Бархатные шторы (гет)

Некоторое время спустя Кричер узнал, что на самом деле все было сложнее. Причем узнал из первых уст. Тот ясный летний день он тоже помнит в мельчайших деталях. Хозяина не было дома — в последнее время он отлучался из особняка все чаще и чаще. Госпожа Вальбурга пила чай в своей спальне. Когда Кричер вошел, неся поднос с пирожными, хозяйка вдруг обратилась к нему:

— Ты ведь теперь моя собственность, верно?

— Да, госпожа, — отозвался Кричер, едва не выронив поднос от неожиданности. До сих пор Вальбурга Блэк говорила с ним исключительно на темы хозяйства и домашних дел.

Хозяйка знаком велела Кричеру поставить тарелочку с пирожными на столик перед ее креслом, что он мгновенно исполнил. Затем опять-таки знаком подозвала его поближе и, глядя ему прямо в глаза, произнесла:

— Если я прикажу тебе не говорить что-то хозяину, ты ведь это исполнишь, не так ли?

— Конечно, госпожа, — пролепетал Кричер, холодея от непонятного предчувствия.

— Мне нужно, чтобы ты слушал меня. Слушал — и молчал. Понял?

Кричер молча кивнул головой. Он не вполне понял хозяйку, но переспросить побоялся.

— Мне не с кем поговорить здесь, а выговориться очень хочется, — начала Вальбурга. — Но все, что я тебе сейчас скажу, ты не расскажешь никому и никогда. Это приказ.

Кричер вместо ответа склонился в поклоне. К чему лишние слова? Господское слово — закон.

В следующие несколько минут он узнал много такого, от чего глухая боль в его душе стала гораздо сильнее. Но он не имел права высказываться и комментировать. Молча и неподвижно стоял домовик перед хозяйкой, слушая ее воспоминания о Хогвартсе. О том, как ей было там одиноко и тоскливо вдали от любящей семьи. И как скучно ей было общаться с недалекими существами, волей судьбы ставшими ее товарищами по учебе.

Все изменилось в тот сентябрьский день, когда к Лукреции Блэк, одной из ее одноклассниц, подбежал во дворе на большой перемене ее брат Орион. Он был третьекурсником, а Вальбурга с Лукрецией в том году уже заканчивали школу. Вальбурга не раз видела Ориона и до этого, в предыдущие пару лет, но тот мелкий мальчишка, ничем не примечательный, словно остался где-то в далеком прошлом. Орион сильно вытянулся за лето и возмужал. Его загорелое красивое лицо сияло улыбкой, густые каштановые кудри переливались на солнце. Высокий и красивый, он нисколько не был похож на свою сестру — тощую девицу с чахлой шевелюрой мышастого оттенка. Вальбурга, сидевшая с книгой на скамейке неподалеку от этих двоих, не сразу поняла, что самым откровенным образом пялится на брата Лукреции. А когда сообразила, то быстро опустила взгляд в книгу. Никто из окружающих, включая тех двоих, ничего не заметил.

С тех пор Вальбурга стала постоянно искать взглядом Ориона. Никогда до той поры не интересовавшаяся квиддичем, она в свой последний школьный год с неподдельным интересом ходила на все матчи с участием команды родного факультета, потому что вратарем слизеринцев был Орион Блэк. Даже к глуповатой и ничем не примечательной Лукреции она стала относиться теплее, потому что это была сестра Ориона. Ближе к концу года Вальбурга с изумлением обнаружила, что впервые за все свое пребывание в Хогвартсе, начиная с самого детства, не торопит время, чтобы избавиться наконец от ненавистной лямки школьной учебы. Наоборот, чем ближе был выпуск, тем больнее у нее сжималось сердце. Орион — ее троюродный брат, но из-за сложных отношений ее семьи с родней ей негде больше видеть его, кроме как в Хогвартсе. Значит, после того, как она закончит школу, они расстанутся навсегда?

В принципе, так и случилось бы, если бы Орион не запоздал с выбором невесты. С блеском закончив обучение в школе, Вальбурга Блэк не пошла работать, хотя ее очень привлекала колдомедицина. Сначала отец протестовал против того, чтобы она, девушка из благородной и обеспеченной семьи, вообще работала где-либо. Потом тяжело заболела мать, и Вальбурга долгое время ухаживала за ней. А когда матери не стало, на плечи Вальбурги легло воспитание младшего брата Сигнуса, который был моложе ее на тринадцать лет. Да и другой брат, Альфард, даром что был практически ее ровесником, требовал особого внимания. Он напоказ, исступленно бунтовал против старинных традиций, шокируя этим семью. Иногда, взбешенная его поведением, Вальбурга кричала, что такому, как он, следовало бы учиться в Гриффиндоре, да и родиться стоило бы в семье каких-нибудь магглолюбцев, а не среди таких достойных магов, как его родня. Отца очень огорчали их распри, но когда Вальбурга посоветовала ему припугнуть сына лишением наследства, Поллукс Блэк неожиданно ответил ей очень жестко: «Какими бы вы ни были, вы все — мои дети. И все имеете равные права на наследство».

Проходили годы, но Вальбурга, занятая семейными заботами и хлопотами, не помышляла о замужестве. Впрочем, и желающих посвататься к ней не находилось, что сильно беспокоило ее отца. Когда Поллукс заводил с дочерью разговор на эту тему, она упорно отмалчивалась, опустив взгляд. Перед глазами у нее вставал образ Ориона Блэка. Несколько лет подряд после выпуска его курса из Хогвартса она со страхом заглядывала в раздел светских объявлений «Ежедневного пророка», ожидая увидеть там объявление о помолвке или свадьбе того, кого она никогда не забывала. Но ничего такого не появлялось. И постепенно образ Ориона стал стираться в ее памяти, превращаясь в далекий прекрасный мираж. Вальбурга Блэк мысленно поставила крест на своей личной жизни. Ее мир свелся к кругу интересов семьи — ее отца и братьев.

В тот день, когда в их доме впервые за много-много лет появились гости, она была в шоке. Потому что этими гостями оказались отец и сестра Ориона, которые предложили ей выйти за него замуж. Поначалу ей казалось, что все это — лишь сладкий сон, и она боялась проснуться. Только после их ухода, когда ее отец, взявший целый день на раздумье по такому важному поводу, спросил, согласна ли она, Вальбурга поняла, что все это происходит наяву. Она хотела ответить «Да», но не смогла издать ни звука от волнения, и просто молча кивнула. И увидела, как тревога в глазах отца сменилась радостью.

— Я и подумать не могла, что когда-нибудь в моей жизни настанет такое счастье… — завершила свой рассказ госпожа, улыбаясь своей обычной полуулыбкой, за которую Кричер был готов отдать жизнь. Складки ее широкого, удобного домашнего одеяния ниспадали на пол. Рука с массивным обручальным кольцом лежала на округлившемся животе. На столике рядом с креслом, между чашкой чая и сахарницей, стояла музыкальная шкатулка.

Закончив свою исповедь, Вальбурга сделала короткий жест рукой, отсылая эльфа из комнаты — слуге пора было возвращаться к привычным обязанностям. Кричер низко поклонился и трансгрессировал. Вообще-то, при господах полагалось передвигаться только естественным образом, без использования магии. Но это ничего, он объяснит хозяйке свою поспешность тем, что стремился как можно быстрее принести ей новый чайник чая, на замену остывшему. Колдуя на кухне над заваркой, Кричер старался подальше отклоняться от чайника, чтобы туда не попали слезы, неудержимо катившиеся по щекам.