Империус (гет)

Ну где же ты?

Темнота обступала его, обволакивая едва заметные окружающие предметы и наполняя пространство вокруг зыбкими тенями, разобрать которые не в силах были даже его волчьи глаза. Тьма неосвещенной столовой для резидентов отчего-то казалась темнее обычного сумрака ночи, словно бы ее укрывало одеяло, лишавшее зрения и заставлявшее пробираться на ощупь.

И где-то в этой темноте поджидал Дольф.

Ремус оказался прав. Его оппонент и правда был человеком в шкуре волка. И этот человек знал, как пользоваться мозгами.

Стратегия Дольфа оказалась проста. Пожиратели смерти, судя по всему, знали об общем закрытии замков и подготовились к нему — часть внутренних дверей была оплавлена, другие же распахнуты настежь, чтобы позволить захватчикам беспрепятственно перемещаться. И хотя у Ремуса было преимущество во владении волчьим телом, Дольф досконально знал территорию и выбирал поля для боя.

И он выбрал хорошо. Неосвещенная столовая представляла собой лабиринт из поваленной мебели, и ориентироваться здесь было невероятно сложно для всякого, кто досконально не знал помещение. Ремус убедился в этом на собственном примере, когда бежал по коридору за пожирателем смерти в обличье волка. Он взобрался по ступеням и побежал вперед, оглянувшись на мгновение на вспышку света, но это оказалась лишь шахта лифта, выделявшаяся на общем фоне слабым свечением, льющимся откуда-то сверху; решетка, которая когда-то закрывала проем, теперь представляла собой груду покореженного и оплавленного металла. Отбросив это открытие, как несущественное, Ремус поспешил дальше, промчался через широко открытые двери столовой и головой со всего размаху налетел на скамью. Стоит ли упоминать, что грохот стоял знатный, а к тому времени, как потрясенный Ремус поднялся на ноги, Дольфа и след простыл.

Какое-то мгновение он стоял, тяжело поводя боками и с отчаянием вглядываясь в темноту. Он не мог потерять Дольфа, не мог себе позволить потерять Дольфа, потому что тот являлся слишком опасным противником, чтобы позволять ему бесконтрольно перемещаться по зданию. Но броситься сейчас во тьму наобум означало резко уменьшить свои шансы на выживание. Пульсирующая боль в голове напоминала об этом.

«Ты должен знать планировку того места, куда направляешься, должен знать, чего ожидать…» — раздался в голове голос его отца, повторяя знакомые с детства слова. Ремус практически видел его лицо на фоне ветвей деревьев и ярко-голубого неба, как тогда, когда они шли бок о бок через лес неподалеку от Винтер Холлоу, выслеживая красного колпака, который сбежал из клетки в зверинце прошлой ночью.

«Нет никакой необходимости сломя голову бросаться навстречу опасности, Ремус — это верный путь к потере конечности или обретению хромоты, которая так просто не пройдет. Оцени ситуацию и свои силы. Убедись в том, что ты готов ко всему».

Рейнард Люпин был лучшим в своей профессии — лучшим дезинфектором, который только работал на Министерство магии. Он знал все о выслеживании добычи.

«Но я не вижу планировку, пап! Я не могу оценить свои силы!»

В тишине его разума раздался призрачный смешок отца.

«И запомни еще кое-что, сын. В твоем распоряжении не одно чувство. Слух, осязание, обоняние — это все может быть столь же важным, как и зрение. — Ремус помнил отсутствующий взгляд отца, направленный в небо. — Однажды я допустил эту ошибку: смотрел, когда надо было слушать. Я позабыл, что некоторые существа обладают лучшим обонянием, чем я, и много хороших ребят погибло, забыв об этом. Всегда помни, что ты не сможешь заметить всего, пользуясь только зрением…»

Ремус мысленно улыбнулся.

«Я люблю тебя, пап».

В последний раз вглядевшись в окружавшую его темноту, Ремус закрыл глаза.

