Пикардийская роза (гет)

Роскошному саду Фонтенбло, с трех сторон окруженному чугунными решетками, четвертой стеной служил непроходимый лес. Сейчас неясно, была это прихоть архитектора или хозяев, однако она была на руку принцессе. Елизавета, сама того не зная, углубилась в самую чащу, бесстрашно шагая через стволы поваленных деревьев. Ей и в голову не могло придти, что парк кончился и теперь она во власти природы.

Пройдя еще немного, она решила, что спряталась достаточно и, остановившись, обернулась. Ни звука не доносилось до нее. Смолк вечный гул замка. По-весеннему зеленая листва скрыла освещенные окна. Только закатное солнце пробивалось сквозь кроны и золотило деревья.

Холодея от ужаса, принцесса бросилась сначала в одну, потом в другую сторону. Впервые выйдя в одиночку в лес, она сразу же безнадежно потеряла ориентир. Путаясь в высокой траве, уворачиваясь от веток, она бежала куда глаза глядят, уже не надеясь найти хоть что-то, что могло бы помочь ей.

Ветки хватали ее за платье, растрепали прическу; рукав она где-то порвала, а подол выглядел так, словно она ночевала в свинарнике. Она потеряла свое жемчужное ожерелье, но не остановилась подобрать его, а бежала и бежала, пока не упала в изнеможении на колени, рыдая от бессилия и усталости.

Земля, на которую она опиралась руками, была сырой. Она подняла голову и увидела, что сидит на берегу маленького лесного озерца. На темной поверхности качались желтые лилии, ряска покрывала воду у берега. Принцесса с трудом поднялась на ноги, подняла испорченный подол, подошла к раскидистому дубу и, не переставая плакать, села в его корнях.

Понемногу начинало темнеть. Елизавета всхлипывала от страха, однако больше не двигалась с места. От непрогревшейся земли тянуло холодом. У уха непрерывно звенел комар, и ей пришлось сорвать ветку, чтобы отогнать его.

Внезапно на той стороне пруда хрустнул сучок, и Елизавета подняла заплаканные глаза, силясь разглядеть хоть что-то. Она понятия не имела, кто может скрываться в чаще, и воображение услужливо рисовало жуткие картины. Вот король-отец, возглавивший поиски, находит ее растерзанное хищниками тело. Вот королева-мать оплакивает старшую дочь…

Или другое: принц Карлос с позором возвращает Франции обесчещенную бродягой невесту… Будет ли он горевать, если с ней что-то случится? Почему-то ей хотелось этого, хотя она и понимала, что по незнакомкам не скучают.

Затрещали сучья, и Елизавета сжала нервным жестом платье, ожидая появления неизвестного. Сильная рука отвела в сторону ветви густой ели, и на берег вышел юноша. Можно было бы описать его целиком, но бедная Елизавета была способна заметить только платье. Одет он был просто: жилет из темно-коричневой кожи, черные, без намека на украшения грегоскес⁽¹⁾ и высокие дорожные сапоги без шпор, — однако, невзирая на скромное платье, вел себя как истинный дворянин.

Увидев ее, юноша еле слышно вскрикнул, и бледность покрыла его лицо. Елизавета стояла, отпустив платье, и старалась не сорваться с места и не подбежать к нему, незнакомцу, не начать рассказывать о своих бедах. Минуту они молча разглядывали друг друга, а потом юноша вдруг отпустил ветку — она с шумом выпрямилась — и, сорвав шляпу, броился к ногам принцессы.

— Ваше высочество! — воскликнул он, целуя край ее платья, и слух Елизаветы резанул заметный испанский акцент. — О, ваше высочество! Прошу простить меня за то, что осмелился предстать перед вами в столь жалком виде.

— Как бы ни был жалок ваш вид, — возразила Елизавета, наклоняясь к нему, — мой вид намного хуже. Немногие могут увидеть меня в подобный миг. Вы, незнакомец, знаете, кто я; что до меня, я не имею чести знать вас.

— Я несчастный, которому посчастливилось увидеть вас, — ответил юноша, осторожно беря протянутую ему руку и медленно поднимаясь. — Я долго бродил в темноте и увидел луч света, направленный на меня. Я чужестранец, которому Франция, воспитавшая подобное чудо, будет вовек милее родной Испании.

— Вы испанец? — переспросила Елизавета по-испански, мягко отнимая руку. Юноша почтительно отступил на шаг и склонил голову, держа шляпу у пояса. — Вы из свиты графа Лермы, испанского посланника? Признаюсь, хотя мне и надлежит стать принцессой Испании, я не могу запомнить всех грандов по именам. Только маркиз ди Поза…

— Как! — вскричал юноша. — Вы знаете маркиза, сударыня!

