Бесконечная дорога (джен)

Время ускользало от Гарриет, утекало потоком.

Снейп заваливал ее книгами, Ремус и Сириус — письмами, Гермиона — писклявым, перепуганным ободрением, а Рон — сочувственными гримасами. Гарриет понятия не имела, помогало ли что-нибудь из этого, однако подозревала, что именно так люди себя ощущают на грани нервного срыва.

Хуже всего было то, что Снейп отказывался говорить ей, в чем состоит Первый тур. Гарриет не могла избавиться от подозрения, что он молчит об этом, потому что подозревает, что стоит ей рассказать — и она окончательно потеряет голову. Мысль была неутешительная. Особенно если учесть, что из книг, которые он ей дал, она выяснила лишь одно: магическое животное, которое будет на Первом туре, скорее всего, порвет ее на клочки.

С уроками у нее дело обстояло из рук вон плохо. Она так и не освоила чары призыва, хотя остальной класс уже неделю как ушел дальше. Профессор Флитвик тоже был с ней на этот счет крайне ласков, и от этого Гарриет почему-то становилось еще хуже, словно он был добрым, чтобы потом не винить себя всю жизнь после ее трагичной кончины 24 ноября. «Ах, милая мисс Поттер... А последние слова, которые я сказал ей, были про чары призыва!..»

Профессор Макгонагалл выделила Гарриет время для подготовки к Первому туру. Никто прямо ей не помогал (кроме Снейпа), и ей при необходимости давали свободный доступ в библиотеку и по замку; но очень часто она ходила в подземелья. Порой Гарриет думала о том, подозревают ли остальные учителя, что происходит, или они предполагают, что Снейп такой требовательный, что заставляет ее повторять, пока все остальные дали ей послабление.

Виктор Крам, как и Гарриет, тоже стал в библиотеке завсегдатаем. Это раздражало Гермиону, так как вместе с ним приходил его фан-клуб; они крались за стеллажами, шпионя за ним, перешептываясь и хихикая. Гарриет задумывалась, не потому ли он всегда выглядит таким угрюмым, или, может быть, угрюмость у него от природы и он умеет усилием воли игнорировать своих фанаток. Практики ему явно хватало. Для Гарриет, в свою очередь, причуды фанаток и то, как решительно и непреклонно готовился в библиотеке Крам, было интереснее, чем все книги, которые пыталась всучить ей почитать Гермиона.

В подземельях не было ни Крама, ни фанаток — только Снейп, и он позволял Гарриет разговаривать, когда она уставала от чтения. Это было здорово на него не похоже, зато спасало от необходимости читать постоянно, так что Гарриет привередничать не собиралась.

— Я думаю, что на Первом туре будет какой-то жуткий монстр, — сказала она однажды. День был такой же, как всегда — так как мрак в классе у Снейпа стоял всегда одинаковый, неважно, было снаружи тепло и солнечно или серо и холодно, как в том ноябре.

— Очень хорошо, — ответил Снейп, не поднимая взгляда от пергамента, который он под видом письма дырявил пером.

— «Очень хорошо» значит «ага, так и есть»?

— Приятно видеть, что ученик думает о чем бы то ни было. Это так редко бывает, — Снейп злобно посмотрел на пергамент и что-то на нем убил ожесточенным движением кисти.

— Я думаю, что было бы неплохо не умирать, — продолжила Гарриет. — Особенно жуткой смертью.

Это, как она и предполагала, заставило Снейпа поднять взгляд. Его прищуренные глаза напомнили ей черное стекло.

— Вы не умрете, — сказал он твердо.

Она пожала плечами, хотя ее сердце ощутило себя брошенной в воду ложкой, только вместо воды была паника, и было ее слишком много.

— Все равно остается тот, кто завел меня на Турнир.

— Мы с этим разберемся. Если бы он хотел, чтобы вас ранили, то возможностей у него уже было предостаточно. Происходит что-то иное. Я бы предположил, что вы ему, на самом деле, нужны без телесных повреждений.

— Как мило с его стороны, — пробормотала Гарриет.

— Точно подмечено.

Снейп продолжил терзать пером пергамент. Над чем бы он ни работал, дело явно не клеилось. Злые складки на его лице становились все глубже и заметней. Наконец он впечатал перо в столешницу, смял пергамент в шарик и бросил в мусорную корзину, где тот исчез в облачке дыма.

— Жалко, что я участвую в Турнире, — сказала Гарриет, прежде чем он приступил к уничтожению чего-нибудь еще. — Не смогу как положено им насладиться. Все остальные кажутся такими довольными… — даже остальные чемпионы — ну, кроме Крама, который вообще никогда не выглядел довольным. Седрик, нервный и возбужденный, всегда был окружен кольцом почитателей, а Флер ходила такая же высокомерная и отвратительно красивая, как всегда.

