Бесконечная дорога (джен)

Северус встретился с Люпином в лесу, когда утренние сумерки только-только просветлели, а мороз все еще обжигал кожу. Землю укрывал плотный снег, на деревьях блестели кристаллы льда.

Люпин как будто вовсе не замечал холода, но он был оборотнем: у них температура всегда намного выше, чем у людей.

— Аконитовое принял? — спросил Северус вместо приветствия.

— Первым делом с утра, — ответил Люпин. От его дыхания взлетело облачко пара. — Вообще-то, я налил его себе в чайник, и пока не отпил первый глоток, думал, что это чай. То-то был сюрприз.

— Хорошо, — коротко сказал Северус. — Сюда.

Сперва он шел по едва заметным тропинкам, оставленным между деревьями сотнями запретных прогулок; но четыре минуты спустя он оставил позади даже эти слабые намеки на дорогу и пошел по нехоженой земле. Люпин следовал за ним, уничтожая следы, оставленные ими на легкой снежной пыли.

Одно можно было сказать про Люпина наверняка: идиотом тот не был. Гением он не был тоже, если смотреть в дальней перспективе, но ему хватало ума, чтобы быть сообразительнее большинства людей, и вдобавок он обладал здравым смыслом. Если бы он не был настолько вероломным и не раздражал так сильно, Северус, возможно, когда-нибудь даже пожалел бы, узнав, что тот подох.

Впрочем, насмешливые мысли шевелились только по привычке. Впервые в душе у Северуса не хватало места на презрение к Люпину. Сегодня что-то будет. Даже если кровь на том обрывке тряпки у него в кармане не принадлежит Сириусу Блэку, даже если Люпин ведет его в ловушку, заклинание сработает. Сегодня станет ясно, что за хитрость задумал Люпин…

— Здесь, — произнес Северус ровно одиннадцать минут спустя.

Он колдовал на этой полянке и раньше, и именно поэтому выбрал ее теперь. Ему было несложно найти эхо собственной магии. Кроме того, место было непримечательным, как любая другая небольшая полянка: почти округлая, десять шагов в ширину и достаточно глубоко в лесу, чтобы на земле было поменьше снега. Воздух был ледяным, как и везде, земля — промороженной и твердой.

— Стой здесь. Присутствовал когда-нибудь при применении Темной магии такого порядка? — спросил Северус, обходя полянку по кругу и прокладывая себе будущий путь.

Люпин, как всегда непроницаемый, следил за ним со своего места у дерева, указанного Северусом.

— Нет, ни разу не был ни при чем, требующем такого уровня подготовки. Только палочковая магия.

— Палочкой пользуются для уверенности, по привычке. Не бывает Темной палочковой магии.

— Сила течет через заклинателя, — кивнул Люпин. — Не через палочку.

Северус удивился, но скрыл это. Многие люди, даже такие образованные, как Минерва, считали, что Темная магия — это просто «магия, которая вредит людям».

— Темная магия работает по совершенно иным принципам, чем Светлая, — он стал стягивать перчатки. Обнаженную кожу ободрало холодом. — В том числе отличается время, требующееся, чтобы заклинание свершилось.

— Ладно, — сказал Люпин, впервые показавшись чуть растерянным.

— Я имею в виду, что для меня, как заклинателя, время будет течь иначе. Если бы ты был внутри заклинания, для тебя это тоже было бы верно. Но ты будешь снаружи. Ты останешься снаружи. Что бы ты ни делал, в круг не заходи. Я ясно выразился?

— Сейчас мне все ясно. Хочешь сказать, что я, по-твоему, попытаюсь?

— В какой-то момент тебе покажется хорошей мыслью мне помочь. Но это будет ужасная мысль. Избавься от нее и оставайся, где был, — Северус чуть не умолчал последнее: — Фольклор также утверждает, что оборотни подвержены влиянию Темной магии — она подчиняет их.

Лицо и взгляд Люпина, казалось, стали тверже. Ну разве не интересно.

— Не знаю, правда это или чушь, — продолжил Северус, не меняя тона, — но если из-за твоего… проклятия… ты реагируешь иначе, чем… не подверженные ликантропии, то я бы предпочел не добавлять еще и эту проблему. Это может поставить под удар наше дело.

— Понял, — сказал Люпин, и Северус опять совершенно не смог его прочесть.

