Бесконечная дорога (джен)

К тому времени, как полная луна встала над горизонтом, Дамблдор оплел каменный домик чарами настолько могущественными, что они, сомкнувшись, сотрясли землю. Северус с ним не пошел. Ему надоело повторять, что он не эксперт по оборотням; насколько бы ни была нарушена память Блэка, как бы мало здравого смысла ни было у него с самого начала, он знал об оборотнях намного больше, чем когда-либо узнает Северус.

Северуса очень мало интересовало воздействие полной луны на Люпина. Его делом было не дать тому умереть от отравления аконитовым. Если же его убьет полнолуние, что же, в этом вряд ли вина Северуса. Так устроены оборотни.

С антидотом Северус зашел в тупик. Оставалось только играть с голой теорией, пока Люпина будет безрезультатно рвать хорошими ингредиентами. Все библиотечные книги были, как и в прошлом году, бесполезны. Как ни мало хотелось Северусу соглашаться с Люпином, тот был прав: если не считать анатомически верных иллюстраций, мифология оборотней, похоже, говорила о совершенно иных существах. Люпина не интересовала плоть детей; он не выл от прикосновения к серебру; ел картошку, как все нормальные люди. В волчьей форме он мало чем отличался от обычного волка. В форме человека заметными отличиями были разве что шрамы да скрытая ненависть к себе.

Итак, раз книги были бесполезны, им понадобится найти информацию из другого источника. Расспрашивать настоящих оборотней Северуса не тянуло. Мало того, что время крайне поджимало — вдруг они окажутся такими же склонными к самообману, как Люпин?

Увы, тот, кто потенциально мог быть полезнее всего, оказался наименее полезен.

Северус скривился, глядя на украшенный листьями камин Дамблдора. Сириус Блэк и Драко Малфой — пара буйных сумасшедших, которых ему надо убедить действовать определенным образом, который они осудят просто потому, что это он его предложил. Кровь Блэков отличается упрямством.

Самим Блэком манипулировать будет несложно, в этом он был уверен — надо просто намекнуть таким образом, чтобы Блэк не вздыбил загривок и чтобы это вообще не выглядело намеком.

Для Драко у него тоже был кое-какой план.

В очаге взметнулось пламя, вспыхнуло зеленым и золотым. Из дыма появился Дамблдор, пригнулся, подныривая под каминную полку, и, стряхивая с мантии пепел, шагнул на ковер.

— У вас кровь? — резко спросил Северус.

Дамблдор взглянул на длинный потек на своем рукаве. Лицо у него было усталым, даже грустным.

— А. Нет, это принадлежит Ремусу. Трансформация была… ужасна.

Феникс перепорхнул ему на плечо, ущипнул за ухо. Дамблдор, все такой же печальный, его погладил.

— Слезы феникса не могут его исцелить, — сказал Дамблдор. — Их магия не работает на оборотней и гигантов. Они слишком сильны, чтобы слезы подействовали. Разве не странно?

Северусу было понятно, что в таком настроении Дамблдор его черствость не одобрит. Но так как он не обладал способностью симулировать сочувствие, то счел за лучшее промолчать.

Дамблдор некоторое время молчал, гладя перья Фоукса и глядя на замерзшее окно. Вокруг башни посвистывал ветер, щелкал огонь. До рассвета оставалось несколько часов. Домовики должны были проснуться час назад или раньше, но в остальном замок был все еще тих.

— Знаю, что ты не эксперт по оборотням, Северус, — Дамблдор продолжал следить за танцем снега за окном. — Я глубоко тебе благодарен за то, что ты попытался ему помочь. Никто не виноват, что этого оказалось мало.

Его рука легла на спину Фоукса. Феникс терпеливо сидел у него на коленях, по-куриному спрятав под себя лапы.

— Боюсь, что Ремус скоро умрет, — по-прежнему негромко произнес Дамблдор.

Северус все еще молчал. Он видел, что это признание тяготит Дамблдора, но не ощутил ничего, кроме легкого удовлетворения — возможно, скоро Люпин уберется из жизни мисс Поттер.

— Трансформация… он теперь огромен, Северус. Должно быть, рос все это время. Мы никогда не измеряли его в юности… посылали его в хижину и оставляли там одного.

— Ради общей безопасности, — сказал Северус.

— Да… — Дамблдор вдруг показался очень старым. — Общей, но не его.

Северус не ответил. Они спорили (он приводил аргументы, даже кричал; Дамблдор продолжал изображать сочувствие и понимание) сотню раз на эту тему — о Поттере, Блэке и об их анимагических выходках. Все, что они сделали, только доказывало то, во что всегда верил Северус — что оборотню не место в Хогвартсе. Тот факт, что никто (кроме него) не пострадал, был всего лишь чистым везением — вроде того, которое сохраняло жизнь мисс Поттер.

