Дуракам везёт (гет)

Детство — это та вещь, о которой Джирайя не мог не вспоминать с улыбкой. Во-первых, конечно же, он думал о своих друзьях: об Орочимару, с которым они буквально с первых дней начали общаться; о Сакумо Хатаке, который стал легендой в академии из-за колоссальных успехов в учебе, на которого равнялись абсолютно все, даже старшие детишки, как Джирайя; о Цунаде, что игнорировала своего «Соула» всеми возможными и невозможными способами; о тех, кто погиб в дальнейших кровопролитных войнах, которые, казалось, никогда и не заканчивались. Тогда всё для детей было просто, легко. Жизнь не была обременена личностными проблемами и обязанностями перед страной. Всё было непринуждённо, в маленьком детском мире царило спокойствие. И Джирайя чувствовал это счастье даже спустя много лет, когда просто закрывал глаза, погружаясь в ностальгию.

Во-вторых, он вспоминал семью: отца и мать. К сожалению, больше родственников у него не было. Бабушки и дедушки погибли еще до рождения мальчика, а сестра матери жила так далеко за пределами Конохи, что добраться до нее казалось миссией «S» ранга. В дальнейшем их связь окончательно оборвалась, что, в действительности, не сильно беспокоило Джирайю.

Из всех этих мелких воспоминаний, складывающихся в одну мозаику под названием «детство», чаще всего старик вспоминал «случай с котом», когда впервые сказал правду о том, что думает о Цунаде. Ни ложь, ни лицемерие — правду.

Ему тогда было девять лет, уже три года обучения были позади: один год провальный, два других лучше, но всё же не ахти. Он был недотёпа, но старался изо всех сил. Где-то ему помогал Орочимару, где-то знакомый мальчишка Учиха. Где-то он достигал цели своим необъятным упорством. Джирайя не всегда был самым непутевым ребенком в академии. Его скорее считали упёртым бараном, что учился на своих ошибках далеко не с первого раза.

В тот день детишки как раз закончили учебный год и на радостях решили отметить это дело, сыграв в игру на обучающей площадки, где обычно тренировались юные генины. Мальчишки и девчонки, одноклассники Джирайи и просто друзья с района — многие пришли в тот день, чему все несомненно были рады.

Орочимару меланхолично стоял в стороне, облокотившись о деревянный брус. Он апатично осматривался по сторонам, явно не сильно ожидая глупой игры. Он поднял свою руку и с едва заметной печалью глянул на ладонь. Джирайя не заметил расстроенного друга, он был взбудоражен количеством пришедших людей. Он широко улыбался, знакомясь с новыми ребятами, которых раньше он и не видел.

— Привет, я Джирайя! — радостно выпалил беловолосый мальчик, подойдя к миленькой девочке с ярко-жёлтыми глазами.

Она удивлённо оглянулась в сторону незнакомца, но встретившись взглядом с мальчишкой, радостно улыбнулась и протянула руку.

— Сая, — тихо произнесла она, прикрыв глаза.

Джирайя схватил её ладошку и слегка фамильярно встряхнул, словно здоровается с парнем. Однако девочку это не смутило — она залилась звонким смехом и слегка покраснела.

— Ты такой милый! — весело произнесла она, поправляя свои длинные волосы за уши.

Джирайя удивлённо уставился на неё. Ещё никто не говорил ему комплиментов так искренне. Разве что мама — но это ведь не считается, правда? Матери любят нас априорно — с глупостями, изъянами. Им неважно, кем мы были, кем мы стали — а эта девочка была никем Джирайе. И она стала первой, кто назвал его «милым». Он покраснел и огляделся вокруг. В стороне от него стояла высокая девочка с хвостиком. Она была недовольна, но Джирайя не понимал почему. Он уже привык к стычкам с Цунаде, она никогда не говорила с ним по-доброму. Лишь корчила рожицы, ударяла по «его пустоголовой башке» и недовольно взмахивала руками. Сейчас же она резко отвернулась и отошла подальше. Это было не похоже на её обычное поведение, но Джирайя хоть и почувствовал это, всё же не понял подвоха. Он продолжил общаться с дружелюбной Саей, восторженно рассказывая девочке, как однажды он поймал в реке огромную рыбу, соизмеримую, пожалуй, с настоящей акулой. Сая смеялась, а Джирайя был только рад почувствовать хоть какое-то тепло от девочки, что не обзывала его дураком и идиотом.

