Томми Аткинс (джен)

Прищурившись, Том выбил из пачки сигарету, поймал её зубами и щёлкнул зажигалкой. По большому счёту, делать им тут было нечего, но...

Во-первых, дуэль двух сильнейших магов поколения — большая редкость. К счастью... Во-вторых, верить в честность Тёмного Лорда мог только законченный идеалист... Каковым и был Альбус Дамблдор.

Прежний Том ненавидел и презирал его — нынешний не видел причины для столь сильных чувств. Разумеется, Дамблдор будет против его идей... Но уважения он определённо заслуживал — уже одной этой дуэлью.

Затянувшись, Том достал палочку, закрыл левый глаз и вычертил на веке рунную связку. «Глаз дракона» продержится не больше часа и на целый день обеспечит добротной мигренью — но возможность видеть магию того стоит, а дуэль не будет долгой. Не тот уровень... Так, началось!

Первый взмах палочки — Гриндевальд явно рисуется — и пустырь, бывший когда-то парком, захлестнула магия.

В этой буре энергий почти терялся рисунок боя, а то, что удавалось разглядеть, было почти незнакомо — не английская школа, не немецкая или даже русская, а свой собственный стиль, вырабонный годами сражений... То, что самому Тому только предстояло создать.

И, конечно, он оказался прав — долгой дуэли не получилось. Десять минут — и Гриндевальд лежит на изуродованной земле.

— Я всё же надеюсь, что однажды ты поймёшь свою ошибку, Геллерт... — произнёс Дамблдор. Взмах палочкой поднял тело над землёй, воздух с хлопком занял освободившееся место — и только тогда Том поднялся из-за остатков живой изгороди и резко свистнул.

Можно уходить.

Сержант Том Риддл неторопливо шагал по берлинской улице.

Десятое мая. Гитлер мёртв, Гриндевальд заточён в Нурменгарде, Германия капитулировала... Война окончена — Япония протянет максимум полгода, и хотя его отряд вскоре отправят в Бирму, сейчас можно сполна насладиться первым мирным днём.

Делать было нечего, а магический квартал Берлина во время штурма буквально стёрли в пыль, так что Том без особой цели бродил по городу, пока не вышел к Рейхстагу. Некогда величественное здание ныне смотрелось довольно жалко, покрытое копотью, выбоинами от пуль и снарядов... И надписями. Надписи, за редкими исключениями, были русскими, но попадались польские, чешские и даже английские (сделанные, правда, американцами). Особенно Тома восхитили две совершенно одинаковых надписи «Развалинами Берлина удовлетворён.» Одна — русская, подписанная «Пискунов», вторая, английская, принадлежала американскому десантнику Т. Томпсону, скорее всего — тоже Тому.

Риддл хмыкнул, извлёк кинжал и нацарапал рядом: «С любовью из Лондона. Томми Аткинс». Просто, со вкусом и вроде как за всю армию...

На прогулку по Берлину ушёл весь день. Том несколько раз столкнулся с русскими патрулями, набрёл на чудом уцелевший пивной погребок и даже помог русским поймать мародёра.

Всё это никак не могло считаться нормальной мирной жизнью... Но это не было войной. И неважно, что будет дальше — для этих людей худшее уже позади. Они пережили войну — теперь им нечего бояться...

Как и ему самому.

Том не видел смысла бояться — но он по-прежнему оставался полукровкой со Слизерина, вдвойне хитрым, осторожным и циничным. Правда, истинный слизеринец никогда не доверился бы интуиции — а для Тома это было совершенно естественно. Мелочей на войне, а тем более — во вражеском тылу, и если ты не доверяешь себе или товарищам, ты труп...

Именно интуиция заставила его остановиться рядом со скамейкой, на которой усталая немка средних лет раскладывала книги. «Фауст» — кажется, самое первое издание, какой-то неизвестный Тому немецкий поэт, Гейне — тоже не самое новое издание, Шестая книга Моисея и венцом всему — «Преображения материи» Сен-Жермена.

Почти наверняка книги были ворованными — Тома это не волновало. Интуиция не подвела — если удастся купить Сен-Жермена, Слагхорн у него в руках. Этот жук удавиться готов — или, скорее, удавить — за редкий алхимический трактат, а уж работа Сен-Жермена...

Небрежно перелистав книги, Том поинтересовался ценой — та оказалась абсурдно низкой. Похоже, книга была не просто краденой — продавщица даже толком не представляла, что попало ей в руки. Конечно, даже так это стоило Тому почти всех имевшихся денег, но Слагхорн всяко дороже...

На этом прогулка и закончилась — гулять стало не на что.