— Вот, — Северус пересек разделяющее их пространство и протянул маленький плоский нож. — Рекомендую взять за лезвие. Если что-то случится, боль поможет тебе прийти в себя.

Люпин взял нож за рукоять, но едва на него взглянул.

— Не уверен, что настолько незначительная боль сильно на меня повлияет.

— Может повлиять, — сказал Северус и закончил на этом с вопросом, потому что его не интересовали споры с Люпином на любые темы, касавшиеся его проклятия и Темной магии.

— Что если что-то пойдет не так? — спросил Люпин.

— Не пойдет.

— Северус, я не смогу этого понять. Что если я решу, что ты в ужасной беде, но это окажется всего лишь то, что и должно делать заклинание?

— Ты поймешь, когда заклинание его найдет. До тех пор ты будешь терпелив.

Люпин легонько вздохнул.

— Что ты делаешь? — спросил он через мгновение, теперь уже встревоженно.

— Необходим непосредственный контакт с землей, — ответил Северус, снимая левый ботинок.

— Тут же холодно, ты обморозишься…

— Не будь дураком, — отозвался Северус. Он оставил ботинки с носками у дерева и достал из-под плаща принесенное им с собой копье с железным наконечником.

— Похоже, моя помощь не нужна, — продолжил Люпин. Северус принялся очерчивать копьем круг на земле. — А не то ты бы меня уже припряг.

— Прямо мысли мои прочел, в самом деле. Как раз собирался попросить тебя поныть, пока я тут пытаюсь сосредоточиться на работе.

— Понял, — сказал Люпин, в этот раз сухо, и, к счастью, затих.

* * *

Ремус рассчитывал, что Темная магия будет более… эффектной. Копье, которое достал Снейп — весьма неожиданно — имело определенно грозный вид. Однако Снейп после того, как встревожил его, разувшись и взяв копье, просто стал процарапывать широкий круг на земле. Это заняло у него немало времени, потому что земля была промерзшей, а никаких заклинаний он не использовал. Ремусу оставалось только недоумевать и переживать за его ноги.

Завершив круг, Снейп просто отбросил копье в сторону и встал на колени в центре круга. Затем принялся совершенно тривиально разводить огонь с помощью растопки и огнива, которые он достал из кармана. Никакой магии он до этого момента, кажется, не использовал, да и костер был небольшим.

Ремус ожидал напевов, может быть, связок трав, костей, перьев… надписей кровью. Ничего такого пока не было. Ремус начал подозревать, что уже и не будет.

Потом Снейп извлек из кармана алюминиевую фляжку. Отвинтил крышку и вылил прозрачное, ничуть не примечательное содержимое на огонь.

Оттуда, где встретились вода и огонь, повалил дым, стелясь по земле, по коленям Снейпа, поднимаясь в воздух — его было все больше и больше, он затянул весь круг, скрыв Снейпа из виду, растекаясь по поляне и поднимаясь Ремусу до лодыжек, до коленей…

Земля под ногами содрогнулась. Он ощутил это всеми костями. Небо вспыхнуло и потускнело, и звезды закружились над головой, алмазно-белые на черноте небосвода. Поднялась луна, полная и могучая, ее серебряный свет потек в его крови, разрывая кожу, сокрушая разум и вычерняя душу силой, способной искажать земной лик и вздымать приливы…

Ладони стало больно, и мир обрел положенные ему цвета: небо было серым, заслоненным голыми ветвями деревьев; луна и звезды исчезли, а поляна оказалась затянута клочьями стелющегося по земле тумана.

Задыхаясь, Ремус опустил взгляд на свою руку. Он проделал в ладони значительный, глубокий порез. Тот пульсировал — потому что лезвие ножа было покрыто аконитовой мазью.

Он не знал, то ли восхититься такой способностью Снейпа к безжалостной эффективности, то ли… еще что-то.

Погодите… где Снейп?

Ремус с тревогой осознал, что нигде его не видит. Он сделал шаг в сторону круга, и все его тело загудело.

Осторожно он снова сомкнул раненую руку на лезвии ножа. Аконит жег, но это проясняло голову.

Он сделал несколько медленных шагов к кругу, так осторожно, словно каждый из них причинял боль, как и лезвие ножа. Звать Снейпа он решил только в крайнем случае.

Увидев его сквозь туман — темную фигуру, распростертую на земле в центре круга, — он не почувствовал облегчения от того, что узнал, где Снейп, и то, что глаза у того были открыты, тоже не уменьшило его беспокойства. Дышал ли он? С такого расстояния было не разобрать. Ремус смотрел, но Снейп даже не моргал.

