Бесконечная дорога (джен)

Северус проснулся от того, что его мягко трясли за плечо. Он с усилием открыл слипающиеся глаза и обнаружил, что зрение заполонили сто миллионов серебряных прядей.

— Вам никогда борода не надоедает? — пробормотал он. Язык как будто не помещался во рту.

— Временами, — ответил веселый голос Дамблдора. Борода качалась, когда он говорил. — Но потом я вспоминаю, какой у меня слабый подбородок, и заново решаю ее носить. Как себя чувствуешь?

Так, словно всю эту бороду целиком то засовывают мне в уши, то вытаскивают обратно.

— Нормально, — буркнул он, протирая глаза.

— Надо же. Так плохо?

Северусу вдруг стало в пятьсот раз хуже — он услышал, как отвратительно знакомый голос простонал:

— Лунатик, как ты мог бросить меня с этим сальным дрочилой?

Чуть менее отвратительный знакомый голос Люпина ответил:

— Ты еще спрашиваешь? Когда ты успел разнести директору полкабинета?

Северус заставил себя сосредоточиться на мире за пределами бороды Дамблдора, хотя бы просто потому, что чувствовал себя не в состоянии проклясть Блэка — а ему только этого и хотелось. Несколько тщедушных декоративных столиков Дамблдора было опрокинуто, а то, что лежало на них, рассыпалось по полу, разбитое и раздавленное. Одна из подставок от телескопа была согнута под таким углом, что было ясно, что Северус увидит у себя на спине и боках синяки в ее форме, когда в следующий раз посмотрит в зеркало. Он уже чувствовал, как они пульсируют.

— Ничто важное не пострадало непоправимо, — заявил Дамблдор (а Северус задумался, относятся ли эти слова к его левому бедру). — Смею надеяться, вам удалось отложить ваши разногласия на время, достаточное, чтобы пронаблюдать впечатляющий триумф Гарриет?

— Нет, — ответил Северус со всем презрением, которое мог ощутить, слыша, как настолько умный человек, как Дамблдор, задает такой идиотский вопрос.

— Я бы с ним согласился, — сказал Блэк, — но это противоречит идее отрицать все, что он говорит.

— Вы пропустили выступление Гарриет? — спросил Люпин таким голосом, словно не знал, то ли засветить Блэку промеж глаз, то ли сказать, что так ему и надо и нельзя было быть таким придурком.

— Директор не о том спросил, Люпин, — усмехнулся Северус. — Он спросил, удалось ли нам отложить наши разногласия на время, достаточное, чтобы его увидеть.

— Он меня треногой ударил, — Блэк прожег Северуса взглядом. Люпин взглянул на покореженный предмет разговора, и его брови скрылись за седеющей челкой.

— Я ударил тебя в глаз телескопом, — напомнил ему Северус, усмехнувшись шире. — Это ты попытался воспользоваться треногой.

— Я так понимаю, что вы оба смогли посмотреть выступление Гарриет? — спросил Дамблдор, прежде чем Блэк успел возразить.

— Смогли, — подтвердил Северус.

Лицо Блэка засветилось, даже внушительный синяк, наливающийся на лбу, посветлел.

— Она призвала метлу, Лунатик, — сказал Блэк так, словно Люпин не был рядом с Дамблдором в первом ряду в качестве не лишенного расположения гостя. — Метлу! Она была совершенно потрясающей…

— Гарриет превосходно себя показала, — вмешался Дамблдор. — К восторгу почти всех судей.

— Каркаров, — Северус оставил зарубку на память наградить Каркарова синяком не хуже, чем у Блэка. И еще дюжиной.

— Гадский предубежденный скот, — сказал Блэк. Северус согласился бы с ним, но это противоречило идее отрицать все, что говорит Блэк.

Люпин вздохнул.

— Он поставил своему воспитаннику десятку, хотя тот нечаянно заставил дракона передавить большинство яиц.

