Его последнее воскресенье (гет)

Переведя большую часть клиентов с личных встреч на телефонные переговоры, Эмили готова была в любую секунду примчаться в больницу и с нетерпением ждала звонка Мартина. Он позвонил в девять утра, а в девять тридцать Эмили уже бежала от парковки к дверям больницы.

— Не жди, что он как-то на тебя отреагирует, — сказал Мартин, преграждая путь нетерпеливо переминающейся с ноги на ногу Эмили. — Помимо последствий операции он еще и препаратами накачан, так что минут пятнадцать побудь с ним, и пока этого будет достаточно.

— Ладно, ладно, пусти меня уже наконец, — проворчала Эмили и, как только Мартин шагнул в сторону, юркнула в палату.

Алекс выглядел немного лучше, чем пару дней назад, по крайней мере не было той болезненной бледности. Его глаза были закрыты, и Эмили не знала, спит он или просто лежит с закрытыми глазами. В телефонном разговоре Мартин сказал, что пока единственное, что делает Алекс, — это открывает и закрывает глаза. Эмили было плевать, реагирует ли он на свет, звук и прочие раздражители. Главным для нее было то, что он жив. Придвинув ближе стул, она опустилась на него и осторожно коснулась лежащей поверх одеяла руки Алекса. То гладила его кисть всей ладонью, то выводила пальцами какие-то узоры, то слегка царапала кожу ногтями, но при этом не сводила глаз с его лица, боясь пропустить хоть малейшую его реакцию. Когда его ресницы дрогнули, она замерла. Алекс приоткрыл глаза, пару раз моргнул и снова застыл, упершись взглядом в потолок.

— Алекс? — Эмили медленно приподнялась и стала наклоняться вперед, чтобы встретиться с ним глазами, но даже когда она полностью нависла над ним, Алекс продолжал пустым взглядом смотреть сквозь нее. Она склонилась еще ближе и совсем невесомо коснулась губами его щеки, прямо возле шрама, которым сама же и одарила его в тот злополучный день. — Мы со всем этим справимся, милый, — прошептала она. — Я не оставлю тебя ни на день.

Она просидела бы с ним вечность, но Мартин опять вынудил ее уйти.

— О себе тоже думай, — сказал он, заведя ее в свой кабинет, и протянул стакан, в котором уже почти растворилась какая-то шипучая таблетка. — Потратишь все силы сейчас, не хватит на самый сложный период. Выпей.

— Самый сложный? — переспросила Эмили, беря стакан. — Ты же сказал, что его жизни уже ничего не угрожает.

— Нет, Эмили, самый сложный период — тогда, когда Алекс начнет тебя узнавать, как-то реагировать. Для близких обычно это самое трудное время — такая беззащитность и одновременно кажущаяся неадекватность дорогого им человека пугает. Порой они даже начинают бояться его.

— Я выдержу это, — уверенно произнесла Эмили. — Я опасаюсь другого — не образуется ли опухоль снова?

— Я постарался исключить рецидив, удалил все пораженные ткани. Конечно, это влияет на последствия, но зато вероятность появления новой опухоли практически нулевая. Второй операции Алекс не перенесет. Ну а сейчас он попадает в категорию шестидесяти-девяностопроцентной пятилетней выживаемости.

Эмили закашлялась, подавившись шипучей жидкостью, и испуганно посмотрела на Мартина.

— Пятилетней?! Ты...

— Это не значит, что он проживет не более пяти лет, — громче заговорил Мартин. — Если в течение этого времени не будет рецидива, то в таком случае есть все шансы, что его не будет уже никогда. Но, — он вздохнул и тихо продолжил: — После удаления таких больших опухолей двадцать лет — едва ли не максимальный срок.

— То есть возможно, что Алекс не доживет даже до пятидесяти?

Мартин чуть заметно кивнул.

— Конечно, теперь я буду жестко следить за его состоянием, заставлять проходить регулярные обследования, но мы не всемогущи, и это не рука, не нога и даже не сердце, которое можно пересадить.

