Сопряжение (джен)

Копыта лошадей вязли в грязи, так что верховым пришлось спешится и продолжить путь на своих двоих, осторожно перешагивая размякшие от влаги ветки и обходя поросшие травой трясины.

Заболоченный ольховник казался бесконечным. С тех пор, как Арис и Регис пересекли границу Аэдирна им на пути уже успели повстречаться кикимора, гнилец и эхинопсы, которых был пруд пруди в прохладных влажных чащобах. Каждый раз, останавливаясь на ночлег, путникам приходилось развешивать сетки с толченым корнем зарника и грибами-шибальцами, отпугивающие медведей, волков и трупоедов, которые не брезговали поживиться и свежей плотью. Днем, когда в лесу было чуть-чуть посветлее, путешественникам не давали покоя главоглазы, сбегающиеся на запах конского навоза и копченой рыбы в седельной сумке. Инсектоиды то и дело выскакивали из кустов в самый неподходящий момент, когда кто-нибудь из компаньонов собирался справить естественную нужду на обочине.

С каждым днем холодало все больше, по утрам ветки деревьев и влажная перегнившая лиственная подстилка покрывались корочкой льда. Несмотря на это, к вечеру в воздухе появлялось множество насекомых, назойливо липнувших к мешкам с припасами. К тому же всю дорогу вампир и травница натыкались на мертвых птиц, упавших на землю по неизвестным причинам.

— Жаль их, — каждый раз шептала Арис, — птицы очень тонко реагируют на изменения магнитных полей, давление и энергетические колебания. Что-то убило бедняжек. Они так и не успели улететь в солнечную Зерриканию.

Дни напролет в седле под холодным дождем и ледяным ветром, а также ночи в сыром шалаше из льняного тента сделали свое дело. Арис заболела. Она ехала молча, съежившись и закутавшись в шерстяную накидку, бледная и обмякшая, словно тряпичная кукла, привязанная к седлу. Ей жутко хотелось спать, но травница безропотно двигалась вперед, борясь с одолевающей ее лихорадкой. Сильный жар удалось сбить приготовленным Регисом отваром из ивовой коры и сушеной малины. Однако полностью излечить простуду при нахождении в подобных погодных условиях не представлялось возможным.

— И почему бы Фрингилье просто не открыть портал и не перенести нас в Верхний Посад? — пробурчала девушка, прижимаясь к теплой лошадиной шее. — Ей же удалось это сделать тогда, на Муредахе...

— Боюсь, все не так просто. Когда я спросил ее, почему бы нам не телепортироваться, она ответила уклончиво. Мне кажется, Фрингилья решила избегать магических взаимодействий с тобой. Хотя, я могу и ошибаться.

— Вполне вероятно. После каждого эксперимента, который мы с ней проводили в поместье, она уходила в свою комнату усталой и подавленной. К тому же Фрингилья постоянно беспокоилась о состоянии магического экрана, который сотворила в целях безопасности.

— Она боится. И это неудивительно, — протянул вампир, — с магией шутки плохи. Тем более, с такой необузданной, не поддающейся контролю.

— Но я не чувствую магии. Я не понимаю, что должна сделать... Чего от меня ждут? Иногда мне кажется, будто все это дурной сон... Но каждое утро я щипаю себя за руку и с горечью осознаю, что все по-настоящему.

Регис не ответил. Он не знал, как подбодрить Арис, тем более изнурительная мигрень сбивала его с толку, путала мысли в клубок. Вампир не ел и не спал, тем не менее, понимая, что его силы на исходе. Он никогда прежде не чувствовал себя так скверно, если не считать того случая, когда он пятьдесят лет пролежал с отрубленной головой на дне могилы, любезно выкопанной кметами.

В один из дней путники остановились на привал у старой засохшей ольхи. Ее голые ветви возвышались над прочими деревьями вокруг, а корни насквозь пронизывали землю, оплетая рыхлые торфяные гребни. Арис почти падала с лошади, поэтому решено было остановиться раньше срока, несмотря на то, что еще не стемнело.

— Ты помнишь тот вечер? Когда мы сидели в полумраке теплой комнатушки и пили вишневую настойку, ту что принесла хозяйка Тангве, — хрипло прошептала травница, устраиваясь на грязной льняной подстилке. — А на столе лежала «Тысяча миров и жизнь».

— Ну разумеется, помню.

— Ты счел ту книгу чересчур претенциозной. Пожалуй, ты прав. Нет ничего глупее, чем мечтать о покорении звезд, лежа на сене в хлеву. Или по пояс в грязи... — девушка выжала воду с краев шерстяной накидки. — Вернуться бы в тот теплый вечер.

— Уверен, этот вечер наступит еще не раз. А что касается «Тысячи миров», то я изменил свое мнение на этот счет. Порой, время движется неумолимо быстро, не давая возможности осмыслить свое существование. Это касается вас, людей. Порой, нужно просто действовать, идти вперед, не оглядываясь. И даже человек, сидящий на сене в хлеву, может что-то изменить, спасти кого-то или приоткрыть завесу тайны, покорить звезды, в конце концов. Пожалуй, нет ничего претенциозного в том, чтобы потратить свой краткий век на нечто...

Регис резко прервался. Его зрачки расширились и Арис тут же поняла, что они здесь.

