Граф Норт-Айлэнд (гет)

31 июля 1998 года, особняк Поттеров

Джеймс Поттер свысока, с высоты балкона на третьем этаже, смотрел на съезжающихся и прибывающих через камины и аппарацией гостей, и кривился. Гостям его не было видно, скрывала балюстрада, но самому Джеймсу от того не становилось легче.

— Бездельники! Дармоеды! — пробормотал он. — Лишь бы погулять как следует за мой счет!

— Не сердись, дорогой, — донесся голос его жены.

Лили, все такая же прекрасная и рыжая, как и девятнадцать лет назад, подошла и положила свою руку поверх руки Джеймса. Вид жены, как всегда, наполнил душу Поттера спокойствием и любовью.

— Не каждый день нашему сыну исполняется восемнадцать, и не каждый год он заканчивает Хогвартс. Если бы мы не устроили бал, нас не поняли бы.

— Все равно, — дернул щекой, украшенной шрамом, Поттер. — Не люблю всех этих бездельников!

— Мне кажется, муж мой, что твоя тревога вызвана чем-то другим, — улыбнулась Лили, глядя на Джеймса чуть искоса.

Поттеру не хотелось отвечать, и он сделал вид, что смотрит на гостей.

— Кто это? — спросил он, указывая на только что прибывшего.

Лили подошла к ограде балкона. Словно ощутив ее взгляд, гость — статный, высокий, бледный, в парадной мантии, с орденами на груди — поднял голову и посмотрел в сторону Лили. Он не мог ее видеть, так было устроено специально, но все равно Лили ощутила силу, таившуюся за этим взглядом.

— Не знаю, — ответила она, — возможно, кто-то приглашенный со стороны Петтигрю?

Джеймс еще раз дернул щекой, словно его одолел нервный тик.

— Ты знаешь, Питер присылал мне сову, — сказал он, поддавшись импульсу, и тут же замолчал.

— И?

Прибывший раскланялся с несколькими гостями, словно был с ними хорошо знаком. Лили, наблюдавшая за ним вполоборота, испытала странное чувство. Она точно знала, что ни разу в жизни не сталкивалась с этим человеком, но в то же время была уверена, что откуда-то знает его. Кто-то под Оборотным зельем? Но зачем это потребовалось бы кому-то? Одно дело прибыть на бал в личине знакомого графа Поттера, скажем, и совершенно другое — изменить лицо на незнакомое хозяевам дома. Кто-то из врагов? Нет, такого точно быть не могло, потому что врагов у Поттеров просто не было.

— Он предложил объявить о помолвке наших детей, — сказал Джеймс, сбивая ее размышления.

— Что? — развернулась Лили.

На мгновение она даже подумала, что речь идет о Гарри и Драко, но тут же вспомнила, что Нарцисса Малфой, вышедшая замуж за Питера, родила ему также и дочь, Эжени, и та была на два года младше Гарри.

— Хрен этой крысе, а не помолвка! — ощерилась злобно Лили, с которой моментально слетел весь внешний лоск. — Тем более что Гарри помолвлен с Ханной!

— Но послушай, дорогая...

— Нет! — крикнула Лили, стремительно удаляясь. — Если мы разрываем помолвку с Абботами, то я тогда лучше Гарри отдам за младшую Уизли, чем за дочь Петтигрю!

Джеймс, глядя вслед жене, вздохнул. Оставалось только радоваться, что тут везде стояли магические щиты, иначе мог бы выйти невероятный скандал. Вот обязательно было так кричать? Питер и Лили давно уже не ладили, еще с самого возвращения из кругосветного путешествия и рождения Гарри, но кто бы мог подумать, что их вражда зайдет так далеко? Хорошо, что барон Петтигрю ценит деньги выше всего остального... но это же и плохо, ибо Поттер был ему серьезно должен.

Лили направлялась к Петтигрю, низенькому и пузатому, но всегда держащемуся с невероятным апломбом, так, словно он тут самый главный. Собственно, Лили и предвкушала, как сейчас собьет этот самый апломб с Питера. Банкирская крыса! Привык, что все измеряется деньгами! Плевать на скандал, пересуды, старую дружбу и прежние сомнительные делишки Джеймса и Питера. Чтобы Гарри, ее кровиночка, женился на этой мускулистой бой-бабе Эжени? Нет, правда, глядя на нее, невозможно было поверить, что это дочь низенького Питера и плоской, чопорной Нарциссы. Скорее Эжени можно было принять за дочь Аластора Грюма, успевшего поиметь Малфой перед тем, как спиться и сдохнуть где-то в нищете. Но скандал неожиданно пришлось отложить: Питер беседовал с тем самым загадочным бледным гостем.