— Люпин самостоятельно, без Блэка и аконитового, переживал трансформацию больше десяти лет, — сказал он.

— Да, — Дамблдор стал еще печальнее. — И он был… меньше, чем мне запомнилось, когда мы встретились снова. Выглядит так, словно аконитовое только усугубило положение. Сколько пройдет времени, прежде чем он станет слишком велик? Кто знает.

Вздохнув, Дамблдор поднялся с кресла и отнес Фоукса обратно на насест. Феникс перепрыгнул с его руки с видом более сочувственным, чем когда-либо удавался Северусу. Наверное, он от этого должен был ощутить себя ущербным, устыдиться.

Пожалуй, пора сменить тему. На что-нибудь более… успокоительное.

— Без дополнительных данных я больше ничего не добьюсь, — начал Северус. — Об этой его стороне мы знаем недостаточно. Люпин избегает своих собратьев, он в этом деле не помощник. Но если кто-то пообщается с другими оборотнями…

Дамблдор наконец на него посмотрел. Долгое время молчал. Потом кивнул.

— Я поговорю с Ремусом и Сириусом.

— Если Люпин воспротивится, — продолжил Северус, — а я полагаю, что так и будет, я скажу ему в лицо, что следующий раз может его убить.

Тот факт, что Дамблдор не стал возражать, был даже выразительнее, чем кровавая отметина на его рукаве.

* * *

Несмотря на отсутствие полезных данных, вера Гермионы в библиотеку оставалась непоколебима. Она потащила Гарриет туда сразу после завтрака. Немногочисленные готовящиеся к ТРИТОНам студенты, заплаканные или бормочущие про себя, ссутулились над книгами или бесцельно бродили меж стеллажей, но в остальном место было пустынно. Окна побелели от вчерашнего снегопада, небо плотно затянуло.

— Изучим заклинания перевода, — объявила Гермиона — шепотом, чтобы не раздражать мадам Пинс.

Гарриет дождалась, пока Гермиона вцепится в каталог, и застонала (очень тихо, потому что мадам Пинс уже пристально следила за ними, не начнут ли они шуметь). Можно забыть о Втором туре: она помрет со скуки в библиотеке.

Через десять минут Гермиона левитировала на выбранную ей парту стопку книг, благодаря которой смерть от скуки в ближайшие несколько часов стала казаться в шестнадцать раз вероятнее.

— Составим список перспективных заклинаний, чтобы попробовать их на яйце, когда прервемся на обед, — она вручила Гарриет, казалось, самую большую и скучную книгу. — Так что записывай инкантации и движения палочкой, если найдешь что-нибудь перспективное.

Гарриет открыла книгу и уставилась на бесконечные столбцы написанных с ошибками слов, ощущая глухое отчаяние. К их столу приближалась темная фигура… Дементор? Очень похоже, счастье из нее точно утекало…

Оказалось, Виктор Крам.

— Добрый день, Гермивонна, — сказал он.

Гермиона, как всегда, порозовела. Он отвесил учтивый полупоклон в сторону Гарриет и несколько угрюмее добавил:

— Добрый день, Гарриет Поттер.

— Привет, — ответила Гарриет. Гермиона поддержала ее писком. Затем она откашлялась.

— Ты пришел… изучать яйцо-подсказку?

Гарриет закрыла лицо книгой, чтобы Гермиона не увидела, как она закатывает глаза.

— Нет, — сказал Крам, — я пришел узнать, не хочешь ли ты покататься на санках.

Гермиона выглядела такой растерянной, словно впервые о таком услышала.

— На санках?

Он махнул в сторону заиндевелых окон:

— В холмах.

В этот раз Гарриет чуть не застонала от зависти. Кататься на санках — это так здорово звучит.

— Ой… я…

— Звучит здорово, — энергично заявила Гарриет, опуская книгу. — Ты иди, я тут сама.

— Хочешь покататься на санках, Гарриет Поттер? — вежливо поинтересовался Крам.

— Ой, спасибо, но мне читать надо, — кататься на санках — это звучит здорово, но вот идея таскаться за Крамом и Гермионой, когда у них свидание, манила еще меньше, чем все эти пыльные книжки. Она даже не знала, что так бывает, но все познается в сравнении.

— Можно с тобой поговорить? — Гермиона оттащила ее за стеллаж, не дожидаясь ответа.

— Я же должна тебе помогать! — раздраженно зашептала она.

— Вообще-то нет. Это же против правил, забыла?

— Ты знаешь, о чем я!

Гарриет похлопала ее по руке.

— Со мной все будет нормально. Всего один вечер. Ты же раньше никогда не каталась на санках?

— А ты? — парировала Гермиона. — Я выставлю себя полной дурой. Знаешь же, я полный ноль во всяком… спорте.

— Тебе это на пользу пойдет.