Ты поймешь, когда заклинание его найдет. До тех пор ты будешь терпелив.

Итак, пришло время терпения. Он вздохнул.

Он предпочел бы остаться рядом с кругом, чтобы лучше видеть Снейпа, но нож начинал сводить его с ума. Он попытался его отпустить…

И ощутил, как вздохнула под ним земля, словно пара легких, до того огромных, что это уничтожило все его представление о бесконечности, а небо содрогнулось волнующимся океаном…

Он стиснул лезвие, и все пришло в норму — простое, скучное, холодное. Голова у него кружилась от боли и… чего-то еще.

— Что ж, Северус, — сказал он дрожащим голосом, выдохнув. — Фольклор все-таки оказался прав. Хотя с учетом всех обстоятельств меня это не слишком утешает.

* * *

Гарриет, Рон и Гермиона так задержались в Выручай-комнате, что там и заснули, чтобы проснуться на низких койках, укрытыми пуховыми одеялами. Все пялились на них, пока они, зевая, брели на завтрак во вчерашней одежде. Не самое приятное зрелище с утра — целый лес зевак.

После завтрака они переоделись и провели утро, играя в подрывного дурака, в которого все трое играли плохо. Но это, как подумала Гарриет, было невысказанной частью их новообретенного мирного договора: не делать пока ничего, что может расстроить такой порядок вещей. Прошло всего несколько часов после того, как они официально прекратили ссориться.

За обедом все так и продолжали пялиться.

— В самом деле, — произнесла Гермиона, с высокомерным выражением на лице поедая спаржу, — не вижу, что тут такого интересного.

— Вы трое не ссоритесь, — ответила Джинни, садясь рядом с Гарриет. — Это удивительное зрелище. Ну, или мы все спятили. Что вернее?

— Ой, заткнись, — Рон потянулся к блюду с рулетом. — Я слишком голоден, чтобы разбираться с младшими сестрами.

— Мы в порядке, Джинни, — сказала Гарриет. — Спасибо, что подошла.

Джинни закатила глаза и передвинулась по лавке к своим друзьям.

Кто-то бродил у стола, выискивая место, чтобы сесть. Невилл пришел обедать.

— Привет, Невилл, — Гарриет похлопала по пустому месту на лавке, где только что сидела Джинни: — Место ищешь?

Невилл выглядел так, словно был готов упасть в голодный обморок, так что Гарриет затащила его на лавку и придвинула ему горшок с мясным рагу. Рон подавился картошкой, вероятно, попытавшись ей дышать, и Гермиона резко на него посмотрела.

— Спасибо, что помог вчера, — сказала Гарриет Невиллу, который разлил рагу по всему столу.

— Ага, — чуть усмехнулся Рон. — Спасибо, приятель. Должны тебе будем.

Гермиона поджала губы, но промолчала. Невилл что-то пискнул и попытался есть рагу ножом.

— Ты в порядке? — спросила его Гарриет.

— В порядке, — ответил за него Рон, все еще усмехаясь. — Дай парню поесть. Что делаем после обеда? — он просветлел: — Тебе еще не вернули Молнию?

— Нет, она все еще у профессора Макгонагалл. Она сказала, что сообщит, когда все будет готово. Но я сегодня пью чай с Хагридом. И вообще… — она взглянула на часы. — Мне пора. Надо плащ захватить, и все такое. До скорого, ладно?

Рон кивнул и отсалютовал ей вилкой с наколотой картошкой, Гермиона помахала рукой, и Гарриет встала из-за стола. В дверях Большого зала Гарриет задержалась, чтобы оглянуться. Они все еще сидели с разных сторон стола, но прямо друг напротив друга, чуть склонив головы, словно хотели быть поближе друг к другу, или чтобы никто не помешал…

И как-то вышло, что Гарриет, хоть и достигла вчера всего, чего хотела, ощутила глубокую печаль: чувство, что она снова свела их вместе, и теперь они смогут отдаляться от нее все больше.

* * *

Услышав хруст в подлеске, Ремус сжал нож так крепко, что порезался там, где пальцы соприкасались с ладонью. Но не от удивления — по крайней мере, нельзя сказать, чтобы он совсем этого не ожидал.

Он обернулся: на полянку, принюхиваясь, вышел Бродяга.