Казалось, мир вокруг замедлился. Он ощущал свое собственное дыхание, воздух, наполняющий легкие и вновь струящийся наружу, пульсацию сердца, ритмично перекачивающего живительную кровь по его артериям и венам, заставляющую вибрировать кожу и касающуюся костей. Ремус растворился в этом простом ощущении. Он чувствовал боль в ушибленной голове, тогда как травмированные капилляры лопались и на коже образовывались синяки; он чувствовал напряжение в конечностях после быстрого бега и изматывающую усталость последних двух долгих и сложных дней и трансформации. Дюйм за дюймом осознание тела — такого знакомого и незнакомого одновременно, его собственного и совершенно чужого — поглотило его на мгновение.

А затем он перенес это новообретенное осознание на внешний мир, напрягая слух в звенящей тишине.

И оказалось, что никакой тишины нет.

Где-то вдалеке капал невидимый кран — размеренно, капля за каплей и, казалось, попадая в ритм с его сердцем. Над головой тихо гудело заклинание, очищающее воздух, совпадая по тональности с его дыханием. Он сделал один шаг вперед в поисках преград и услышал, как его когти слабо щелкнули по полу; стало быть, если он подождет, если Дольф двинется с места, он будет знать, где его искать.

А затем в его голове зазвучал другой голос: «Обоняние оборотней невероятно острое. Вообще-то, в «Компендиуме темных существ» Карактатус Принг высказывал гипотезу, что…»

Гермиона. Мерлин благослови ее и ее обширные знания.

Ремус смутно ощущал запах помещения, в котором находился — смесь противоречивых запахов, раскрашивающих тьму перед ним. Но пока еще не сподобился проанализировать получаемую информацию.

Самое время начать.

Он глубоко вдохнул.

Ему показалось, что его смело ударной волной взрыва. Это помещение днями напролет занимали почти сорок человек, и свидетельство их присутствия здесь с почти что ошеломляющей силой било по чувствительным клеткам в его носу. Физический запах каждого человека, его кожи, и пота, и волос смешивался с запахами испытываемых эмоций: раздражение, гнев, разочарование, скука и страх наполняли воздух. Ремус ощущал аромат остатков их еды и напитков — слабый запах курицы на крошках под столом, отголоски апельсинового сока и затхлый запах волчьего противоядия — старый и неявный, но настолько въевшийся в стены этого помещения, что его уже ничем нельзя было удалить. Он также ощутил запах шерсти, запах оборотня, но, учитывая полное отсутствие у него опыта в различении запахов, а также столь сильный фон, Ремус не мог определить верное направление.

Что ж, во всяком случае, Дольф все еще здесь. Но что делать теперь ему?

Сначала Ремус решил просто оставаться на месте и ждать. В конце концов, в его планы не входило затравить Дольфа, он хотел лишь загнать его в угол и нейтрализовать, так что, если из этого помещения не было другого выхода, то его работу можно считать выполненной, если он просто не даст пожирателю выйти из столовой. Но существовал ли отсюда другой выход? Ремус предполагал, что нет, но он никогда не видел плана института, а потому не мог быть уверенным. А потом, что произойдет после захода луны? Тогда он окажется один на один с пожирателем смерти, спрятавшимся где-то в темноте, и если трансформация ослабит его, то Дольф с легкостью проскользнет мимо и натворит дел до того, как можно будет что-то предпринять по этому поводу.

Из глубины его памяти донесся смех, и перед глазами встало знакомое, но так давно утерянное лицо Джеймса Поттера, прислонившегося к его кровати в их спальне в Хогвартсе; рядом примостился Сириус, и они оба разбирали листы бумаги, исчерченные диаграммами касательно квиддича. Ремус как наяву видел, как будущий отец Гарри схватил лист с записями, которые как раз комментировал его лучший друг, скомкал его и запустил Сириусу в голову.