Гермиона застонала, но достаточно тихо, чтобы не расслышала мадам Пинс.

— Может, это избавит его от заблуждений обо мне, — но потом она сжала руку Гарриет и ушла с Крамом.

Гарриет села за книги и уставилась на них. Затем уронила голову и побилась лбом об деревянный стол.

— Тихо! — прошипела мадам Пинс.

* * *

Вопрос с Люпином был сплавлен Дамблдору, значит, пришла пора разговора с Драко. Северус лучше бы открыл чайный клуб со Спраут и Лонгботтомом, но откладывать было нельзя.

Он применил другой подход — не как в тот раз, когда он притащил его к себе в кабинет и стал давить. Сегодня он потащил его наружу.

Идея была в том, что на открытом пространстве Драко ощутит себя увереннее, взрослее, так что Северус сможет (лживо) воззвать к его зрелости (которой тот не обладал). Он надеялся, что если создать впечатление, что на здравый смысл Драко можно положиться, то мальчишка, может быть, не поведет себя, как полный кретин.

— Зачем мы сюда пришли? — ныл Драко. — Холодно.

Затем, что тут я могу сунуть тебя в сугроб, — подумал Северус.

— Затем, что я хотел бы поговорить с вами… на деликатную тему. Требующую секретности.

Драко как будто удивился, затем обрадовался. Плечи у него сами собой расправились, подбородок поднялся. Зрелище должно было бы быть смешным, но он и вправду смог произвести впечатление. И, как и всегда в последние дни, Северус ощутил печаль, рожденную из утраты чего-то драгоценного и преходящего.

— Я умею хранить секреты, — весьма по-детски заявил Драко, уничтожив при этом мимолетное впечатление.

— Очень на это надеюсь, — ответил Северус, — так как на кону ваша собственная шкура.

* * *

Гарриет не могла больше терпеть. Глаза сползались в кучку. Мозги опухли и готовы были потечь из ушей. Господи, она читает уже…

Двадцать минут? Да ну на хер.

Наверное, на этих книгах проклятие, которое замедляет время, когда их читаешь.

Ей надо было пройтись. Прояснить голову. Затем она вернется и попробует эти… два… выписанных ею заклинания.

Она надеялась, что кататься на санках здорово, потому что Гермионе не понадобится второй повод, чтобы ее убить.

* * *

На фоне снега Драко выглядел очень бледным; впрочем, как и всегда.

— Я… что?..

Северус, выжидая, уставился на него. Взгляд Драко нервно метнулся по заснеженным полям.

— Я… я не знаю, о чем вы… сэр.

— Не знаете? — спросил Северус. — Вероятно, мое допущение неверно. Мне померещилось, что вы с Сочельника стали уделять больше внимания мисс Поттер.

Драко побелел за исключением области вокруг глаз и носа — она от притока крови заалела. В итоге он стал сильно напоминать редис.

— Я не… нет, — ответил он довольно твердым голосом. — Я просто… просто пытаюсь отделаться от Панси. Она стала еще назойливей и пристает. Не знаю, как от нее избавиться.

Любовные трудности Драко, не относящиеся к мисс Поттер, Северуса не волновали. Драко мог жениться на Панси Паркинсон хоть завтра или разбить ее сердце в пыль такую же тонкую, как порошок из жучиных глаз, — ему было плевать.

— Очень на это надеюсь, — повторил он. — Ради вашего же блага. В сложившейся обстановке с мисс Поттер было бы… опасно иметь дело.

Он как будто бы невольно положил ладонь на левое предплечье. Глаза у Драко расширились.

Северус уронил руку и остановился посреди снега. Драко тоже остановился и нервно заозирался.

— Чт-то?

Северус скользнул взглядом по белому простору территории, но мелькнувшее темное пятнышко, чем бы оно ни было, исчезло.

— Ничего, — ответил он. — Кто-то зашел в теплицу.

Он пошел дальше, пробираясь через снег, поднимавшийся до колен и присыпавший край плаща. Драко изящно шел рядом; его, казалось, не затрудняли ни снег, ни подростковая неуклюжесть. Может быть, он и был до смешного плохим лжецом, но в остальном оставался сыном Люциуса и Нарциссы.

— Эта… история с Чемпионатом, — тихо сказал он. — С той… штукой в небе.

Северус молча ждал.

— Это… правда?

— А вы как считаете?

Драко посмотрел вниз, на взбиваемый его шагами снег. Затем пожал плечами — еще одним детским жестом. Северус не знал, разочароваться или порадоваться.

Но он все еще был ребенком. А Темный Лорд возвращался. Для Драко его возвращение значит не то же, что для мисс Поттер, но он смахнет его, пробудившись.

А величайшая сила Темного Лорда в его способности разрушать гораздо дальше, чем он может дотянуться.

— Это правда, — произнес Северус.