— Заставлять? — слабо улыбнулась Эмили. — Ты веришь, что он восстановится до своего прежнего состояния.

— А ты нет?

— Очень хочу увидеть его прежним.

— Почти все зависит от тебя. Моя задача — стимулировать мозговую активность, а твоя — мотивировать Алекса.

— Я смогу забрать его домой?

— Конечно, но не раньше, чем через недели три или месяц.

Эмили приходила в больницу несколько раз в день, часами сидела возле Алекса, разговаривала с ним, гладила, целовала, но он по-прежнему напоминал ей куклу, пластмассовые глаза которой замершим взглядом смотрели куда-то перед собой. Мартин с каждым днем все больше нервничал, и хоть он и говорил Эмили еще до операции, что от привычного им Алекса ничего не останется, все равно ждал, что вот-вот восстановление станет заметно. Эмили старалась не поддаваться его панике, и когда в середине второй недели Алекс вдруг перевел взгляд с потолка на нее, она неизвестно каким чудом удержалась от вскрика. И в этот момент она поняла, что же имел в виду Мартин, говоря о «самом сложном периоде». Взгляд Алекса был странным, он смотрел словно одновременно и на нее, и сквозь нее. И это действительно пугало — Эмили не знала, о чем в этот момент думал Алекс и думал ли вообще. Что творилось в его голове, понять было невозможно. Эмили замерла, глядя ему в глаза и сжимая его руку, в ожидании, что он сделает что-то еще. Но спустя полминуты Алекс вновь вернулся к созерцанию потолка. Эмили сделала медленный глубокий вдох, на мгновение прикрывая глаза. Это было совершенно неожиданно и пугающе, даже несмотря на то, что именно этого Эмили ждала больше всего.

Когда Алекс заснул — по крайней мере так решила Эмили, когда он уже минут двадцать лежал с закрытыми глазами, — она поспешила к Мартину.

— Он посмотрел на меня! — влетела она в его кабинет.

Мартин лишь вскинул на нее удивленный взгляд, в то время как женщина, сидящая за столом напротив него, вздрогнула и уронила сумочку.

— Извините, — пробормотала Эмили. У нее совсем вылетело из головы, что Алекс не единственный пациент Мартина.

— Пять минут подожди, — негромко сказал он ей, продублировав слова жестами — приподнял раскрытую ладонь и указал ею на диван.

Эмили послушно уселась, наблюдая, как Мартин продолжил что-то объяснять женщине, но по тому, как он пару раз замолкал, подбирая слова, она поняла, что мысленно он уже в палате друга.

— Извини, что я так вломилась, — заговорила она сразу же, как только женщина вышла.

— Да ерунда, — отмахнулся он и облокотился на стол, наклоняясь в сторону Эмили. — Как он на тебя посмотрел? Что ты перед этим сделала?

— Ничего нового...

— Может, сказала что-то?

— Кажется, я, наоборот, молчала в этот момент.

— Голову поворачивал?

— Нет, я сидела на кровати, не нужно было поворачивать голову, чтобы увидеть меня.

— Хорошо, — Мартин задумчиво потер подбородок, а потом снова посмотрел на Эмили. — Испугалась?

Она пожала плечами, оттягивая время ответа и подбирая подходящие слова. Не говорить же Мартину, что взгляд Алекса напомнил ей персонажей фильмов ужасов.

— Это было неожиданно. И я даже не уверена, что он меня увидел.

— Помни, что он не парализован и в любой момент может сделать какое-то движение. Главное, не допускай мысли, что он может быть для тебя опасен.

— Опасен? О чем ты, Мартин? — раздраженно спросила Эмили. — Я не боюсь, что Алекс может мне что-то сделать, я боюсь, что я сделаю что-то не так. Однажды я уже все испортила.

— Алекс понимал, что тогда тобой руководили эмоции, — сказал Мартин.

