Томми Аткинс (джен)

Новозеландское общество охотно приняло Тома — но едва ли не охотнее это сделали маори. Ко всеобщему удивлению — чужаков они не жаловали, особенно гостей из метрополии, магическому департаменту подчинялись чисто номинально и с новозеландцами особо не пересекались. Впрочем, пересекаясь, общались без проблем... Но не больше того, а учиться друг у друга не собирались.

Для Тома сделали исключение, почему — Мауи их знает. Возможно, потому, что оказался достаточно сильным бойцом, возможно — из-за парселтанга, а возможно — как свидетеля дуэли Дамблдора и Гриндевальда.

Дуэль вообще вызывала больше всего вопросов — Дамблдор о ней рассказывал очень мало и неохотно, никто толком ничего не знал — а хотелось. Даже маори...

Том рассказывал и даже показывал в думосборе — но особого удовольствия ему это не доставляло. Обычно собеседник восхищённо ахал, отпускал какую-нибудь банальность и смотрел на него бараньими глазами. Кое-кто — ветераны АНЗАК, например — понимающе кивали, наливали пива и молчали. За что Том был им искренне благодарен — восторженные вздохи обывателей изрядно раздражали.

Маори вели себя чуть лучше — всё же бойцов, способных оценить дуэль, да и не только её, среди них хватало — но маори умели бесить, как никто другой... И при этом — из самых лучших побуждений и особенностей национального характера. Ранги и ещё несколько особо уважаемых тохунга их, конечно, придерживали, но не очень-то результативно — особенно, если речь шла о юных туземках. Впрочем, их внимание Тома вполне устраивало...

В общем и целом, жизнь в Новой Зеландии Тома устраивала — если бы не одно обстоятельство. «Обстоятельство» звалось Мэри Сьюзен Блэквуд, белокурая дочь доктора Блэквуда, обладательница впечатляющей фигурки и ещё более впечатляющего самомнения. Самомнение ничем не подкреплялось, но порождало грандиозные планы... В которых Том решительно не желал участвовать.

Окончательно Том решил покинуть Новую Зеландию, когда получил от Мэри открытку на Валентинов день. Судя по всему, Мэри была основательно пьяна, когда её сочиняла, а не то и вовсе где-то откопала лауданум — ничем иным подобный бред Том объяснить не мог. И решил, что рассудок ему всё ещё дорог, а потому пора убираться.

— Уезжаешь? — Ранги неслышно подошёл и уселся на траву рядом с Томом.

— Уезжаю, — согласился тот, доставая сигарету. — Ты же сам сказал, что большему я не научусь...

— А большего и не нужно. Ты не один из нас, у тебя свой путь... Но ты пришёл, как друг, и уходишь, как друг, а это значит, что ты — великий воин. Мы дадим тебе имя и знак, чтобы каждый мог узнать в тебе друга, и если тебе понадобится наша помощь — позови, и любой тохунга придёт на помощь, быть может, даже наши боги ответят на твой призыв... А может, и нет.

— И что же мне подарить тебе в ответ? — спросил Том, затягиваясь.

— Оставь нам воспоминания о той дуэли, — ответил Ранги, — и о себе. У вас есть такие чаши, в которых вы показываете воспоминания...

— Думосбор.

— Да. Вы ещё называете их омутами памяти... Так вот, тебе предстоит увидеть настоящий Омут памяти. К вечеру мы всё приготовим, я пришлю Тане — он тебя проводит, а по дороге объяснит, что делать. Так-то он парень умный, ещё бы о девушках меньше думал, а об учёбе — побольше...

— Будто ты в его годы был другим, — хмыкнул Том.

— Ты старше Тане всего на год, а кажется, что на десять.

— Арнем один стоил десятка лет, — невесело усмехнулся Том. — Да и остальное не лучше. Я, знаешь ли, на войну уже под конец попал, зато в самое пекло. И уж поверь, кошмаров мне теперь до конца жизни хватит...

— Знаю... — Ранги с тяжёлым вздохом поднялся. — Ладно, пойду я. Вечером увидимся...

Старый тохунга ушёл, а Том ещё долго смотрел на море — и видел осенний Рейн.

Тане явился перед закатом.

— Всё готово, — сообщил он. — Как раз придём, когда солнце скроется, и можно будет начинать.

— Куда идём и что от меня потребуется? — Спросил Том.

— Ничего особого, только надо будет догола раздеться, — а идём мы к озеру Рото-о-те-махара, по-английски это и значит «Озеро памяти». В нём воспоминания о великих деяниях нашего народа и наших друзей с тех времён, когда наши предки ступили на эту землю... А потом тебе дадут имя и мы все будем праздновать до утра.