Вернувшись, Том первым делом выпросил у Оуэна кусок парашютного шёлка, наложил защитные чары и тщательно упаковал книгу. После этого он заглянул к Прюэтту и спросил:

— Сэр, я могу воспользоваться вашей совой?

— Ну, если поймаете... — пожал плечами Прюэтт.

— Спасибо, сэр, — Том поспешил убраться — не стоит лишний раз мозолить глаза начальству.

Вернувшись в комнату, Том прогнал со стола подобранного Фарли кота и принялся за письмо.

«Достопочтенный профессор Слагхорн! — писал Том. — Причудливые течения судьбы вырвали меня из жизни магической Британии на целый год, однако я не забывал о ней. И вот, воспользовавшись случаем, я пишу вам. Мне удалось приобрести экземпляр «Преображений материи» Сен-Жермена, каковой посылаю вам с этим письмом, опасаясь предоставить его изменчивому военному счастью.

Поскольку, как я уже отмечал, я был оторван от любых британских дел, и даже о поражении Гриндевальда знаю лишь потому, что имел честь быть его свидетелем, я надеюсь, вас не затруднит поведать о достойных внимания событиях этого года, а также о судьбе моих товарищей, если вам что-либо известно о них.

С искренним уважением и наилучшими пожеланиями — Томас Марволо Риддл, сержант на службе Его Величества.»

Поставив точку, Том перечитал письмо и остался доволен. Слагхорн, конечно, редкостный хитрец, но если знать, как, зацепить его несложно... Правда, при этом ни в коем случае нельзя было думать, что ты им манипулируешь. Слагхорн всегда преследовал только свои интересы...

Да, Гораций Слагхорн был добродушным толстячком, любителем вкусной еды и хорошей компании, мастером-зельеваром и отличным педагогом... но при этом знатоком тёмной магии, членом Свиты Её Высочества принцессы Елизаветы и инспектором Королевского Корпуса Безопасности, в котором состоял ещё в те времена, когда тот был Королевским протестантским рыцарским орденом.

Иными словами, Гораций Слагхорн был одним из самых опасных людей по обе стороны Статута. Опасных — и влиятельных... А влияние Тому понадобится, поэтому Слагхорна необходимо перетянуть на свою сторону — и не забывать, что он всегда на своей и только своей стороне...

Отправив сову, Том посмотрел на часы и достал Ксенофонта — как раз осталось немного времени до отбоя, на главу-другую хватит.

Сова вернулась на рассвете. В ответном письме Слагхорн благодарил за книгу и вкратце рассказывал о случившемся в отсутствие Тома. Как оказалось — ничего действительно важного он не пропустил. Магическая Британия старательно делала вид, что всё в порядке... Но получалось плохо. Война зацепила всех — но кого-то лишь царапнула мимоходом, а кому-то запустила когти прямо в сердце. А кто-то и вовсе остался на полях Фландрии, в бокажах Нормандии или в джунглях Малайи...

Слишком многие уже не вернутся домой.

А кому-то и некуда возвращаться...

У Тома Редла никогда не было дома — разве что казарма... И в Англии его, по большому счёту, ничего не держало. Он мог отправиться куда угодно... Вот только однажды найдётся другой сирота-полукровка, который пройдёт до конца, став новым Гриндевальдом — или Дамблдором, что ещё хуже.

Если Гриндевальду требовалась власть сама по себе, то Дамблдор мечтал облагодетельствовать весь мир — или хотя бы Британию, для начала. Счастье для всех, даром, и пусть никто не останется обиженным... Не останется никого — это верно, но разве настоящего идеалиста волнуют такие мелочи? И если Дамблдор хотя бы знает, что такое война, то для его наследника это будет просто ещё одно слово в словаре... И это будет концом всего. Да, за Робеспьерами приходят Наполеоны — вот только до Наполеона ещё надо дожить. А это у магической Британии не получится — магов слишком мало, а чистокровные слишком чванливы и тупы, чтобы признать власть «маглолюбца», или, того лучше, «грязнокровки». А если у власти окажется один из них — всё кончится ещё быстрее. Начнётся резня маглорождённых, потом кто-нибудь особо тупой полезет к маглам — «они же просто животные» — и всё. Докторфаустштрассе русские, если верить очевидцам, разнесли без единого заклинания, одними бомбами — Косой с Лютным чуть больше, но уж пару сотен бомб Корона легко найдёт... Не говоря уж о Корпусе безопасности, как раз на такой случай и созданном.

А утром пришёл приказ — отряд перебрасывали в Индию. В Импхал, к самой линии фронта...