— Тем не менее, Гарриет ведет по очкам, — заметил Дамблдор. — Когда дошло до дела, она выступила не хуже остальных… Даже, возможно, лучше, — добавил он задумчиво, — учитывая, эм, динамичность ее решения… Не думаю, что ты в этом замешан, Северус, не так ли?

Люпин и Блэк посмотрели на него — один с удивленным любопытством, другой с ненавистью и подозрением. Объяснил ли им Дамблдор, как он здесь оказался? Учитывая, что тот не торопился пролить свет на мотивы Блэка, Северус чертовски надеялся, что и насчет него самого тот не был особенно откровенен. И, справедливо говоря, он оказался здесь напрасно. Мисс Поттер, очевидно, не нуждалась ни в его участии, ни в помощи.

— Мисс Поттер, — сказал он холодно и правдиво, — победила безо всякой помощи с моей стороны.

* * *

Гарриет летала высоко над стадионом. Дракон внизу превратился в точку, и она ощущала себя свободной настолько, насколько давно не чувствовала. Она вела метлу все выше и выше, смеясь над тем, как шум стадиона и дракона, крики и рык, слабеют на ветру… Все уходило от нее все ниже и ниже… даже воспоминание о том, что ей полагалось сделать.

Было что-то… то, что она искала…

В лесу мелькнуло что-то серебристо-белое, и ее Молния рванула туда, словно подчиняясь биению ее сердца. Вот. Это оно, то, что ей надо найти.

Она помчалась стрелой над темным пологом леса, следуя за прекрасным сиянием, похожим на звездную дорожку, разлившуюся по земле… Когда она его догонит, стадион взорвется радостными криками, и она станет величайшим чемпионом, какого только видел Хогвартс, она выиграет и первый тур, и все остальные…

Она нырнула под ветви…

Оно пропало. Искорки света еще летали между черных стволов, словно оно рассыпалось только что, и только его отсвет задержался… Но это же…

Гарриет открыла глаза. Вокруг была глухая темнота, сердце колотилось, словно прямо перед ее лицом только что взорвался фейерверк.

В спальне было не только темно, но и тихо (только Парвати негромко похрапывала, чего она никогда-никогда не признает). Гарриет высунула руку за занавеску — посмотреть время. Почти полная луна просвечивала сквозь ромбы оконного переплета. Серебристо-бело-голубая, цвета…

Упав обратно на постель, она заслонила лицо локтем. Не нужны были сонники Трелони, чтобы разобрать этот сон.

Она стукнула подушку. Жаль, что нельзя было ударить сон, а еще лучше — ее треклятое подсознание. Испортило ей первую с Хэллоуина спокойную ночь.

Теперь подушка стала неприятно комковатой. Она побила ее еще, чтобы придать форму поудобнее, и закрыла глаза, надеясь, что, если она не станет их открывать, к ней вернется крепкий сон. Желательно без сновидений.

Она надеялась, что со Снейпом все в порядке. С негодяем этаким.

Где бы он ни был.

* * *

Следующее утро несло на себе отблеск нереальности. Дракон был позади, до следующего тура было больше двух месяцев, но ужас так глубоко впитался в нее за последние двадцать четыре дня, что оставался, даже когда угроза исчезла. Она продолжала думать: «Когда я выйду к дракону…» — а потом напоминала себя: «Ах да, его уже не будет». Как минимум пять раз ей помогла забыть об этом Лаванда — пока они одевались, она вела себя так, словно Гарриет вообще вчера не было на стадионе.

Зайдя в Большой зал, Гарриет первым делом посмотрела на учительский стол, нет ли Снейпа. Его не было. Сердце у нее опять застучало сильно и быстро, и сон-воспоминание наполнил ее, блестя искорками рассыпавшегося и пропавшего патронуса.

Она села за гриффиндорский стол, яростно стараясь сделать вид, что ей все равно, и надеясь, что не случилось ничего… плохого.