— Он идиот! — грубо выразилась Цунаде, резко облокотившись о деревянный брус рядом с Орочимару.

Мальчик перевёл на неё полный апатии взгляд и как-то странно хмыкнул. Цунаде недовольно посмотрела на него, скрестив руки у груди.

— Хочешь что-то сказать, ботан? — недовольно протянула девочка, сжав губы от злости.

— Нет, — безразлично произнёс Орочимару, оглядев детей перед собой.

— Тогда и не хмыкай, — нервно огрызнулась Цунаде, вновь отвернувшись от мальчишки.

Орочимару молчал. Он не любил лезть не в свои дела. Его особо никто и никогда не интересовал. Мальчик привык жить в своём мире, не обсуждая и не осуждая никого на своём пути. Он был спокоен как удав, и это часто раздражало людей вокруг. Все считали его надменным, эгоистичным, высокомерным. Все кроме Джирайи. Он не замечал излишней молчаливости и скрытности своего друга, восполняя тишину своими недалёкими рассуждениями о жизни. И, как бы это было не удивительно, но Орочимару любил слушать друга. Почти всё, что ему тараторил Джирайя, он запоминал, внимательно наблюдая даже за эмоциональными, как говорила Цунаде — «идиотичными», танцами о великом будущем белогривого ниндзя.

— Идиот, — вновь произнесла Цунаде, сжимая сильнее кулаки. Орочимару оглянулся на опасно-злобную девочку и задумался: лучше ли ему отойти от неё подобру-поздорову или же стоит не двигаться, и тогда она сама уйдёт куда подальше? Как и в большинстве случаев он решил не сходить с места, сливаясь с обстановкой вокруг. Цунаде всё не успокаивалась, а, казалось, начинала злиться ещё сильнее.

— Давайте начнём нашу игру! — наконец выкрикнул мальчишка с иссиня-чёрными короткими волосами.

Все дети восторженно вскрикнули. Все кроме слишком нервной Цунаде и абсолютно безразличного к игре Орочимару.

— Итак! Правила игры таковы! — мальчишка поднял вверх серого, негодующего кота в зелёном кимоно, громко горланящего на человеческом языке требования о его освобождение из захвата. — Это ниннеко моей тётки Учиха Азуми!

— Да отпусти меня мелкий дурак, я Великий Неко! — пискляво выкрикивал он, пытаясь осторожно оцарапать руку мальчишки задней лапой.

Ребёнок что-то прошептал на ухо коту, и тот на минуту замолчал, задумавшись. Он недовольно фыркнул и злобно оглядел всех детей. Учиха предложил ему кусочек отменной радужной рыбы. Что ещё надо коту для счастья?

— Всю рыбу! — громко воскликнул кот, пиля своими зелёными глазами мальчишку. — Я не буду подписываться на такие унижения ради одного жалкого кусочка!

— Ладно, будет тебе вся рыба, — тихо пробормотал недовольный Учиха. — Итак! Правила игры такие: на шее у кота висит три медальона. Ваша задача найти его в пределах парка, что поверьте, не так уж и просто, и отгадать загадку, которую кот задаст вам при встрече! Всем ясно?

Дети дружно выкрикнули хором: «да».

— Тогда... игра... начинается... — кричал мальчишка, протягивая гласные, — прямо сейчас!

Он отпустил кота, и тот резко стартанул с полянки в сторону деревьев. Дети побежали за ним, но никто не успевал нагнать кота, больно тот был шустрый.

— А вы что стоите, — произнёс Джирайя, что не сдвинулся с места, увидев, как Орочимару с Цунаде остались у деревянного бруса.

— Не твоё дело, — грубо рявкнула Цунаде, отвернувшись от мальчишки, уходя в сторону, куда побежали все дети.

— Цунаде, ну чего ты опять... — Джирайя сам не заметил, как Цунаде резко подскочила к нему, стукнув пальцем в его грудь.

— Ты — пустоголовая башка, Джирайя, идиот, придурок! Ничего ты не понимаешь, потому что у тебя крошечный мозг с орех! Ты никогда не станешь великим, никогда не станешь кем-то выше ранга чуунин! Твои танцы — это самая отвратительная вещь, которую я когда-либо видела! Ты закончишь жизнь, как и твой папаша за стойкой во второсортной забегаловке! Вот, что я думаю! — злобно провопила девчонка, что аж раскраснелась от собственной злости.

