и подстилка, и ленты. Праздник закончился.

— У меня есть планы поинтереснее пирога, — с хитрой улыбкой заявляет маг. — Ты же не против немного пошалить?

— Если это будет не во вред лорду Ралу, — машинально отвечаю я. Пожалуй, этого говорить не стоило.

Однако Локи никак на это не реагирует.

— Хорошо, — говорит он. — Тогда пойдём.