— Что ж, у вас остается бал на Рождество, — с кислым видом ответил Снейп. — Вы обязаны им насладиться.

— Какой бал? — моргнула Гарриет.

— Святочный бал. Танцы, — Снейп так это сказал, как кто-нибудь из его учеников мог бы сказать: «А потом этот скользкий гад заставил меня перебирать гнилые крысиные кишки без перчаток».

— Танцы? То есть как, перед всеми?

— Нет, мисс Поттер, в чулане. Ну, что думаете?

Гарриет казалось, что она может не почувствовать себя еще несчастнее, но она ошибалась.

— Я не танцую, — торопливо сказала она. — Я не умею.

— Тогда, полагаю, вы им не насладитесь.

— Вы меня разыгрываете, — она присмотрелась к нему.

— Я никогда никого не разыгрываю. Это традиция Турнира.

— Как опасные магические существа?

— Проверьте сами, если мне не доверяете, — он указал на лежащую на его столе старую заплесневелую книгу.

Все еще поглядывая на него, она встала и подошла к книге. Снейп язвительно за ней наблюдал. Она открыла обложку («Полная история Турнира Трех Волшебников») и перелистнула на оглавление.

Святочный бал, с. 394

С чувством, как будто что-то внутри тонет, она нашла и просмотрела нужную страницу.

— «Чемпионы со спутниками открывают танец»? — прочла она в тревоге. То, что тонуло внутри, ударилось о каменное дно.

— Возможно, вам стоит начать подыскивать партнера, — сказал Снейп. Зловредный тип.

Застонав, она позволила обложке захлопнуться и выдать небольшое облачко пыли.

— Скажите мне, пожалуйста, что будет на Первом туре? — она его умоляла, но ей уже стало все равно. — Оно не может быть хуже этого.

— С какой стороны посмотреть.

Вот ведь упертый…

— Я даже не чувствую, что жульничаю, потому что не знаю наверняка, в чем надо жульничать, — попыталась она.

— Неплохо, — с каменным лицом отозвался Снейп. — Но для убедительности вам надо было сказать это так, чтобы не было похоже на вопрос.

* * *

Расчеты упорно отказывались сходиться. Расчеты вообще были несговорчивой пакостью. Он знал в теории, какие яды могут, вероятно, подействовать на дракона — вероятно, блин, в теории — но для получения хоть какого-то эффекта доза должна была быть непомерной. Проблема состояла в том, что было не ясно, что для дракона непомерно, а что всего лишь вызовет аллергию.

Его даже не волновала грань между «обезвреживает» и «летально». Было совершенно ни к чему усыпить дракона на двенадцать часов, только чтобы тот, дезориентированный, проснулся как раз к выступлению мисс Поттер.

Если его поймают, что ж… Драконы — охраняемые виды. Это был бы инцидент международного масштаба.

Просто надо не попасться.

Другая проблема была в том, что драконов привезут только за два дня до первого тура. Даже в дебрях Запретного леса невозможно долго содержать в тайне настолько огромных животных. Северус знал, что Дамблдор вел усиленные переговоры с кентаврами, чтобы те позволили всего несколько драконьих дней. В качестве запасного плана Северус оставил использование кентавров, но это могло обернуться плохо — или кончиться ничем. Он собирался сам заняться этим делом и не угодить за решетку. Даже Дамблдору будет непросто спасти его от суда за попытку убийства драконов.

Придется обработать всех четырех. Иначе все равно будет шанс, что мисс Поттер будет участвовать.

От старых часов раздался сигнал — звук, похожий на удар гонга. Он рефлекторно на них взглянул и скривил губы.

Пора выяснить, чего хотел Блэк.

Северус уже несколько раз аппарировал по указанным Блэком координатам посреди дня: проверить, не ждут ли его там какие-нибудь неприятные сюрпризы. Каждый раз он оказывался на склоне голого холма; земля была зеленой и коричневой, небо — серым и голубым. Ферму Люпина и Блэка высмотреть не удавалось, как и находящуюся за много миль оттуда деревню. Блэк выбрал точку посреди пустого места.

Любопытство всегда было для Северуса одним из самых неискоренимых грехов. Как и желание проявить себя. Он не мог выбросить из головы мысли о том, что задумал Блэк, и желание это выяснить и использовать против него.

Идентичный инцидент двадцать лет назад, вероятно, должен был его чему-то научить или, по крайней мере, сделать осмотрительнее. Но, откровенно говоря, он только чувствовал решимость не дать Блэку взять над ним верх в этот раз.