— Знаю, — Елизавета улыбнулась его изумлению. — Маркиз был так добр, что взял на себя обязанность учить меня и принцессу Маргариту испанскому языку. Сегодня должен был состояться урок, однако дофина Мария Стюарт предложила игру в прятки. Я решила спрятаться за деревьями, но не заметила, как вошла в лес и заблудилась. Быть может, вы укажете мне дорогу?

— Фонтенбло совсем близко, — сказал юноша, улыбаясь. — Я уверен, маркиз уже организовал поиски. Обопритесь на мою руку, принцесса. Фрейлины, верно, с ног сбились, разыскивая вас. Ваша свадьба с доном Карлосом… Вероятно, вы с нетерпением ждете ее, как и принц.

— А он ждет ее с нетерпением? — удивилась Елизавета, забыв об этикете. — Как можно ждать свадьбы с тем, кого не знаешь? Но простите меня, сеньор, — вдруг спохватилась она, — я не имею права говорить об этом таким тоном. Конечно, я покорна своей судьбе и решению короля. Но вы придворный человек, разве вы можете представить, чтобы было бы иначе? И разве может понять хоть кто-то, что чувствует невинная девушка, которую продают в жены кому-то незнакомому? Наш, девичий, удел — покориться.

— Клянусь, сударыня, — сказал юноша, останавливаясь и прижимая правую руку к сердцу, — клянусь, что унесу то, что услышал сегодня, в могилу.

Елизавета молчала, грустно глядя на него. Он, видимо, был чуть старше Шушут, и разговаривать с ним было на удивление легко. Рядом с ним она забывала, кто она такая и что должна говорить во имя спасения двух стран.

— Я боюсь этой свадьбы, — вдруг произнесла она почти помимо своей воли, перешагивая через корягу. — Вы, сеньор, наверняка удивлены этим. Я не противлюсь этому союзу, но мне страшно ехать в чужую страну, страшно отдавать себя человеку, которого я впервые увижу, уже будучи его женой.

— Ваше высочество! — изумленно воскликнул юноша, пристально смотря на нее. — Вы не видели Карлоса?

— Единственный портрет, что есть у меня, — Елизавета улыбнулась, — дал мне его величество, когда было объявлено о моей помолвке с испанским наследником. Я не знаю Карлоса и вряд ли узнаю до прибытия в Испанию.

— Вы устали, принцесса, — сказал после недолгого, но очень неловкого молчания юноша. — Смотрите. Вот поваленное дерево. Земля под ним сухая, и вы можете подойти. Отдохните перед последним переходом. Отсюда рукой подать до опушки, а значит, и до замка.

Он подвел Елизавету к дереву и, набросив на него свой плащ, предложил ей сесть. Обессилевшая от волнений и непривычно долгой ходьбы принцесса с наслаждением оперлась рукой на ствол, показавшийся ей мягче самого лучшего кресла.

— А вы? — спросила она, удивленно глядя на него. — Отчего вы не сядете рядом со мной? Вы, надо полагать, тоже устали. Ответьте мне, что вы делали в лесу? Почему вы не на празднике, который устроил его величество?

— Я… — он запнулся, пряча взор, и вдруг опустился перед ней на одно колено, решительно сжимая эфес шпаги тонкой рукой.

— Сударь! — воскликнула Елизавета, подаваясь вперед и силясь поднять его слабыми руками. — Встаньте! Боже, неужели французскую принцессу так почитают в Испании! Я не понимаю вас. Земля холодная, встаньте же! Встаньте, приказываю вам!

— Хотели бы вы увидеть дона Карлоса, ваше высочество? — спросил юноша, неохотно поднимаясь. Щеки его алели смущенным румянцем. — Специально дал он мне свой портрет и просил отдать его вам, если вы смилуетесь над ним. Он обожает вас, сударыня, и надеется, что удостоится счастья быть любимым вами.

Елизавета не могла ответить. Она стояла на пороге того, что терзало ее всю жизнь. Принц, ее жених, мог оказаться любым — уродом, красавцем, Габсбургом с фамильно выпяченной губой, — и ей предоставился шанс увидеть его, понять, что ждет ее. Мгновение она колебалась, однако потом, не в силах сопротивляться любопытству, едва заметно кивнула, пряча глаза. Она хотела узнать, кому предназначена.

Юноша аккуратно снял с шеи цепочку с медальоном и, вновь опустившись, как перед королевой, на одно колено, подал его принцессе. Та, трепеща от какого-то неясного предчувствия, откинула искусно выполненную крышку и замерла, изучая. Объективности ради, Карлос, как он был изображен на миниатюре, вовсе не был красавцем, каким он представлялся Елизавете. Слегка горбатый по-испански нос, волевой подбородок, карие глаза — все это было, пожалуй, не столько красиво, сколько правильно.

