Пикардийская роза (гет)

Герцог Альба подошел к столу и взял чистый лист. Он должен был написать Филиппу отчет о своей миссии, но слова никак не приходили. Генрих не желал расторгать давнюю, пусть и менее выгодную помолвку дочери с принцем ради нового договора с королем. Мнительный, как все монархи, Филипп мог возобновить военные действия из-за одного только речевого оборота, показавшегося ему подозрительным.

«Государь, — начал Альба медленно, — вот уже месяц нахожусь я вдали от родной страны, и, признаться, меня все сильнее тянет в Испанию. Его королевское величество Генрих II весьма рад продолжающемуся союзу наших стран и великодушно позволил нам воспользоваться его гостеприимством. Что до королевы Екатерины…»

Альба вздохнул и посмотрел на искусно выполненную миниатюру. Профиль Филиппа был, как и на всех официальных портретах, весьма суров. Герцог встал и, все еще держа письмо перед собой, подошел к окну. По дорожке бежали принцесса Елизавета, принцесса Маргарита и герцогиня де Кастро, окруженные стайкой фрейлин. Елизавета держала в руках щенка испанской борзой, которого он ей подарил сегодня утром. Светлые платья фрейлин трепетали на ветру, словно крылья бабочек.

Альба подумал, что принцессе будет тоскливо среди мрачной готики Испании.

«Что до королевы Екатерины, — продолжал он, — она будет счастлива видеть свою дочь испанской принцессой, которая в будущем, повзрослев, превратится, вероятно, в прекрасную королеву. Его королевское высочество дон Карлос может быть уверен, что…»

— Герцог! — дверь с шумом распахнулась, и в кабинет вошел маркиз ди Поза, статный, красивый молодой человек, любимец принца. — Работаете? Сегодня хороший вечер, зачем сидеть взаперти? Я слышал, их величества устраивают ужин в саду. Свадьба принцессы с доном Карлосом, несомненно, очень радует их.

— Вне всяких сомнений, это так, — Альба улыбнулся, складывая пополам письмо, чтобы не дать Позе, которого ненавидел, прочесть его. — Ее высочество, надеюсь, будет счастлива с принцем. Я как раз пишу королю, что Франция с радостью отдает нам свой цветок. Но, видите ли, никак не могу закончить…

Альба с улыбкой развел руками, указывая на множество смятых листов, брошенных в корзину для бумаг. Он не понимал, зачем маркиз пришел к нему. Филипп, отправляя послов во Францию, предупредил его, что никто больше не знает о его планах. Однако маркиз, отнюдь не глупый человек, вполне мог что-то заподозрить.

— Тогда не буду мешать, герцог, — Поза улыбнулся, оглядывая горку бумаги. — Но возможно, вам следует отвлечься от дел хотя бы ненадолго. Я говорил с камердинером его величества. Он сказал мне, что король, последние три дня пребывавший в дурном настроении, решил устроить праздник и забыть на время о тяготах жизни. Мы тоже приглашены.

— Я непременно воспользуюсь вашим советом, маркиз, — сказал Альба. — Непременно. А сейчас прошу меня извинить: нужно работать. Сами понимаете: письмо королю не терпит отлагательств.

— Разумеется, — Поза рассмеялся, но Альба заметил, как в серых глазах мелькнуло подозрение. — Однако поторопитесь, если хотите поспеть к сроку. Генрих не любит, когда опаздывает кто-то, кроме него.

Собеседники любезно улыбнулись друг другу; Альба слегка кивнул на поклон Позы, и маркиз вышел. Оставшись один, герцог тяжело вздохнул и отложил бесполезный листок. Филипп ясно дал понять, что не примет отказ, и посол вполне представлял, что может сделать с ним мнительный монарх.