Он аппарировал на точку в двухстах ярдах к северо-востоку от координат Блэка, на вершину холма…

И как раз там был Блэк. Когда Северус появился, тот стоял лицом к склону, но обернулся на хлопок аппарации; в свете палочки на его лице мелькнуло явно различимое удивление. Над головой слабо просвечивало лунное серебро, небо затянули рваные облака; в прорехах между ними были видно только звезды, отчего ночь превратилась в картину из теней и черноты.

— Слегка неточные координаты, Блэк? — мягко просил Северус. Что, хотел на меня оползень спустить?

— Похоже на то, — пожал плечами Блэк. Его палочка не была зажжена, но она торчала между пальцев руки, зацепившейся за ременную петлю.

— Стоишь тут на холме, один, в темноте?

— Ну, я же разыскиваемый преступник, — лицо у Блэка изменилось, но Северус не смог определить, усмешка это была или что-то иное.

Северус не видел его три месяца, и, когда они встречались в последний раз, Блэк большую часть времени оставался собакой. Возможно, именно поэтому его вид сейчас так удивлял — кожаная куртка, джинсы и все прочее, словно какой-то стареющий гитарист. Вспоминался Блэк четырнадцать-пятнадцать лет назад, как будто и не было Азкабана, хотя это только слабое освещение скрывало все следы истощения и гнили. Северус ощутил биение ненависти, такое же сильное, как с Каркаровым, каким бы тот ни был — холеным и улыбающимся или жалким и перепуганным. Но иметь дело с Каркаровым было почему-то проще: Северуса никогда не отпускало опасение, что Блэк каким-то образом сможет победить.

— Чего тебе надо, пес?

— Сказал же, — ответил Блэк, и Северусу не понравился тот факт, что тот, похоже, полностью владел собой. — Хотел поговорить про Холли-берри.

Северус скрипнул зубами.

— И по какой причине ты не смог сделать этого письмом?

Блэк так и не засветил палочку. Она по-прежнему торчала между пальцев, неподвижно покоящихся на ремне.

— Тоже из-за Лунатика. Не мог слать длинные письма — он слишком много замечает.

Северус удержался от реакции, хотя проклятое любопытство так и подмывало.

— И он не заметит, что ты ушел посреди ночи?

— Он думает, что я беспокоюсь из-за Холли-берри и Турнира. И это правда так, — на лице у него снова что-то изменилось, отчего в Северусе зажглось подозрение.

— Это что, допрос — узнать, не стою ли за этим я? — он покрутил в руке палочку, вспоминая, как щипал глаза трубочный дым Каркарова и поскрипывал, покачиваясь на воде, корабль. Бой с Блэком был бы в удовольствие. Каркаров был ниже его — как червяк, которого надо раздавить. Блэк изначально не был вменяем, зато он не был жалким: он был силен, а Северус был очень, очень не в духе…

— Я бы не стал устраивать тебе ловушку вот так, Снейп, — небрежно ответил Блэк. — Я бы в Хогвартс пришел, встретиться с тобой лицом к лицу, морда уродская.

— Тебя бы арестовали, долбонавт.

— Ловушки для змей и трусов, — пожал плечами Блэк.

Северус от бедра бросил в него проклятием. Блэк вовремя поставил щит. Заклинание грозой врезалось в чары, озарив ночь яркой вспышкой и на пару мгновений осветив его лицо — удивленное, но довольное.

Не успел свет угаснуть, как Блэк ответил своим заклятием; Северус парировал его со скучающей легкостью. Блэк явно тренировался, но ему многое надо было наверстать.

— То, что тебя двенадцать лет имели дементоры, явно не пошло тебе на пользу, — заметил Северус и при вспышке следующего заклинания с удовольствием отметил, что самоконтроль Блэка сорвало ненавистью.

— А ты вон Пожирателям отсасывал, и ничего, — рявкнул тот в ответ.

— Ты меня со своим оборотнем перепутал, — возразил Северус и ощутил злорадство, когда следующее проклятие Блэка оказалось намного разрушительней. Он всегда ценил это качество в членах семьи Блэк: чем больше их разозлишь, тем опаснее они становятся.

— Пасть завали насчет Ремуса, Сопливус, — Блэк оскалился. В его сознании мельтешили неоформленные проклятия, и на кончике его палочки сверкал пурпурно-красный огонек.

Северусу было бы совершенно пофигу, если бы Блэк с Люпином объявили о помолвке завтра посреди Большого зала, но зато этим было слишком легко раззадорить Блэка.