Эмили смутилась и не осмелилась поднять на него взгляд.

— Мне стоило сдержать себя.

— Вряд ли это получилось бы. Но тебе не стоило тянуть это из месяца в месяц. Я как-то спрашивал у Алекса, почему он ничего не делает. Он ответил, что довольно часто видел тебя, и ему казалось, что ты еще не была готова.

— Оказывается, была, — прошептала Эмили.

Мартин поднялся из кресла и, сев рядом с Эмили, обнял ее за плечи.

— Вы мои близкие друзья, и я не могу за вас не переживать. Не ты виновата в болезни Алекса, такая опухоль не образуется за несколько месяцев. Ты должна знать, что он на тебя не злился. И сейчас, скорее всего, он тебя и слышит, и видит, и чувствует, просто не может сказать тебе об этом. Сейчас ты нужна ему как никогда. Так что думай не о том, что ты в чем-то якобы виновата, а о том, что ты поможешь ему со всем этим справиться. Ты меня понимаешь?

— Да.

— Отлично. Теперь отправляйся домой, отдохни, а завтра попробуем Алекса еще заставить поактивничать.

Эмили исправно делала все, что говорил ей Мартин, и еле сдерживала слезы радости, когда Алекс не просто бросал на нее пустые мимолетные взгляды, а стал смотреть более осознанно, словно прислушиваясь к определенным фразам, и даже иногда отзываться на свое имя. Невролог, доктор Джеферсон, посоветовал Эмили периодически пробовать привлечь внимание Алекса неожиданными громкими звуками, аргументировав это тем, что пациент может привыкнуть игнорировать раздражители. Эмили не могла с ним согласиться, она боялась резким звуком напугать Алекса — и все лечение пройдет впустую. Она посоветовалась с Мартином, но он поддержал Джеферсона, сказав, что возвращение к нормальной жизни не будет для Алекса стрессом, а наоборот, придаст ему сил и уверенности.

— Я бы предпочла более мягкие методы, — с сомнением произнесла Эмили, когда они с Мартином шли к палате.

— Они менее эффективны, а нам нельзя упускать время. Надо чередовать все, и...

Жалюзи в большом окне палаты всегда были чуть приоткрыты, и Эмили перед тем, как войти, сначала заглядывала внутрь. Вот и в этот раз она заглянула в палату и тут же резко выбросила руку в сторону, упираясь Мартину в грудь, чтобы остановить его.

— Посмотри, — прошептала она.

Алекс сидел, опираясь спиной о подголовник кровати. Эмили готова была завопить от счастья. До этого момента максимум, что он делал, — переворачивался во сне на бок.

— Что у него в руках? — спросил Мартин, и Эмили только сейчас обратила внимание, что Алекс что-то рассматривает.

— А, это книга. Я оставила ее вчера. Один из его любимых детективов.

— Неужели он ее узнал, — улыбнулся Мартин. — Теперь мы сделаем вот что. Найди дома какой-нибудь из его эскизов, только обязательно на бумаге, и привези.

Эмили понадобилось меньше часа, чтобы найти то, что просил Мартин. И вот уже перед ним на столе лежал большой планшет с прикрепленным к нему листом бумаги, на который не так давно Алекс набросал приблизительный вариант фасада нового дома. Он любил работать именно руками и прежде, чем садиться за компьютер, всегда сначала работал с бумагой. Эмили так углубилась в свои мысли, что не сразу заметила, как Мартин быстро стер некоторые линии и небрежно дорисовал другие, заметно портящие общий облик.

— Ты что делаешь? — возмутилась она.

— Все то же, — отозвался он, — продолжаю заставлять его мозг работать. Пойдем.

Эмили через окно наблюдала, как Мартин зашел к Алексу, положил рядом с ним планшет и карандаш и вышел. Алекс никак на это не отреагировал, казалось, он вообще не заметил Мартина. Тот вернулся в свой кабинет, а Эмили, не двигаясь, наблюдала за Алексом. И спустя время она увидела, что он повернул голову в сторону планшета. Потом еще раз посмотрел и еще.

