Тот, кто ищет (джен)

Трансгрессия крепко сжимает меня на мгновение — так, будто я пытаюсь залезть в старый свитер, который давно мал. И вот я в кабинете Снейпа, а эльф, выпустив мою руку, бежит подложить дров в камин.

В кабинете, как ни странно, нет склянок с зельями и банок с ингредиентами, без которых я не привык представлять Снейпа. Это достаточно богато, но не вычурно обставленная комната с письменным столом красного дерева, книжным шкафом, оливковыми стенами, мягким креслом (в которое очень хочется сесть, но я не позволяю себе), маленьким кожаным диваном у высокого окна. Кабинет директора — угловой, поэтому здесь два окна: одно смотрит на главные ворота, которые источают голубоватое свечение в темноте, другое — на теплицы, заметаемые снегом. Холод просачивается сквозь стекло, и даже плотные темно-зеленые портьеры не спасают.

Я останавливаюсь у камина, приказывая себе перестать кружить по комнате, это просто смешно. Еще не все потеряно, Снейп не станет оповещать Волдеморта, если посчитает, что это была просто детская выходка. Ну залез отомстить, украсть…

Но ведь он наверняка захочет убедиться. Для Снейпа залезть в мозги — дело двух минут. Ты что, ждешь, что он тебе на слово поверит? Я наваливаюсь плечом на каминную полку и смотрю на огонь. Попробуй успокоиться, закрыть свой разум, представь, что в голове у тебя вырастает стена — глухая и непроницаемая, за которой надежно укроются все планы, все тайны, надежды и страхи.

С хлопком трансгрессии появляется Снейп. Он на ходу бросает заглушающие чары на дверь, проходит к столу, не обращая на меня внимания, и аккуратно вынимает из кармана крестраж.

Ну конечно, он же занимался Темными Искусствами. Наверняка он чувствует что-то, исходящее от этой вещи — что-то едва различимое, будто темнота свернулась внутри медальона и зовет тебя...

Снейп слегка касается палочкой медальона, лежащего на столе, будто боится, что тот его укусит. Искры, сорвавшиеся с конца палочки, гаснут, не достигая поверхности, точно тьма поглощает их без остатка. Несколько заклятий, произнесенных вполголоса, заставляют меня вздрогнуть: это что-то очень темное, потому что воздух в кабинете густеет, становится тяжелым, а тишина давит на барабанные перепонки. Я никогда не задумывался о том, что делает Темные искусства Темными — ну, кроме того, что они здорово уродуют, если посмотреть на Волдеморта. А сейчас я почти физически чувствую, как невидимый крючок тянет из меня душу наружу — дикое ощущение, не передать словами.

— И что вы собирались делать с крестражем, Поттер? — спрашивает Снейп, убирая палочку (дышать становится чуть легче) и отодвигая медальон.

С крестражем.

— С чем? — переспрашиваю я, глупо моргая. — Сэр, я не понимаю, о чем вы…

Снейп морщится.

— Поттер, думаю, мы сэкономим значительное количество времени, если договоримся вот о чем. Я знаю о крестражах столько же, сколько и вы. Откуда — не важно. В моих интересах — так же, как и в ваших — их уничтожить. Поэтому давайте не будем тратить время на ложь.

— Ведете двойную игру? — говорю я с презрением. — Хотите подстраховаться на случай, если окажетесь в немилости?

Снейп кивает:

— Даже у вас, Поттер, бывают порой проблески ума. Хотя вопрос был риторический, конечно… лезть в окно, чтобы украсть крестраж, который вы не можете ни разрушить, ни спрятать толком…

— Ну, уж до вашей расчетливости мне далеко.

— А не помешало бы овладеть этим чудесным качеством. Теперь сядьте и перестаньте изображать из себя партизана. Итак, — продолжает Снейп, когда я сажусь на диван, чувствуя, что запутываюсь в какой-то ловушке, — я вас практически спас и хочу знать, в чем состоял ваш план.

Зачем он спрашивает? Он хочет, чтобы я сдал тех, кто мне помогал? Он хочет вычислить тех, кто тоже знает о крестражах?

Но если он действительно собирается переиграть Волдеморта, возможно, шантажировать его… то он не станет уничтожать крестражи, а просто перепрячет их.

— Я вам не верю, — выдавливаю я из себя наконец.