«Это все ерунда, Бродяга! — фыркнув, воскликнул он. — Загонщики по курсу — это не угроза. Нет никакого смысла волноваться из-за того, кого ты видишь, потому что, если ты видишь их, значит, можешь уклониться с их траектории. Бладжер, который они отобьют тебе в спину — вот что свалит тебя с метлы…»

Держи врага в поле зрения, и тогда он не сможет навредить тебе. Хороший совет.

Даже в полной темноте.

Ему требовалось подобраться к Дольфу ближе, выследить его и больше не терять. Оставалось только найти его.

«Пошевелись. Давай же, пошевелись, чтобы я мог услышать тебя…»

И вот оно.

Тихий цокот когтей по полу. Едва различимый скрип отодвигаемого стула.

Попался.

Слева. Если память ему не изменяла, слева находились кресла и полки с играми и книгами, образовывающие что-то вроде гостиной позади скамеек столовой. Ремус знал, что это было самое логичное место для того, чтобы спрятаться и выжидать.

Поверх шума очищающего воздух заклинания Ремус слышал дыхание Дольфа. Его сердце билось в унисон с капающей водой.

Кап, кап, кап, бум, бум, бум…

Шаг за шагом, медленно и бесшумно Ремус двинулся вперед; дыша поверхностно, он вглядывался в темноту, словно старался разогнать ее усилием воли. Коснувшись одной лапой чего-то деревянного, он резко повернул и в силу возможностей выбрал новое направление на, как он надеялся, пространство между двумя длинными столами. Медленно, очень медленно он крался вперед.

«Если я его слышу, то и он может слышать меня, так что мне нужно вести себя как можно тише, как можно незаметнее. Я должен загнать его в угол, должен застать его врасплох…»

Биение сердца отдавалось в ушах, и Ремус не сразу осознал, что Дольф не может этого слышать.

Запах усиливался. Даже через общий запаховый фон помещения Ремус чувствовал второго оборотня все отчетливее — его пот после недавней пробежки, его страх и ярость, без его ведома источаемые его кожей. Наконец Ремус услышал его дыхание.

Ближе, ближе, ближе…

Теперь он уже чувствовал запах ткани — вероятно, подушек — пыльный запах книг и старого картона. Запах Дольфа теперь преобладал; испытываемый им страх выдавал его с головой.

«Чует ли он меня? Знает ли, что я здесь? Что я совсем близко?»

Вообще, это не имело значения. Ему нужно было только удерживать его на месте, может, вырубить его или запереть где-то — как-то удостовериться, что он не навредит невинным людям, оказавшимся в западне в этом здании, другим оборотням уровнем ниже, не передаст свое проклятие Гарри, Гермионе, Рону или Тонкс.

«Тонкс. Боже, я надеюсь, с ней все в порядке. Я надеюсь, она…»

В следующее мгновение все переменилось.

Откуда-то издалека и снизу донесся приглушенный грохот, и стены института зашатались, пол сотрясся, словно при землетрясении. Ремус едва устоял на ногах. Стараясь не потерять равновесие, он растопырил все четыре ноги, и когти царапнули пол. Мысли зароились в голове, словно стремясь посоперничать в скорости с колебаниями помещения.

«Тонкс! Тонкс побежала вниз, что с ней случилось, что…»

БАХ!

Нападение было резким и ошеломляющим. Сила удара была таковой, что Ремус все же оказался на полу, ощущая вкус крови во рту. До него донесся торжествующий вопль. Он почувствовал прикосновение чужого меха и услышал быстро удаляющийся цокот когтей, тогда как запах отчаяния оборотня поглотил его.

Дольф! Дольф удирал!

Нет! Ни за что!

Поднявшись с все еще качающегося пола, Ремус резко развернулся и бросился в погоню. Он скорее ощутил, чем увидел стол впереди, услышал, как Дольф отшвырнул его с дороги, но не обратил на это внимания, не замедлился. По велению судьбы ли, случайно или просто благодаря везению Ремус добрался до двери, ни во что не врезавшись. Бледное освещение шахты лифта позволило ему разглядеть удирающего Дольфа в каких-то нескольких метрах впереди. Стиснув зубы, Ремус ускорился и с рыком оттеснил Дольфа от сулящей свободу лестницы и по направлению к сияющей пустоте.