В вихре перьев прибыла совиная почта, но среди бури серого и коричневого не видно было ни снежной белизны Хедвиг, ни упавшего с неба безумного шарика пернатой энергии. Гарриет нахмурилась. Она думала, что хотя бы Сириус ей что-нибудь пришлет. Она нарочно ушла прошлым вечером с гриффиндорской вечеринки, чтобы послать ему письмо о ее славном поражении — ну ладно, не совсем поражении, может, победе. Хотя Ремус наверняка ему уже рассказал, ей хотелось сообщить ему самой.

— Фух, — простонала Джинни, пододвинувшись по скамейке поближе к ней. — Я только что от Дейзи слышала, что Снейп вернулся.

Гарриет уронила вилку.

— Тебе повезло, сестренка, — сказал Фред. — Два благословенных дня без Снейпа — больше, чем выпадало нам с Джорджем…

— Или Биллу, или Чарли… — добавил Джордж.

— Или Перси, — закончил Фред. — Впервые за всю свою прославленную карьеру Снейп сделал перерыв в издевательствах.

Гарриет подобрала вилку и медленно погрузила зубчики в мякоть яичницы. Снейпа не было уже в воскресенье. Может быть, даже днем в субботу — этого она не знала… Три дня, если не дольше, впервые за все время…

Что-то точно случилось. Но Дамблдор, кажется, не волновался.

Она давила яичницу, потрошила и размазывала желтки. Сперва подушка, теперь яйца… Она вздохнула.

Она понимала, что даже если спросит Снейпа, где он был, тот только скажет, что это не ее собачье дело. Даже если она скажет ему, что хочет знать, он, наверное, запрет эту информацию в шкатулку и похоронит на безлюдном острове. Метафорически говоря, разумеется. Или даже нет.

Что ж. Может, ей лучше не спрашивать. Может, надо притвориться, что она и не заметила, что его не было. Что ей все равно.

Она промокнула желток тостом, жалея, что ее безразличие не может проникнуть сквозь слои древнего камня до самых подземелий.

— Что тебе этот тост сделал? — спросил ее Рон.

* * *

В том, что Северуса насильно заперли в башне Дамблдора, было и кое-что хорошее: ему не приходилось преподавать. В тот момент он был не в состоянии этим насладиться. Теперь оглядываться назад было еще горше.

Свое расстройство из-за Блэка, Дамблдора и (не забывать про них) треклятых драконов он выместил на учениках. В числе жертв был и класс мисс Поттер — на последнем уроке в тот день. Она выглядела совершенно нормально, безо всяких уродливых шрамов и искривленных конечностей, и, более того, она опять воспользовалась своим старым приемом: после первого испытующего взгляда перешла к изощренной стратегии его игнорирования. Он распознал в ее повадке тот специфический и жуткий артистизм, которым женщины, казалось, обладали от рождения, как птицы — способностью к полету. Это был ее метод выразить крайнее недовольство, при этом всем своим существом притворяясь, что на самом деле она не сердится. Она пока не вполне им овладела, но он с содроганием подумал о том дне, когда это произойдет.

Он предположил, что она очень обижена на него за то, как он от нее исчез, и не винил ее за это. Вместо этого он до зубовного скрежета винил Дамблдора и подумывал отравить Каркарова чем-нибудь крайне болезненным, но, вероятно, не летальным.

В конце урока мисс Поттер, подойдя к его столу с фиалом зелья на оценку, окинула его еще одним испытующим взглядом. В этом она уже почти сравнялась с Дамблдором. То, что она увидела, заставило ее чуть нахмуриться, но потом Трейси Дэвис подошла за ней и сказала: «Даже года не прошло, Поттер». Он рассчитывал, что она отступит за броню женственности, которой девочки-подростки либо овладевают, либо увядают и гибнут — ту, что позволяла им крушить мужское эго, даже не вспотев, и воздвигать стены льда толщиной с Антарктический шельф; рассчитывал, что она окончательно отгородится от всего Слизерина, включая декана, и уйдет обратно к своей парте с гордо поднятой головой.