— Ты же наверняка за эти годы слышал вещи и похуже. Или все-таки нет? Потрудился спрятать свой маленький постыдный секрет…

Блэк выругался, бросая следующее проклятие. Он всегда был хорош в невербальной магии, но его легко было выделить посреди боя из-за привычки при колдовстве грязно ругаться. Беллатрикс всегда в таком случае бросала текущего противника и направлялась прямо к нему…

— Знаешь, я всегда подозревал, что Беллатрикс знала, — сказал Северус. — Но слишком уж стыдилась. Она бы тысячу раз могла тебя убить, но вместо этого… — следующее заклинание Блэка, врезавшись в щит, защипало ему тыльную сторону рук. — Всегда пыталась взять в плен… Может быть, думала, что сможет тебя отучить вылизывать оборотню член…

Блэк вдруг бросился на него. Северус такого не ожидал, а Блэк был слишком близко, чтобы проклясть; так что вместо этого он врезал Блэку локтем в подбородок. Тот крякнул, но смог-таки сгрести Северуса за плечи и сбить на землю…

Недооценив, насколько близко они были к обрыву холма.

Мир накренился и опрокинулся — они упали на склон и, переворачиваясь, покатились с холма, продолжая по дороге молотить друг друга. Блэк был крупнее, он не выпускал мантию Северуса и, похоже, на каждом обороте со всех сил припечатывал его об землю; а Северус бил по всем частям Блэка, до которых удавалось достать — в ребра, в нос, в ухо, разок попал по зубам и оцарапал костяшки кулака.

Сокрушительный удар отбросил Блэка и приложил Северуса головой обо что-то травянистое. Он несколько мгновений полежал, пока кружилась голова и легкие пытались восстановить способность ко вдоху, смутно слыша, как в ночи раздается потрясенная ругань Блэка. Вот черт, он потерял палочку. Попытался призвать ее — он много лет назад научился этому, — но голова слишком кружилась.

Над ним, пошатываясь, навис Блэк, и Северус его пнул, угодив в колено. Блэк свалился.

— Сраный ты ублюдок, Снейп, чтоб тебя…

— Отвянь, говно бесполезное, — ответил Северус, хотя это далось ему весьма нелегко.

Он заставил себя сесть, хотя предпочел бы полежать на земле с закрытыми глазами. Он разбил себе губу, и она болела, особенно если пошевелить ртом.

— Где моя долбанная палочка? — пробормотал Блэк, но, как ни удивительно, не с выражением «чтобы ей тебе яйца распроклясть».

— Может, у тебя под жопой, — Северус еще раз попытался призвать свою.

— На фиг иди, — сказал Блэк. — Вот… а, нет, это ветка.

Палочка Северуса врезалась ему в плечо и упала в траву. Он нащупал ее, слыша, как выругался от удивления Блэк, и потом воздух наполнил бледный свет Люмоса.

Вот так. Северус покрутил палочкой в руке, но ярость Блэка, похоже, погибла во время падения с холма. У него текла из носа кровь, но было не похоже, чтобы это слишком его беспокоило.

— Ты когда-нибудь раньше на кулаках дрался? — спросил Блэк, втянул воздух через зубы.

— Это никогда не было в вашем с Поттером стиле.

— И не в твоем, — бросил в ответ Блэк. — Ты Джеймсу нос оторвал проклятием. На седьмом курсе.

Северус тогда впервые обнаружил, что Лили собирается встречаться с этим поганым скотом. Кровищи было море.

— Одно из моих заветных воспоминаний.

— Жутковатый ты типчик, Снейп, ты в курсе?

— Вроде где-то слышал, — Северус вытер кровоточащую губу, отчего ее обожгло, и встал. — Если это все, что ты собирался мне сказать…

— Я пришел поговорить про Ремуса, говнюк кривомордый, и про Холли-берри, а ты…

— Это ты сбросил нас с холма.

— Ты первым напал!

— Полагаю, да, — Северус повернулся уходить. — Это было увлекательно, Блэк, хотя не слишком познавательно…

— Холли-берри любит Ремуса.

Северус остановился. Что-то запульсировало в сердце, прошило озлобленным током.

— Ремус любит Холли-берри, — продолжил Блэк таким твердым голосом, что он, как гранит, придавил Северуса своей тяжестью. — Мало кому было до нее хоть какое-то дело с тех пор, как… умерли Джеймс и Лили.