Драко оступился. Он поднял взгляд; лицо у него полностью побледнело.

— Темный Лорд вернется, — продолжил Северус ровно и холодно. — И каждый из нас должен решить, на чьей стороне быть, когда это произойдет.

Лицо Драко побелело, почти как снег.

— Идем внутрь, Драко, — сказал Северус.

Драко отрывисто кивнул и с трудом развернулся в снегу. Бредя к замку и не оглядываясь, он словно не заметил, что Северуса с ним не было. А может быть, заметил и порадовался, что жуткая беседа прекратилась.

Северус закрыл глаза. Он помнил возбужденные разговоры, воззвания шепотом — Уилкис, Розье, Мальсибер, все те, что отчаянно желали присоединиться, бормотали об идеологии, едва ее понимая, потому что идеология была не так важна, как возможность обрести величие, заслужить восхищение и страх; тогда мир Хогвартса с его факультетами и квиддичными матчами и мир гостиных их родителей (и его собственного маггловского городишки) казались невыносимо мелкими и скучными. И к ним цеплялся Рег, такой же неуклюжий в политике, как и прочие, потому что родители задурили ему голову фанатизмом своих предков, и он сам не понимал, согласен или нет. И Северус в свои девятнадцать думал, что раз уж Рег слишком глуп, чтобы понять, чего ему хочется, то он заслужил делать то, что ему скажут. А потом Рег умер, и было поздно его переубеждать.

Рег и Драко на самом деле не так уж похожи, за исключением того, что оба балованные сыновья семей, готовых на все, лишь бы править миром, как они сочтут нужным. (И еще тем, что оба не слишком задумывались глубже навязанной им родителями веры, что они лучше всех просто потому, что родились в правильной детской.)

Но тем не менее, его неудача из-за надменного безразличия к ограниченному самопознанию Рега была не тем опытом, который он хотел бы повторить с Драко.

* * *

Гарриет выглянула из-за теплицы. Да, так и есть. Когда она вышла из замка, то сперва подумала, что вдохнула какой-нибудь новый экспериментальный продукт Фреда и Джорджа: Снейп и Малфой бродили снаружи. По такой-то погоде?

Она тоже снаружи, но она же ненормальная. Это доказывал сбой в стуке ее сердца при виде столба черноты, напомнившего ей Снейпа, а потом — еще один, когда оказалось, что это и правда он.

Теперь кровь, пульсирующая в сердце, пылала, как от ревности. Почему со Снейпом болтает Малфой, а не она? Почему Снейп его сразу же не прогнал? И ведь для этого пушистого мопсохорька погулять со Снейпом вообще ничего не значит.

От ее дыхания замерзшее стекло под ее варежками затуманилось. Она злобно посмотрела на них и как никогда в жизни пожелала стать Драко Малфоем. Прямо сейчас.

Она и правда сходит с ума.

Наверное, именно поэтому, когда Малфой отделился и от Снейпа и направился через снег обратно к замку, она решила, что выскочить из-за теплицы и броситься к входу, ему наперерез, идея неплохая.

Сразу за порогом Малфой остановился, чтобы чарами очистить мантию и обувь от снега. Он поднял взгляд, когда в ледяном вихре явилась Гарриет, и почему-то побледнел. Тут не могло быть настолько холодно, даже с ледяным вихрем, к тому же он только что вернулся с прогулки по снегу. Но почему выглядит так, словно он ее боится?

Тот, чтобы скрыть страх, усмехнулся.

— Чего тебе надо, Поттер?

— Ты о чем со Снейпом говорил? — напористо спросила Гарриет.

Малфой от удивления забыл усмехаться.

— Тебе какое дело?

Ой-ой. Кажется, вышло подозрительно.

— Рассказал ему, как превращался в собаку?

Малфой вспыхнул.

— Если и сказал, то так им и надо, морковным вредителям.

— Они ничего тебе не сделали! И не зови их морковными вредителями, ты… — она какое-то время мучительно подыскивала подходящее оскорбление. — Хорек сахарный!

— Кто бы говорил, ежиные мозги!

— Ну вот еще, это же тебя каждые пять минут превращают в беззащитных зверюшек…

— Все из-за этих поганых рыжих…

— Если вы собрались перебрать до обеда все царство животных, — прозвучал холодный голос, упав Гарриет за шиворот пригоршней снега, — позвольте мне вас остановить. Десять баллов с Гриффиндора. Мистер Малфой, можете идти.

Малфой усмехнулся Гарриет так широко, что было удивительно, как он не упал. Она в ярости развернулась к Снейпу, а потом, уже злобно на него глядя, вспомнила, что собиралась держаться от него как можно дальше.

Снейп, как обычно, смотрел на нее свысока. Глаза у него были до того черными, что можно было бы провести сто лет, высматривая, что там скрывается. А выражение его лица напомнило Гарриет, какой он мерзкий и подлый гад.