Джирайя недоумённо смотрел на неё, не понимая, что он сделал не так. Почему девочка так разозлилась? Почему произнесла такие грубые слова в его сторону? Джирайя чувствовал, как по красной ните, связывающей их двоих, шла ядовитая ненависть. Злость. К нему? Почему? Он не знал, что ответить, оглянулся на Орочимару, что меланхолично смотрел на свои ботинки. Не нашёл поддержки с его стороны и вновь оглянулся на Цунаде, чьё лицо теперь выражало страх. Она знала, что перешла черту дозволенных оскорблений. Раньше она лишь подшучивала над другом, подтрунивала, по-доброму, без злости. Но она сама испугалась того, что произнесла, и не знала, как вернуть время вспять. Мальчик чувствовал её страх, но уже запутался: были ли эти чувства его или её?

— Джирайя, — нервно произнесла девочка дрожащим голосом.

— Ты всё сказала, — грустно произнёс мальчишка, отвернувшись от друзей. — Мне жаль, что я твой Соул, Цунаде. Прости.

Беловолосый медленно пошёл в сторону леса, не оглядываясь назад. Ему не хотелось видеть Цунадей, ему хотелось лишь уйти подальше и зарыться где-нибудь в кустах. Где никто не заметит его печали. Где он сможет побыть лишь наедине со своими мыслями.

* * *

Что такое любовь? Все задаются этим вопросом, но никто не может дать точного определения этому чувству.

Цунаде никогда не знала, что это такое. Почему? Наверное, потому, что она искренне боялась этого чувства. Всё началось с тех дней, когда сначала умер её дед, потом она потеряла на войне отца, мать, а в последствие и любимого дядю. Слишком много близких пришлось похоронить ещё юной маленькой девочке, которая не хотела проходить сквозь всю эту боль. Цунаде не заслужила к своим семи годам всех этих потерь.

Но вот похороны Второго Хокаге, она стоит в чёрном платье и крепко держится за подол юбки любимой бабули, на руках которой сидит младший брат Цунаде. Она плачет. Не может сдержать эмоций. Смотрит на бабулю и видит, как та еле сдерживает свои чувства. Неужели и она в таком возрасте перестанет плакать?

«Почему это происходит?» — она не находила на этот вопрос вразумительного ответа. И, смотря на беззаботного, счастливого Джирайю, ей становилось лишь больнее. Он умел радоваться жизни, даже при том факте, что за пределами их мирного общества только что прошла война. Цунаде не верила в её окончание. Знала, что придёт день, и она сама пойдёт на поле боя и будет сражаться с другими людьми во Второй Мировой Войне Шиноби. Будет воевать наравне со всеми, узнает, как умрут другие близкие ей люди, друзья... Она увидит, как угаснет эта счастливая улыбка на лице дурака-Джирайи.

Сама того не замечая, девочка стала часто наблюдать за ним, невольно радуясь его победам и огорчаясь поражениям. Была ли это любовь? В какой-то степени да, но она не смела признаваться в этом. Ведь если, она испытывала хоть что-то тёплое к нему — то ей, несомненно, будет больно потерять его в будущем, а она не могла себе позволить такую роскошь. Она ни за что не будет плакать, когда он умрёт. Ни за что.

И она честно избавляла себя от эмоций по отношению к мальчику. По крайней мере, ей так казалось. Вместо похвалы — она кричала на него, вместо разговоров — дразнила. Она верила, что так сможет отстраниться от своего Соула и перестанет думать о нём. Но как бы она ни старалась, эта глупая улыбка, полная надежды на светлое будущее, всё никак не стиралась из её памяти. Цунаде хотела, чтобы этот глупый мальчик не спешил стать ниндзя. Ведь он недотёпа, дурак, глупец — как он сможет выжить в этих чёртовых реалиях сурового мира, полного необоснованных кровавых убийств?

Она боялась. Но не признавалась себе в этом.

Каждое его глупое восклицание, каждая нелепая выходка не могла не сопровождаться её лёгкой, едва заметной окружающим улыбкой. Она его полюбила. Может потому, что ей всегда хотелось видеть мир сквозь его призму. Счастье, радость, беззаботность — те качества, что действительно ей не хватало. Он напоминал ей дедулю, которого Цунаде так любила.

«Может и он станет таким же сильным?» — думала Сенджу, но каждый раз ударяла лоб ладошкой при виде очередной выходки «глупейшего дурака».