— Ну что? — неожиданно над ухом раздался голос Мартина.

— Пока ничего, но он хотя бы уже обратил на планшет внимание.

— Я в операционную, а ты проследи, что он будет делать. Давай, Алекс, — с долей нетерпеливого раздражения произнес Мартин, — тебя же бесит этот неправильный чертеж.

И Алекс, словно услышав его, протянул руку и взял карандаш.

— Отлично, — Мартин ободряюще похлопал Эмили по плечу и моментально исчез, а она, не сдерживая слез, наблюдала, как Алекс увлеченно исправляет испорченный Мартином эскиз. Движения были медленнее, чем обычно, но позже, когда он закончил и уснул и Эмили зашла в палату, она увидела, что чертеж был исправлен идеально, ни одна линия не была кривой.

— Маловат прогресс за месяц, конечно.

Эмили сидела в кабинете Мартина и следила взглядом, как он ходит из угла в угол.

— Но могло быть и хуже, — продолжал он, — так что мы в любом случае должны радоваться.

— Я хочу забрать его домой.

Мартин остановился и посмотрел на нее.

— Я понимаю, что ты устала торчать тут целыми днями, но... ты справишься одна?

— Да. И Алексу дома будет намного комфортнее. Привычная обстановка должна помочь.

— Не могу не согласиться. Но сначала надо оборудовать комнату для него. Снять ручки с окон, в дверь замок вставить.

— Зачем? — взволнованно спросила Эмили.

— Так... меры предосторожности.

— Для чего запирать его?

— Только на ночь. Чтобы он не напугал тебя, если вдруг решит прогуляться.

Эмили покорно согласилась, но на самом деле она не собиралась держать Алекса взаперти в его же доме, как какого-то попугая в клетке. И ей хотелось верить, что Алекс с ней согласен. По крайней мере, когда она ему рассказывала все это, он неотрывно на нее смотрел. И даже протянул ей навстречу руку в ответ на протянутую ее. Эмили мягко сжала его кисть и осторожно потянула на себя, вынуждая его сесть в кровати, а потом и вовсе подняться на ноги. Движения его были легкими, плавными и явно не требующими от него сильной концентрации. Эмили взяла его за вторую руку и медленно попятилась, увлекая Алекса за собой.

— Пора начинать больше двигаться, — тихо сказала она и подвела его к окну. — Хочешь выйти на улицу? Смотри, твоя любимая погода.

Эмили полностью подняла жалюзи, чтобы ничто не мешало обзору. Зеленые листья на деревьях чуть шевелились от легкого ветерка, а на небе не было ни облачка. Алекс больше всего любил лето, именно такие его жаркие безоблачные дни. К удивлению Эмили, он даже оперся руками о подоконник, вглядываясь в окно. Его взгляд уже не был пугающе застывшим, а блуждал по сторонам. Эмили обняла Алекса и прижалась щекой к его плечу.

— Мартин сказал, что ты уже можешь вернуться домой. Как только твой врач подготовит все бумаги, мы сразу же уедем отсюда. Дома тебе станет лучше.

Невролог дал Эмили десятки рекомендаций, написал список всех препаратов, необходимых Алексу, и настоятельно требовал при малейшем негативном проявлении сразу же звонить ему. Эмили нетерпеливо кивала и, как только Джеферсон ее отпустил, помчалась обратно в палату. Мартин как раз закрывал маленький медицинский чемоданчик, куда сложил лекарства, а Алекс опять стоял у окна. Стоял спиной к Эмили, и на какое-то мгновение ей показалось, что все это было сном, что не было никакой операции, что Алекс, как и раньше, бодр и весел, и вот сейчас он повернется и как всегда одарит ее своей улыбкой, но окружающая обстановка настойчиво доказывала ей обратное.

