Это сильное слово "ненависть" (гет)

...I don't quite know

How to say

How I feel

Those three words

Are said too much

They're not enough

If I lay here

If I just lay here

*Would you lie with me and just forget the world?

Snow Patrol — Chasing Cars

Гермиона резко проснулась.

Вчера она закончила паковать все свои вещи, а потом вернулась в комнату Рона, чтобы дождаться его. Она смогла собрать волю в кулак и была настроена расставить все точки над «і» перед тем, как уедет. Но к трем часам утра стало понятно, что он не вернется. Несмотря на тот факт, что было явно не время и не место его расспрашивать, она не могла не думать о том, где же он проводит ночь. Ее воображение сыграло с ней злую шутку, в результате чего она рухнула на кровать в слезах. К счастью, усталость наконец сморила ее.

Проснулась она в той же позе, что и вчерашним утром, ощущая отсутствие успокаивающей тяжести Рона, обнимающего ее. Гермиона повернула голову в сторону, зная, что никого там не найдет, и увидела лишь пустое пространство кровати. Она подняла взгляд к потолку, и горячие, обжигающие слезы покатились из уголков ее глаз ко рту и шее. Накрыв лицо рукой, она зарыдала, уткнувшись в сгиб локтя. Но, в самом деле, что она ожидала увидеть? Его рядом с собой? Это было маловероятно.

Через несколько минут она вздрогнула и села. Сегодня был большой день. День Гарри и Джинни. И Гермиона была преисполнена решимости посвятить его им, а не тому кошмару, который творился между ней и Роном. Стерев влагу с лица, она посмотрела на будильник на столе и вздохнула — было еще очень рано. Она спустила ноги с кровати, положила локти на колени и закрыла лицо руками.

Глубоко вздохнула, распрямила плечи и встала. Пришло время хлопотать вокруг Джинни, чтобы она чувствовала себя самой важной, самой прекрасной женщиной на свете. Гермиона не будет вспоминать Рона. Она ничем не выдаст грусти. Ей понадобится больше, чем обычно, заклинаний для макияжа, чтобы скрыть это, но сегодня она будет радостной ради Гарри и Джинни, чего бы ей это ни стоило.

* * *

К облегчению и одновременно разочарованию Рона, сегодня утром Нора погрузилась в полнейший хаос. Лишь раз он пересекся с ней, но ни один из них не обмолвился и словом и не обменялся взглядом друг с другом. Они сами упростили и, в то же время, ужасно все усложнили.

Когда Рон стоял у алтаря в нескольких шагах от Гарри, у него наконец появилась возможность впервые за день обдумать события вчерашнего вечера на свежую голову. Их отвратительный скандал, ее признание в любви и его слова о расставании пронеслись у него в памяти. Но именно картина того, как она спокойно лежит на его кровати, прожигала ему мозг.

Было уже слишком поздно или еще слишком рано, когда он вернулся обратно в свою комнату и увидел там ее, свернувшуюся на одеяле. Он совершенно растерялся, не понимая, что делать. Все еще слишком злой, Рон все же не мог разбудить ее. Он не был уверен, почему не делает этого: потому что не хочет потревожить ее, или потому что не хочет, чтобы она покидала его кровать. Ни одна из причин не годилась.

Он помнил, что был совершенно изможден, и поэтому не смог сдержать себя: просто подошел и опустился на колени у кровати. Убаюканный размеренным дыханием Гермионы, он продолжал разглядывать ее несколько минут или часов. А еще с трудом противостоял желанию лечь рядом и притвориться, будто ничего не случилось. Слава Мерлину, так далеко он не зашел. Это бы ничего не решило.

Он продолжал сидеть возле нее, позволяя мозгу обдумывать кучу вопросов, бурлящих в нем. Что она значит для него? Он действительно хочет, чтобы она вернулась? Была ли она тем человеком, в которого он влюбился много лет тому назад? Он был сбит с толку. Его голова и сердце боролись между собой, и, что еще хуже, каждая сторона периодически перетягивала канат на себя.

