Ольга (джен)

Настроение: https://www.youtube.com/watch?v=8OpyowDtBUg

В парадном подъезде скрывался грозный швейцар. Едва завидев Распутина через стеклянную дверь, он тут же выскочил на продуваемую всеми ветрами улицу. Целитель подтолкнул свою спутницу вперед. У Ольги от тепла тут же растаял иней на ресницах, и со стороны могло показаться, что девушка плачет. Кожа на лице болела с мороза, щеки горели. Ног она последний час и вовсе не чувствовала. Покуда её спутник беседовал со швейцаром, она оглядывала богатый «парадный» подъезд. Здесь, внутри, тоже была очередь из хорошо одетых женщин. Все они с любопытством и каким-то обожанием поглядывали на старца. По окончании разговора тот подарил швейцару рубль «на чай». Растроганный этой заботой, мужчина так долго рассыпался благодарностями, что его было слышно до самой квартиры.

На лестнице и у больших окон, выходивших на задворки, тоже стояли женщины. Многих из них Ольга знала в лицо. Все это были светские львицы, жены, сестры и дочери столичных депутатов, министров и высшего офицерского состава. Подруги миллионщиков, промышленников. Одетые в свои лучшие платья, сбросившие роскошные меха прямо на ковер за ненадобностью, они провожали её тревожными взглядами. Но в каждой ауре, вместе с одиночеством, печалью, склонностью к самопожертвованию или беспросветной скукой светилась любовь. Ольга могла бы сейчас собрать здесь сколько угодно Силы. Распутин же себе ни в чем не отказывал, и пока дошли до квартиры, успел порядком «подкрепиться».

А ещё кругом были следящие чары. От дверей и по всей лестнице тянулись лучи Силы, ловушки стояли за каждым поворотом. Девушка несколько раз с благодарностью вспомнила Гесера с его дотошностью и вниманием к мелочам, когда наступила в очередную петлю заклинания. Ни одна струна не вздрогнула при её появлении. Не раздался ни один сигнал тревоги. И Распутин, похоже, ни о чем не догадался. Он был занят сбором Силы. Если рядом со швейцаром он ещё был уставшим, мрачным и каким-то взъерошенным стариком, то к дверям своей квартиры он подошел помолодевшим, отдохнувшим и бодрым мужчиной средних лет. Даже цвет глаз у него сменился. Из черных они стали пронзительно синими.

Двери были не заперты. Какая-то женщина, возможно экономка, приняла у Распутина шубу. И глядела на него так, будто встречала любимого мужа, возвратившегося после долгого отсутствия. Ольга удивилась, что она не бросилась к нему с поцелуями, такой пламенной страстью горела её аура. Прихожая была просторная, но какая-то пустая. Вдоль обеих стен стояли ряды стульев. Обыкновенных, деревянных, ничем не обитых. Пока хозяин тихо распорядился насчет чаю, и очереди, она глянула в одну из двух выходивших в прихожую дверей. Внутри полупустой комнаты стояла небольшая железная кровать, застеленная по-деревенски. Веселеньким одеялом, пошитым из ярких лоскутков, и цветастыми подушками, уложенными одна на другую. И в этой спальне он принимает своих многочисленных любовниц?

Распутин подтолкнул её в сторону другой двери, оказавшейся кабинетом. Кроме роскошного иконостаса, размерами сопоставимого с церковным, здесь тоже ничего особенного не было. Пустой стол с одинокой дешевой чернильницей, обшарпанное бюро, тот же жесткий венский стул. И к немалому удивлению графини два здоровенных шкафа с книгами. Ольга, вслед за хозяином, перекрестилась на иконы и потупилась. На полу была заметная протоптанная дорожка из полустертого лака. Старцу не нужны были роскошные стулья, и богато убранная квартира. В его бюро с ободранной краской лежали прошения и благодарности от всего столичного руководства. Сюда на поклон ходили все, кроме царя.

В прихожей была какая-то суета. Распутин холодно осведомился, что девушке от него понадобилось. А сам цепким опытным взглядом пробежался по её тонкой фигурке, утопающей в овчинном тулупе. Задержался на стоптанных ботинках. Ольга, представившаяся Павлиной, испросила благословения, и немного поплакалась о сгинувшем на войне отце, да разбредшимся по чужим углам семействе. Казалось, что старик её не слушает. Девушка смутилась под его пристальным взглядом. Догадался ли он, что ему врут? Убить его сейчас было совершенно невозможно. Полный дом свидетелей, и ничего под рукою. Не станет же старик свою жизнь за дёшево продавать. Биться станет, сопротивляться.

Благословение своё Распутин все же дал. Пришлось приложиться к его руке. Дозорная про себя усмехнулась. В каком-то смысле, старец благословил её на собственное убийство. Даже подумалось, как забавно было бы заявить подобный эксперимент в инквизицию. Дверь всё это время ни на секунду не прикрывалась, и в неё то и дело заглядывали любопытные и недовольные женские лица. Ольгу окатывало волнами чужого восторга и пламенной страсти. А сама она с неудовольствием отметила, что старик никогда не остается один. Разные ходили слухи. В том числе и про гарем. Сама же графиня в этой квартире оказалась впервые. И пока что ничего непристойного не наблюдала. Возможно, оргии происходили здесь исключительно по ночам.