Однако миниатюрист сумел передать то самое, почти неуловимое выражение нежности, кротости, чуть ли не детской наивности, которое презирал в сыне жесткий Филипп II. Но эта мягкость, несвойственная парадным портретам, проступала в чертах принца помимо его воли. Она была и в кротком, почти застенчивом взгляде, и в волнах каштановых волос, и в едва заметной скорбной складке у губ. Он не был красив, это верно, но нежное сердце Елизаветы дрогнуло: она влюбилась.

— Спасибо, — прошептала она, прижимая медальон к груди и глядя на юношу полными слез глазами. — Вы осчастливили меня, сударь.

Он с нежностью посмотрел на нее, и вдруг ей почудилось что-то знакомое, невыразимо родное в этом пронзительном взгляде мягких карих глаз. Боясь поверить, на вытянутых руках она поднесла медальон к его лицу. Сомнений не было: ее спасителем и проводником был Карлос.

— Неужели… — одними губами прошептала помертвевшая от счастья Елизавета. — Неужели небо может быть так милостиво ко мне? Неужели сбылись мои мечты и не придется мучиться всю жизнь до самой смерти? Неужели я люблю и любима?

— Это не сон, Елизавета, — сказал Карлос, протягивая ей руки. — Мы с вами были созданы друг для друга. Мы должны были встретиться, и мы встретились. Я люблю вас, ваше высочество, моя нареченная! Дон Карлос, инфант испанский, стоит на коленях перед вами и умоляет дать ему хотя бы четверть того чувства, которое он испытывает к вам.

— Да, да! — тихо смеялась этому порыву Елизавета, беря его руки в свои и прижимая их к груди. — Слышите, как бьется сердце? Оно разрывается на части от любви к вам. Боже, спасибо тебе за это счастье!

Влюбленные замолчали, и лес погрузился в тишину. Карлос смотрел на Елизавету, Елизавета смотрела на Карлоса, и оба не могли оторваться друг от друга. Они забыли обо всем: о том, что они в лесу, что принцессу ищут, что принц должен быть в Алькала⁽²⁾, что совсем скоро они будут вынуждены расстаться. Для них не существовало ничего, кроме них самих.

Вдруг послышался охотничий рог, затем человеческий крик, и оба вздрогнули. Карлос с ненавистью посмотрел в чащу. Сомнений не было: Елизавету искали. Принцесса встала, вслед за ней поднялся и Карлос.

— Я должна идти, — сказала Елизавета мягко. Карлос молчал, положив руку на эфес шпаги и смотря на землю. — Вы знаете, что дети королей намного больше несвободны, нежели другие дети. Вы знаете это не хуже, чем я. Прошу вас, Карлос, отпустите меня.

— Я много раз жалел, что родился принцем, — проговорил глухо Карлос. — «Зачем я принц?» — спрашивал я себя. Много бы я отдал, чтобы быть сыном простого солдата. Однако теперь, увидевшись с вами, я благодарю небо за посланное мне счастье. Я люблю вас!

— Я тоже люблю, Карлос, — прошептала Елизавета, протягивая ему руку, которую он тотчас же поднес к губам. Ей показалось, что этот поцелуй обжег ей сердце. — Я клянусь вам в своей любви перед Богом. Никто не разлучит нас, Карлос!

— Никто! — как эхо, повторил он, отпуская ее руку. Елизавета улыбнулась ему и, придерживая подол платья, пошла прочь, к замку Фонтенбло.

— Когда я снова увижу вас? — крикнул Карлос, вдруг очнувшись. — Скажите мне, Елизавета, иначе я умру в разлуке с вами!

Его мягкий, но в то же время в чем-то суровый тон показался принцессе голосом с Неба. Она обернулась, нежно улыбаясь ему.

— Завтра, — прошептала она. — Завтра в десять часов утра я буду в саду. Попробуйте не сгореть до этого. Я клянусь в том, что люблю вас, Карлос. И в том, что вы любите меня. И в доказательство этого вот вам мой платок.

Она опустила глаза и протянула ему руку. Карлос благоговейно опустился на колени и накрыл ее пальцы своими, чувствуя, как тончайший батист щекочет ему ладонь. Когда он открыл глаза, Елизаветы уже не было.

— Завтра, — прошептал он и спрятал лицо в платок.

1) Грекоскес — вторые панталоны с буфами, надевались поверх кальсес (кальсес — что-то вроде чулок).

Вернуться к тексту

2) Алькала — город университетов (ныне Алькала-де-Энарес)/

Вернуться к тексту