— И почему это должно волновать меня? — холодно спросил Северус, а в голове замелькали воспоминания: мисс Поттер на первом приветственном пиру, на первом его уроке; покрытая чернилами и слизью, крепко обнимающая Грейнджер; покрытая грязью, говорящая: «я слышала, как кричала женщина»; прожигающая его взглядом, когда он прошлой зимой послал ее прочь из леса — безуспешно; яркое сияние ее оленя — не меньше чем в три раза крупнее ее самой…

Но Блэк не ответил на этот вопрос. Вместо этого он сказал:

— Аконитовое не работает, потому что Ремус его перерос.

На это Северус чуть не обернулся, но удержал себя от того, чтобы посмотреть через плечо.

— Что значит перерос?

— Что он буквально растет, черт возьми. Волк. Он крупнее, чем был… намного крупнее.

Ветер бросил Блэку волосы на лицо. Он откинул их свободной рукой; в свете Люмоса было видно, что он расстроен.

— Сперва я думал, что забыл его. Мы с ним были примерно одного размера — в смысле, когда он волк, а я собака. Но теперь он крупнее меня.

Северус не смог задавить сжавшую нутро тревогу.

— Насколько крупнее?

— Почти в три раза.

Вот теперь Северус обернулся.

— И ты только сейчас об этом говоришь?

— Дамблдор знает, — сказал Блэк, и Северус не заметил, чтобы он лгал. — Но именно ты делаешь это вонючее зелье. Оно не работает, как положено.

— А тебе откуда знать, как положено? — спросил Северус. В сознании всплыло письмо Люпина: «Обычно под зельем я достаточно хорошо все помню, но в этот раз все запомнилось как сон, и было очень больно…»

— Да брось, — ответил Блэк. — Я наблюдаю за ним уже девять месяцев, я с детства видел, как он трансформируется, и я, блин, знаю разницу между обдолбанным Лунатиком и обычным Лунатиком, так вот он… он сейчас ни тот, ни другой. Он в этот раз сто лет отходил, дольше, чем обычно…

— Он стареет, Блэк. Человеческое тело изнашивается.

Что-то мелькнуло на лице Блэка, такое могучее и первобытное, что Северус буквально ощутил толчок ответного чувства. Он был короче вспышки, но совсем ему не понравился. Для компенсации он спросил с мягкой насмешкой:

— Ты не знал?

Лицо Блэка замкнулось. Мгновение он молчал, и молчание было проникновенным, почти осуждающим.

— Вали уже, Снейп, — прорычал он. — Ты прав, зря только время тратим.

И аппарировал, не добавив ни слова, ни проклятия.

* * *

Ремус через стены крошечного дома услышал, как открылась дверь. Он лежал в темноте, сплетя на груди пальцы, а Сириус громыхал внизу на кухне. Обычно Сириус поднимался по узкой лестнице и пробирался в ванную — все в темноте. Ремус не понимал, почему он не использует Люмос, потому что он все равно не проспал бы такой шум. Сириусу никогда не удавалось приходить тихо.

Включился свет в ванной; вокруг закрытой двери засветилась тонкая полоска. Зажурчала вода. Ремус, вздохнув, сбросил одеяло.

Сириус, опираясь на раковину, соскребал с лица кровь и грязь, морщась, когда задел наливающийся синяк. На джинсах сбоку был травяной след в локоть длиной.

— Как я понимаю, первый этап плана прошел неудачно? — спросил Ремус.

Сириус взглянул на него в зеркало. На секунду на его лице отразилось что-то, отчего у Ремуса заныло внутри; но потом исчезло, скрылось за широкой и почти легкой улыбкой.

— Да ладно, Лунатик, разве забыл? Если в итоге никто не в крови — это не успех.

Ремус скучал по этой улыбке, по тем планам, тем дням, почти как скучаешь по чему-то, что, как ты считал, потеряно для тебя навсегда — даже несмотря на то, что ему хотелось потереть глаза усталой рукой.

— Ну как я могу забыть?

Сириус стер струйку крови над бровью. Казалось, он был весьма поглощен своим делом, однако он спросил негромким и не вполне обычным голосом:

— Как ты узнал?

— О том, что ты что-то затеваешь? Ты не особенно скрытен, любимый.

Сириус вперился в свое отражение, словно проверяя, не упустил ли чего-нибудь; но так как лицо его было испещрено синяками (а во рту шатался зуб), он, вероятно, выискивал что-то другое. Или избегал чего-то другого. Ремус не собирался так его называть.

Затем Сириус улыбнулся — удовлетворенно и в то же время печально.

— Скрытность никогда не была в духе Мародеров.

* * *

Когда Северус вернулся в Хогвартс, в голове продолжало мелькать это странное столкновение.

Было поздно, и коридоры были пусты, факелы горели реже; к лучшему, если учесть, что на губе у него все еще была запекшаяся кровь. Он не знал, как это смотрится со стороны, но мог предположить, что выглядит, как после драки. Дамблдор бы этого тоже не одобрил.