Вместо этого мисс Поттер закатила глаза и пробормотала не впечатленное (и, что примечательно, не впечатляющее) «Неплохо». Возвращаясь к своему месту, она бросила на него взгляд через плечо; за чудовищной оправой очков поблескивала расчетливость. И тут он вспомнил и переосмыслил то, как она ворвалась в кабинет Дамблдора, перепугавшись, что его отправили в Азкабан за убийство Сириуса Блэка. В тот момент он счел это доказательством того, что Блэк совершил что-то предосудительное; но теперь он понял, что мисс Поттер своим собственным нелогичным способом довольно хорошо поняла, каков он на самом деле.

Он понадеялся, что не слишком хорошо. Ему все еще надо было выяснить, что сделал Блэк, а она была его лучшей для этого возможностью. Но она ничего ему не скажет, если будет знать, как он воспользуется этой информацией.

К сожалению, он никогда не отличался способностью убеждать людей, что он лучше, чем кажется.

* * *

Со Снейпом, похоже, было все в порядке. Гарриет не могла определить, болел он или нет, потому что он всегда казался не слишком здоровым, но хуже обычного он не выглядел. Не особенно. Учитывая, что это Снейп, и все такое. Ярость бурлила на волосок от поверхности, если можно было судить по тому, что каждый из гриффиндорских мальчиков до конца урока заслужил по отработке. Гарриет поняла это так, что, чем бы Снейп ни был занят, он точно не получил от этого удовольствия.

Пробился слабый росток надежды: может быть, он такой злющий от того, что не смог посмотреть ее испытание. Она приказала себе не глупить.

Но мысль все равно была приятная.

— Гарриет, — Гермиона указала на гриффиндорский стол, пока они шли вдоль скамеек к своему обычному месту.

— Хедвиг! — последние несколько футов Гарриет пробежала. Хедвиг доставала беднягу Невилла, взяв в заложники его тыквенный сок, а тот опасливо держал руки подальше от ее клюва.

— П-привет, Гарриет, — сказал Невилл, с тоской глядя, как Хедвиг радостно усаживается у Гарриет на плече. Она не винила его за то, что ему хочется сову. Тревор, похоже, был так себе питомцем и всегда порывался сбежать.

— Это от?.. — спросил Рон и тут же добавил: — Я не назвал его по имени! — так как Гермиона пнула его под столом. Она посмотрела на него со смесью ужаса и огорчения.

— К-кого? — спросил Невилл. Уши у него покраснели.

— Профессора Люпина, — ответила Гарриет, в свою очередь отвесила Рону пинок и на всякий случай добавила злобный взгляд.

— А, — сказал Невилл. Ну, по крайней мере, не было похоже, что он тоже считает Ремуса растлителем малолетних.

Пока Рон потирал лодыжки и мрачно бормотал себе под нос, Гарриет сняла письмо Сириуса с ноги Хедвиг и скормила ей немного говядины из своего рагу. Хедвиг, наевшись, благодарно ухнула, любя клюнула Гарриет в ухо и поднялась в воздух, пролетев так низко над столом Слизерина, что Панси Паркинсон взвизгнула. Гарриет усмехнулась.

Все были поглощены ужином, смехом и разговорами (с набитым ртом) о том и сем, часто — о Первом туре. Лаванда продолжала при каждой возможности пересказывать маневры Седрика все сильнее скучающей Парвати. Пока другие были заняты, Гарриет развернула письмо.

Холли-берри ты потрясающая, — начиналось оно без вступления. — Я все видел из башни директора. Дамблдор нас туда засадил вместе с Соплем черт его знает зачем

Гарриет остановилась и перечитала заново. Сопль. Это что, сокращение от Сопливус? Снейп? Снейп тоже там был? Снейп ее видел?

Склонившись над письмом, словно от этого невероятная истина стала бы виднее, она стала читать быстрее:

…но я еще поговорю об этом [сильно зачеркнутое слово; как она была вполне уверена, «мудиле»] мерзавце когда можно будет с тобой пообщаться и о том как я был [а тут он, кажется, зачеркнул «охеренно»] неимоверно впечатлен. Призвать метлу это суперкруто, в жизни ничего такого не видел. Даже твой папа бы до такого не додумался, правда, он был бы в данный момент жуть как невыносим, будь он жив. Лунатик прямо сейчас смотрит на меня с укором, Холли-берри.