— Граф Норт-Айлэнд, к вашим услугам, — представился тот, поцеловав руку Лили.

Был Норт-Айлэнд высок, бледен, словно вампир какой-то, черноволос, а лицо рассекали давние шрамы. Голос звучал глубоко, с небольшой хрипотцой, слышался акцент, словно английский был графу не родным языком.

— Я купил безымянный остров в далеком Северном море, а, как выяснилось, он дает право на титул, по какому-там древнему указу, изданному несколько столетий назад. Вот так я и стал графом Норт-Айлэндом, — пояснил гость, словно прочитав мысли Лили.

Также он ясно дал понять, что настоящее свое имя не назовет.

— Сюда же я заехал пообщаться с моим банкиром, бароном Петтигрю, — указал он на Питера.

— Да, — скривился в улыбке тот, — представляете, графиня, у нашего нового знакомого неограниченный кредит!

— Мне это ни о чем не говорит, — пожала открытыми, благодаря фасону платья, плечами Лили, изобразив на лице легкую скуку.

— Это означает, что у графа в банке не менее миллиона галлеонов, — пояснил Петтигрю.

— Больше, но вряд ли графиню Поттер интересуют такие приземленные материи, — улыбнулся Норт-Айлэнд, являя миру ряд белоснежных, под стать бледной коже, зубов. — Я бы и сам ими не интересовался, но мне сказали, что раз я намерен потратить такие значительные суммы, то лучше встретиться и предупредить своего банкира о том заранее.

На лице Питера промелькнуло удовлетворенное выражение. Сумев занять промежуточную позицию между магами и гоблинами, он как-то незаметно и быстро вырос и стал крайне влиятельным лицом и банкиром. Лили подозревала, что тут не обошлось без Нарциссы, точнее говоря, без темных тайн Люциуса и тех дел, что вел Волдеморт с гоблинами. Впрочем, это только усиливало неприязнь графини Поттер к Петтигрю.

— И сколько вы намерены потратить? — спросил Питер.

Крылья его носа раздувались в предвкушении, ведь какой-то процент потраченных денег должен был достаться ему как посреднику. Лили никогда не понимала этой меркантильности и готовности удавиться за копейку, хотя и не демонстрировала своей неприязни публично.

— Зачем все усложнять? — как-то невероятно просто и элегантно спросил граф Норт-Айлэнд. — Вот этот миллион и потрачу, так проще будет.

Лили с удовлетворением отметила, что радость исчезла с лица Питера. Впрочем, банкир тут же взял себя в руки и выдавил улыбку.

— И сколько вы намерены пробыть в Британии, граф? — спросила она.

— Месяца три, графиня, — ответил тот с легким поклоном.

Лили качнула головой, но вслух говорить ничего не стала. Не хватало еще начать подсчитывать, на что можно потратить миллион галлеонов за три месяца. С такой суммой впору было говорить о покупке всей Британии.

— Не смею больше обременять вас своим присутствием, графиня, барон, — и Норт-Айлэнд, раскланявшись, исчез.

Лили, проводив его взглядом, задумалась. Несомненно, дело было не во внешности, все эти шрамы и бледность... они придавали шарма и загадочности Норт-Айлэнду, но не красоты. Что же тогда? Харизма? Распространяющееся вокруг ощущение мощи, свойственное волшебникам, которых обычно именуют Великими? Или она просто поддалась на магию чисел — не каждый день встретишь мага, готового потратить миллион за три месяца, да еще с таким видом, словно это совершеннейший пустяк?

Но одно точно было хорошо — Петтигрю тоже получил удар и не заикался на балу о помолвке. Лили хотела поговорить с Гарри об этом, но тот слишком устал. Единственный наследник Поттеров, да еще не помолвленный, разумеется... на Гарри слетались красивые девушки, как пчелы на запах цветка. Лили наблюдала за сыном издалека, любуясь его внешностью, в которой сплелись лучшие черты как самой Лили, так и Джеймса, и подумала, что вопрос помолвки все равно возникнет.

Так оно и случилось, но совершенно не тем образом, который представляла себе Лили.

Буквально через пару дней ей принесли огромное письмо. Изысканным слогом граф Норт-Айлэнд просил прощения за то, что явился на бал к Поттерам без приглашения, говорил о низменных деньгах, да еще и сбежал так быстро. В качестве извинения граф давал ответный бал и приглашал туда Поттеров как почетных гостей.