Когда первые лучи солнца проникли сквозь шторы, он почувствовал, что она скоро проснется. Понимая, что еще не готов встретиться с ней, он поднялся и пошел к двери. Взглянув на нее еще раз, Рон вышел из комнаты.

Внезапно рука на предплечье выдернула его из воспоминаний. Он поднял глаза и увидел Гарри, который заботливо смотрел на него.

— Ты в порядке, приятель?

— Да, да, в порядке, — пробормотал Рон.

Гарри опустил руку и неловко оглянулся, прежде чем продолжить:

— Послушай, Рон, ты должен отпустить ситуацию. То, что она сделала...

Рон не дал ему договорить, перебив:

— Я не хочу об этом говорить, Гарри. Кроме того, тебе не кажется, что сейчас не лучшее время обсуждать это? Мы стоим перед толпой народа у алтаря, и ты собираешься жениться на моей сестре. Это твой миг Гарри, а не момент помощи Рону, потому что он конкретный придурок.

Гарри усмехнулся:

— Но вы оба — мои друзья. И, честно говоря, это не какой-то самоотверженный поступок. Сегодня все должно быть идеально... для Джинни.

— Гарри, я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы все прошло нормально. И Гермиона, скорее всего, уже пообещала то же самое Джинни. Тебе не о чем беспокоиться.

— Я знаю. Знаю. Просто хочу, чтобы вы были счастливы. Но больше всего я хочу счастья для Джинни, — многозначительно закончил он.

— Верно подмечено.

Внезапно музыка стихла, вынудив всех посмотреть на вход в шатер. Рон повернулся к проходу и затаил дыхание. Там, у начала дорожки стояло видение. Он еще никогда в жизни не видел Гермиону такой прекрасной. Даже Святочный бал не шел в сравнение, а он всегда втайне считал его показательным. Она выглядела просто неземной в своей темной, кроваво-красной мантии.

Через несколько секунд он осознал, что у него отвисла челюсть, поэтому поспешил закрыть рот. Эффект, который она на него оказывала, был воистину сверхъестественным. Гермиона начала медленно идти к алтарю, широко улыбаясь семье и друзьям. Рон почувствовал, как сдавило в груди, когда она подмигнула Роберто, но ему тут же стало стыдно по нескольким причинам, одной из которых было то, что его брат Перси сидел рядом с Роберто.

Когда Гермиона проходила мимо них с Гарри, Рон заметил, что она улыбается всем, кроме него. Он понял, что она намеренно не смотрит на него. По какой-то причине это вызвало в нем бесконечную боль, и он опустил взгляд в землю.

Гермиона встала на краю прохода, чтобы подойти к алтарю. Она знала, что высокая темная фигура за Гарри — это Рон, но не могла заставить себя посмотреть на него. Если произойдет зрительный контакт, она должна будет признать, что шла к алтарю, где стоял Рон, но это была не их свадьба. Свадьба, которая стала невозможной из-за нее. Поэтому она смотрела на кого-угодно, избегая прямых взглядов на Рона.

Она встала у алтаря напротив него. Зная, что этот момент будет хуже любого кошмара, она готовила себя к нему с самого утра. Не в силах противостоять непреодолимому желанию посмотреть на Рона в такой момент хотя бы один раз, она подняла глаза. Хотя опустошающая глубина его синих глаз и не была видна, так как он смотрел в пол, Рон все равно выглядел восхитительно в своей черной мантии. В тот момент, когда Гермиона уже собиралась отвести взгляд, Рон посмотрел вверх и их взгляды встретились. В ту секунду она не смогла бы отвернуться, даже если бы захотела. Он не отводил глаз, не рассматривал ее тело, а напряженно удерживал ее взгляд, пленял, парализовал.

Все поднялись со своих мест, и этот звук отвлек ее от того, что она тонула в его глазах. Гермиона повернулась и увидела Джинни, стоящую у входа в шатер во всей своей красе.