В тот день, когда она увидела желтоглазую девчонку Саю, что миленько смеялась над глупыми шутками Джирайи, Цунаде впервые почувствовала что-то необычное. Ей хотелось расплакаться и поубивать всех вокруг. Каждый смешок незнакомой девчонки словно эхом раздавался в её голове, ударяя сильнее и сильнее перепонки в ушах.

«Идиот!» — единственная фраза, что так и вертелась у неё на языке. Она накричала на мальчишку, когда тот ничего обидного ей и не сделал. Цунаде почувствовала себя паршиво, отвратительно. Она осознала, что наговорила лишнего, но не могла извиниться. Просто не умела этого делать. Единственное, что она смогла произнести в тот момент, было лишь его имя. Но он перебил её, сказав, что ему жаль, что он её Соул. Попросил простить его.

«Идиот!» — вновь проскользнуло в её голове. «Почему ты сказал эту фразу именно так! Ведь ты не сделал ничего плохого. Это я — идиотка, что вечно бьёт тебя в самое сердце! Тупица!» — мысли вились в голове Цунаде, не позволяя ей сдвинуться с места. Джирайя ушёл, скрывшись за деревьями. А девочка так и не смогла окликнуть его, не решилась извиниться.

— А знаешь, ведь ему должно быть жаль, что ты его Соул, а не он твой, — зачем-то заметил Орочимару, про существование которого Цунаде уже успела и позабыть. — И это он должен тебя прощать.

Она тяжело вздохнула, опустив голову вниз.

— Ты прав, — честно ответила она. — Я не права.

— Тебе бы стоило извиниться, — произнёс Орочимару, оглядывая неспешно ползущие по небу белые облака.

— Не указывай мне на очевидные вещи, — нервно произнесла Цунаде, придя в себя. — Я и без тебя это знаю.

Орочимару улыбнулся. Она недовольно фыркнула и пошла в сторону, куда ушёл Джирайя. Цунаде смотрела под ноги и шла ровно по следу красной нити, связывающей их души.

Орочимару неспешно последовал за ней. Блондинка остановилась и недовольно оглянулась на него. Мальчик в упор не смотрел на неё, глядя на облака.

— Ты всё равно будешь следовать за мной? — спросила Цунаде у мальчишки.

Он еле заметно кивнул вниз. Сенджу недовольно вздохнула и поплелась в след красной нити.

Надо признать, Джирайя забрался не сильно далеко от полянки. С каждым шагом, нить становилась всё более и более яркой. И вот, наконец, когда она приобрела вполне реалистичный вид, Цунаде радостно улыбнулась, в надежде, что у неё появился шанс наладить ту шаткую дружбу, которую она успела сегодня доломать окончательно.

Однако она не учла нелепого стечения обстоятельств, которое довольно часто случается по иронии судьбы. У ближайшего дерева, где по подсчётам Цунаде должен был находиться Джирайя, она увидела не одну фигуру своего друга, а две. Рядом с мальчиком стояла та самая Сая, из-за которой у Цунаде съехала крыша. Она сказала что-то ошеломлённому мальчику и осторожно стёрла с его правой щеки ресничку.

Цунаде шмыгнула носом и отошла на несколько шагов назад.

Орочимару стоял в семи шагах от девчонки. Он отклонился и увидел покрасневшего, как помидор, Джирайю.

— Ну и ладно, — произнесла Цунаде наигранно-спокойным голосом и треснула со всей дури по ближайшему дереву.

Орочимару испугался такой реакции девочки и вздрогнул от силы удара, при которой дерево чуть ли не треснуло. С него с диким визгом упал серый кот в кимоно, чьё мяуканье было слышно на всю округу.

К месту удара так же подбежали Джирайя с Саей, которая стояла позади мальчишки. Цунаде удивлённо уставилась на кота, что, чертыхаясь, пытался привести свою шкурку в порядок от листов и грязи.

— Это же кот! — выкрикнула Сая, увидев животное на земле.

— Что ты здесь делаешь, Цунаде? — удивлённо спросил Джирайя, уставившись на девочку, с костяшек которой скатывались алые капли крови.

— Мы... — Цунаде не знала, что ей следует сказать.

— Мы нашли кота, — спокойно отозвался Орочимару, внезапно спасая положение девочки.

Цунаде удивлённо посмотрела на него, а потом начала резко подтверждать слова мальчишки, приговаривая, какие они всё-таки молодцы. Джирайя кивнул головой, веря их словам.