Чего-то подобного Том и ожидал — Япония всё ещё не собиралась сдаваться, продолжая бессмысленно тратить силы. Англичане уже давно бросили все эти островки, оставив врага в компании недовольных туземцев со стволами и моря ловушек... Но японцам ничего подобного в голову не приходило. Возможно, потому, что туземцы со стволами им самим не дадут уйти.

Так или иначе, но война продолжалась, и отряду предстоял трёхдневный перелёт с несколькими посадками, а проспать столько Тому было не под силу — и он решил написать гримуар — как и подобает порядочному тёмному магу. Гримуаром служила подобранная в какой-то лавке конторская книга, в которую Том записывал всё, что попадалось интересного, начиная с румынских мракоборцев и их ритуалов. Рецепт самогона он, впрочем, бумаге не доверил...

Импхал оказался довольно маленьким и довольно грязным для столицы княжества — хотя, несомненно, приличнее Бомбея. И гарнизон здесь был гораздо серьёзнее — ничего масштабного после прошлогоднего разгрома японцы не предпринимали, но коммандос засылали с удручающей регулярностью. Англичане платили той же монетой, и на границе то и дело вспыхивали короткие стычки, обычно заканчивающиеся ничем — несколько убитых и раненых не в счёт...

Отряд разместили в казарме, придали проводника и инструктора — мрачного гуркха, отзывавшегося на прозвище Ракшас, и дали десять дней на подготовку.

Причина спешки выяснилась уже на третий день — японцы прислали крайне наглого оммёдзи-змееуста, регулярно натравливавшего на город змей.

Со змеями Том договорился. Сошлись на том, что японца они слушать не будут, но и Тому не подчинятся.

Гуркх заинтересовался. И вечером, выдав очередную порцию сведений о джунглях, отозвал Тома в сторону и принялся рассказывать... И Том с трудом удерживал челюсть на месте.

Флитвик однажды сказал: «В действительности всё не так, как на самом деле.» Полугоблин был прав — всё действительно было не так. Всё и всегда.

Парселтанг, клеймо тёмного мага и знак родства с самим Слизерином, считался в Индии благословением Шивы, и Том из чужака, которому нельзя доверять, превратился в талантливого, но необученного мага, нуждающегося в помощи... И Том, разумеется, согласился.

Разумеется, учить его по всем правилам индийской магии Ракшас не мог — на это ушли бы годы — но при желании, умении и знании основ даже за месяц можно было добиться многого. Учиться Том умел, основы магии были одинаковы везде, а желание было острейшим — опасность прекрасно мотивирует...

Уроки перемежались рассказами — и от этих рассказов глаза лезли на лоб, а челюсть стремилась к центру Земли. По крайней мере, первое время — потом он как-то привык и воспринимал очередное откровение всего лишь с лёгким интересом. Маугли — вождь мятежных оборотней? Шерхан — кайзеровский шпион? Почему бы и нет, если Киплинг был сквибом с невероятным чутьём?..

Укрытый листвой и простеньким тамильским заговором, Том лежал в кустах, не отрываясь от прицела. Где-то здесь кралась попортившая немало крови англичанам шестихвостая кицунэ, и эта вылазка должна была стать для неё последней...

Что столь старая и сильная тварь забыла на их участке фронта — хороший вопрос, но Тома он сейчас не волновал. Сейчас его вообще ничего не волновало — он ждал. Ждал, когда проклятая всеми богами тварь рискнёт, наконец, высунуться из своего логова. Ведь ей не обойти его, и тогда он эту тварь пристрелит... Да, пристрелит, а шкуру отнесёт радже, и тот его щедро наградит...

Спрятаться от кицунэ получится только под Фиделиусом, но вот обмануть можно. Можно притвориться, что ты охотишься на тигра-людоеда, тем более, что слухи ходили. И вряд ли даже кицунэ заподозрит английского солдата в грязном полуголом оборванце, провонявшем дымом, болотом и порохом, да ещё и прячушегося под охотничьими заговорами... Даже если сунется в его мысли — увидит только тигра.

Охотник едва заметно пошевелился и снова припал к прицелу. Тишина... И из тишины между деревьев появилась женщина. Молодая, стройная, одета просто, но добротно — похоже, из зажиточных крестьян. Остановилась, покрутила головой, словно принюхиваясь...

Глупая, подумал охотник, или не из местных, раз не знает про тигра. Местные все знают... Жаль, если она не местная — а то бы он на ней женился, убийце тигра-людоеда отказать не посмеют...

Девушка сделала шаг, в прицеле мелькнули острые лисьи уши, и охотник нажал на спуск.

Кицунэ быстры — но пуля за секунду пролетает две тысячи футов.

Кицуне крепки — но пуля весит девятьсот гран.