— Он меня тоже оскорбил! Почему с него баллы не сняли?

— Потому что он не оспаривает мое мнение, — ответил Снейп. — Десять баллов с Гриффиндора.

У Гарриет просто не было слов… кроме тех, которые одобрил бы только Сириус.

Развернувшись на каблуках, она зашагала прочь, надеясь, что выглядит достойной и справедливой, потому что пнуть Снейпа в лодыжку было нельзя.

Хорошо бы вспомнить, куда убрала свой список, потому что ей надо много что в него добавить.

* * *

Северус смотрел, как помчалась прочь мисс Поттер; волосы у нее искрили от злости. Он не слишком дипломатично поступил. Раздражало, что ему это не безразлично. Но ему надо было устранить любое общение между ней и Драко, даже если это был всего лишь обмен оскорблениями. Или, может быть, именно потому, что это был обмен оскорблениями — юношество имеет удивительную привычку находить такое времяпрепровождение вполне романтичным.

Если же своим поведением он только отпугнет мисс Поттер от себя самого… что ж, она же знает, каков он есть. Ее не удивит, что он поступил, как предвзятый недоумок. Нельзя сказать, что он когда-либо был справедлив.

* * *

Гермиона пришла в спальню краснощекой и растрепанной, с запутавшимися в волосах ледяными кристалликами. Казалось, ее только что задом наперед протащили через кучу снега, и она еще не пришла в себя.

Гарриет улыбнулась ей, на время прекратив злиться.

— Все-таки было здорово?

— Я тебя, наверное, убью, — слабо сказала Гермиона. — Как только у меня перестанет кружиться голова. Я теперь, кажется, знаю, что чувствует носок в сушилке. — Она со стоном рухнула на свою постель. — Я ни разу не удержалась на санках… и каждый раз сбивала и его тоже! Это не смешно! — добавила она с обидой, когда Гарриет расхохоталась.

— Ты уверена?

— Да! И он был до того милым, что я от этого чувствую себя только хуже. Уверена, он больше никогда меня не позовет.

Гарриет задумалась, как она к этому относится, но предпочла не спрашивать.

— Я думаю, если бы ты меня с санок сбила, это было бы очень весело.

— Ну да, — Гермиона улыбнулась, — ты странная. — Ее взгляд упал на список, который Гарриет развернула на постели, чтобы запечатлеть в нем все слова уровня «Сириус», которые она применила к Снейпу. Рот у нее открылся. — Это все переведенные заклинания? Гарриет! Это потрясающе!

— Э… нет, — Гарриет смутилась, хоть и подумала, что Гермиона достаточно хорошо ее знает, чтобы самой догадаться. — Это мой список. Для… ну, знаешь. Всякого.

— О, — Гермиона посмотрела на нее так, что стало ясно, что она все-таки ее знает. — А где заклинания, которые ты нашла?

Гарриет смущенно указала на лист на прикроватном столике. Гермиона встала, подошла к нему — и вздохнула.

— Честно говоря, тут на две штуки больше, чем я рассчитывала.

С этим было не поспорить.

— Ладно, вернемся к этому после обеда. Нам действительно надо постараться, Гарри, до тура меньше двух месяцев, и скоро начнутся уроки, и мы не сможем посвящать этому все свое время. Тебе… — она помедлила. — Тебе в этот раз… помогают?

Она смотрела на список Гарриет. Гарриет толкнула конец пергамента так, чтобы свиток свернулся. Боженька, пожалуйста, пусть она ничего не прочитает…

— Я…

Спасибо тебе, Господи, — подумала она, когда дверь спальни с грохотом распахнулась и ворвалась Парвати, с красным лицом и сверкая глазами. За ней зашла Лаванда, тихо прикрыв дверь.

— Он с ней целовался! — Парвати была похожа на разъяренную богиню с молнией в руке.

— Он тебя недостоин, — сказала Лаванда.

— Кобель и шалава!

— Просто дрянь, — согласилась Лаванда.

— Ненавижу его! И ее ненавижу!

Лаванда одобрительно кивнула.

— Чтоб им упасть с Астрономической башни единорогу на рог!

После чего она разрыдалась. Лаванда, казалось, этого и ожидала. Под беспомощными взглядами Гермионы и Гарриет Лаванда отвела Парвати к постели, уложила и сама тихо села рядом, гладя ее по плечам и убирая с лица волосы, пока Парвати плакала. На лице Гермионы Гарриет увидела отражение собственных чувств: она очень переживала за Парвати, но не знала, чем ей помочь. Тем не менее, было понятно, что произошло: Донатьен в конце концов дал ей повод его бросить.

Гарриет засунула свой список под подушку.