— Вам медальоны нужны? — нервно произнёс кот, оглядывая малышню.

— Да! — резко выкрикнула Сая.

— Держи, — ответил он, скинув в её сторону первое ожерелье.

Все удивлённо уставились на кота, не зная издевается ли он или нет. Животное спокойно осмотрело детей.

— Если не надо, я могу и забрать, — пробубнил кот, подходя к цепочке.

Сая резко подхватила кулон и надела его на шею. Все удивлённо переглянулись друг на друга, пожав плечами.

— Это издевательство? — наконец решил уточнить Орочимару.

— Нет, мне было просто лень придумывать нормальные загадки, — произнёс кот, облизывая лапу. — Ладно, раз вас тут так много, то сразу спрошу все вопросы.

Дети навострили уши и внимательно вслушивались в вопрос, заданный котом.

В комнате четыре угла.

В каждом углу сидит кошка.

Напротив каждой кошки по три кошки.

На хвосте каждой кошки по одной кошке.

Сколько всего кошек в комнате?

Джирайя сдвинул брови и начал судорожно считать кошек, бубня по нос числа четыре, шестнадцать, тридцать два. Цунаде взяла палочку и начала рисовать на земле комнату с кружочками.

— Четыре, — внезапно ответил Орочимару, протягивая руку вперёд.

Кот усмехнулся и скинул следующий медальон со своих плеч. Орочимару поднял его, но не стал надевать на шею. Джирайя с непониманием смотрел на друга и внезапно ударил себя по лбу.

— Чёрт, конечно же, — Цунаде недовольно покачала головой.

— Последний вопрос, — произнёс кот, глядя на Сенджу с её Соулом. — Как меня зовут?

Цунаде впала в ступор. Она и не помнила, чтобы кот представлялся. Она обхватила шею правой рукой, зажмурив глаза. «Может он дал подсказку в предыдущем вопросе? Его зовут четыре? Или же он...»

— Его зовут Великий Неко, — тихо прошептал Джирайя ей на ушко.

Девочка раскрыла глаза и удивлённо уставилась на мальчишку. Кот действительно произносил что-то подобное, но она уже и забыла это.

— Зачем ты мне это сказал? — озадаченно спросила Цунаде.

Джирайя улыбнулся и, пожав плечами, добавил:

— Потому что мы друзья? — скорее спросил, нежели утвердил мальчик.

Цунаде грустно улыбнулась, изогнув брови. Она подошла к нему и выставила безымянный палец, на котором висела красная нить.

— Друзья, — добавила она, чувствуя прилив тепла, исходящий от Джирайи.

— Может, тогда скажем имя вместе? — добродушно ответил парень, скрестив свой палец с её.

Девочка удивлённо выпучила глаза, словно не веря его словам. Но тот говорил на полном серьёзе.

— Вместе, — согласилась она, кивнув вниз головой и улыбнувшись.

* * *

В тот день они впервые поняли, что действительно могут положиться друг на друга. Цунаде, наконец, перестала вечно бить мальчика, признав в нём друга. А Джирайя, в свою очередь, не заметил, что на самом деле в тот день она приревновала его к девочке Сайе.

Старик вспоминал, как вечером, когда игра закончилась, он признался, что любит Цунаде и хочет, чтобы она всегда была счастлива вне зависимости с ним или без него. Ирония в том, что сказал он это не девочке, которую любил, а своему лучшему другу Орочимару, что флегматично выслушивал любую из историй Джирайи. Мальчишки сидели в ночной тишине, которую нарушали лишь назойливые сверчки, к которым с течением времени каждый начинает привыкать.

— Слушай, а ты-то своего Соула уже нашёл? — спросил Джирайя, глядя в лицо друга, которое тот пытался спрятать за своими длинными, чёрными волосами.

— У меня даже нити нет, — грустно произнёс мальчик, потирая безымянный палец правой руки.

Джирайя удивлённо хмыкнул и оглянулся на белую луну, горящую у них над головами серебристо-белым светом.

— Ничего, — подбадривающе добавил он, слишком сильно стукнув Орочимару по спине. — Твоё время просто ещё не пришло, — радостно добавил он, улыбнувшись во всю ширину.

Орочимару грустно вздохнул и тоже уставился на луну.

— Спасибо, Джирайя, — тихо произнёс он чрезмерно говорливому мальчику, который даже не заметил благодарности друга, потому что начал «петь» свою любимую тираду о том, почему Цунаде такая нахалка.