Она уже и не помнила, как взобралась на сухую ольху и уцепилась за тонкую качающуюся ветку, не в силах больше пошевелиться. Все произошло мгновенно: небольшая бугристая поляна заполнилась экиммами и катаканами, потоком хлынувшими со всех сторон. Арис закрыла глаза, оглушенная собственным сердцебиением. Чудовища из ее кошмаров вновь стали явью, они рычали и возились прямо под деревом, разрывая лесную тишину клацаньем зубов.

Регис, усталый и промокший, ощетинился и выпустил свои смертоносные когти. Завязался неистовый бой, а точнее, неистовая резня. И вновь земля окропилась кровью.

Казалось, что столкновение длится целую вечность. Арис судорожно сжимала ветку, не глядя на творящийся внизу хаос. Лошади пронзительно ржали и пытались сорваться с привязи, вокруг в хаотичном порядке валялись походные вещи.

«Кровь. Снова кровь... — пронеслось у нее в голове. — Но я не должна убегать, я не должна бездействовать, сидя на сене в хлеву...»

Девушка осторожно открыла глаза и потянулась за арбалетом на поясе. Лихорадка все еще ломила кости, измученное тело не слушалось хозяйку. Однако вскоре в воздухе засвистел выстрел: сначала один, затем второй, третий и четвертый. Монстры взвизгивали и валились с ног, сбивая друг друга. На этот раз болты наносили им куда более существенный урон, так как были смазаны специальным маслом против вампиров.

«Простите меня, твари. Простите. Ибо и вы заслуживаете жизни...»

Ветер шевелил тонкие веточки бересклетов, а начинающийся дождь окроплял пестрые листья прозрачными капельками воды, понемногу смывая с них вязкую красную субстанцию. Поляна опустела, застывшая в кровавом беспорядке. В воздухе стоял резкий запах железа, как и тогда, у озера Муредах. Регис сидел на корточках, облокотившись спиной о старую засохшую ольху.

Убедившись, что вокруг не осталось фледеров и прочих кровососов, Арис, сдирая кору, шумно сползла вниз: сил карабкаться у нее не было. Она приблизилась к обхватившему голову руками товарищу.

— Эмиель? Ты... — не успела она докончить, как вампир подскочил с места и метнулся к ней: его лицо было искажено все тем же звериным оскалом, как и тогда. Одним только чудом девушке удалось увернуться от бритвенно-острых когтей, просвистевших всего в дюйме от ее шеи. Регис взревел и схватился за голову, пытаясь закрыть нос и глаза руками, сбить себя с толку. В страхе Арис вновь запрыгнула на многострадальное дерево и забралась как можно выше, ошарашенная такой близостью смерти.

Страх пожирал ее. Она боялась этих дьявольских, налитых кровью глаз, этой оскаленной пасти. Но еще больше ее страшило то, что внутри этого чудовища заперт Регис, тот самый Регис, которого она знала: отзывчивый, рассудительный и человечный, не раз спасавший ее жизнь.

Так она просидела несколько часов кряду, пока с грохотом не свалилась с ольхи на землю, задремав и расслабившись от изнеможения. К счастью, почва под деревом оказалась мягкой и податливой, поросшей болотной травой, и травница не разбилась при падении, а лишь слегка ушиблась о выступающий корень. Она тут же вскочила и огляделась: вокруг никого не было, только бездыханные трупы чудовищ и двое лошадей. Регис пропал.

«Быть может, ему необходимо побыть в одиночестве...»

Девушка поковыляла к раскиданным сумкам. Приведя в порядок снаряжение, она забралась на каурую кобылу, подвязала черного мерина к седлу и двинулась вперед, подальше от мерзкого побоища, подальше от крови.

На лес опустились густые сумерки, моросил холодный дождь. Ехать дальше было трудно и небезопасно, и Арис остановилась, натянув поводья. Она слезла и прижалась лбом к шее кобылы, такой теплой, такой живой. Лошадь наверняка не понимала, что каждую секунду ей грозила опасность, она просто шла за хозяйкой, слепо верила ей. Травница погладила животное по крупу и стала расседлывать.

Спустя некоторое время, из темноты леса показалась ссутуленная, медленно приближающаяся фигура. Регис был ужасающе мрачным и бледным, глаза его смотрели куда-то вниз, а окровавленные руки безучастно свисали по бокам туловища. Вампир остановился в десяти шагах от Арис, рядом с мерином и потянулся к седельной сумке за бутыльком с особым отваром.

— Арис, я... — хрипло заговорил он.

— Не говори ничего, — прервала его Арис. — Порой, нужно просто идти вперед, помнишь? Не оглядываясь...

* * *

Путники отклонились от пути к Dohl Blatanna. Посоветовавшись, они решили, что свернут на запад, к городу Альдерсберг, где, по словам Региса, проживает его старинный знакомый. Причиной такой перемены стала острая необходимость изготовить летаргическое снадобье, а без перегонного куба и прочей лабораторной утвари сделать это было невозможно.

Они ехали молча, каждый думая о своем. На привалах Арис заставляла Региса есть и спать, осознавая, что чувствует он себя еще хуже, чем выглядит. Оба они были грязные, промокшие, бледные и нечесаные, будто провели несколько лет в отшельничестве в лесу.

На поверку лес оказался не таким уж и бесконечным. Через четыре неполных дня Арис и Регис наконец вышли на широкую опушку, густо покрытую подлеском в виде крушин и бересклетов. Далее следовало безлесое верховое болото, ведущее напрямик к тракту. Альдерсберг был уже совсем недалеко.