Зачем сюда приходил Поза? Они вели тихую, но непрерывную борьбу еще со старым маркизом, и мало что изменилось, когда на смену льву выступил львенок. И тот, и другой не собирались уступать свои позиции Альбе, но если отец сделал, как и герцог, ставку на Филиппа, то сын был гораздо ближе с принцем Карлосом, будучи давним товарищем игр. Король ценил Позу, однако видел, что тот гораздо больше предан инфанту, чем ему самому, и эта тема часто становилась причиной для споров Альбы и Филиппа. Герцог, опираясь на богатый опыт, знал, что такая преданность вполне может оказаться фатальной, но король не желал слушать.

Впрочем, если не обращать внимания на выбор стороны, маркиз обладал некоторым чутьем, и Альба признавал это. Словно сам дьявол помогал Позе оказываться там, где можно было или узнать нечто новое, или помешать навредить Карлосу. Собственно, только что маркиз отвлек Альбу от провального письма королю. Не получил ли он инструкции от Карлоса каким-либо образом повлиять на него?

Альба вздохнул. Иногда ему казалось, что участие в политической жизни двора наложило на него неизгладимый отпечаток, что он всегда будет искать в искренних поступках одну только ложь и корысть. Это печалило его, ведь он видел, как Поза, следуя королевскому приказу, весело проводит время с Елизаветой, ненавязчиво обучая ее правилам двора и испанскому языку. Искренний, пылкий, преданный Поза!

Возможно, он прав. Ему, Альбе, следует отложить на время письмо и попытаться еще раз поговорить с Генрихом. Если сегодня король в хорошем расположении духа, возможно, он выслушает его доводы, почему принцессе необходимо сделаться королевой Испании. Если же снова будет отказ, завтра же с новыми силами Альба напишет Филиппу. Решено!

Альба подошел к столу, собрал неудавшиеся письма на медную тарелочку и поднес к ним зажженную свечу. Бумага тут же занялась, и через несколько минут от писем осталась горстка пепла. Альба делал так всегда, не доверяя даже собственным слугам чересчур важные документы.

Вытряхнув пепел в окно, герцог ополоснул руки в тазике для умывания, вытер их носовым платком и вышел. Кто-то сказал ему давным-давно, что из пепла с помощью определенных средств можно воссоздать сожженное. Инквизиция наверняка позаботилась о том, чтобы подобных умельцев вовсе не осталось, но Альба хотел быть абсолютно уверен, что ни один из черновиков не доберется до чужих рук.

Король Франции Генрих II в самом деле устроил в саду небольшое незапланированное торжество. Никто из придворных не знал, что он празднует, но, пожалуй, первый раз за несколько дней на лице правителя царила улыбка. Король был счастлив, это замечали все. Королева же, напротив, хмурилась больше обычного.

Альба нашел их у прекрасного барельефа. На нем Зевс в образе огромного быка похищал прекрасную Европу, а немного поодаль стоял, с ненавистью смотря на бога, юноша, у которого, по всей видимости, отняли возлюбленную. Никогда еще герцог не видел подобной трактовки. Этот барельеф, видимо, был единственным, где скульптор так истолковал сюжет известного мифа. В самом деле, нигде никогда не говорилось о прошлом Европы, а если она была так красива, как говорили, то, несомненно, в нее должен был влюбиться кто-то помимо Зевса.

— Герцог! — король, поставив бокал с вином на поднос, встал навстречу Альбе и сделал шаг вперед. Граф Лерма, посол Испании во Франции, напротив, отошел к стоявшей неподалеку Диане де Пуатье. — Идите сюда. Вы нужны нам.

— Это честь для меня, сир, — сказал Альба, кланяясь. Поза был прав. Если король даже поднялся с места, то сейчас должно произойти что-то неординарное.

— Ваше величество прекрасны сегодня, — продолжал Альба, делая глубокий поклон королеве. Та несколько скуповато улыбнулась и протянула руку. Накрывая ее пальцы своими, герцог отметил, что они слегка дрожат. На другом конце поляны послышался громкий смех Дианы де Пуатье.