Они с Гермионой молча сидели на кровати Гарриет, Парвати плакала, а Лаванда бормотала ей успокоительные глупости. Наконец рыдания Парвати перешли во всхлипы, а потом единственным звуком осталось пощелкивание огня. Они посидели в полной тишине: Лаванда продолжала гладить Парвати по волосам, та свернулась в клубочек на боку, а Гарриет с Гермионой неловко сидели вместе и чувствовали себя до ужаса бесполезными.

Гарриет осмелилась сказать:

— Если хотите, могу сказать Добби принести нам какао или еще чего.

— Или, — вмешалась Гермиона, — мы можем сходить сами, не заставляя других нам прислуживать.

Гарриет уставилась на нее, пытаясь передать мысль: «Сейчас-то зачем?» — а Гермиона уставилась в ответ, словно говоря: «Ты забыла, как я к этому отношусь?»

— Было бы чудесно, — ответила Лаванда, хотя, возможно, не столько потому, что считала какао хорошей идеей, а больше для того, чтобы они ушли. Парвати как будто не услышала.

Так что Гарриет и Гермиона на цыпочках вышли.

— Это было так необходимо? — спросила Гарриет, когда они проскользнули за Полную Даму.

— Заставлять других нам прислуживать — не необходимо, — Гермиона сжала губы в ниточку. — Мы вполне в состоянии сами получить все, что хотим.

— Конечно да, но Парвати расстроена прямо сейчас.

— Это недостаточный повод. Будь мы магглами, мы бы сами делали себе какао, и время вообще бы не учитывалось.

— Будь мы магглами, мы бы не посещали школу в замке.

— Посещение школы в замке не ущемляет ничьего личного достоинства!

— Это их работа, им нравится это делать… Помнишь, что Хагрид сказал: если не дашь им делать их работу, ты их опозоришь.

— Только из-за того, что им промывали мозги столетиями, они верят, будто должны служить людям, иначе они будут опозорены, — на щеках у Гермионы вспыхнули яркие пятна. — Их надо освобождать, а не призывать и приказывать, когда пожелается!

Гарриет сдалась. Даже Хагрид не смог переубедить Гермиону, а он намного больше нее знал о магии и домовых эльфах. Она просто понадеялась, что Гермиона не произнесет домовикам речь об оплачиваемых отпусках и больничных посреди кухни. Было у нее ощущение, что они совсем это не одобрят.

Она пощекотала грушу, чтобы пройти на кухню. Гарриет нравилась кухня Хогвартса — если бы Дурсли заперли ее здесь, в стиле Золушки, она бы не слишком огорчилась. Тут было светло и тепло, и воздух всегда пах розмарином и сахаром.

Сегодня тут занималось делом не меньше сотни эльфов — натирали длинные столы (и без того безупречные), мыли горшки, сковородки, тарелки и убирали их, присматривали за швабрами и щетками, намывающими пол…

…и накрывали обед Рону.

Увидев его, Гарриет встала как вкопанная. Гермиона, вероятно, увлеченная сбором улик по своему делу, врезалась в нее.

— Уф! Гарриет, что… — тут она его увидела, и остаток фразы заглох.

Рон при звуке ее голоса поднял взгляд — открытый и любопытный. Потом любопытство тоже заглохло.

— Гарриет Поттер! — вскричал Добби, бросился к ней и с размаху вонзился ей под ребра (пришла очередь Гарриет сказать «уф!»). Гермиона рядом с ней как будто съежилась.

— Спасибо, что покормили, — буркнул Рон столпившимся вокруг него домовикам и встал, оставив нетронутый обед. Он, не глядя на Гарриет и Гермиону, обошел их по дуге. Затем вышел за картину и закрыл ее за собой.

Домовики с поникшими ушами убрали со стола не съеденную еду. По их лицам можно было предположить, что они не понимают, что сделали не так. Гарриет ощутила себя неожиданно и ужасно гадко — из-за вида лиц домовиков, из-за образа Рона, сидевшего за гриффиндорским столом, копией того, что стоял в Большом зале наверху, окруженного эльфами вместо друзей. Она вдруг задумалась, с кем он проводит время — Фред, Джордж и Джинни, похоже, решили, что Рон — неисправимый поганец. С Симусом и Дином? С Невиллом? Если вспомнить, она не видела Невилла с Рождества… он же вышел из больницы? Она точно его видела… но не могла вспомнить… была так занята Сн…

Добби потянул ее за руку.

— Гарриет Поттер? — позвал он. — Гарриет Поттер в порядке?

Она сосредоточила взгляд на его огромных встревоженных глазах, глядящих на нее с высоты ее пояса.

— Да, Добби… Как дела?

Он просиял.

— У Добби все очень хорошо, мисс!

— Это Винки? — вдруг спросила Гермиона.