— Это лучшая новость, что я услышал сегодня, — хмыкнул Том. — Кстати говоря, как там у тебя с Сакурой?

Парень отчаянно покраснел — совершенно неожиданно,

Том впервые видел смутившегося маори — а тот начал бормотать какую-то чепуху, так что Том не выдержал и расхохотался.

— Всё с тобой ясно, дитя природы... — протянул он, смахивая слёзы. — Ладно уж, раз у вас такая великая любовь — комментировать не буду. Я только не хочу, чтобы ты думал, будто отбил у меня девушку — поверь, тебе бы это не удалось.

За разговором Том и не заметил, как они оказались на берегу идеально круглого озера, на берегу которого их ждали несколько десятков маори, всю одежду которых составляли татуировки и краска. Том разделся, и Ранги, взмахнув жезлом, заговорил.

— Пока он просто приветствует собравшихся, — пояснил Тане, — потом прочитает заклинание, и тебе надо будет войти в воду с головой. Увидишь, когда...

Голос Ранги тем временем изменился, стал более глубоким, а сидевшие рядом два молодых мага били в барабаны. Ритм ускорялся, удары слились в непрерывный гул — и рухнула тишина.

Озеро вспыхнуло холодным серебряным светом.

Том сделал шаг, ещё один — и с головой ушёл в сияющую воду.

Воспоминания — свои и чужие — захлестнули разум. Столетия войн и морских походов, безжалостной резни и хитроумных убийств, вспышки гениальных озарений... Он был не первым белым здесь — третьим, и своего предшественника он узнал.

А затем волна схлынула, оставив схватку двух величайших магов столетия... И мост, который навсегда останется слишком далеко.

Том вынырнул, вдохнул и в два гребка выбрался на берег. Чувствовал он себя... странно. Что-то похожее было в тот момент, когда память вернулась окончательно — но всё-таки не совсем. Чужие воспоминания прошли сквозь его разум, едва коснувшись — но теперь он куда лучше понимал стоявших напротив него людей...

— Добро пожаловать, Тухинга-о-Муа, — провозгласил Ранги. — Воин Севера, ты пришёл к нам, как друг, и мы приветствуем тебя!

Линии татуировки Ранги прочертил лично — и без всякой магии. И акульим зубом он орудовал без всякой магии — но так быстро, что и машинка бы отстала. Последний — до крови — укол, линии налились жаром магии, руку прострелило болью...

— Пусть всякий видит: ты — наш друг! — провозгласил Ранги. — Возрадуемся!

Возрадовались основательно — проснулся Том поздно, не один и чувствовал себя помятым, но довольным. Встал, неторопливо оделся, посмотрел на часы и пришёл к выводу, что привести себя в порядок и позавтракать он вполне успеет... Ну или пообедать, если судить по времени, а не по подъёму — но когда встал, тогда и утро, а кто не согласен, тот просто жизни не знает.

В «Длинном Белом Облаке» было пусто. Том заказал плотный завтрак, получил от бармена сочувственный взгляд и полпинты пива за счёт заведения, и пришёл в состояние полной гармонии с мирозданием. Как, оказывается, мало нужно человеку для счастья... Особенно — солдату.

Покончив с едой, Том неспешно выкурил сигарету, достал портключ-зажигалку и откинул крышку...

— Добро пожаловать в Австралию, — вместо наглого юнца гостей здесь встречали элегантная женщина средних лет и два аврора. — Томас Риддл?

— Так точно, мэм, — кивнул Том.

— Пожалуйста, распишитесь вот здесь, — чиновница протянула пергамент и перо.

Прочитав обязательство соблюдать Международный Статут Секретности, Том пожал плечами, расписался и спросил:

— Но зачем?..

— Видите ли, мистер Риддл, — вздохнула женщина, — некоторые англичане воображают, что здесь у нас дикое захолустье, а стало быть, можно наплевать на правила... И далеко не всегда это люди, которые так себя ведут и дома, напротив, там они вполне законопослушны.

— Довольно неразумно, — согласился Том. — И не могли бы вы порекомендовать приличный и недорогой отель?

— «Южный Крест» в двух домах отсюда. Недорого, но прекрасная кухня, а в баре обычно собираются боевые маги.

— Премного благодарен, — Том отсалютовал чиновнице и вышел.

Что ж, решил он, пока что здесь не хуже, чем в Новой Зеландии... По крайней мере, гостей здесь встречают получше. Авроры, во всяком случае, своё дело явно знали и столь же явно всего полгода назад носили не алые мантии, а армейскую форму...

«Южный Крест» Тому понравился — цены там и впрямь были пристойными, кормили отлично, а уж огневиски заставил бы Огдена сожрать шляпу от зависти...

