С горстью пыли в кулаке... (гет)

— Вставай, — Синяя девица тянет меня за шиворот, а я выбит из колеи настолько, что даже не могу съязвить, что она не в моем вкусе.

— Небула, меня зовут Небула, — бурчит она, тащит меня куда-то, запихивает в какую-то космическую консервную банку — ну, по крайней мере, эта консервная банка может запустить свои двигатели.

У меня не хватает сил для того, чтобы ходить по кораблю и пытаться разобраться в принципах работы его узлов. Я бы вообще лежал без движения, если бы не беспокойный шипастый ком в груди, из-за которого не могу сидеть на месте даже десять минут к ряду. У меня трясутся руки, даже когда я просто умываюсь — на моих щеках прах, в который рассыпался мальчишка, и мне кажется вопиющим надругательством смывать этот прах в раковину. Я хожу по кораблю, вожусь с паяльником и отверткой, а Та-Которая-Не-В-Моем-Вкусе рычит, спотыкаясь о разбросанные по кабине управления собранные мной гаджеты. Мне не важно, я даже не особо понимаю, что собираю, даже не факт что оно вообще включабельно, но руки не могут лежать на коленях, руки требуют работы, а запах припоя успокаивает.

Мои мысли никогда не двигались так сумбурно, хотя, скажем честно, строем они тоже не ходили. Но никогда, никогда я еще не видел, как на моих глазах рассыпаются люди. И не простой обезличенный человек, а тот, кого я впустил в свою жизнь дальше коврика в прихожей.

Питер… Я никогда не любил детей, и только зацепив парня, вдруг понял, что это я делал абсолютно зря. Дети — это, оказывается, трогательно, местами смешно, и даже помогая ребенку разобрать навороченную им кучу дерьма, вдруг ощущаешь удовлетворение от того, что после завершения этого чудного процесса ребенок переходит на новый уровень саморазвития. Ребенок — самый большой проект в жизни, куда более ценный, чем все мои консервные банки, вместе взятые. И я даже свою «демо-версию» умудрился угробить.

Можно понять, почему Пеппер отказывалась от идеи рождения ребенка — наверное, эта хрень согласно неписаным правилам физики плавала на моей поверхности. Нет, ну правда, даже её втянули в мое дерьмо — стоит ли говорить, что своему малышу она не хочет таких охренительных перспектив, как «экстремис» или еще что похлеще?

Я знаю, что мы летим на Землю, но не знаю, сколько времени займет перелет — Небула малоразговорчива, и это слабо сказано. А мне с каждым часом приближения к “родному дому” снова становится тяжело засыпать, не то что просыпаться. Скольких я недосчитаюсь? Остался ли в живых Хэппи? Роуди? Пеппер…Я не вынимаю фотографии Пеппер из кармана по той же причине, по которой не спрашиваю, когда мы доберемся. Я даже испытываю иррациональное желание не возвращаться домой. Потому что там от новостей уже больше никуда не спрячешься. Они нахлынут на меня, оглушат, искалечат. И больше всего я боюсь узнать, что Пеппер тоже не стало. Нет, я не готов это принимать сейчас, и вряд ли смогу подготовиться, сколько времени мне ни дай. Я вижу во снах мальчишку, я тяну к нему руку, и мои пальцы зачерпывают только пыль. Горсть этой пыли, завернутая в какой-то кусочек фольги, хранится в кармане куртки рядом с фотографией Пеппер. Как-никак, все, что осталось от пацана.

Так и представляю как со своей растерянной рожей высыпаю эту пыль в сложенные ковшиком ладони Мэй Паркер.

Интересно, как быстро меня она меня прикончит?

Надеюсь, она еще может меня прикончить.