Распутин её не прогнал, а предложил пойти в соседнюю комнату. Такую же большую и полупустую, но с тремя мягкими потертыми диванами и вытоптанным ковром на полу. Девушку, проводившую её сюда, Ольга тоже знала в лицо. Это была Матрена, старшая из детей старика. В прихожей с шумом толкались и менялись местами визитеры. Крестьяне и промышленники сидели рядом, недовольно поглядывая друг на друга. По квартире носилась смесь запахов еды, пота, духов и ладана. Дозорная только сейчас почувствовала, как устала. Напротив дивана прямо в стене была большая печь. Ольга, засмотревшись на пламя, только и успела с удивлением отметить, что Распутин, чьи многодневные кутежи давно стали в столице легендой, проживает в одном доме со своими детьми. И не стыдится. Не скрывает от них своей распущенности. Но потом глаза у неё сами собою закрылись, и девушка провалилась в глубокий сон.

Ей снилась огромная прорубь под одним из столичных мостов. Она перегнулась через перила, и увидела Семена. Тот стоял на крепкой речном льду, глядя в черную воду. Дозорный держал за руку малька лет десяти.

-Не тот мальчик-то, — грустно выдохнул он, подняв голову, и обращаясь к Ольге, — мальчик-то, не тот!

В это время из черной воды всплыло чье-то тело. Лица утопленника видно не было. Одетый в светлую полотняную рубаху, мужчина лежал в воде лицом вниз. Черные спутанные волосы покойного тут же схватились льдом.

-Не утоп, — спокойно сообщил Семен, кивая на прорубь, — Слышь, Головина?

Ольга тут же проснулась, и вскочила. Свою фамилию она явно услыхала не во сне. Окон здесь не было, и она не знала, сколько проспала. В комнате было пусто, но квартира гудела от десятков голосов. То ли прием ещё шел полным ходом, то ли пир стоял горой. Слышался женский смех и звон посуды. Девушка обернулась к дивану, и рядом, на полу, увидала пару новых валенок. Рядом стояла миска остывшей гречневой каши с торчащей ложкой. Что же это? Распутин перед магическим поединком решил её покормить и обогреть? Отчего во сне не убил? И к чему эти валенки? Сколько такая пара на базаре стоить может?

В соседней комнате стоял накрытый к чаю огромный стол. За окном была непроглядная тьма. Распутин ужинал в окружении толпы почитательниц. Здесь были женщины разных возрастов. А исходившей от них волной любви можно было зарядить всю казарму Ночного Дозора. Ольгу он углядел, стоило ей появиться в дверях. Он тут же приказал освободить для неё место, и подать ещё один прибор. А сама дозорная всё ждала, что он предложит пройти в Сумрак. Глаза у старца сияли, он был весь какой-то взвинченный.

-Вот, — бросил он одной из сидящих за столом женщин, — смотри, Головина! У этой девицы по-настоящему дурная жизнь. Живет в ночлежке, спит в пол глаза, ест не досыта. Отец на войне погиб. Ей есть, с чего слезы лить. А ты бездельем маешься.

Женщина, к которой он обращался, густо покраснела и опустила глаза. Ольга узнала её. Мария Головина* была её дальней родственницей по материнской линии. Семейство было большое и богатое, помогать им у дозорной не было никакой необходимости. Оттого она с ними и не сдружилась. Какая же печаль завела Марию в гости к Распутину? Или, как и в случае с царским семейством, пророк решил подстраховаться? Самому ему с Ольгой не справиться, и он таким образом намекнул, мол, семья в случае чего пострадает. Догадался?

-Поела? Отогрелась? — тихо спросил у неё Распутин, — сейчас и работу тебе найдем. Эй! Кому горничная нужна? Справная девка, крепкая, не пьющая.

Со всех сторон тут же послышались радостные возгласы. Все присутствующие дамы были рады принять Павлину к себе на работу. Это в планы Ольги совершенно не входило.

-Я одна не пойду, — буркнула она, пряча покрасневшее лицо, — со мной в ночлежке три бабы живут. С желтыми билетами. Они меня кормили да утешали. Я их не брошу.

Женщины тут же притихли. Нанимать к себе проститутку, пускай даже бывшую, никому не хотелось. А тем паче троих.

-С желтыми билетами, — озадаченно протянул старец, — это посложнее будет. Думать буду. Жди.

Странное у Ольги осталось впечатление от первой встречи.

* Мария Евгеньевна Головина (1887-1972) — "Муня", как звал ее Г. Е. Распутин. Одна из самых преданных его почитательниц. Дочь Л. В. Головиной — вдовы действительного статского советника. Эмигрировала.