— Предсказуемо, — усмехается Снейп, отходя к столу. — Но если вы будете рассуждать логически — я вижу, вы пытаетесь — то поймете, что если бы я играл на стороне Волдеморта, то давно бы уже отправился к нему с докладом. И тогда ваша участь была бы крайне незавидна.

Он смотрит на крестраж, потом на меня, и все в его фигуре выдает нетерпение. Тонкие пальцы сжимаются и разжимаются — наверно, он сильно сдерживается, чтобы не вцепиться в меня и не вытряхнуть все, что нужно.

— Откуда я знаю… — говорю я медленно. — Может, вы хотите шантажировать Волдеморта, чтобы чего-то добиться…

— Вы идиот, Поттер, — огрызается Снейп до боли знакомой фразой. Такой школьной. — Любой, кто решился бы играть с Темным Лордом в такие игры, очень скоро пожалел бы об этом. Однажды я сталкивался с человеком, который решил, что у него для этого достаточно мозгов. Он очень плохо кончил.

Хм, представляю себе, как. Да, шантаж — это слишком глупо для такого, как Снейп. Значит, если Снейп — с его осторожностью, с его расчетливостью и подлостью! — собирается уничтожить крестражи… значит, есть какая-то третья сила в этой войне. Помимо Волдеморта и Ордена Феникса. Кто-то, в чьей поддержке он не сомневается, кому выгодно ослабить Волдеморта.

— Поттер, — Снейп тяжело опускается в кресло и, как в комнате Амбридж, прикрывает глаза, растирая переносицу, глубоко вздыхает. — Я предпочел бы не спрашивать и не уговаривать вас. Но, к сожалению, мне нужна ваша помощь, потому что без вас мне этот крестраж не уничтожить.

Что?! Уничтожить — прямо сейчас?

Я повторяю это вслух и почему-то шепотом, точно крестраж может нас услышать, а Снейп раздраженно шевелится в кресле:

— Мистер Поттер, крестраж — не игрушка, которую можно положить куда-то и забыть. Крестраж — как вы, наверное, знаете — сопротивляется, когда его уничтожают. Поэтому чем быстрее мы его уничтожим, тем лучше. А вы что, предполагали прятать его у себя под кроватью до подходящего случая?

Честно говоря, примерно так я и предполагал… ну, не совсем, конечно… Поскольку разрушить крестраж мне нечем (я помню, что рассказывала Гермиона!), я собирался зарыть крестраж в нашем приютском саду, где-нибудь недалеко от теплиц. Уж из земли-то крестраж не сбежит, и наткнуться на него случайно никто не сможет. Это вынужденная мера: все равно я собираюсь бежать (как именно — этого я Снейпу не рассказываю), и на свободе я бы придумал, что делать с крестражем. И, да, мне никто не помогал. Никто ничего не знает.

Снейп шепотом чертыхается и открывает глаза.

— Поттер, вы еще более глупы, чем я думал. Затеять авантюру в одиночку, надеясь, что удастся сбежать! Запомните, поймите и объясните всем, кто захочет составить вам компанию: браслеты не выпустят вас с территории приюта, а трансгрессировать можно только со строго определенной точки на побережье! Поэтому, — он подается вперед и смотрит на меня напряженными, острыми, как копья, глазами, — запомните: здесь вы будете играть по моим правилам. Вас не убивают потому, что вы нужны Волдеморту. Пока нужны. Но сделать вашу жизнь здесь невыносимой очень легко. Впрочем, не будем отвлекаться… — Он медленно поднимается и достает палочку. Я слежу за Снейпом, как зверь за дрессировщиком: что он задумал? — В Хогвартсе я мог бы уничтожить крестраж, но этот нужно сначала открыть. Насколько я понимаю, нужно его попросить на парселтанге… поэтому мне нужны вы.

Вот оно что.

— А чем вы его собрались уничтожать? — спрашиваю я оторопело. — Гермиона говорила про яд василиска…

— Например, — кивает Снейп. — Но, как вы понимаете, я не держу здесь такие опасные и редкие ингредиенты… Тем более что я совершенно не ожидал, что вам взбредет в голову полезть в спальню Амбридж. Мы воспользуемся Адским огнем.

— Чем-чем?

— Поттер, помолчите. Адский огонь — темная субстанция и очень опасная… но думаю, я смогу ее контролировать какое-то время, а вы бросите туда крестраж. Все понятно?