Голова жещины разлетелась гнилой тыквой, шрапнелью хлестнуло по траве красно-бело-серое крошево, тело, неуловимо меняясь, сломаной куклой повалилось на землю, разметав шесть ярко-золотых хвостов.

Охотник — нет, снова Том Редл — спрыгнул с дерева, перезарядил ружьё и подошёл к трупу. Не иллюзия — шестихвостая действительно мертва. Наконец-то...

Забросив ружьё за спину, Том потёр ушиб на плече — и замер. Шевельнул плечом, сбрасывая ремень, подхватил ружьё и взвёл курок.

Его враг, притаившийся в зарослях, подобрался, готовясь к прыжку — и Том нажал на спуск. Выстрел — и взметнувшееся громадное тело рухнуло на землю, дёрнулись в агонии, ломая кустарник, могучие лапы, а Том, выругавшись сквозь зубы, тяжело опустился на траву — ноги откровенно подкашивались, и хорошо, если дхоти промокло только от пота...

Впрочем, даже если и нет — вряд ли кто-то стал бы смеяться. Чуть не попасть в зубы тигру-людоеду — это как-то слишком даже для бойца Специальной Воздушной Службы.

Отдышавшись, Том снова зарядил ружьё, достал нож и принялся свежевать добычу — награду за одноглазого тигра-людоеда действительно обещали...

На обратном пути Том не раз и не два порадовался своему дикарскому «костюму» — в любой другой одежде было бы невыносимо. Последние несколько сотен метров он вообще преодолел на голом упрямстве и мечте о ледяном джине с тоником...

Лето в восточной Индии было таким, что родная английская слякоть начинала казаться раем, а нынешний август, по словам старожилов, был даже гнуснее обычного. Впрочем, джин, награда за тигра и полагающаяся за кицунэ Военная Медаль несколько примиряли с действительностью... До следуюшего приказа, по крайней мере — всегда безумного, невыполнимого и самоубийственного. Их уже даже почти официально прозвали «Матёрыми самоубийцами»...

Но пока что — не иначе, как чудом — обходилось без потерь и даже без по-настоящему серьёзных ранений. Правда, Оуэн лишился уха, Джерри пропороли ногу, а самому Тому сломали нос — но на боеспособности это почти не сказалось, а мелочёвку просто не считали. Ещё был случай, когда Мейсона укусила змея, но здоровяк-йоркширец перенёс укус довольно легко.

Пока им везло — вот только насколько ещё этого везения хватит? Даже по теории вероятностей везение не будет бесконечным... а тут ещё и далеко не все возможности были равны.

На самом деле Том ожидал беды уже на следующем задании — люди устали, раны давали о себе знать, и даже несгибаемый гуркх как-то поблёк. Если им не дадут хотя бы неделю отдыха, со следующего выхода вернутся не все. Если только...

Том прикрыл глаза, пытаясь вспомнить странное чувство, царапнувшее душу утром. Словно идя по мелководью, провалился по колено в яму...

Что-то случилось. Нет смысла гадать, что — так или иначе он всё узнает. И тогда — кто знает, как изменится мир?..

Что ж, он узнал — и куда раньше, чем ожидал.

На утреннем построении Прюэтт объявил:

— Вчера, в восемь часов пятнадцать минут по токийскому времени американский самолёт сбросил на японский город Хиросима атомную бомбу. Она основана на явлении радиоактивного распада и обладает колоссальной разрушительной силой — её взрыв соответствовал взрыву не менее тридцати миллионов фунтов тротила...

Слушая краем уха, Том с какой-то ленцой занимался подсчётами. Тридцать миллионов фунтов — это больше тринадцати тысяч тонн. В Галифаксе тридцать лет назад в пересчёте на тротил чуть меньше трёх тысяч... Это значит, что города просто нет — а сколько там людей жило? Тысяч триста, и если прикинуть масштабы того взрыва на этот... Мордред, не меньше сотни тысяч убитых разом! На сей раз магия безнадёжно проиграла магловской науке... И дальше всё будет только хуже. В чём бы другом, а уж в деле истребления друг друга люди двигают прогресс охотнее всего... и даже ему, с его довольно фрагментарным образованием, очевидно: бомба — всего лишь верхушка айсберга. Наверняка по ходу работы над ней маглы с нуля создали пяток новых наук и пару десятков отраслей промышленности... И теперь всё это свободно — а значит, магловские правительства могут приняться за магов всерьёз.

Именно тогда, седьмого августа сорок пятого года, Том Реддл понял, что он будет делать после войны. Он вернётся в Хогвартс — преподавателем. Потому что магический мир необходимо менять — и надо начинать с Хогвартса. С самого начала.

И до победы.