В баре его и нашёл какаду с письмами из Англии — от Слагхорна и от Малфоя.

«Том, мальчик мой, — писал Гораций, — прости за столь долгое ожидание ответа — увы, дела стремятся заполнить собой всё моё время, а почта всё ещё нередко задерживается.

С огромным интересом прочитал твои заметки о Японии и Индии, поражаясь, как мало, в сущности, мы знаем о других странах. Надеюсь, ты не в обиде на то, что я зачитывал твои заметки — только о странах — в клубе? Они были встречены с невероятным интересом, и я совершенно уверен — если ты, вернувшись, напишешь о своём путешествии книгу, её будет ждать поразительный успех.

Говоря о путешествии, считаю своим долгом дать совет: воздержись от посещения Палестины. Обстановка там весьма напряжена, и недовольство (вполне справедливое, вынужден отметить) действиями нашего правительства по обе стороны Статута готово вновь обернуться насилием...

Теперь о твоём плане: я совершенно согласен с тобой по всем пунктам, однако Диппет не покинет нас ранее пятидесятого года, поэтому какие-либо действия в настоящий момент смысла не имеют. Теперь же я передаю слово нашему другу Абраксасу — о делах вне школы он расскажет куда лучше.

С наилучшими пожеланиями — Гораций Слагхорн.»

Хмыкнув, Том отложил письмо и взял второе. М-да, похоже, приятель писал после хорошего загула...

«Vale! Извини, если что, я тут приболел. Знаешь, мы здорово струхнули, когда ты пропал — думали, тот мужик сообразил, что ты никакой не лорд и мы его накололи, ну и пошёл разбираться. Решили пока ничего не делать, но бдить. Ну и бдили, пока декан не сказал, что ты жив-здоров, но написать тебе пока не получится. Ну, мы и не писали... А ты-то что нам сразу не написал?

В общем, мы тут сидим ждём твоих указаний, а ещё в Хогсмиде какой-то мутный тип ошивается, вроде как русский, звать Тони... Ну то есть это мы его так зовём, а вообще он вроде Энтони. Я вот думаю, может, его аврорам сдать? В общем, пиши, а ещё лучше — приезжай.

Твой скользкий друг Малфой.

P.S. Розье — скотина, пил за двоих, а свеж, как бриз в Тебризе.»

Тебриз, насколько помнил Том, был далёк от моря, да и свежесть в восточном городе — вещь сомнительная... Но дело было не в этом.

При всех несомненных достоинствах магических способов связи телеграмма доберётся до Прюэтта значительно быстрее, а времени и без того потеряно много... А если этот Энтони — действительно Долохов, действовать надо быстро.

Оставив вещи в номере, Том отправился в магловский Сидней. Магия магией, но сейчас ему нужен телеграф, и придётся постараться, чтобы протащить шифрованную телеграмму... Ладно, можно и без шифра обойтись — всё равно никто ничего не поймёт, а кто мог бы понять, не прочитает.

Долго искать не пришлось — вход в магический район оказался неподалёку от телеграфа. Специально это было сделано или нет, Тома не интересовало, а молнию, да ещё и за счёт армии, у него приняли, хоть и с явным неудовольствием. Задание выполнено... скорее всего, так что теперь он окончательно в запасе, и надо искать какой-нибудь заработок. Ещё было бы неплохо добраться до хибары Гонтов и снести её, а землю продать хотя бы папашиным наследникам... Артефакты, само собой, искать бесполезно — профуканы давным-давно, но и земли хватит. На первое время, по крайней мере, а там видно будет — тем более, что вряд ли он долго останется в запасе.

Выйдя на улицу, Том купил газету, посмотрел на часы и решил прогуляться по магловскому Сиднею. В конце концов, магические кварталы в колониях не так уж сильно отличаются друг от друга...

Поднявшись в номер, Том завалился на кровать и принялся за умственный труд — надо было сочинить письмо Абраксасу... да и про Джерри не забыть, хотя тут как раз всё просто. С Малфоем куда сложнее... Абраксас выделялся даже на фоне своей хитроумной семейки — слишком уж себе на уме и быстро соображающий, недаром же Том именовал его «мой скользкий друг». Он, конечно, уважал и опасался Тома... но был себе на уме и определённо имел собственные планы.

И при этом был единственным, кому Том мог доверить дела в своё отсутствие.