Гарриет посмотрела, куда та указала. Так и есть, на маленькой табуретке перед большим камином сидела Винки, бывшая домовушка мистера Крауча… до того, как он ее уволил (событие, которого Гарриет не видела). По крайней мере, эльф был достаточно похож на Винки, чтобы Гарриет предположила, что Гермиона права. На этой Винки был костюмчик — юбка, блузка, шапочка — вместо того выброшенного куска белья, который она носила раньше.

Гермиона подошла к камину.

— Винки? — позвала она робко, но ласково.

Винки не оглянулась. Подойдя к Гермионе, Гарриет увидела, что одежда Винки сильно запачкана. Она, как слепая, смотрела в огонь, стискивая бутылку сливочного пива и качаясь взад-вперед. Вблизи Гарриет услышала, что Винки напевает про себя. Она вообще их не замечала.

— Что это с ней? — растерянно спросила Гарриет у Добби.

Добби опустил кончики ушей.

— Винки не нравится быть свободной, Гарриет Поттер.

Гермиона опустилась рядом на колени и попыталась с ней заговорить, но Винки только крепче сжала бутылку и запела громче. Остальные эльфы быстро и тихо занимались уборкой, но выглядело так, словно они стараются отрешиться от чего-то позорного.

— Она скучает по своей семье, — громким шепотом сказал Добби Гарриет.

— Скучает по мистеру Краучу? — спросила Гарриет, чувствуя себя глупо.

Слезы наполнили глаза Винки, пролились на лицо.

— Бедный хозяин Барти, — простонала она. — Что он будет делать без помощи Винки?

Мозгу Гарриет понадобилось некоторое время (вероятно, ушедшее на сопротивление чувству чудовищной вины), чтобы подумать, что только домовой эльф мог подумать о суровом и грозном мистере Крауче «хозяин Барти». Есть ли у Снейпа домовик, который зовет его «хозяин Севви»?

— Я ему нужна, — Винки продолжала тихонько плакать. — Ему нужна моя помощь. Я всю жизнь присматриваю за Краучами, а моя мать до меня, а моя бабушка до нее… ох, что бы она сказала, если б узнала, что Винки свободна?

Она спрятала лицо в ладони, разливая сливочное пиво по себе и по полу, и зарыдала так же сильно, как рыдала Парвати наверху.

— Винки, — в отчаянии сказала Гермиона, — я уверена, мистер Крауч хорошо справляется один. Мы его видели, знаешь… он приезжал судить Турнир Трех Волшебников.

— Мисс видела моего хозяина? — Винки подняла заплаканное лицо. — Мисс его видела здесь, в Хогвартсе?

— Да, у него все хорошо… правда, Гарриет?

Гарриет искренне не могла вспомнить, видела ли она мистера Крауча во время Первого тура, она была немножко не в себе. Но она видела его на Хэллоуин, и он был очень даже неприятен и так превозносил правила, что Перси расплакался бы от признательности.

— Ага, все хорошо, — сказала она, хотя что-то не давало ей покоя…

— Ну вот, видишь, Винки…

Тут Гарриет вспомнила:

— Хотя он отправил вместо себя на ужин Сочельника Перси. Перси сказал, что он слишком много работает…

Черт, — подумала она, так как Гермиона посмотрела на нее со злостью, а глаза Винки снова налились слезами.

— Бедный хозяин, — воскликнула она, — бедный хозяин, Винки ему больше не помогает! Винки сделала бы что угодно… Хозяину нужна Винки… Хозяин Барти…

И все. Она разразилась таким упорным и искренним плачем, что Гермионе так и не удалось больше добиться от нее ответа.

Гарриет захотелось, чтобы сейчас как раз шел Второй тур — тогда ее хотя бы тут не было.

— Э, — слабым голосом обратилась она к Добби, — ты можешь… если тебе не сложно… достать нам немного какао?

* * *

Альбус пришел в ранних сумерках, когда начал моросить ледяной дождь. Ремус лежал на диване у огня со свернувшимся у бедра Бродягой. Он провел так весь день. Ремус думал, что в форме собаки Сириусу легче переносить безделье.

— Чувствуешь ли ты себя получше? — спросил Альбус, садясь в кресло, не склонившись перед этим над Ремусом и не прощупав пульс.

Альбуса всегда можно было считать превосходным гостем. Он излучал сочувствие, но без суеты, готовность слушать — но без потребности всучить ненужный совет.

— Немного, — солгал Ремус. Бродяга тявкнул — фыркнул по-собачьи.

— Нам надо что-то предпринять, — тихо сказал Альбус. — А раз так, я надеюсь, ты разрешишь мне предложить одну мысль.

— Конечно, — Ремус не хотел вмешательства, но знал, что Альбус идет на него только потому, что желает ему добра, а не ради самомнения и желания вылечить его самостоятельно.

Лицо Альбуса было мрачно в свете камина, в тенях, которых не касался свет.

