Неискупимая / Inexcusable (джен)

— Давайте по порядку... — Каденс наклонилась вперёд, потирая подбородок. — Тётушка Луна — какой-то злой двойник самой себя из будущего?

— Я бы сказала, «доппельгангер из параллельной вселенной» будет более точным определением, — произнесла Твайлайт. — Ну, то есть если она убила себя, то это могло неким образом создать временную развилку.

— Звучит довольно запутанно. Разве временная магия не всегда восстанавливает равновесие или что-нибудь такое?

— Магия пони — да, — Твайлайт потёрла подбородок, и на мгновение обе кобылы застыли, будто две одинаковые статуи. — Однако нам неизвестно, как работает магия Дискорда. Сомневаюсь, что она подчиняется тем же правилам.

— Вы обе кое-что упускаете, — практически губами прошептала Селестия, не отрывая взгляда от стола, но пони моментально умолкли и прекратили потирать подбородки. Её лицо отчётливо отражалось в мраморной поверхности. — Она утверждает, что она в каком-то смысле... совокупность Луны и Найтмер Мун. А ещё из-за неё вымерла вся планета и она, таким образом, пришла к выводу, что убить себя — лучший способ обратить всё вспять.

Селестия обвела их взглядом.

— Вас это никак не пугает?

— Не особо, если честно, — Твайлайт, чуть-чуть краснея, отвернулась в сторону.

От пронизывающего взгляда бывшей наставницы ей по-прежнему становилось не по себе. Селестия мысленно обругала себя и убрала недовольный взгляд. Она время от времени забывала, что отныне Твайлайт ей ровня.

— В смысле, да, она врала, конечно, — Твайлайт кашлянула, прикрыв рот копытом, — но вот я обдумываю её слова, и они обретают смысл. Когда мы столкнулись с ней в Понивилле, меня за всю ту ночь ни разу не посетила мысль об опасности. Она не ощущалась какой-то угрозой, хоть я и понимала, что она может причинить вред.

— И она нас любит, сильно любит, — кивнула Каденс. — Рядом с ней я всегда это ощущаю. Разумеется, мы знаем её не так хорошо, как вы, тётушка, но...

Селестия с силой саданула копытами по столу. По комнате разнёсся раскатистый грохот.

— По-вашему что, веками никем не замеченное убийство на ровном месте — это в порядке вещей? А наше обманутое доверие? Доверие подданных? — колыхнув гривой, она подалась вперёд. — А если бы она решила, что Эквестрии угрожает ещё кто-то? Если бы снова убила? Тогда бы она стала опасной?

— На моей свадьбе она не вмешалась, хотя всюду проникли злобные жуки, — возразила Каденс. — Я не обеляю её поступок, однако это не одно и то же. Тирек... Тирек действительно почти победил...

— А ты, Твайлайт? — Селестия посмотрела на бывшую ученицу. — Ты согласна с Каденс, что Луна поступила обоснованно? Что забрать жизнь — справедливый ответ?

— Я... я не знаю.

Селестия перегнулась через весь стол, застонавший под её весом.

— Вы вдвоём её прощаете, даже не глядя на величину проступка. А может, вы с ней сговорились? Может, вы — такие же «доппельгангеры» из другого времени?

— Тётушка Селестия! — Каденс выпрямилась и тоже топнула по столу. Мрамор дрогнул, будто сейчас расколется надвое, однако остался невредим, несмотря на вес двух аликорнов. — Я понимаю, что вы расстроены, но подумайте-ка ещё раз над своими словами!

Селестия опустила взгляд на стол — отражение посмотрело в ответ: грива топорщится, зубы стиснуты.

— Я... простите, вы правы. Всё просто... я не...

Она откинулась на спинку кресла, спрятав лицо в копытах. Грива её всколыхнулась и растеклась по столу.

— Я не знаю, что должна думать, как с этим справиться, не знаю даже, что сказать, — она положила голову на передние ноги. — Всё так, словно вновь напали чейнджлинги. Неизвестность обездвиживает меня, ломает волю... Только теперь эта неизвестность стала моей сестрой.

Селестия заметила, как Твайлайт с Каденс обменялись взглядами. Она училась читать других по языку тела сотни лет, но даже без этого чья-то жалость угадывалась с резкостью удара в живот.

— Мы понимаем, тётушка.

— Да, всё очень непросто.

— Не лгите! — выпалила Селестия. — Вы не понимаете. И не сможете понять.

Она отняла копыта от головы и, пересилив себя, поглядела на двух пони.

— У бессмертных ничтожно мало чего-то постоянного. Мы с Луной провели вместе тысячелетия, целые эпохи, а тут оказывется, что она не она. Доверие, воспоминания — всё растоптано в жалкие секунды. Если она фальшивка, то... то и всё остальное, может так статься, фальшивка.

Комната погрузилась в молчание. Твайлайт и Каденс опять переглянулись: жалость на их лицах смешалась с недоумением и печалью.

Твайлайт попыталась что-то выдавить из себя, но вышло лишь сбивчивое бормотание. Сглотнув, она повторила надтреснувшим голосом:

— А что мы? Мы — тоже непостоянная фальшивка?

В её голосе звучала самая настоящая, непритворная боль. Селестия поникла.

— Извините, я не хотела, я не... — она вскочила с кресла. — Простите, зря я завела с вами этот разговор. Следовало бы разобраться с собственными чувствами, прежде чем перекладывать их бремя на вас. Мне надо побыть одной.

Она сбежала от объяснений — выскочила из кабинета, хлопнув дверью. Прислонилась к стене: было слышно, как аликорны в комнате перешёптываются. Она попыталась представить о чём, но на ум ничего не приходило. Только боль в голосе Твайлайт.