Ольга (джен)

Атмосфера главы: иеромонах Феофан. Песня "Топить за Феофана".

-Венчается раба Божья Ольга рабу Божьему Арфиру*.

Церковный хор тут же затянул что-то торжественное, но однообразное. Гесер в церкви заходил редко, но эту мелодию вмиг припомнил. Да и храм этот был ему чем-то знаком. Только видел он его много сотен лет назад, ещё до Битвы. И колонны эти мраморные у входа, и небольшой сад, разбитый прямо на церковном дворе. Только раньше здесь что-то другое было. Но сколько старик не напрягал память, не мог вспомнить, занимала здание до потопа школа, или это был суд**.

Оленька стояла у аналоя, вся в белых кружевах тончайшей работы. На губах её играла еле уловимая улыбка, а глаза она устремила на тонкую восковую свечу в своей руке. Рядом, на месте жениха стоял Завулон. Тоже улыбался, да поглядывал на девушку по-хозяйски. Венец над его головой придерживал Басманов. Ольгу к алтарю сопровождал Семен, даже в праздник не пожелавший одеться по-дворянски. А самого Гесера оттеснили от венчающихся, и он сейчас с тоскою смотрел на них из толпы гостей.

-Он своё «ДА» за минуту получил, — неожиданно громко, издевательски весело, крикнул ему Фёдор, указывая на Завулона, — а тебе от неё согласия вовек не дождаться!

От этих слов Гесер вздрогнул. Он вдруг вспомнил, что ни разу так и не поговорил с Ольгой. Не успел сказать ей о своей любви. Но ведь не поздно ещё. Вот же она, рядом совсем. Только шаг сделать. И степняк принялся прорываться через стоявших в церкви, расталкивая их локтями. Но тут Ольга глянула на него строго. И лицо у неё как-то сразу переменилось. Глаза стали большими, круглыми. Очень злыми. Она раскинула руки, и все её белое платье пришло в движение, девушка в одно мгновение будто бы оделась перьями. И вот уже неслась к нему, медленно размахивая крыльями, белая сова. Целилась в лицо когтистыми лапами. Гесер поднял руку, прикрыть глаза, и проснулся.

Проснувшись, он долго не мог понять, за какие грехи его покарали этой дикой головной болью, и на каком именно слое Сумрака он изволит пребывать. Сколько он себя помнил, в глубине тени ему было нестерпимо жарко. Отчасти по этой причине он тянул с развоплощением. Даже когда накрывала нестерпимая тоска и пресыщенность вечной жизнью. Тут же было приятно тепло, на дворе щебетали птички. Исчисляла чей-то бесконечно долгий век кукушка.

В дверь без стука протиснулся Семен. Принес кувшин вина, и выудил из-за пазухи поломанный кусок белого сыра в тряпице. Но к пресветлому подойти не спешил, остановился в отдалении. Гесер с трудом поднял голову, и встретился с дозорным взглядом. В нимбе москвича смешались удивление, восхищение, отчего-то страх. И безудержное любопытство.

-Как почивать изволил, господин директор? — без тени издевки поинтересовался Семен, — откушай, чем Бог послал. А то не встанешь.

-Который час? — Гесер отхлебнул из кувшина, преодолевая тошноту. В голове тут же приятно затих поселившийся там дятел.

-К обедне недавно звонили, — охотно сообщил дозорный.

-Так чего меня не разбудили-то, время Ночному Дозору вышло! — вскинулся степняк, с трудом принимая сидячее положение. Тяжело скрипнул диван, поставленный в комнате для посетителей, сползло на пол шелковое покрывало.

-Темный воевода сказывал, чтоб мы тебя понапрасну не будили, — обиделся Семен, — они все одно в город вышли. А до того в коридорчике пребывали. Тебя тревожить не хотели. Там, кстати, проситель к тебе. Тёмный, из местных. Земно кланяется, просит его брата обратно из каменного живым сделать. Говорит, брат все понял, мстить не будет. Вся семья клятву принесет.

-А что вчера было-то? — насторожился директор.

Ну, положим, вчера Гесер цельный день спать изволил. А вот третьего дня он на свадьбу наладился. Семен, как и было обещано, степняка не бросил. Привел с собою Святослава и Гордона на всякий случай. Никому тем обиды не сделал, всех светлых и без него на празднике как дорогих гостей ожидали. Да и без приглашения мог любой бродяга с улицы зайти. Почитай вся слобода на гулянье собралась. Столы были богато накрыты в доме и на улице, и невесту уже по дому провели, дали за котел подержаться, да вокруг очага обойти. Гесер к своей смерти больно-то не поспешал, гости уже и поели, и даже плясать пошли. Пол в доме и земля на дворе слегка подрагивали.

Место ему выделили за столом, где ещё человек сорок сидело. Все иные. Святослава же, которого местные только что не на руках носили, за главный стол усадили, рядом с родителями жениха. Гордон сел возле купцов, там его знакомые праздновали. Обидеть не хотел. Семена по простоте его одеяния сперва норовили к прислуге поместить. Но вовремя узнали, и долго извинялись. Да он и не серчал. Тут же тамаду у себя за столом сменил и вскоре оттуда, кроме смеха, ничего и не слышно было. И снова Гесер один остался. Глянул на собравшихся, и усмехнулся. И правда, убивать пришли. Лица и нимбы были мрачными, каждый руку на кинжале держал. Только что через стол никто душить не бросился. И на том спасибо.