— Бродяга, — зашипел он, бросив взгляд на Снейпа; но с ним ничего не происходило, хоть и миновало уже четыре с половиной часа после того, как он покрыл поляну дымом и, упав, перестал двигаться.

Бродяга зарычал. Он стоял мордой к Снейпу, ощетинив загривок, выгнув тело в напуганной, озлобленной позе.

Ремус отошел от круга и потащил Бродягу под полог деревьев. Перед ним тут же оказался Сириус, всклокоченный, в своей прогнившей тюремной робе, бледный и разъяренный.

— Это твой гребаный план? — прошипел он. — Это Снейп! Я его по запаху узнал!

— Он помогает нам найти Питера…

— Что ты ему сказал, Ремус?

— Сказал, что пытаюсь найти тебя, и дал ему простыню с кровью Питера. Я заранее изучил заклинание. Ты в безопасности. Оно ищет по крови, а не по намерению.

— Чтоб Иисуса на метле, — Сириус посмотрел на Ремуса так, словно видел его впервые в жизни.

Ремус не дрогнув встретил его взгляд, стиснув нож, так как он стоял рядом с заклинательным кругом.

— Не знаю, то ли это охеренно умно, то ли жутковато, — сказал наконец Сириус.

— Я так понял, ты бы не согласился, если бы я тебе сказал.

Сириус хмыкнул. Вместо ответа он зарылся рукой в волосы (насколько смог) и посмотрел на круг.

— Темная магия? Так и знал, что этот мудак практикует.

— Позже отпразднуем свое моральное превосходство, — резко сказал Люпин. — Такое заклинание дорого ему обойдется, Сириус. Он нам помогает.

— Ради своих собственных до отвратности сомнительных целей, без сомнения.

— И если они хотя бы близко похожи на наши, «сомнительные» тут явно слабое слово. Ты вломился в Хогвартс и порезал Полную Даму ножом, а я врал всем месяцами.

— С каких это пор ты так защищаешь этого гада? — буркнул Сириус.

— Нечистая совесть, — спокойно отозвался Люпин. — Как найдем Питера, можем все вместе завязать.

— Если мы найдем этого говнюка, я займусь кое-чем намного приятнее. Сколько ты тут уже, между прочим? У тебя нос покраснел. У тебя никогда нос не краснеет.

— Почти пять часов. Он снял свои проклятые ботинки и лежит, черт его возьми, на земле. Я боюсь, он обморозится.

— Ну, страшнее он от этого уже не станет, — ответил Сириус — довольно философски, по его меркам.

— Да, ведь мы с тобой точно выиграли бы на конкурсе красоты.

— Я в Азкабане каждый год выигрывал. С Беллы судьи постоянно снимали баллы за гогот. Им нравилась моя полубезумная загадочность.

Они замолчали, то ли из-за поднятой темы, то ли из-за происходящего вокруг. Туман все еще лежал ковром на промерзшей земле, окутывая неподвижного Снейпа в середине круга.

— Как думаешь, Лунатик, сработает? — тихо спросил Сириус.

— Северус думает, что да. Я верю, что он прав.

— Никогда не думал, что скажу это, — пробормотал Сириус, — но давай надеяться, что хоть в этом он заслуживает доверия больше, чем мы.

* * *

Бесконечность вокруг окна и двери ведущие в вечность

не как всегда стоять снаружи и глядеть в нее нет смотреть из нее и видеть все вовне

вечность она же мгновение пересеченное страстным желанием

* * *

Боль… бесконечная боль… сжигающая все вокруг, каждую мысль, каждое чувство — зрение, обоняние, слух, вкус, осязание — все было болью…

Северус отодрал себя от нее. В теле бесновалась мука, но он отделил от него свой разум, оставив мыслящую, разумную часть себя в комнате без окон, с одной лишь дверью, и закрыл дверь за собой.

В комнате он не мог ничего. Он не ощущал, где он и что вокруг происходит. Но в этой комнате его Я оставалось нетронутым, не подверженным физическим пыткам, сводившим других с ума.

Здесь он будет ждать, пока его тело извивается от боли, пока не станет безопасно вернуться в себя.

* * *

— Что это с ним за херня? — спросил Сириус: тело Снейпа изогнулось так, что по логике позвоночнику положено было сломаться.

— Не знаю, — сказал Ремус, едва справляясь с паникой. Это было намного, намного хуже, чем он ожидал. — То есть… Это откат — от заклинания…

— Откат? Какой еще к черту откат?

