Мы с тобой одной крови (гет)

Костёр весело трещал, жадно пожирая высушенные магией ветки, но на душе у греющего руки волшебника было тяжело. Он не обращал внимания на тёплые язычки, что игриво взлетали к его пальцам, не замечал хоровода золотистых искорок, кружащихся перед ним, его вообще не интересовало ничего, кроме собственных мыслей.

— Дин, ты бы ботинки просушил.

Он вздрогнул, дёрнулся, едва не свалившись в бревна, и с паникой в глазах обернулся на голос. Через секунду Дин со вздохом опустился обратно.

— Вы бы не подкрадывались так, мистер Тонкс, я же едва в вас петрификусом не шарахнул, — буркнул он, вновь протягивая руки к огню.

— А ты не зависай в мечтах, — фыркнул тот, — к тебе и подкрадываться не нужно, сидишь, будто на пикнике с однокурсниками-магглами в начальной школе.

— Не моя очередь…

— Дин! Мы тут не в игрушки играем, — раздражённо высказался Тонкс. — Твоя очередь, не твоя очередь — за обстановкой каждый должен следить. Или ты думаешь, что егеря только невнимательного дежурного схватят, доведись им нас выследить?

Дин пристыженно опустил голову.

— О чём задумался хоть?

Но отвечать он не стал, отделавшись ничего не значащим бурчанием.

А что он мог сказать? Что вместо того, чтобы обдумывать важные вопросы, вроде того, где бы раздобыть тёплых одеял или, ещё лучше, новую палатку, он вспоминает Хогвартс? Хотя даже не Хогвартс, а одну из учениц…

Грустно вздохнув, Дин снова уставился на огонь, против воли вспоминая, как красноватые блики играли на волосах девушки, как в свете камина по вечерам её кожа становилась будто перламутровой, как… Тряхнув головой, Дин попытался сосредоточиться на важном, и ему это даже удалось… Но ненадолго. Уже через час перед мысленным взором снова стояла она — девушка, на которую он три с половиной года вообще не обращал внимания, пока не увидел её на Святочном балу, и о красоте которой забыл ещё на такой же срок, предпочитая флиртовать с яркой Джинни Уизли, а позже — с тихой и тёплой Падмой Патил.

«Почему я думаю о ней сейчас?» — спросил он сам себя, но отвечать не стал: правда была отвратительна в своей простоте.

Мистер Тонкс снова выдернул Дина из мыслей, и на некоторое время это помогло. Они установили палатку, принесли воду из ближайшего колодца, разогрели на костре украденные у магглов консервы; разговоры не клеились, каждый из пустившихся в бегство волшебников с недостаточно чистой кровью думал об оставшихся дома родных и близких, но говорить о них никому не хотелось — было больно, а в двухсотый раз обсуждать своё положение — надоело.

А вот Дину, наоборот, нравилось думать о мирном времени в Хогвартсе. Несмотря на узнаваемые из «Пророка» пугающие новости и списки погибших, о которых сообщал «Поттеровский дозор», он со свойственной молодости уверенностью верил, что всё обойдётся. Тот-Кого-Нельзя-Называть будет повержен, Пожиратели смерти окажутся в Азкабане, а он, Дин Томас, сможет вернуться и жить своей обычной жизнью. Картина была слишком идеалистической, так что Дин мысленно скривился и добавил «реалистичности»: Тот-Кого-Нельзя-Называть будет повержен, но слишком многие успеют отравиться его идеями о превосходстве чистокровных волшебников, и ему, магглорождённому Дину Томасу, не удастся жениться на той же Падме… Зато он сможет смело подойти к ней и…

— Мы с тобой одной крови, Грейнджер, нам суждено быть вместе.

Даже в мыслях прозвучало это мерзко, но Дин хмыкнул и, пожелав товарищам по неприятностям спокойной ночи, залез в палатку и продолжил думать о Гермионе. Пока ситуация разрешится, он успеет придумать, как сформулировать предложение руки и сердца. Волноваться не стоит, ведь Гермиона — самая умная девушка из всех, кого он знал, она не может не понимать, что и для неё Дин Томас — идеальный кандидат в супруги.