Сперва он старался от соседей не отставать, пил на равных. Но вскоре тамада пустил по кругу огромный рог с вином, который приходилось выпивать чуть ли не до половины. Иначе хозяева, которые даже не находились рядом, могли очень сильно обидеться. В это время Гесер ещё себя помнил. Он мысленно произвел в уме подсчеты всего привезенного на свадьбу алкоголя и проникся к хозяевам искренним уважением. После этого не пить уже было невозможно. К сожалению, события следующих часов сохранились только в памяти Семена, Святослава и присутствовавших темных иных.

Дозорный краем глаза видел как степняка поманили в Сумрак. Но даже пикнуть не успел. Все иные, сидевшие с Гесером за одним столом, мигом испарились. Пришлось изрядно по огромному дому побегать в поисках. Нашлись пропавшие в погребе. Дверь там была толстая дубовая, а защита стояла мастерская. Семен еле продрался, и то удалось одну махонькую щелку приоткрыть. О том, чтобы втиснуться внутрь и помочь, даже нечего было и думать. Было слышно, как темные совещаются. Гесер пришел без оружия и доспеха. Убить его мешали строгие законы чести. В конце концов, кто-то бросил степняку свой кинжал.

-Не надобно мне твоей зубочистки, — донеслось из-за двери бормотание Гесера, — я сам оружие.

На произошедшее за этим сотрясение земли вместе со всем домом примчался Святослав. Вдвоем они долго совещались, кого же защищать. По совести надо было помочь Гесеру, раз обещано было. Но в помощи старик явно не нуждался. А по уму пора было бы раненых выносить. Судя по доносящимся из погреба крикам, их было в избытке. Не то, чтобы все присутствующие были слабыми иными. Или слишком юными. О Битве на Плато Демонов не слышали только глухие. Но законы мести требовали вызова на поединок, какими бы неравными не были силы противника.

-И убитые были? — сочувственно поинтересовался Гесер прикладывая к ноющему виску прохладный край кувшина, — поэтому все так перепугались?

-Этих людей вообще мало чем запугать можно, — пожал плечами Семен — Но тебе удалось.

Что действительно было устрашающе, и вспоминалось всеми присутствовавшими с ужасом, это последовавшая тотчас после поединка длинная речь степняка. Как ему казалось, на безупречном русском языке. У него-то в голове все звучало прекрасно. Но понять сказанное смогли только те, кто по нимбу считывали. Гесер сердечно извинялся за все злодеяния Османской империи, и свои лично. Просил пострадавших принять во внимание тот факт, что он принес присягу, и обязан был биться на стороне турок. Этого требовала его честь, в конце концов. Но личной неприязни к грузинам у него нет и не было. Под конец он обещал честно отслужить, теперь уже в армии Российской. И предлагал всем желающим присоединиться к походу за освобождение Картли.

-Не серчай, пресветлый, — усмехнулся Семен, — но больно уж ты нудно говорил. Вот я недавно в Марьенбург к философу одному на лекции ездил…

-Интересно? — обреченно спросил Гесер.

-Да не. Так же скучно получилось. И студеозусы его так же боятся.

Оставив за собою десяток окаменевших соперников, старик покинул подвал, пошатываясь, и придерживая стены, чтоб не падали так быстро. Ставшую неожиданно гибкой и неуловимой лестницу директору тоже приходилось искать по одной ступеньке. Речь его к этому времени совсем утратила связность, и Семену пришлось постараться, уговаривая степняка присесть и хотя бы чем-то закусить. Тот упирался, ссылаясь на харам, и невозможность употребления в пищу свинины. Непонятно почему, запреты в его сознании вдруг перестали распространяться на вино. И пока Семен выискивал на столе мясо менее противных Аллаху животных, степняка уже и след простыл. По дороге он прослушал пару тостов, а ловить его пришлось уже среди танцующих.

Гордон, привыкший с детства пить пиво вместо воды, удивленно взирал на происходящее. К этому времени он был лишь слегка навеселе. Святослав же, практически не пьющий, предложил доставить Гесера в казарму общими усилиями. Стояла теплая летняя ночь. Странствие оказалось неожиданно долгим. Все слободские, а потом и городские дороги перепутались, и сперва норовили завести мужчин по старой памяти в Московскую казарму. Решили не спорить с судьбой. Путь пролегал через огромный яблоневый сад. Директор, шедший все это время очень прямо, и лишь иногда уходящий в Сумрак, вдруг остановился, уперевшись в какие-то стальные прутья. Некоторое время все четверо рассуждали о причинах, побудивших садовника поставить этот странный забор прямо посреди сада. Но тут Семен разглядел впереди сгоревший остов каменного дома.

-Так это ж Басманова бывшие хоромы! — он хлопнул себя в лоб ладонью, — эвон, как тут заросло-то всё! Три яблони всего было. Это сколько ж лет прошло?!

-Ольгин братец первые деревья посадил, — печально вздохнул Святослав, — Помню его прекрасно. Борисом кликали. Молодым помер. Как же они все по нему убивались! У ней вся семья сгинула. Брат последним оставался...

-Так Оленька сирота?! — расстроился Гесер, — и некому позаботиться!

Как оказалось, Ольга, разбуженная среди ночи невнятной безмолвной речью, тоже к лекциям по философии прохладно отнеслась. Все попытки связаться с нею этим утром для принесения извинений успеха не имели. Зато в наступившей тишине Басманов в голове у степняка тихо пригрозил судом, если из Грузинского землячества поступит хоть одна жалоба. Но по крайней мере одно предсказание Малуши сбылось. Гесер-воевода смог поговорить с Ольгой.

* * *

Офис Ночного Дозора Наши дни.

-А ещё я той ночью писаря с постели поднял, — усмехнулся Гесер — и российский пачпорт получил. И сколь после не менял, всегда Борисом оставался.

*Арфир — валлийский вариант имени Артур.

**Имеется в виду Казанский собор Санкт-Петербурга.