— Хорошо… — Я не уверен, что поступаю правильно… но как это там говорится: враг твоего врага — твой друг? Если Снейп затеял игру против Волдеморта и сговорился с кем-то могущественным — может, это и неплохо, хотя бы один крестраж будет разрушен?

Я встаю, а Снейп достает из ящика небольшую каменную чашу — практически уменьшенную копию Кубка Огня, который выбирал чемпионов для Турнира Трех Волшебников.

— Поттер, — голос Снейпа звучит, как удар хлыста, — постарайтесь не отвлекаться. Я не смогу удерживать Адский Огонь слишком долго. Поэтому что бы ни происходило с крестражем, вы должны постараться бросить его в огонь как можно быстрее.

Ну да, дневник Тома Реддла отбивался изо всех сил. Могу представить, что начнется сейчас.

— Готовы? — спрашивает Снейп сухо.

Я киваю, стараясь побороть отвращение к этому человеку, который всю жизнь искал, где повыгоднее: сначала на Слизерине — хороший карьерный вариант! — потом у Волдеморта, обретающего власть, потом — под крылом у Дамблдора, который защитит от суда, от своих и чужих… а теперь вот ведет какую-то свою игру.

Снейп взмахивает палочкой, и медальон взмывает в воздух. На нем выкована маленькая змейка — ее рубиновые глазки будто притягивают, манят… Я крепко сжимаю цепочку медальона и, глядя в глаза змейке, властно произношу:

— Откройся!

Сначала мне кажется, что это не парселтанг, что ничего не происходит… но спустя долгое мгновение крышка медальона щелкает и отскакивает, и облако серебристого газа вырывается изнутри, повисает над нашими головами. Снейп резко дергает рукой — и чаша наполняется яростным огнем, совершенно не похожим на тот, который мирно горит в камине: языки Адского Огня закручиваются в воздухе, точно хотят задушить, разрушить все вокруг.

— Бросайте! — кричит Снейп: он смотрит на облако, и на его искаженном от напряжения лице смешиваются ужас и страдание, каких я никогда у него не видел. Странно — в облаке ведь ничего нет, я ничего не вижу, ничего вообще, только странное чувство тоски и обреченности почему-то охватывает все больше и больше…

— Поттер! Черт возьми!!

Я вздрагиваю, протягиваю руку с медальоном, ставшим невыносимо тяжелым, и разжимаю пальцы над Адским Огнем. Языки пламени, как лассо, обвиваются вокруг медальона и тянут его на дно чаши. По лицу профессора Снейпа почему-то струится пот, пальцы, вцепившиеся в палочку, побелели от напряжения. Он стискивает зубы, и я вдруг понимаю, что языки огня бешено крутятся и гудят, чаша дрожит, будто вот-вот разлетится на куски, и только он сдерживает огненный вихрь.

А облако вдруг темнеет, наливается чернотой, как от настоящего пожара — и исчезает без следа.

Снейп слепо шарит рукой по столу, отодвигает чашу с иссиня-черным пеплом, который когда-то был медальоном, и падает в кресло, как подкошенный. Он трясется и дышит так, будто пробежал дистанцию. Я сажусь, тоже стараясь отдышаться (кажется, будто прошла вечность, будто что-то случилось с временем), и наблюдаю за тем, как он дрожащей рукой убирает палочку в карман, как судорожно рвет пуговицы на тесном воротнике, как Нонни приносит нам по стакану воды, и он жадно пьет, закашливаясь.

Мне его не жалко, нет — но он только что уничтожил крестраж, а я знаю, что это такое. И — его лицо, когда он смотрел на что-то, невидимое мне… Я никогда не видел у профессора Снейпа такого открытого и беззащитного выражения, и не глубокий страх меня поразил, а страдание в каждой черте лица. Как у Дамблдора в пещере с лже-крестражем. Как у Сириуса, когда он говорил, что все равно что виновен в смерти моих родителей…

Неужели Снейп хоть о чем-то сожалеет?

— Как вы появились в комнате Амбридж? — почему-то спрашиваю я.

Снейп поднимает на меня мутный взгляд.

— Вы крайне ненаблюдательны… — хрипло говорит он, со стуком ставя стакан на стол. — На подоконнике сидел ворон… Но вы были так увлечены поиском крестража в шкатулках и шкафу, что не обратили внимания. Я — анимаг.

Значит, вот что это был за ворон — там, на карнизе.

— А сейчас… — Снейп поднимается, опираясь на спинку кресла, достает палочку и неожиданно произносит:

— Легилименс!