* * *

В тот момент, когда их глаза встретились, Рон осознал, что пропал. Он понятия не имел, разберутся ли они когда-нибудь со своими проблемами, но, увидев Гермиону рядом с собой у алтаря, был точно уверен, что никогда в жизни не сможет быть с другой женщиной.

Рон не мог оторвать от нее взгляд даже сейчас, когда она смотрела, как приближается его сестра. В этот момент все в ней причиняло ему боль. Гермиона была потрясающей, изысканной и невероятно грустной. Никто бы не заметил, но он видел это в ее глазах. Ему срочно нужно было отвлечься на что-то другое, иначе он облажается на свадьбе Гарри и Джинни. Поэтому он стал смотреть на свою младшую сестру, которая как раз подошла к алтарю. Счастливо и нервно улыбнувшись Гарри, Джинни повернулась лицом к магу, который начал церемонию.

— Мы, собравшиеся в этом особенном месте, имеем честь стать свидетелями и разделить радость союза между Джиневрой Уизли и Гарри Поттером. Брак — это лучшее обязательство, которое могут дать друг другу двое людей...

Взгляды украдкой продолжались во время всей церемонии. Один ничего не подозревающий влюбленный долго рассматривал другого, запоминая каждую деталь этого момента, в то время как второй, не подозревая, какое представление они устроили, считал секунды до того момента, когда они смогут безопасно глазеть друг на друга. Когда второй наконец оглядывался, первый быстро отводил взгляд, будто и не смотрел в ту сторону. И так это перетекало от одного к другому. Оба были виновны в этой игре, и оба не подозревали, что другой тоже принимает в ней участие.

— Согласна ли ты, Джиневра, взять Гарри в мужья, ощущая любовь этого мужчины и разделяя ее, осознавая его сильные стороны и обучаясь у них, понимая его слабости и помогая ему превозмочь их?

— Согласна, — ответила Джинни, застенчиво покраснев.

— Согласен ли ты, Гарри, взять в жены Джиневру, ощущая любовь этой женщины и разделяя ее, осознавая ее сильные стороны и обучаясь у них, понимая ее слабости и помогая ей превозмочь их?

— Согласен, — Гарри еле сдерживал дрожь в голосе.

— Жених и невеста приняли решение обменяться своим личными клятвами. Джиневра, если готова — начинай.

У Джинни перехватило дыхание, когда она с волнением улыбнулась Гарри. Она протянула ему руку, и он быстро потянулся, чтобы принять ее.

— Гарри, сегодня я беру тебя в мужья. Отдаю тебе свою руку и сердце в надежде, что моя любовь всегда будет для тебя надежной гаванью. Теперь мы не будем чувствовать дождь, так как станем укрытием друг для друга. Теперь не будет одиночества, так как мы будем партнерами друг для друга. Вместе мы встретим любой жизненный опыт и разделим цели и мечты друг друга.

Джинни облегченно вздохнула и немного рассмеялась от удивления, что смогла произнести это без неловкости и запинки. Ее глаза были полны слез, когда она улыбнулась Гарри, вытирая каплю, скатившуюся по щеке.

Гарри прочистил горло, сжал ее руку сильнее и добавил свою вторую ладонь к рукопожатию. Ее слова были просто идеальны. Все, что он когда-либо хотел в доме, в семье, в жизни, выражалось в ее простой клятве. Гарри задрожал, и Джинни положила свою свободную руку на их соединенные ладони.

— Джиневра, — начал он, но вынужден был снова прочистить горло, чтобы остудить эмоции и вернуть себе нормальный голос. — Джиневра, я беру тебя в жены, как мою подругу, любовницу и мать моих детей. В ответ я отдаю тебе себя полностью. Обещаю любить тебя, когда жизнь будет легкой и когда будет сложной, когда наша любовь будет простой и когда будут проблемы. Я буду стоять рядом с тобой и за тобой. Буду любить тебя вечно.

Едва закончив речь, Гарри всхлипнул. Джинни быстро подошла к нему и крепко обняла.

