Самое ценное (гет)

Торжество жизни как раз в том, что память стариков не удерживает вещи несущественные и лишь очень редко изменяет нам в чем-то по-настоящему важном.

Г.Г. Маркес

Воспоминания — все, что у него осталось; его сокровища, несметные богатства, которые он хранит ото всех, скрывая в самых потаенных уголках своего разума.

Редкие встречи были подобны диковинным камням. Сияющий, прозрачный, словно слеза, горный хрусталь — совсем юная девушка, случайно встреченная в доме ее отца.

— Что ж, мистер Принц, полагаю, проблемы с законом никому не нужны, верно? А этой вещью авроры явно заинтересуются. Неужели вы готовы отдать ее министерским задаром? Я же предлагаю неплохую цену.

Берку было не привыкать к недобрым взглядам, полным презрения, или злобы, или жажды мести, которыми его провожали. Но этот пронял даже его — столько в нем было горячности, присущей только юности.

Девушка, по всей видимости, недавно вернулась домой и, возможно, даже не знала о переговорах, которые велись уже не в первый раз: не так-то просто было уломать этого Принца.

Вечером Берк поймал себя на том, что не может сосредоточиться на делах и постоянно ее вспоминает.

* * *

Визит авроров в его лавку был не исключительным событием, однако в тот раз все было по-другому. До сих пор остается загадкой, почему они обратились именно к нему. Неужто не хватило невыразимцев? Именно об этом размышлял Берк, делая вид, что внимательно рассматривает фибулу. На самом деле, она была ему знакома до мельчайших деталей, однако раскрывать свои карты не стоило. Этот идиот Эдвин, который стоял за его плечом, раздуваясь от гордости и поглядывая на остальных авроров, действительно считал, что может диктовать Берку свои условия? Да как бы не так! Никому это не позволено!

А Принц-то только что не трясся, как осенний лист на ветру — стоял в углу комнаты, был белее мела — знали б авроры, что за украшеньице лежит сейчас на столе, не были б такими вежливыми. Азкабан для него, жизнь в нищете для членов семьи — и это не самый худший вариант. Может, и поделом ему — сговорчивее надо быть, когда Карактак Берк приходит к тебе с предложением!

Берк действительно всерьез обдумывал мысль выложить все аврорам, и поэтому, услышав: «Совсем уже разучились работать! Безобидные заговоры за проклятья принимаете! Стоило меня ради такой ерунды дергать?» — даже не сразу сообразил, что эти слова принадлежат ему. Он в сердцах сплюнул — не отказываться же теперь от сказанного — и поймал взгляд Эйлин, стоявшей рядом с отцом. Она смотрела на Берка с такой признательностью, что он устыдился своих мыслей о том, что бы затребовать от хозяина дома в обмен на совершенное им.

Но по-настоящему все началось с письма — вернее, с маленькой записки, которую принесла старая сова ранним утром, вскоре после визита авроров к Принцам.

«Мистер Берк,

я знаю, что вы для нас сделали и каким это было риском для вас. Если позволите, я была бы счастлива высказать вам свои слова благодарности лично.

Эйлин Принц»

Разумеется, он ответил согласием. День, когда она впервые зашла в его лавку, стал самым счастливым за долгие годы. Однако понадобилось немало времени, чтобы признаться самому себе: он каждый раз с нетерпением ждал, когда прилетит сова, когда его в очередной раз попросят рассказать что-то об артефактах, имеющихся в лавке, когда Горбин, ворча, уйдет ("Только чтобы не слышать, как ты, дурень, красуешься перед этой девчонкой!"). Пожалуй, Берк мог бы назвать себя счастливым, если бы задумался об этом.

* * *

Будь проклята эта традиция публиковать в «Пророке» заметки о свадьбах! Только в то утро Берк понял, что жил, надеясь на что-то, хоть и понимал всю бессмысленность этих надежд. Поздняя любовь — словно осенний цветок, невовремя расцветший и обреченный на преждевременную гибель.

Он плохо помнил события нескольких последующих дней — только то, что сидел и ждал весточки от Эйлин. Она так и не написала.

Последнее воспоминание было самым печальным — встреча, отравленная присутствием третьего, пусть и не мужа. Был конец августа; судя по всему, сборы в Хогвартс шли полным ходом. Эйлин замедлила шаг, улыбнулась, поприветствовала его и прошла мимо, держа за руку сына. Берк стоял и, ссутулившись, смотрел ей вслед, не обращая внимания ни на прохожих, ни на начинавшийся дождь. Она ведь ничего не знала; это к лучшему, думал он, ни к чему ей такой груз чужих мечтаний.

* * *

Карактак Берк запечатал последний флакон с воспоминаниями и положил его в ящик, к остальным. Этим утром ему пришло письмо от Дамблдора — он просил позволения наведаться для беседы в лавку. Скорее всего, причиной был мальчишка Риддл, возомнивший себя великим магом. Однако если хотя бы половина слухов о Дамблдоре верны, то Берку было чего опасаться, и стоило подготовиться. Нельзя показывать свои слабые места.

Берк постоял немного, глядя на флаконы с серебристым содержимым, затем запер ящик. Никто не должен добраться до этих воспоминаний.

Сработали сигнальные чары. Пора было встречать гостя.