— Я хочу обсудить с вами, Альба, свадьбу моей старшей дочери, — сказал король, вновь беря бокал и идя вдоль аккуратно подстриженной кромки травы. Альба, почтительно склонив голову, следовал за ним. — Как скоро возможно провести церемонию? Кажется, жених не в состоянии приехать во Францию. Вы располагаете какими-либо указаниями на этот счет?

— Инфант будет счастлив, — ответил Альба в спину Генриху, — если свадьба с принцессой состоится этим летом. Его величество уведомил меня, что…

— Никто не говорит о принце Карлосе, — Генрих вдруг резко повернулся к нему, и Альба увидел, что он смеется. — Если я не ошибаюсь, вы неоднократно пытались убедить меня и королеву в том, что принцесса Елизавета должна, вопреки всем договорам, выйти замуж за овдовевшего короля Испании.

— Я пытался убедить вас в этом, — проговорил Альба, лихорадочно подбирая слова. — Однако вы не соглашались, и я отчаялся. Собственно говоря, я совершенно потерял надежду услышать положительный ответ.

— Я обдумал ваше предложение, герцог, — продолжал король. — Мы с королевой будем счастливы, если король Филипп не переменится к нам. Видит Бог, война между нашими странами была тяжелой и для Франции, и для Испании. Нам необходим мир, и союз французской принцессы и испанского короля может обеспечить его.

— Мой король будет счастлив, — сказал Альба с поклоном, едва удерживаясь от победного возгласа. — Я сегодня же напишу ему письмо и поведаю вашу волю.

Он благодарил Бога, что не отослал отчет.

— Не торопитесь с этим, герцог, — Генрих улыбнулся. — Последнее слово все еще остается за моей дочерью. Я не хочу неволить принцессу. Она вольна выбирать между доном Карлосом и Филиппом II. Все зависит от нее.

— У принцессы доброе сердце, — сказал Альба, размышляя, были ли слова короля оскорблением. — Она сделает правильный выбор, каким бы он ни был.

— Все зависит от того, что мой возлюбленный брат Филипп примет за правильный выбор, — возразил Генрих. — Герцог, я отдаю себе отчет, что в руках юной принцессы находятся сейчас миллионы жизней. И уверен, она тоже не забудет этого. Мне бы хотелось посмотреть, что она выберет — счастье для себя и возможные страдания для народа или счастье для народа и возможные страдания для себя.

— Сир, ваши слова заставляют меня усомниться, — Альба запнулся, не зная, как выразиться.

— Я вовсе не хотел оскорбить принца и короля, — сказал Генрих, кладя ему на плечо руку. — Я всего лишь имел в виду, что принцесса успела свыкнуться со своей будущей ролью жены испанского принца, и новость о предложении короля будет для нее неожиданностью. Это риск — доверять судьбу измотанных стран моей дочери, но кто не рискует, тот не пьет шампанское.

Он несколько картинно отпил из бокала. Альба почтительно склонил голову.

— Когда же вы собираетесь сообщить ей? — спросил он, помолчав.

— Сегодня, — ответил Генрих. — Она должна появиться на празднестве. Однако, Альба, я вынужден просить вас не давить на нее. Это будет непростое решение. Она не знает ни того, ни другого. Кто знает, что окажется сильнее, долг или память? Но все-таки, герцог, не давите. Иначе я буду вынужден запретить вам даже смотреть на нее, пока она не даст ответ!

Генрих засмеялся, и смех этот напомнил Альбе раскаты грома. Герцог тоже улыбнулся, не зная, как реагировать на последнюю фразу. Он никогда не понимал шумной веселости французского двора, резко контрастировавшей с чопорностью Испании. Ему вдруг показалось, что все это просто шутка и Генрих устроил это согласие, чтобы посмеяться над ним. Но он тут же напомнил себе, что между Испанией и Францией лишь недавно шла война и что король Генрих не стал бы рисковать и так довольно шатким миром, чтобы потешиться.

— Слушаюсь, сир, — сказал Альба и с облегчением рассмеялся вместе с королем. Юноша на барельефе все так же ненавидяще смотрел на Зевса.