Слова Гарри резали Гермиону без ножа.

«Обещаю любить тебя, когда жизнь будет легкой и когда будет сложной, когда наша любовь будет простой и когда будут проблемы», — повторила она про себя. Смогут ли они с Роном пообещать друг другу такое? Найдут ли они когда-нибудь силы пройти через трудности? Будет ли у них шанс испытать легкость?

Голос старого волшебника прервал ее мысли, и она поняла, что церемония завершается.

— ... Пусть дорога будет легкой и радостной, пусть ветер дует вам не в лицо, а в спину, пусть солнце согревает вас своими лучами, пусть дождь орошает вашу землю целительной влагой. Пусть свет дружбы направляет ваш совместный путь, пусть смех детей наполняет ваш дом, и пусть сегодня дух любви поселится в ваших сердцах. Властью, данной мне, объявляю вас мужем и женой! Можете скрепить ваши клятвы поцелуем.

Гарри неистово прижал Джинни к себе и, положив руку ей на затылок, страстно поцеловал. Гости разразились аплодисментами, были слышны улюлюканье и свист. Наконец отстранившись и улыбаясь, как сумасшедший, Гарри взял Джинни за руку, и они спустились к проходу, чтобы поприветствовать людей, желающих им всего наилучшего.

Прилагая максимум усилий, чтобы избежать зрительного контакта, Рон и Гермиона осторожно подошли друг к другу. Этого они не ждали. Глядя вниз, Рон подал ей руку. Для Гермионы это была погибель — ей нужно было пройти с ним под руку по проходу от алтаря. По крайней мере, если она разревется, все подумают, что это из-за прекрасной церемонии.

Рон нервничал — она не двигалась. Запаниковав, он дернулся и хотел было отступить, как вдруг Гермиона потянулась и взяла его под руку. Она подошла ближе, вызвав у него внутри трепет.

Они начали медленно и молча двигаться вперед, ощущая на себе пристальные взгляды окружающих. Через несколько долгих минут Гермиона прошептала:

— Где ты был ночью?

Рон почувствовал, как краснеет от ее тихого голоса.

— Гулял, — пробормотал он.

— Всю ночь?

— Нет.

Между ними вновь повисла болезненная тишина, пока ревнивое любопытство Гермионы не победило ее.

— Так где ты ночевал?

«К чему она ведет? Неужели притворяется, что ревнует?» — подумал Рон.

— Внизу на диване, — зарычал он. — Я не мог нормально спать в своей кровати, понятно?

Гермиона замерла, шокированная его признанием.

— Ты имеешь в виду... ты знал, что я была...

Он слегка потянул ее за руку, чтобы продолжить путь.

— Да.

— Почему ты меня не разбудил?

— Мы оба знаем, что это практически нереально, если ты устала.

— Ну, ты мог...

— Нет, не мог, — прервал он ее, догадываясь, что именно она собирается сказать. Его раздражало то, что они думают одинаково.

Гермиона остранилась и опустила руку. К счастью, они уже подошли к выходу из навеса. Однако теперь гости толкали их, чтобы подойти к новобрачным и поздравить их.

— Почему же? Неужели это так ужасно? — она теряла здравый смысл, но не могла остановить себя.

— Учитывая обстоятельства — да, это было бы ужасно.

Рон просто ничего не мог с собой поделать. Споры с ней были для него знакомой и, как ни странно, невероятно безопасной территорией. Он знал, что они смогут расставить все точки над «і».

— Я настолько неприятна тебе, что ты даже не можешь спать со мной рядом?

— Ты знаешь, что дело не в этом, — рявкнул он.

— Приветик вам, — прозвучал рядом с ними голос.

Они обернулись и увидели Луну и Невилла, радостно улыбающихся им.

— О, привет. Луна... Невилл... — запнулся Рон. — Прошу прощения, мне нужно... хм... я... я, кажется, слышал мамин голос... Да, мама? Что? Иду!

На этом он их покинул, прежде чем кто-либо успел произнести хоть слово.