— Больше никто в Хогвартсе не сможет тебе помочь. Попытки Северуса создать антидот были безрезультатны… Он полагает, что ты с тем же успехом вылечишься — либо не вылечишься — просто с течением времени. Как ты считаешь?

Сириус трансформировался, прежде чем Ремус успел что-нибудь ответить.

— Я думаю, что мерзкий ублюдок был бы в восторге, если бы Ремус к завтрашнему дню скопытился.

Ремус положил ладонь ему на руку.

— Я не уверен, Альбус. Я чувствую себя так же.

— Выглядит так, словно аконитовое тебя ослабило, — сказал Альбус. — В то время как твоя волчья сторона постепенно росла, становясь больше и сильнее. Кажется ли такое предположение верным?

Сириус повернулся, искоса посмотрел на Ремуса. Ремус пожал плечами.

— Я всегда был слаб после полнолуния, но сейчас это определенно… заметнее, — и хуже, намного хуже. — Но это, возможно, от возраста.

— Ты же мне говорил, что полтора года назад начал принимать яд, — сердито сказал Сириус. — За такое небольшое время от одного возраста мало что бы изменилось.

— Соглашусь, — заметил Альбус после того, как Ремус отвел взгляд. — Но лучше было бы, как я считаю, знать наверняка. Нам нужно больше узнать о твоем состоянии, Ремус, так что нам нужно больше знаний. Поэтому я предлагаю Сириусу познакомиться с другими оборотнями и выяснить, что удастся.

Ремус повернул голову к нему.

— Сириусу нельзя. Он беглый преступник.

Сириус молчал. Ремус не думал, что он промолчит.

— Я помню, — тяжело произнес Альбус. — Но, как бы это ни было печально, любого оборотня, который захочет об этом рассказать, обвинят в том, что он сочиняет сказки ради награды. А большинство из них не имеет магического образования. У Сириуса будет преимущество, даже против нескольких… и это при условии, что они его узнают, а я в подобное не верю. Многие из них, кроме всего, сторонятся общества.

— Нет, — сказал Ремус. Дыхание в горле зачастило. — Слишком опасно.

— Дайте нам это обсудить, — внезапно сказал Сириус Альбусу.

— Мы не будем это обсуждать, — возразил Ремус.

Альбус посмотрел на обоих, потом кивнул.

— Пожалуйста, известите меня о вашем решении.

Решили, что он никуда не пойдет, — подумал Ремус, но промолчал. Альбус не стал бы слушать, только попросил бы подумать.

Альбус ушел в вихре ледяного дождя. Эхо закрывшейся двери умолкло в тишине.

— Нет, — сказал Ремус.

Сириус даже не отвел взгляда от потрескивающего огня.

— Либо ты, либо я. Один из нас должен пойти. А ты слишком слаб.

— Это слишком опасно. Он так говорит, чтобы вынудить меня пойти вместо тебя, потому что знает, что я не желаю ничего иметь общего с… они чудовища, Бродяга. Не хочу сказать, что они как Грейбек, но они неуправляемые и отчаявшиеся, они смогут тебя победить и выбросят на берег Азкабана.

Сириус фыркнул.

— Дамблдор прав, этого не будет. Он и начинать не стал бы, если бы так не думал.

Ремус услышал, как загрохотала в ушах кровь.

— Я же говорю тебе. Он хочет, чтобы пошел я.

— Ты не сможешь пойти сам, ты едва стоишь.

— Сириус…

— В этот раз я не собираюсь щадить твою гордость, — тени от огня пересекли лицо Сириуса, обрисовав резкий, костлявый образ прошлой зимы, когда Ремус собирался простить его несмотря на то, что все, что о нем говорили, могло оказаться правдой. — Знаешь, чего Дамблдор не сказал? Что следующий раз может тебя убить.

Ремус отвел взгляд. Смотрел, как дождь скользит по стеклу, и ничего не отвечал.

— Ты этого не видишь, — продолжил Сириус. — И, может быть, отчасти хочешь умереть, потому что тогда ты больше не будешь опасен.

Ремус продолжал молчать. Он боялся, что если заговорит, то скажет: «А сколько раз ты хотел умереть в Азкабане?»

— Так что пойду я, — завершил Сириус. — Блин, да даже под оборотным, если придется.

Ремус закрыл глаза. Пора выкладывать козырь.

— А что насчет Гарриет? — шепнул он. — Оставишь ее здесь? С возвращающимся Волдемортом?

Сириус не ответил. Ремус чувствовал, как он пронизывает его взглядом.

— Я не смогу позаботиться о ней так хорошо, как ты, — добавил он, не открывая глаз. — Я слишком… слаб. Во всех смыслах.

Сириус некоторое время молчал. Затем встал и посмотрел на Ремуса с высоты своего внушительного роста.

— Я больше никому не дам умереть, — сказал он. — И, ко всем чертям, начну с тебя.