Северус, размышляя, дохромал до подземелий. Нетипичные письма Блэка, то, как настойчиво он просил помощи, странный самоконтроль, когда Северус только появился… Все предполагало, что Блэк все-таки замышлял какую-то ловушку. Люпин был его больным местом… Но это подразумевало, что настоящая причина, из-за которой Блэк его вызвал, была в Люпине. Было логично, что он не перешел к этому сразу. На черта Северусу оборотень? Сообщить о нем в Подразделение зверей, и дело с концом.

Холли-берри любит Ремуса… Ремус любит Холли-берри… Мало кому было до нее хоть какое-то дело с тех пор, как…

Это было чуднее всего — то, как Блэк строил аргументацию на мисс Поттер, словно считал, что это будет эффективно, и не пытался выпотрошить Северуса за то, что тот посмел хорошо подумать о его драгоценной, любимой крестнице…

Он задержался перед тем, как повернуть в коридор, ведущий к его комнатам — чары, которые он на них установил, щекотали кожу, предупреждая: там кто-то есть, слоняется под дверью…

Он использовал идентифицирующее заклинание… и, сам себе не веря, выскочил из-за угла; от него не ускользнула идентичность этой ночи и другой, зимней. Мерзкая паршивка, чересчур смелая и упрямая себе во вред…

— Мисс Поттер, — рявкнул он, — надеюсь, вы можете достойно это объяснить.

Воздух зарябил — она обернулась, отбросила с лица капюшон Мантии-невидимки. Она вовсе не выглядела пристыженной, только заинтересованной. Затем она полностью сняла капюшон, превратившись в летающую голову.

— Что у вас с лицом? — у нее приоткрылся рот.

Он подавил нелепый порыв прикрыть губы ладонью.

— Что вы тут делаете?

— Оставила у вас в классе книгу. Ну, вас там не было, так что я сюда пришла, — она пожала плечами. — Откуда мне знать, что вы ушли? Уже за полночь.

— Книгу заберете утром, — отрезал он, ухватил пустоту вместо ее плеча. Потом нащупал его, хоть и странно было держаться за воздух, и развернул ее. — Когда станете менее соблазнительной целью для сумасшедшего неизвестного. А сейчас вы возвратитесь в свою башню. Если встретим Филча, я за вас заступаться не стану…

— Вы с Сириусом подрались? — с подозрением спросила она, выворачивая шею так, чтобы видеть его, пока он пытался вытолкать ее перед собой.

Он удивился, но подтолкнул ее снова.

— Пошевеливайтесь, мисс Поттер.

— До первого тура меньше двух недель.

Он перестал ее подгонять, но промолчал. Он внезапно ощутил усталость. Она подождала секунду-другую, потом подняла на него взгляд.

— Я до сих пор понятия не имею, что мне надо будет делать, — тихо сказала она.

Под глазами у нее были круги. Мантия распахнулась, показав небрежно наброшенную школьную форму, а волосы выглядели так, словно каждая прядь пыталась нацелиться в свою сторону.

Он вспомнил, как ханжески суетился год назад Дамблдор, вспомнил его суровые проповеди о том, как ее соблазнит Темная магия, и задумался, чего на самом деле Дамблдор боялся. Потом вообразил себе лицо директора, если тот обнаружит, что Северус развлекает мисс Поттер у себя в комнатах — наедине, после полуночи.

Он снял чары со своей двери.

— Что ж, тогда входите.

По лицу мисс Поттер было видно, что она удивилась тому, как легко он сдался, но она не стала дожидаться, когда он передумает.

— Тут все такой же беспорядок, — она осмотрелась в передней комнате, скидывая Мантию и показываясь целиком.

— Исключительно ради вас, — он прошел мимо нее в прилегающую гостиную, пытаясь не слишком заметно хромать.

— Мне нравится беспорядок, — заявила мисс Поттер, направляясь за ним.

Как я и подозревал, — подумал он, представив себе до противного опрятный дом Петунии.

— Ждите тут, — сказал он ей и, чтобы она не увязалась следом, закрыл за собой дверь своей спальни.

В ванной он наконец-то смог осмотреть свое лицо.

Губа была сильно разбита, над глазом царапина, в волосах ветки, по всей мантии — грязь и травинки; под глазом и на челюсти — впечатляющие синяки. Что из этого — рукоделие Блэка, а что оставил холм?

Он и впрямь не мог припомнить, когда в последний раз дрался вот так, по-маггловски. Чистокровные из старых семейств, даже лишившись палочки, хлестали магией; как Блэки, которые в своем доме прокляли все ручки дверей так, чтобы те при прикосновении жгли тело. Открывай дверь магией, а не руками, как грязный маггл.