Гарриет никогда раньше не хотелось одновременно истерично расхохотаться, засветиться от теплой радости и возмутиться. Ее обычное удовольствие от письма Сириуса и Ремуса и гордость от похвалы смешивались с огорчением, что он вовсе не собирался распространяться о Снейпе, хотя ей сейчас больше всего этого хотелось.

Она снова прочла строку, упоминающую Снейпа, и задумалась…

Итак, Снейп, вероятно, наблюдал за ее выступлением (и с кем — с Сириусом! И что еще сильнее сбивало с толку, никто из них не умер). Из кабинета директора! Она знала, почему Сириус не был на Первом туре — точнее, предполагала: он же был беглым маньяком-убийцей. Но почему Снейп? Почему все притворялись, что его отозвали?

И Снейп там был, но ничего не сказал. Собирается изображать, что его не было?

Ей хотелось рвать на себе волосы. А лучше — на Снейпе. Ну почему этот зловредный тип каждую крошку информации хранит под строжайшим секретом?

— Ты закончила ужинать? — спросила ее Гермиона. — Я просто хотела зайти в библиотеку перед закрытием, проверить еще раз перевод рун, который задали к следующей неделе…

— Ага, — вздохнула Гарриет, убирая письмо.

— Что пишет? — спросил Рон, когда они выходили из Большого зала.

Гарриет была очень занята тем, что пыталась притвориться, что не смотрит краешком глаза на Снейпа, хотя именно этим она и занималась изо всех сил и была очень расстроена, что его почти не видно, так как он сидит за Хагридом, так что Рону пришлось постучать ее по плечу и повторить вопрос.

— А… просто поздравил меня с испытанием.

— Ой, — удивленно сказала Гермиона. Но потом Гарриет увидела, что — вернее, кто — ее удивил.

У основания большой лестницы, вполне неплохо изображая из себя дежа вю, стояла Астерия Гринграсс, прижимая к груди что-то конвертоподобное. Когда Гарриет ее заметила, Астерия уже устремилась к ним.

— Это тебе! — выдала она хриплым писком и сунула конвертоподобную вещь Гарриет в руки. А потом обняла ее за шею и шепнула: — Ты была совершенно, невообразимо потрясающей!

И она в вихре льняных волос умчалась снова, с топотом исчезнув на слизеринской лестнице. Гарриет поморгала от такого ураганного способа доставки почты.

— Странная девчонка, — сказал Рон. — Ужасно симпатичная, но странная.

— Ах вот как, — холодно произнесла Гермиона и промаршировала к лестнице, внезапно так расправив плечи, словно сунула под блузку кочергу.

Рон в изумлении обернулся к Гарриет:

— Что я такого сказал?

Гарриет старательно изобразила, что полностью поглощена открыванием писем Астерии и не слышит его.

Астерия сделала ей открытку. Она один в один нарисовала на двух листах пергамента, сшитых вместе, устрашающую хвосторогу с проносящейся на переднем фоне золотой кометой. Внутри дракон лежал, свернувшись вокруг яиц, и, кажется, спокойно спал, а золотая комета носилась в воздухе над ним. Из ноздрей спящего дракона даже шел дымок.

Гарриет улыбнулась и перешла ко второму письму.

Оно было запечатано черным сургучом. Медленно и осторожно она сломала печать и развернула пергамент.

Мисс Поттер, надеюсь, эта записка не застанет вас погрязшей в самодовольстве. Вам только предстоит подготовиться еще к двум турам. О своем прогрессе вы отчитаетесь на нашей встрече вечером в пятницу.

Гарриет, прочитав записку дважды, спрятала ее в карман и как ни в чем не бывало пошла за Роном вверх по лестнице. Но ей было очень трудно удержать расплывающуюся по лицу довольную улыбку.