— Машина уже готова, — сказал Мартин, поднимая чемоданчик и направляясь к двери. — Алекс? — позвал он, обернувшись. — Едешь домой?

Алекс едва заметно вздрогнул и повернулся. Быстро подойдя к нему, Эмили, поднявшись на носочки, поцеловала его в щеку и взяла за руку.

— Пойдем, хватит уже с тебя больницы.

Алекс послушно спустился с ней и Мартином на лифте и сел в машину скорой помощи; Эмили ни на секунду не отпускала его руку. В дом же Алекс зашел сам, ей даже не пришлось его подталкивать и направлять. Он явно узнавал родные стены и целенаправленно двинулся куда-то вглубь дома. Эмили с Мартином встревоженно переглянулись и поспешили следом, но Алекс всего лишь зашел в свой кабинет, довольно быстрым взглядом осматривая лежащие бумаги.

— Алекс, тот испорченный эскиз не твоих рук дело, если ты сейчас подумал об этом, — быстро сказал Мартин.

Наверное, он угадал, подумала Эмили, потому что Алекс замер, а потом обернулся и посмотрел на Мартина. На секунду ей показалось, что Алекс вот-вот что-то скажет, но ее ожидания не сбылись.

Мартин побыл с ними пару часов, убедился, что Алекс хорошо перенес возвращение домой, и уехал в больницу. Эмили же вопреки требованиям его и невролога Алекса в комнате не запирала, но постоянно находилась рядом, наблюдая за его действиями. Большую часть времени он провел в кабинете, нашел какой-то набросок и принялся его доделывать. Эмили не отвлекала, наблюдала молча, готовая прийти на помощь в любой момент. Врач ничего не говорил про ограничение во времени для занятий, но когда Алекс вдруг поднял руку и коснулся пальцами виска, Эмили испугалась не на шутку. Подскочив к нему, она развернула его к себе и, прижав руки к его щекам, подняла его голову, чтобы заглянуть в глаза.

— Голова болит? — воскликнула она. — Болит или нет, Алекс? — не удержавшись, он его чуть встряхнула.

Глаза Алекса слегка расширились, как если бы он удивился, а потом неожиданно он качнул головой. Эмили медленно убрала руки, надеясь, что ей это не показалось.

— Не болит? — шепотом повторила она.

Алекс еще раз отрицательно качнул головой. Эмили выдохнула с тихим, скорее нервным смешком и присела на край стола. Но уже через мгновение соскользнула на колени Алекса, обнимая его за шею и прижимаясь чуть ли не изо всех сил.

— Чертов Мартин, — забормотала она, когда почувствовала руки Алекса на своей спине. — Он недооценил твои возможности.

Сентябрь совсем редко радовал сухими солнечными днями. Пару раз сильно встряхнув зонт, Эмили повесила его на перила крыльца и вошла в дом. Тихо пройдя к кабинету, она заглянула внутрь — Алекс стоял напротив большого настенного планшета и, наклонив голову вбок и покусывая карандаш, внимательно осматривал готовый эскиз. Чед Флеминг, его непосредственный начальник, не то что не захотел продлевать Алексу больничный, а наоборот, взвалил на него одновременно два больших проекта. Эмили улыбнулась — ей не стоило больших усилий убедить в этом Флеминга. Главное, что Алексу это пошло на пользу, и пусть вновь услышать его голос ей еще только предстоит, Эмили все равно была счастлива, что страшные прогнозы врачей не сбылись и что Алекс рад видеть ее снова рядом с собой.

Так же тихо вернувшись в прихожую, Эмили забрала пакет с продуктами и отправилась на кухню. Ее еще долго будут мучить кошмары, в которых Алекс либо умирает, либо отталкивает ее от себя, но каждую ночь, резко просыпаясь от этих кошмаров, она будет чувствовать мягкие успокаивающие прикосновения, одновременно дарующие так необходимое ей умиротворение и напоминающие о совершенных ошибках.