— От Темного заклинания… ну ты же знаешь, твои родители…

— Мои родители коллекционировали безделушки и открывали двери палочкой, — ответил Сириус, глядя на Снейпа с чем-то вроде отстраненного восхищения. — Но… но Белла была как раз такая вот больная на всю голову. Частенько колотилась об мебель и прокусывала себе язык, двинутая девка, — он провел тыльной стороной ладони по губам, словно вытирая рот, все так же глядя на Снейпа — тот упал на бок. — Забыл. Теперь вспомнил. Ага. Откат.

От того, как он это сказал, и от выражения его лица — озадаченный интерес в глазах — что-то дрогнуло у Люпина внутри. Как будто было нормально забывать большие куски информации и не было ничего нового в том, как медленно они возвращаются.

— Это мне еще Круциатус напоминает, — сказал Сириус, когда Снейп после новой жуткой судороги рухнул на бок, тяжело дыша, а потом свернулся, словно его пнули в живот.

— Он, похоже, даже не замечает, что мы здесь, — откликнулся Ремус. Он стоял у круга, не забыв запрет Снейпа сходить с места… и еще помня, что тот сказал, когда Ремус просил его помочь… Но конечно, именно такого мнения о нем был Снейп, и, конечно, тяжело было стоять и ничего не делать, пока кому-то так больно.

И это напомнило ему о днях двадцать лет назад. Он задумался, то ли Снейп как-то это предвидел, то ли просто у жизни сработало чувство справедливости.

— Поверь мне, — сказал Сириус, — это даже близко не дотягивает до той припадочной невменяемости, которая была у Беллы. Она вот так же колотилась и при этом еще выглядела, как будто ей в кайф. Нет, ну правда, — добавил он, когда Ремус недоверчиво на него посмотрел.

— Сириус, — он с усилием овладел собой, — ты не помнишь чего-нибудь насчет Беллатрикс, что могло бы нам тут помочь?

— Ты ничего не можешь для него сделать, — ответил Сириус. — Он просто должен это пережить.

— Он не сказал, как мне ему помочь…

— Потому что никак, — терпеливо повторил Сириус. — Поверь, Лунатик. Я видел, как это у них бывает. Снейп или переживет, или умрет. Почему, ты думал, большинство не пользуется этими заклинаниями? — спросил он в ответ на растерянный взгляд Ремуса. — То, что это незаконно, никого не останавливает. А вот возможность помереть — да.

* * *

Убедившись, что опасность миновала, Северус открыл комнату и вышел наружу.

Мир был залит светом.

Кто-то звал его по имени, снова и снова, что сейчас особенно раздражало, и особенно если учесть, кто это был. Но слава Богу, что он знал, кто это, что он узнавал этот голос. Он был почти рад его слышать — так велико было облегчение от того, что он все-таки не сошел с ума.

— Ты бы не заходил в круг, Люпин, — сказал он. По крайней мере, попытался. Он не был уверен, насколько вразумительно у него получилось. Горло внутри было словно ободрано, и говорить было мучительно.

Сверхчеловеческим усилием он приподнялся на локте и взглянул на костер. Тот все еще горел — фута на три высоту. Хорошо. Слава Богу. Если бы погас, это означало бы провал.

Он подтащил себя ближе к нему. Все так же, опираясь на локоть, порылся в кармане и вынул полоску ткани со следами крови. Он дважды ее уронил, прежде чем смог скомкать и бросить в огонь.

Пламя взвилось, словно лепестки раскрывающегося цветка, и свернулось снова, а потом взмахнуло к небу толстым столбом. Оно стремилось к небу, вздымаясь все выше и выше, пока не достигло неразличимой вдалеке вершины.

Затем с оглушительным беззвучным грохотом оно опало, истончилось, изогнулось — и метнулось в лес, оставляя позади сверкающий огненный след.

Он уставился на него. Сердце стучало так сильно, что казалось, будто оно пытается пробиться прочь из груди.

Затем он посмотрел на Люпина, который тоже глядел вслед пламени. На лице у него были очень ясно видны потрясение и надежда.

Люпин перевел взгляд широко открытых глаз обратно на него.

— Иди, — прохрипел Северус.

— Северус…

— ИДИ! — выдохнул Северус, впиваясь пальцами в промерзшую землю.

И Люпин побежал.