Для начала надо как-то направить их всех в приемлемое русло, пока ничего не случилось. Пока — хотя бы притормозить, убедить их, что идеи, которые они собирались продвигать — полнейшая тухлятина, будет не так просто. Хотя... Показать воспоминания про немецкие лагеря — или японские, ему и те, и другие видеть пришлось — и готово. Чистокровные «лорды магии» будут блевать дальше, чем видят — зато результатами своих идей насладятся сполна. С названием, опять же, надо что-то делать — лордом магии Абраксас объявлял себя после нескольких пинт огневиски, а «Вальпургиевы рыцари» звучало уж слишком по-гриндевальдовски. Не пойдёт, хотя они наверняка на нём и остановились... Надо что-то нейтральное и лишних ассоциаций не вызывающее. И не раздражающее Вальбургу, желательно... «Общество экспериментальной магии», например — кто услышит, примет за безобидных чудиков. Обычное дело, не стоящее внимания — а как раз лишнего внимания им сейчас и не надо.

Что ж, пока этого хватит — можно писать, а потом пойти поинтересоваться, что может предложить отставному солдату местная ночная жизнь...

Зеленоглазая блондинка сладко зевнула, потянулась и спросила:

— Где, интересно, моя палочка?..

— По-моему, ты её бросила в прихожей, — ответил Том, щелкнув пальцами. Беспалочковая магия удавалась весьма избирательно, но на призыв палочки её хватало...

— Акцио сигарета!

Блондинка снова зевнула и выбралась из-под одеяла, заметив:

— Надеюсь, я тебя не шокирую...

— После того, что ты вытворяла? — Том прикурил и затянулся. — Не думаю. Не пойми меня правильно, но...

— Откуда такие познания? Так мой муж куда только не ходил и чего только не привозил... — грустно улыбнулась блондинка. — Да и меня, бывало, брал с собой... Манила, Сингапур, Калькутта, Токио, Фриско — не везде всё так ханжески глухо...

— Вообще-то, я хотел про твоё имя спросить, — хмыкнул Том.

— Сам же сказал — не пойми меня правильно, — девушка рассмеялась, запахнула халат и уселась на кровать. — Неужели не читал «Волшебника страны Оз»?

— В приюте обычно плохо с нормальными книгами...

— Прости. В общем, Глинда — это оттуда. Была там такая добрая волшебница... А мама Баума почему-то обожала. Том, ты когда вернёшься в Англию?

— Пока не знаю, а что?

— Забери меня с собой. Я, может, и не самая сильная волшебница, но кое-что умею и по зельям получила высший балл...

— Я не знаю, куда отправлюсь дальше, — ответил Том. — Но если не передумаешь — вернусь в Англию, пришлю портключ...

— Не передумаю, — печально улыбнулась Глинда. — Я привыкла ждать... И однажды не дождалась. Знаешь, кто-то из греков сказал, что люди могут быть живыми, мёртвыми и плывущими по морю... Вот так и есть, правда. И Джек теперь на Поляне Скрипача... А мне теперь здесь нечего делать. Всё, роман дописан...

— Вот как... — Том распахнул окно. — Надеюсь, ты позволишь мне пока остаться здесь?

— Конечно!

И Том остался. Отставного десантника, снимавшего комнату у молодой вдовы Райли, уважали ветераны Галлиполи и Сингапура и боготворили ровесники, не попавшие на фронт... Тому было наплевать. Впервые за всю жизнь он был кому-то нужен — не талантливый полукровка, не декоративный «лорд Волдлеморт» (Мерлин, ну и тупость!), не лидер, не Томми Аткинс, а Том Риддл, приютский мальчишка, за два года нахлебавшийся лет на двадцать вперёд... Да, была Жаклин, но... Она была права — им не быть вместе. «Смотри вперёд. Иди вперёд. Промедли — и ты состаришься. Остановись — и ты умрёшь...» Она была чертовски права.

Три месяца они путешествовали по всей Австралии, и Том жадно учился всему, чему только мог... Но всему приходит конец, и последний континент уже ничего не может ему дать. А раз так — пора двигаться дальше. Куда? Не имеет значения— пока, потому что рано или поздно он вернётся в Британию. И уже не один...

— Ну, — Том неловко обнял Глинду, — до встречи. Буду писать... И постараюсь не затягивать.

— Я буду ждать, — Глинда улыбнулась. — До встречи, Том...

Отпустив девушку, Том открыл дверь — и нос к носу столкнулся с аврором.

— Старший аврор Моуди, — представился гость, отдав честь. — Сержант Риддл?

— Так точно.

— Вы вызваны на специальное заседание Международного трибунала в Нюрнберге в качестве свидетеля обвинения по делу Геллерта Гриндевальда и «Аненэрбе», — сообщил аврор. — Вы имеете право отказаться, представив...

— Не городите ерунды, старший аврор, — перебил его Том. — Когда начнётся суд?

— Послезавтра в восемь утра.

— Тогда какого чёрта мы всё ещё здесь?