Возможно, Блэк усвоил физическое насилие в заключении. Северус научился ему, потому что именно так дрались мальчишки у них в округе, потому что всегда хорошо знать разные способы нанести вред человеку, потому что иногда бывал до того дико зол, что ярость не давала ходу магии.

Мать отказывалась лечить его, если он приходил домой с разбитой губой или фингалом. Раз ты собираешься драться, как они, Северус, то и лечиться можешь, как они.

Он промыл царапины, залечил синяки и изгнал грязь и траву в ничто.

* * *

Гарриет подняла взгляд от книги (очень толстого романа про каких-то русских) при щелчке открывшейся двери Снейпа. Когда он вышел из другой комнаты, лицо у него было непроницаемо, но кровь он отчистил. На губе все еще была розоватая полоска, но мадам Помфри залечила ей достаточно порезов, чтобы знать, как они выглядят сразу после исцеления. И прикасаться к нему тоже еще было больно: он чувствительный, как синяк.

— Все-таки подрались с Сириусом? — спросила она, кладя русский роман туда, откуда взяла.

Глаза Снейпа проследили за книгой, но он ничего не сказал насчет чтения без разрешения.

— Вы, кажется, так привязались к этой идее, — ответил он, — что мне неприятно вас ее лишать.

— Ну, или это, или вы встретились с Дракучей ивой.

— Похоже, вам все об этом известно.

Обычно она бы сдалась, но в этот раз ей не хотелось; ей хотелось, чтобы он ответил.

— Он вам на той неделе прислал записку. Там и время стояло ночное. А вы всегда, когда встречаетесь, ссоритесь.

— Как я уже говорил, — Снейп, двигаясь несколько скованно, сел в кресло у огня и постучал палочкой по круглому столику рядом с ним, — похоже, вам все об этом известно.

На столике появился чайный набор — со всего одной чашкой. В этом было что-то немножко грустное, словно домовые эльфы никогда не рассчитывали, что у Снейпа будут гости. Хотя, может быть, Снейп в компании не нуждался. Он ведь типа всех ненавидел.

Одним движением палочки он призвал еще чашку из стоявшего у стены буфета, другим указал на чайник, чтобы тот начал наливать.

— Вот бы мне так вещи призывать, — сказала она.

— Эти чары проходят на четвертом курсе. На самом деле, вы уже должны были их пройти.

— Мы с ними как раз закончили, но у меня так и не получилось. Гермиона говорит, что я как-то сама себя блокирую.

Снейп принял скучающий вид, как всегда при упоминании Гермионы, и передал ей полную чашку. Она попыталась вообразить, как он дерется с Сириусом. Это, на самом деле, оказалось совсем не сложно: ей и раньше доводилось видеть, как они грызутся… даже несмотря на то, что Снейп выглядел слишком спокойным для человека, которого ударили по лицу, и не раз…

Ее, как ведром ледяной воды, окатило жутким подозрением.

— Вы же не убили Сириуса, нет?

— Нет, — сказал он так, словно не хотел, чтобы ему об этом напоминали.

— Так значит, вы с ним встречались, — она постаралась не показывать, какой умной себя почувствовала, добившись от него ответа.

— Не обязательно. Вы спросили, не убил ли я вашего возлюбленного крестного. Ответ — нет. Вам еще надо достоверно узнать, была ли у меня возможность убить его сегодня ночью.

Черт.

— Ну, если не вы, то он мне расскажет.

Снейп выглядел так, словно ему это было безразлично и неинтересно. Вот ведь.

Она отпила еще несколько глотков чая, прежде чем ее осенило.

— Завтра уроки.

— Я сказал вам идти в постель, когда вы только показались.

— Я просто имею в виду, что пью чай в полночь, — она вздохнула. — Хотя все равно я вряд ли усну.

Тут Снейп на нее посмотрел, но по его лицу она не смогла прочесть ни одной мысли. Он поднял от чашки один палец, но потом опустил его снова. Она не смогла определить, нечаянно это или нет, и если нет, то что это могло бы значить.

Она пристроила чашку себе на колени и сосредоточилась на том, чтобы ее голос прозвучал твердо и решительно, как будто она и вправду так умела.

— Я хочу узнать, что будет на Первом туре.

Снейп молчал и не смотрел на нее. Он глядел прямо перед собой, словно она вообще ничего не говорила, держа в одной руке чашку.

Затем сказал:

— На Первом туре будут драконы.