Шахта лифта.

Идеальное решение. Здесь высота будет составлять примерно два этажа — возможно, падение будет несмертельным для такого сильного и крепкого существа, как оборотень, но его уж точно хватит, чтобы лишить Дольфа сознания. Если только ему удастся достичь этого, столкнуть его в шахту и тем самым вывести из игры…

Он должен сделать это. Должен его остановить. Если бы только застать его врасплох…

Однако Дольф заметил опасность. В каких-то нескольких сантиметрах он затормозил.

Но бегущий по его пятам Ремус не сделал этого.

Он мог бы. У него было время остановиться, сменить траекторию, но в таком случае он упустил бы свой шанс, потерял бы преимущество, не сумел бы спихнуть врага вниз.

Теперь уже, даже если бы попытался, он не смог бы избежать падения вместе с Дольфом.

В последнюю секунду он засомневался, глядя на скорчившегося Дольфа, который, смотря на него с ужасом и неверием, отступал назад, к пропасти. Лежал ли лифт обломками на дне шахты, как тот, что вел в лабораторию Зелии? Окончится ли это падение не только синяками и переломами, но также и более серьезными повреждениями и смертельной кровопотерей?

Невозможно было узнать это наперед. Альтернативой было оставить невинных и любимых им людей в опасности.

«Я позабочусь об их безопасности. Я позабочусь о ее безопасности».

Сделай это. Просто сделай.

Он не затормозил.

Ремус ощутил, как когти Дольфа с яростью вонзились в его кожу, когда он врезался в него, услышал его рев, а затем пол исчез из-под ног, и они падали, падали, падали, ударяясь о стены и друг друга. Дольф вскрикнул как-то не по-волчьи, его золотые глаза наполнились ненавистью; тело и ноги, покрытые мехом, мелькали в его поле зрения, тогда как стены проносились мимо быстро, слишком быстро, а затем он с оглушающей силой ударился об пол. Он почувствовал, как сломались кости, его рот наполнился кровью; все тело горело от полученных при приземлении повреждений. Внизу не оказалось никаких обломков, но это было слабым утешением.

Боль была невероятной. Она словно бы разрывала его на части, заполняла сознание, и перед глазами расплывалась другая, тоже знакомая темнота. Он еще успел увидеть Дольфа, лежащего тихо и неподвижно под ним; его мех был покрыт кровью, а ноги вывернуты под неестественными углами. Но он не смог уже передвинуться, не смог найти сил даже чтобы просто откатиться с распростертого под ним оборотня. Он мог только лежать, тяжело дыша, и смотреть вверх, в темный туннель шахты на далекий огонек высоко вверху.

Темнота обступала его, сознание улетучивалось.

«Вот и все. Дольф без сознания. Все в безопасности. Я сделал это. Я…»

Послышались чьи-то шаги, зажегся свет.

Ремус напряг зрение.

Какое-то мгновение перед глазами все расплывалось, и сквозь кровавую пелену он мог разобрать только светящийся кончик палочки и чью-то невысокую фигуру, глядящую на него.

Гарри? Тонкс?

Он попытался гавкнуть, но получившийся звук скорее напоминал хрип.

В следующую секунду зрение прояснилось.

Его облегчение обернулось ужасом.

Питер Петтигрю смотрел на изломанное тело старого друга. Разобрать выражение его глаз было невозможно.

— Здравствуй, Ремус, — тихо произнес он.

Ремус попытался подняться, оказать хоть какое-то сопротивление, но даже этого слабого движения оказалось достаточно, чтобы его тело охватила агония. Невыносимая боль пронзила его, в глазах снова потемнело.

А затем его поглотила тьма.