Позже Гарриет гордилась собой, что не уронила чашку и не облилась чаем. Слова ворвались ей в уши и зависли в сознании, как кристаллы льда зимой на деревьях. Она почти не дышала, словно боялась их потревожить. Затем выдохнула — только потому, что на легкие навалилась большая тяжесть. Медленно и осторожно она опустила ее…

А потом заорала:

— ДРАКОНЫ?!

Снейп не подпрыгнул, только моргнул на нее; глаза у него были полузакрыты.

— Именно это я сказал.

— ЧЕРТОВЫ СРАНЫЕ ДОЛБАНЫЕ ТУПЫЕ ДРАКОНЫ?

Снейп смотрел на нее поверх чашки, словно она была чем-то занимательным.

— ТВОЮ МА-А-АТЬ! — завопила она снова во весь голос, а потом, застонав, шмякнулась на диван. Подушки вдавили ей в лицо очки.

— Почему вы мне раньше не сказали? — слабо спросила она.

— Я предположил, что это в худшем случае может привести к нервному срыву, — холодно ответил он. — Учитывая обстоятельства, приступ сквернословия — благоприятный исход.

— Но… если б я знала…

— Мисс Поттер, я дал вам для подготовки книги. Выделил нужные заклинания.

— Ага, все восемьсот, — буркнула она.

— Если вы сочли, что суть в том, чтобы выбирать между ними, то до сих пор не в состоянии понять, как надо учиться, — заявил Снейп. Тон голоса граничил с «опасным». — Предполагалось, что вы все их освоите.

— Я не помню там ничего про сражение с драконами, — сообщила она диванным подушкам.

— От вас отнюдь не ждут укрощения дракона. Суть задания в том, чтобы обойти его и забрать трофей, — нетерпеливо сказал он, — а не победить.

— Если б меня спрашивали, то пусть дракон трофей себе оставит, — сказала она подушкам.

— Что ж, вы всегда можете при встрече с ним притвориться, что упали в обморок, — звякнула поставленная чашка. — Обратитесь к книгам, мисс Поттер. Вам всего лишь надо отвлечь его на время, достаточное, чтобы пройти мимо. — Она подняла на него взгляд и увидела нечто, что могло бы сойти за улыбку, пусть и очень отдаленно. — Это полезный в жизни дар.

Она села, откинувшись на спинку, и, подняв очки, потерла глаза.

— Ну что. Я… рада это узнать, — и, пожалуй, так и было. Если б она просто вышла туда и увидела дракона, то потеряла бы сознание на глазах у всей школы. — Спасибо, что сказали.

Снейп какое-то время смотрел на нее. Она сочла, что он, наверное, ждет, когда она уйдет, и приготовилась поблагодарить за чай и пойти.

Но он сказал:

— Заданиям на Турнире даже приблизительно не сравниться по опасности с похождениями, которые вы каждый год добровольно совершали в Хогвартсе.

Она моргнула. Снейп упоминает о ее походах на василиска и драконов и не лопается при этом от злости? И даже похоже, как будто он ее… хочет поддержать. Это не заметно по голосу, конечно — он, как всегда, ровный, даже безразличный…

— Нет, наверное, но… — он смерил ее почти недоверчивым взглядом, и она покраснела. — В смысле… когда я туда шла, я не знала, как будет опасно. Я знала, что надо что-нибудь предотвратить, но обычно просто случалось, что… случалось. Я не знала заранее. — Она поморщилась. — Невыносимо ждать.

— Есть разные формы храбрости, — сказал Снейп. — Ожидание неизбежного… одна из них.

Внезапное и глубокое любопытство заставило ее к нему присмотреться, и она увидела — всего на мгновение, но точно увидела — нечто большее, чем обычно можно заметить по Снейпу; не что-то непроницаемое, как стекло, или непробиваемое, как камень, или неприятное, как порез. Но потом оно спряталось снова, как залеченная заклинанием ранка на губе — только глаже, без розовой полоски чувствительной кожи. Просто исчезло, словно она это просто вообразила.

— Я провожу вас наверх, — сказал он голосом «Не Спорьте, Мисс Поттер, Не То Хуже Будет».

— Я и сама не заблужусь, — она взяла карту, чтобы не столкнуться с Филчем, хоть та и не работала так глубоко в подземельях. Филч все равно сюда не заходил — это была территория Снейпа.

— Какое облегчение, — произнес Снейп. — Не представляю, с чего мне возмущаться, обнаружив вас болтающейся в одиночестве перед моей дверью посреди ночи.

Вместо того, чтобы признать, что тут он прав — ну, по крайней мере, признать вслух, — она натянула на лицо Мантию. И только потом улыбнулась.